Текст книги "Право победителя"

Автор книги: Андрей Валерьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 3,
которая доказывает, что пути Господни неисповедимы

А жизнь, братцы, это такая штука, что нет в ней ничего такого, чего не могло бы не быть!

М. Зощенко

Звонарёв поёжился. Глаза Ивана его пугали. Встреча со старым знакомцем прошла совсем не так тепло, как на это надеялся Серый. Маляренко абсолютно равнодушно приставил к боку Ксении нож и пригласил его войти в шалаш. За спиной, из ниоткуда, возникла вооружённая арбалетом Маша.

– Заходи, не стой столбом.

– Слышал я, – полуприкрытые глаза Ивана смотрели куда-то вдаль, – что ты тут здорово поднялся. В люди выбился. Мои поздравления.

– Геша. – Ксения умоляюще смотрела на мужа. – Скажи ему.

– Кхм! Иван Андреевич! – Звонарёв растерялся, что дальше говорить, он не знал. – Ваня, ни при чём мы. Я простой строитель и никак на то, что здесь происходит, не влияю. На Стаса вообще никто повлиять не может. Даже мать. Я, – голос Сергея Геннадьевича окреп, – хочу считать тебя своим другом, а не врагом.

Маляренко улыбнулся, и у Звонарёва волосы стали дыбом.

«Убьёт».

После возвращения из добровольной ссылки в посёлок у Ивана нет-нет да и проскакивала эта, как её шёпотом называли все вокруг, «улыбка мертвеца». Звонарёва пробил пот.

– Пойдёшь со мной щенков стасовских резать?

В шалаше повисла гробовая тишина, слышно было, как вдалеке, у костра, звонко смеётся Ольга. Звонарёвы отчаянно переглянулись.

– Да пошёл ты. Я с дитятями не воюю. Я тебе не фашист какой, ясно?

Маляренко кивнул.

«Человек».

– Конечно ясно, Сергей Геннадьевич. – Иван устало закрыл глаза и убрал нож. Позади Маша аккуратно разряжала арбалет.

– Садись, дорогой. В ногах правды нет.

Маляренко лукаво покосился на сидящих в обнимку Звонарёвых. Серый смотрел на смешинки в глазах Ивана, и страх понемногу исчезал.

«Ещё издевается, гад. Проверку на вшивость решил устроить!»

– Я поговорить хочу. С Надеждой Фридриховной и с дедом. С Лужиными я уже наговорился – во! – Иван чиркнул ладонью по горлу. – И больше с ними я разговаривать не желаю.

– Через полчаса стемнеет, все на ночь в доме собираются. Там и поговорите. Я мужиков придержу, чтобы не рыпались. – От невероятного облегчения у Звонарёва на лбу выступила испарина. Он утёрся. – А как ты сюда…

– Да просто. Пристрелил собаку. Разобрал забор и залез. Где ты живёшь – мне Маша показала. Не грузись, Серый, – тебя эта война никак не коснётся.

– А остальных?

– Тебе не всё равно? Они сами свой путь выбрали. Никто их не заставлял.

Ксюша, спрятавшись за плечо мужа, молча смотрела на Ивана и не узнавала его – из весёлого и нескладного увальня, каким он пришёл в их лагерь и которого она когда-то давно решила «пожалеть», Маляренко превратился в… в… Женщина не могла подобрать слово. Просто это уже был не человек, а что-то другое: страшное, безжалостное и неотвратимое, равнодушное, словно надвигающийся поезд. Её муж – сильный и смелый человек – ощутимо вздрагивал, с облегчением вываливая все последние новости посёлка гостю. Она чувствовала эту дрожь своим телом.

Маша выглянула наружу.

– Нет никого, и стемнело уже. Пошли?

Идти не хотелось. Совсем. Ваня осторожно опёрся спиной на хлипкую стеночку и задумался.

Посёлок Лужина его поразил. Видно, сколько груда вложено в это поселение. Сколько пота пролито. Стоявший в широкой долине, на берегу горной речки между поросшими соснами холмами городок был окружён высоким частоколом, из-за которого торчали бурые черепичные крыши домов. Весь берег вокруг городка был поделен на огороды. На фоне этого мегаполиса хуторок в роще смотрелся жалко. Пробираясь к шалашу Звонарёва, Иван толком не разглядел сами постройки, но и то, что он успел заметить, его здорово удивило. Это были настоящие дома! Каменные, крытые черепицей, с дверьми и окнами. Больше всего удивило Ивана то, что здесь начали мостить улицы. Это было по-настоящему круто. Эти ребята были молодцы. Тогда Иван на секунду остро пожалел, что его тоже не увели вместе с бригадиром в плен. Пожить здесь было бы неплохо. Иван открыл глаза и потянулся. – Ладно. Пошли.

Дикие вопли, разом раздавшиеся со всех сторон, подбросили Маляренко с земли.

– А-а-а-а-а! – Отчаянный крик сменился хрипом и радостным матом нескольких голосов. Десятки человек одновременно орали что-то торжествующее, где-то визжали женщины и испуганно кричали дети. Звонарёв дикими глазами поглядел на Ксению и, схватив дубинку, выскочил из шалаша.

Ххек! Иван только и успел заметить, как широкая спина приятеля на мгновение замерла и резко, рывком, исчезла из поля зрения. Ксения жутко закричала и рванула к выходу.

– Этот готов! Хватай бабу!

В шалаш одновременно сунулись два тёмных силуэта и попробовали схватить женщину. Над плечом Вани тихо хлопнул арбалет, и одна тень без звука рухнула на землю.

– Лёха, ты чего? Ты…

Маляренко без замаха ткнул тёмного ножом в горло и, на ходу бросив Маше «заряжай», выскочил из шалаша. На улице было почти темно, вокруг носились десятки человек с факелами, вопя что-то нецензурное и кого-то избивая. Сзади, из шалаша раздавались визги Ксении и хрип подрезанного мужичка. Всё это сливалось в жуткую какофонию под названием «налёт на мирный городок».

«Ни хрена себе исторический кинофильм! О! А Серый-то живой!»

Звонарёв стоял в коленно-локтевой позе, мотал головой и шёпотом матерился.

«Куда ж ты, млядь!»

В руке Ивана само собой появилось мачете, и мужик с дубинкой, собиравшийся добить Звонарёва, вдруг остался без руки. Удивлённо посмотрев на фонтанирующую кровью культю, он собрался было заорать, но не успел.

Ххек!

Иван рывком поднял Серого.

– Живой?

– Угу. Копьём. В живот. В пряжку попали. Тьфу ты! Думал, весь дух выбьют!

Впереди, у самого большого дома, на крыльце шла натуральная свалка. Десяток человек, подсвечивая себе факелами, толкаясь и мешая друг другу, ломились в двери. Еще несколько человек доламывали закрытые ставни.

Иван присел и огляделся. Возле стоящего на отшибе шалаша, кроме них, никого не было. Похоже, что группа, отправленная проверить жильё бригадира, полегла в полном составе. Рядом, настороженно поводя арбалетом по сторонам, присела Маша. Хоть глаза у неё и были как два пятака, но вид она имела решительный, и руки у неё не тряслись. Девушка оглянулась назад, на тьму у забора.

– Уходим?

Женские вопли и визги, раздававшиеся от костра, сорвались в ультразвуковую истерику. Гам явно кого-то насиловали. От дома доносился густой мат, проклятия и бабий вой. Хуже всего были детские крики и плач. Ваня скрипнул зубами. Выбора не было никакого.

«Зачем я это делаю? Ой, мама!»

– Нет. Ты идёшь за мной. Прикрывай справа. Серый – ты за мной слева. Под меч не попади. Ксюша, от мужа – ни на шаг.

Серый пожал Ване руку, а Маша – накрепко расцеловала его в обе щёки.

Маленький отряд с Иваном во главе молча врубился в спины занятых взломом дома налётчиков.

«Ну я крут! Вот это я могу! Ни хрена ж себе! Ну куда ты, маленький? И ты получи. Ну не плачь. Лови, мля! Лови!»

Почти метровой длины тяжеленное лезвие с лазерной заточкой с невероятной лёгкостью полосовало незащищённые спины и затылки врагов направо и налево. Люди оседали, словно снеговики на жарком солнце. В первые десять секунд никто ничего не понял, и Иван успел напластать кучу мяса.

– А-а-а-а-а-а!

Толпа расплескалась в разные стороны, моментально очистив крыльцо. Только бы подальше! Подальше от этого ужаса.

«Куда ж вы? Суки! Убью! Убью! Убью!»

– Вон он!

Хлопнул арбалет, и самый ретивый боец с воем согнулся пополам. Враги отошли кучкой к костру на площади, туда, где особо нетерпеливые соратники уже вовсю забавлялись со своей добычей. Маляренко мутно посмотрел на ощетинившийся кольями ёж и пожал плечами.

«Да хрен вы мне сдались? Что я, герой, что ли?»

Голова снова закружилась и онемела, Иван посмотрел на орущего у него под ногами пожилого человека с разрубленной спиной и за ногу отволок его с крыльца. За спиной тенью стояла Маша. – Э, народ. Сюда смотри!

– Гера! Свои! Надя! Это Ксюша! Откройте!

В изломанную дверь кто-то выглянул, внутри заскрипело дерево, и дверь медленно приоткрылась. Женщина с плачем нырнула в спасительную темноту, пытаясь затащить за собой и мужа.

– Погоди. Погоди, я сказал!

– Ваня, не зарывайся. Их – человек двадцать. – Маша была очень напугана, но твёрдо стояла рядом с Иваном. Впереди, в паре десятков метров, стояла толпа. Толпа была растеряна и ошарашена – лёгкий поход за женщинами превратился в кровавый кошмар. Орущие в полный голос раненые только добавляли растерянности бывшим рабочим.

Иван понял, что почти «перегнул».

«Тьфу, мля! Да заткнись ты!»

– Стреляй!

В ту же секунду, одновременно с выстрелом Марии, он снёс голову раненому и зашвырнул её в испуганно ахнувшую толпу. Весело загоготав, Маляренко схватил подругу за руку и вприпрыжку рванул на крыльцо к Звонарёву.

«Ну, мля, я даю!»

– Бей его!

Толпа взорвалась дружным рёвом и бросилась следом.

«А вот хрен вам!»

Позади уже подпирали кроватью истерзанные остатки двери.

Этой ночью Ивану даже удалось поспать. Штурмующие прекратили попытки взлома, ограничившись матом и градом камней, гулко барабанящим по двери и окнам. Неизвестный старикан осветил лучиной вновь прибывших, коротко поздоровался со Звонарёвым и вновь исчез в темноте. Маляренко упал на дощатый пол, устало вытянул ноги и принялся рукавом оттирать оружие от крови. В комнате постепенно установилась тишина, никто не плакал, не кричал. Люди, едва видимые во мраке, молча ждали рассвета. Снаружи донеслись глухие удары, и жалобно стонущие голоса оборвались. Снова раздался гогот, и снова застонали и заплакали женщины. Кричать, судя по всему, они уже не могли.

Иван осторожно лёг на спину и, вытянувшись, потихоньку расслабился. Всё тело ломило, словно он отпахал неделю в каменоломне. Мышцы гудели. Накатила такая усталость, что Маляренко испугался, что его сейчас стошнит. В голове эхом перекатывались крики людей.

«А ведь, по идее, у меня сейчас адреналиновые отходняки должны быть…»

Маляренко прислушался к своему телу. «Ну нормально! Я что? Псих какой, что ли?» Ещё раз зевнув и уставившись «в никуда», он громко сказал в темноту: – Если что – будите. Закрыл глаза и отрубился.

– Ваня. – Шёпот Маши заставил Ивана немедленно продрать глаза.

– Что?

– Уже утро. Светает. Сейчас, наверное, опять начнётся.

Маляренко громко зевнул. Да так, что чуть не вывихнул челюсть.

«Что тут у нас? Ага! У нас тут Алина Ринатовна. Утро началось херово».

Не обращая больше внимания на съёжившуюся женщину, Иван осмотрелся. Комната, надо сказать, впечатляла. Каменные неоштукатуренные стены из огромных блоков перекрыты массивными балками из цельных сосновых стволов. Двери и окна забаррикадированы массивной деревянной мебелью и разным хламом. Да так, что свет еле-еле пробивался в комнату сквозь немногочисленные щели. В самом дальнем углу на полу сидело с десяток женщин, некоторые – с детьми на руках, и, что больше всего поразило Ваню, почти все они были беременными.

«Ни хрена себе орднунг!»

Ваня ошарашенно переглянулся с Марией. Та скривилась – говорила, мол, тебе!

Впереди, в центре комнаты, на полу сидели и лежали мужчины. Кроме древнего старика, там были весь обмотанный окровавленными тряпками Лужин, Звонарёв, Док и ещё один незнакомый Ивану мужчина. Тоже раненый.

«Мда, не густо!»

Раненый, увидев, что Маляренко проснулся, окликнул Серого и, опираясь на него, перебрался поближе к Ивану.

– Это Семёныч, правильный человек. – Звонарёв был краток. – Это Иван – мой друг.

Маляренко согласно кивнул.

«Друг».

– Иван.

– Семёныч.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Лужин дёрнулся было подойти, но Иван отрицательно покачал головой.

– Маша, иди сюда, садись. Ну что, мужчины, поговорим?

Диспозиция была патовая. При свете дня Иван не рискнул бы выйти, а противник никак не мог войти. Снаружи наконец угомонились – крики и стоны женщин стихли, а рабочие сбились в кучу и принялись завтракать. Пересчёт людей внутри дома показал пропажу четырёх женщин и среди них – Оли со Светой. Если эти крики и стоны были… Маляренко почувствовал, что его начинает потряхивать.

«Спокойней, Ваня. Спокойней!»

Ещё Звонарёв недосчитался одного из своих строителей и двоих работников из мастерской. Дети, слава Богу, все были на месте. Итого пока пропало семь человек.

К деловито обсуждавшим перспективы дальнейшего противостояния решительно подошла немолодая, но стройная и подтянутая женщина, поразительно похожая на Стаса.

«А вот и мама…»

– Здравствуйте, Надежда Фридриховна! – Маляренко вскочил на ноги и галантно, без намёка на шутовство, поклонился. – Наслышан, наслышан о вас!

Баритон Ванюши был полон бархата.

– Позвольте представиться, Маляренко Иван Андреевич. Увы, по какому-то злому стечению обстоятельств, сейчас – наипервейший враг вашей глубокоуважаемой семьи.

Комната замерла. Было слышно, как на улице звякают ложки.

– Надя. Знаете, Иван, думаю, что вы уже не «наипервейший» враг. Да и враг ли вообще. Спасибо вам. И вам, Сергей Геннадьевич. Без вашей помощи мы бы долго не продержались. – Было заметно, что женщина держится лишь громадным усилием воли.

– Эй! Там! В доме! – Голос с улицы разорвал тишину. Все вздрогнули и как-то одновременно выдохнули.

– Эй! Мужик! Давай поговорим!

– Прошу меня извинить! – Иван галантно взял даму за локоток и отвёл её к женщинам.

– Чего тебе?

Лужин вдруг взвился и, яростно размахивая руками, принялся что-то мычать.

– А тебе чего?

Иван отвернулся к окну и отодвинул баррикаду. За разбитым стеклом, снаружи, оказалась прижата плотная плетёнка. Рассмотреть говорившего было можно, а вот выстрелить – нет.

«Предусмотрительный, собака!»

– Ну давай, поговорим. Ты кто?

Из дальнейшей вполне себе мирной и интеллигентной беседы Маляренко выяснил, что имеет дело с почти что коллегой. Витя оказался бывшим начальником маленького хуторка, благополучно разорённого Лужиным-младшим, а ныне он состоял в должности «ходока», то есть поисковика.

«Ну-ну, на юге и востоке, говоришь, у тебя есть кому ходить?»

Иван презрительно оглянулся на сгорбившегося дядю Геру. Надя стояла рядом с мужем с абсолютно каменным лицом.

Поболтав о том о сём минут пять, Витя перешёл к делу.

– Слышь, Вань, бросай ты их. Ну не знали мы, что эти тёлки – твои знакомые! Да и что, убудет с них, что ли. Живы, и ладно! Ты, что, думаешь, спас семью, и этот скот Стасик тебя расцелует? И всё забудет? Ну конечно!

– Я на это как-то и не рассчитывал.

– Вот и я о том. Ты что думаешь – ты в рай попал? В цивилизацию? Да это всё мной построено. Мной! И вот им. И им. – Витя выталкивал вперёд измождённых, почерневших мужиков. – Это они на разборе руин надрывались, пока эти уроды тут жировали. Они! И я.

Иван насмешливо смотрел на сгрудившихся Лужиных. Казалось, что Надежда сейчас заплачет.

«Получите! Может, проймёт вас…»

– Они просто рабовладельцы. И убийцы.

– А вы?

– И мы тоже. Но мы только мстим. Послушай, Ваня. Я на тебя за ночь не в обиде. Родни у меня тут нет. Порезал народ, и ладно. Но ты пойми, нам женщины очень нужны. Без них у нас нет будущего. Больше никакого насилия над ними не будет. Обещаю. И тебя не тронем. Просто уходи. Ты тут ни при чём. Ты – враг моего врага. Значит, можешь быть другом мне.

Ваня посмотрел на вихрастые лопоухие головки малышни, на женщин, с надеждой ждущих его решения, и отвернулся. За его спиной с заряженным арбалетом встала Маша, взяв под прицел дядю Геру. Семёныч потрясённо застыл.

– Ваня, не верь ему! Я не Лужин. Я вот – простой работяга. Не верь ему!

Поняв, что Ивана не так просто сковырнуть с места, Витя принялся обрабатывать Дока, пообещав ему всё, что тот захочет. Через три минуты уговоров доктор подошёл к окну и десять минут торговался насчёт своего будущего. Будущего своей жены и ребёнка. Витя даже пообещал достроить его дом и сделать министром здравоохранения. К этому времени Ваня уже спокойно сидел в углу и с интересом наблюдал за присутствующими в комнате. Никто, кроме доктора, не выражал желания выйти.

«Интересно. Не хотят выходить. Понятно с семьёй. А остальные что? Ну ладно, посмотрим».

Надя, обняв дочь, тихо плакала, отвернувшись от мужа.

«Хоть её проняло».

Док взял на руки ребёнка и, подталкивая упиравшуюся жену, вышел из дома.

– Ваня. Не тупи. Выходи и иди себе с богом!

Маляренко смачно плюнул в сторону съёжившегося Лужина и пошёл к двери.

– Только я не один. Со мной подруга. И друг с женой. Знаешь Звонарёва?

– Это строитель, что ли? – Голос с улицы обрадованно пресёкся. – Знаю. Пусть уходит.

Женщины в доме закричали. Негромко, тоскливо и безнадёжно. Их бросили все защитники. Даже чужие.

«Сейчас на колени упадёт, дура…»

– Надя. Не надо. Это не поможет. У неё спроси. – Иван кивнул на Алину и вышел на улицу.

Витя оказался высоким худющим мужчиной лет сорока.

«Ровесник. Прости меня, Витя. Пожалуйста, прости. Тебе не повезло. И ты ошибся».

Иван вытащил из-за спины мачете. Виктор нахмурился, а мужики подобрались и взялись за копья.

– Парень, ты чего? Не дури.

«Кроме женщин и детей, кроме женщин и детей».

– Ты не прав.

Над ухом Ивана коротко свистнуло, и Витя, поймав лбом арбалетный болт, без звука рухнул на землю. Иван заорал что-то матерное и огромными прыжками бросился прямо на врага.

«Во, мля, я даю! Во, бл…»

ГЛАВА 4,
в которой судьба Ивана закладывает очередной крутой вираж

Ничто на земле не проходит бесследно…

А. Градский

«Где я? Что со мной? Я умер? Почему вокруг звёзды? Я в космосе?»

– Ау! Люди! Здесь есть кто-нибудь?

«Чёрт! А где же моё тело? А руки?! Чёрт! Я ничего не вижу! А-а-а-а!»

– Почему тут так тихо? Я оглох?

Вокруг сияли мириады звёзд на фоне абсолютной тьмы.

«Вот как это происходит. Как красиво». Мысли потекли медленно и расслаблено.

– Значит всё? Я умер? «А-а-а-а-а! Не хочу!»

Разум задёргался и забился, как рыба на крючке.

«Не хочу!»

БУМ.

«Что за…?»

– Это что?

Звёзды тряхнуло и смазало. В ушах стоял звон. БУМ.

– Да что это?

Тьма исчезла, исчезли звёзды. Всё вокруг заволокла серая пелена.

БУМ.

БУМ.

– Да что же ЭТО?

БУМ.

БУМ.

БУМ.

Хххх!

– Тетя Надя! Он ОЖИЛ!

«А потолки они классно сделали. Видно, что крепко. А это ещё кто? Алина. Ну надо же. Во. Ещё тётка какая-то незнакомая. А ну вас всех. Я лучше посплю!»

Новость о том, что покойный, которого успели оплакать и уже собирались похоронить, ожил, облетела посёлок со скоростью степного пожара. Народ, дружно бросив все дела, рванул к дому Лужина-старшего, где на хозяйской кровати ныне возлежал «воскресший». Звонарёв выпер из дому всех, включая хозяев, сделав исключение только для Марии и Дока, который с изумлением щупал пульс у вполне живого «покойника».

– Давно это со мной? – Иван был непривычно рассеян, словно мысли его занимало что-то другое.

– Да уж полдня прошло. – Док, от которого традиционно несло бормотухой, цепко и профессионально осматривал пациента. Если не считать десятков ссадин и мелких порезов, густо покрывавших тело Вани, то он был в полном порядке. Док достал зеркальце и, поймав лучик, проверил реакцию зрачка. Норма.

«Обалдеть! Никогда с таким не сталкивался!»

– Ничего не болит?

Иван «вернулся» в комнату.

– А? А, нет. Всё нормально. Только слабость какая-то.

«Это мне приснилось! Точно приснилось! Всё!»

– Маша, мы отбились?

Абсолютно счастливая Мария закивала головой и, схватив Ивана за руку, разревелась.

– А-а-атби-и-лись.

Док увёл ревущую девушку, а её место занял ошалело лыбящийся Звонарёв.

– Расскажи. – Иван едва шевелил губами.

И Серый рассказал.

Оказалось, что в итоге спецназ «Иван-да-Марья», как окрестил их дед Федя, перебил почти всех нападавших. Двенадцать человек ночью и ещё восьмерых утром.

Ваню замутило.

«Мамочка! Я не хотел!»

Остальные от ужаса разбежались, но Иван к тому времени был уже… Звонарёв замялся – мёртв. В смысле – забили тебя, Иван Андреевич.

– А тут, на день раньше срока, прибежали наши мужики. В общем – разогнали этих козлов окончательно. В смысле – прочесали все окрестности и известные места обитания этих аборигенов. Кого – нашли и убили, кого – в плен взяли. Правда, несколько человек так и исчезли. И с ними две женщины. Оля и ещё одна, из местных. А Светлана – нашлась. Она всё это время на дереве в центре посёлка пряталась, представь себе!

Иван показал большой палец. На большее не хватило сил.

– И власть, в общем, тут теперь переменилась…

– …?

– Надежда Фридриховна с дедом нынче рулят. Стасу Олег с мужиками морду набил. За дурость. Качественно набил, от души. Да ещё жена ему такое устроила… Лучше б мужики его ещё разок отметелили, чесслово! Так что вот такие дела. Ты поспи лучше, и это… я очень рад, что ты не умер.

Голос Звонарёва дрогнул.

– Ты у меня здесь один друг. Других нема.

Заскорузлые и чёрные ладони строителя неумело поправили подушку Ивана, и, тяжело поднявшись, Звонарёв вышел из комнаты.

Станислава трясло. Каждый раз, когда взгляд его падал на детей, Станислава начинало трясти. Как он мог так поступить?! Идиот! Баран! Ублюдок вонючий! Ведь если бы не этот Маляренко, то… От одной мысли, что могло случиться с его ненаглядной Ирочкой, ждущей ребёнка, и с его мальчуганами, Лужина-младшего начинало мутить, голова кружилась, перед глазами роились цветные звёздочки и хотелось выть. Разбитая морда была ерундой в сравнении с тем, что он сам чувствовал.

Вопреки всеобщему мнению, Лужин вовсе не был бесчувственным чурбаном с одной извилиной от фуражки. Он прекрасно понял, какой косяк запорол, поддавшись эмоциям и не послушав отца с матерью.

И чем он отныне обязан Ивану. Олег – давний друг – и тот, вникнув в произошедшее и представив, ЧТО грозило его жене и дочери, просто измордовал Стаса. Да и остальные парни от себя лично добавили.

А Лужин даже не сопротивлялся.

Только мама, подойдя к нему вечером, нежно обняла и поцеловала и, глядя на злую Ирину, гремящую посудой, тихо прошептала:

– Она простит тебя, Славочка, обязательно простит.

«Мам, ещё бы люди меня простили…»

Комната, предоставленная во временное пользование Ивану, была чудо как хороша! Даже деревянный коттедж в Юрьево не шёл ни в какое сравнение с этим монументальным сооружением. В этом доме было ПРОХЛАДНО! Отвыкший при постоянной жаре и духоте от этого чуда Иван поначалу чувствовал себя непривычно, но зато как это было здорово! Прохлада! Ура! Виват! Маляренко наслаждался покоем и комфортом. Марья не отходила от него ни на шаг, чётко выполняя все установки Дока. Иван выспался, отдохнул и залился горячим бульоном на три года вперёд. А потом, на четвёртый день его пребывания здесь, Док счёл, что «клиент дозрел», дал отмашку, и к нему «на приём» косяком пошёл народ.

Сначала заявилась вся Лужинская семья. Дядя Гера и разукрашенный во все цвета радуги Станислав скромно расположились около двери, Надя, Ирина и Анютка подошли к кровати «больного» и совсем уж было собрались объясниться Ивану в любви, как вперёд вышел дед. Под пронзительно-недовольным взглядом старикана Ивану вдруг стало очень неуютно.

«Эге! Что-то будет…»

– Ну чего? Всё лежишь? – Голос деда был сварлив и скрипуч, как несмазанная дверь. – Ты, внучок, давай, выздоравливай. – Фридрих Гансович развернулся и потопал на выход.

«Всё? Уф! Пронесло! А с этими-то что?»

Семейство Лужиных, выпучив глаза, смотрело вслед уходившему деду. Судя по их отвисшим челюстям, обращение «внучок» из его уст было чем-то вроде Нобелевской премии. Обстановка в комнате враз переменилась. Иван кожей почувствовал, что она, эта обстановка, стала ДОМАШНЕЙ.

«Эге! Ну-ну…»

Женщины, позабыв обо всех приготовленных речах, усиленно улыбались, трясли головами и бочком продвигались к выходу. Оставшиеся в комнате мужчины просто молча кивнули и тоже вышли.

«Не понял!»

Потом, одна за одной, пошли женщины со своими вернувшимися мужьями. Все эти аудиенции были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Бабы рыдали и целовали Ваню в щёчку, мужики невнятно благодарили и жали руку. Самым прикольным было второе посещение Алины Ринатовны. Сначала она, согласно «программе», посетила Ивана со своим новым мужем – весёлым молодым парнем, который, наверное, был даже моложе супруги. А потом, уже поздним вечером, пришла одна.

– Маша, ты не оставишь нас одних?

– Марья! Останься. – Иван смотрел на Алину и не мог определиться со своими чувствами к ней. Их вообще не было! Никаких!

«Уф! Хорошо!»

Иван успокоился и с интересом стал ожидать продолжения. Маша, до этой секунды напряжённо ожидавшая реакции своего мужчины, моментально уловила его настроение и тоже расслабилась. Самое интересное, что Алина это тоже почувствовала и, слабо улыбнувшись, дружески похлопала Ивана по плечу.

– Нам, наверное, уже не о чем говорить, так?

Иван смотрел в знакомые серые глаза.

«И чего я в ней нашёл?»

– Так.

Алина встала и своей фирменной танцующей походкой вышла вон.

Маша заперла за ней дверь и хулигански подмигнула.

– Хочешь, дам?

Иван от неожиданности поперхнулся.

Выползший к концу недели из дома Маляренко, опираясь на костыль и плечо Марии, стал гораздо более подробно изучать сам посёлок и его окрестности. За эти дни все последствия налёта были ликвидированы, и ничто уже не напоминало о той страшной ночи. Звонарёв, поднявшийся в местной табели о рангах ещё на одну ступеньку вверх и ставший первым заместителем Надежды Фридриховны по хозяйственным вопросам, вовсю припахал и бывшую рать Станислава, и немногочисленных пленных. Народ, крепко вздрюченный женской половиной населения, ударно вкалывал, укрепляя частокол и достраивая мастерские. С домами решили немного повременить, хоть лето и закончилось, но до зимы было пока далеко.

Вокруг посёлка, за огородами, на холмах, шумели сосны и деревья, здорово смахивающие на кипарисы. Речка, бежавшая вблизи, была куда полноводнее всех ручьёв, виденных здесь Иваном. Женщины дружно копались на огородах, а ребятня с криками и гиканьем носилась с палками между домов. Идиллия.

Маляренко оглянулся на подругу. Глаза Марии были затуманены – мысленно она была где-то совсем далеко.

– О чём задумалась?

– Ой! – Маша смутилась, словно её поймали за чем-то неприличным. – Ни о чём!

На самом деле она смотрела на чудную полянку на другом берегу реки и мечтала о том, что там у неё будет дом. И в этом доме будут жить её дети. Она украдкой взглянула на Ивана. Его дети.

– Ни о чём! – Маша старательно и очень ненатурально улыбалась.

«Ну-ну!»

Иван покачал головой, и Марья покраснела. Все мысли женщины были написаны на её лбу аршинными буквами.

«Ну-ну».

– Да! Места здесь – не то, что у нас там, в степи.

Для себя Иван уже всё решил. Он останется здесь.

Нравится это кому-то или нет. Перевезёт сюда всё, что у него имеется. – Звонарёв найдёт этим вещам полезное применение.

Осталось ещё уговорить Юрку сюда перебраться, и дело в шляпе. Здесь, на этом месте, у людей есть будущее. А вон та полянка, на том берегу, очень неплохо смотрится. Надо будет со Звонарёвым насчёт дома поговорить.

– Ну что, все в сборе? – Иван, на ходу растираясь полотенцем, подошёл к «правлению», то есть к дому Лужина, на крыльце которого уже сидело трое мужиков.

– Нет. Сейчас Стас с Олегом подойдут, и можно будет начинать. – Сергей Геннадьевич, сам тоже только что из бани, блаженно шевелил босыми ступнями. Вечера стали прохладными, духота спала, и дышать свежим горным воздухом, напоённым запахом хвои, было легко и приятно.

Стас с Олегом через пару недель после драки всё-таки помирились и, назначенные волей деда Феди на штрафные работы, совместно трудились на разборе руин. Строительные блоки были нужны, как воздух. Здоровые, как лоси, бывшие омоновцы, используя привезённые из степи инструменты Ивана, вдвоём выдавали на-гора в три раза больше камня, чем десяток работяг до них. Четверо пленных мужичков, вцепившись в Иванову тележку, шустро носились туда-сюда, не успевая перевозить всё, что наработали штрафники. К удивлению работяг, их никто не бил, не унижал, а, наоборот, кормили от пуза и даже подарили поношенную обувь, снятую с погибших. Управляемый железной рукой Надежды Иосифовны посёлок активно готовился к своей второй зимовке.

За столом собрались все, кто хоть как-то влиял на жизнь общины. Сама «железная леди», дед, Звонарёв, оба Лужина и Олег. Маляренко, хоть и не принимал никакого участия в повседневной жизни общества, поскольку считался болезным, вес в этом самом обществе имел громадный. Без его молчаливого одобрения ни Надя, ни, тем более, Звонарёв ничего не решали. Это, конечно, не касалось хозяйственной деятельности, в такие «мелочи» Иван предпочитал не вмешиваться. А вот идею с прочёсыванием местности, предложенную Олегом, он зарубил на корню. И вообще, с пленными им было приказано обращаться по-человечески и не обижать. А пару самых молодых и шустрых ребят Иван велел подкормить получше, обуть-одеть и, выдав им пару отличных ножей, отправил искать и разговаривать с уцелевшими аборигенами. Да и вообще, чем чёрт не шутит, может, и новеньких найти. У ребят пропало из глаз обречённое выражение, и, гордые оказанным доверием, обнадёженные появившимся надёжным тылом, парни, поблагодарив Ваню, рванули в горы. Тогда, помнится, Стас, задумчиво смотревший им вслед, свистом остановил насторожившихся парней и вручил им лучший из самодельных самострелов.

– Пригодится. Мало ли. Дуйте.

С Иваном оба Лужина сохраняли вежливый нейтралитет. Вернее, его соблюдал Иван, не позволяя сойтись с собой поближе. С остальными, в особенности с Семёнычем и с Олегом, Иван был в прекрасных, по-настоящему приятельских отношениях.

Этот месяц, который Иван прожил в посёлке Лужиных, был, наверное, самым мирным и спокойным за всё время жизни в новом мире.

– Хочу я вам, граждане. – Иван начал так тихо, что многие не поняли, что он говорит, – сообщить одну новость.

Народ вопрошающе замер.

Мысленно хохотнув, Иван соорудил самую таинственную улыбку и замогильным голосом рассказал собравшимся об очередных видениях, посетивших его во время «смерти». О новой посылке из прошлого, «только что возникшей из ниоткуда».

На самом деле всё это, конечно, было полнейшей ерундой. Схрон, о котором ему сообщил Романов, имел ДВА уровня. А Иван, едва не надорвавшись, сумел осилить лишь вход на верхний.

Ваня уставился на стол и мысленно перекрестил пальцы – отступать было поздно. Да и некуда.

В комнате повисла тишина. Судя по виду Стаса, у него по загривку бегали табуны мурашек. Парнем он оказался, к немалому удивлению Маляренко, повёрнутым на всякой мистике и тому подобной чуши. Семёныч тоже… впечатлился. Лишь глаза прекрасно знакомого с Иваном Звонарёва смеялись. Похоже, прораб просчитал, откуда у этих «видений» ноги растут.

– В общем, так. – Маляренко перешёл на абсолютно нормальный, деловой тон. – Мне нужно пятеро добровольцев, пять лопат и моя тележка. Из Юрьево всё перевезли?