Текст книги "Москвест"

Автор книги: Андрей Жвалевский

Соавторы: Евгения Пастернак
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Annotation

История – дама капризная. Стоило одному неосторожному подростку ругнуть ее у стен Кремля, и его вместе с собеседницей откинуло так далеко, что выбираться придется целую книгу. «Куда мы попали? Как нам отсюда выбраться? Как выжить?» – спрашивают герои книги. Очень хочется им помочь, ведь у нас под рукой Интернет, а они мало что помнят даже из школьного курса! Да и школьный курс не всегда совпадает с тем, что происходит перед изумленным взглядом невольных путешественников во времени. Особенно когда приходится столкнуться с дружинниками Долгорукого, давать советы Калите, защищать Москву от Тохтамыша или работать толмачом у английского посла. А еще – это роман о любви…

Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак

Предисловие

Глава 1. Минус тысяча

Глава 2. Легенда о трехглавом псе

Глава 3. Добрый князь

Глава 4. Татарва идет

Глава 5. Остей против Тохтамыша

Глава 6. Толмачи

Глава 7. Посол ее величества

Глава 8. Мишка льет

Глава 9. Пал Иваныч

Глава 10. Один

Глава 11. Домой!

Эпилог

notes

1

2

3

4

Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак

МОСКВЕСТ

Предисловие

Дорогие взрослые читатели!

Мы сами предисловия читать не любим, и еще меньше нам нравится предисловия писать. Но тут случай особый.

Пока работали над рукописью – такого наслушались… В общем, давайте сразу расставим точки над всякими буквами. А поскольку с подростками, для которых мы собственно и пишем, у нас ни разу разногласий не возникало, мы целенаправленно обращаемся к взрослым.

Во-первых, перед вами вовсе не историческое исследование или сенсационный вариант альтернативной истории. Это просто повесть о двух подростках, приключения и фантастика. В слове «Москвест» главная часть – «квест». Договорились?

Во-вторых, мы сильно отличаемся от наших героев. Если Миша, Маша или кто-то еще высказывает свое мнение – так это его мнение, не наше! Если английский посол считает Россию отсталой страной – это снобизм конкретного английского посла, а не авторская позиция. Если дружинник князя Остея думает, что князь Дмитрий Донской сражался против Мамая, чтобы помочь Тохтамышу, – мы тут ни при чем, честное слово!

При этом мы очень любим своих героев. Но они не идеальны. Они ошибаются и совершают глупости, но от этого мы любим их ничуть не меньше. Если человек не ошибается, то он не взрослеет, не набирается опыта.

В-третьих, мы много чего додумали, нафантазировали, нарисовали портреты – но только там, где это не противоречит историческим источникам. Никто из наших современников не знает, каков был Юрий Долгорукий в обыденной жизни, – вот мы и сделали его таким… э-э-э… словом, таким, каким он предстанет на страницах этой книги.

В-четвертых, не спрашивайте нас, чему учит наша книга. И тем более не спрашивайте, куда она ведет молодое поколение и к чему призывает. Мы просто рассказываем историю. А делать выводы – это дело читателя.

В-пятых, авторы тоже люди. Мы могли в чем-нибудь ошибиться. Да что там «могли» – на этапе авторской редактуры благодаря тест-читателям и консультантам выгребли довольно много анахронизмов. Что-то наверняка не заметили. Извините, мы старались изо всех сил.

И – о приятном. Большое спасибо всем, кто помог нам исправить ошибки. В первую очередь – Ольге Викторовне Стрелковой, кандидату культурологии, научному сотруднику Музеев Московского Кремля. Она и персональную многочасовую экскурсию по Московскому Кремлю для нас провела, и вместе с коллегами рукопись вычитала, и много полезных замечаний сделала. Пусть не со всеми замечаниями мы согласились, все равно – огромное спасибо Ольге Викторовне и ее коллегам!

А еще мы хотим поблагодарить тест-читателей, которых было так много, что ни одно предисловие не вместит в себя полного списка. Спасибо, дорогие! Вы нам очень помогли!

Всё, а теперь – милости просим в книгу!

Ваши авторы

Глава 1. Минус тысяча

Мишка стоял посреди Александровского сада и злился. Их класс зачем-то понесло на экскурсию, они долго толкались в метро, потом продирались сквозь галдящую толпу у стен Кремля. «И чего они все сюда едут?» – раздраженно бурчал он себе под нос, поправляя наушник, в котором звучал бодрый рэп. Но, как назло, и он неожиданно оборвался. «Ну а ты чего замолчал?» – еще раздраженнее подумал Мишка, вытаскивая из кармана телефон. Тот обиженно пикнул и разрядился окончательно.

Мишка запихал его в карман и огляделся. Одноклассников в пределах видимости не наблюдалось.

Мишка понял, что, пока он слушал рэп и злился, остальные ушли далеко вперед. Теперь придется одному тащиться обратно через весь город, а завтра еще и объясняться с классной, куда он исчез…

– Ладно, где наша не пропадала, – буркнул Мишка.

Поправил новую кепку с эмблемой чемпионата мира по футболу. Настоящую, брат прямо из Африки привез, не какое-нибудь фуфло, которое у метро пачками продается. Полюбовался на белоснежные кроссовки. Не оттоптали их в московской толкотне, такие же ослепительно красивые.

– Ну и? – спросил он у себя.

И начал выбирать очередную жертву своего обаяния. Чтоб телефон дали, позвонить классной.

У иностранцев просить бессмысленно, фиг объяснишь, что тебе надо – и это несмотря на то, что Мишка с детства по курсам английского да спецшколам! Эти тетки с огромными сумками тоже ничего не дадут, они за рубль удавятся. Кто же, кто же, кто же… О! Вот она!

Возле скамейки стояла девчонка. Лет двенадцать, а может четырнадцать. Ничего примечательного, обычная девчонка. Джинсы, хвостик… Блондинка. Даже хорошенькая. Только вид у нее потерянный.

Мишка небрежно подошел к девочке.

– Хай!

– Привет…

Взгляд удивленный, настороженный.

Мишка отработанным движением откинул со лба кучерявую челку, поправил кепку и лучезарно улыбнулся. Но ответной улыбки не последовало, девочка все так же хмуро смотрела исподлобья. «Тяжелый случай», – подумал Мишка, но решил не сдаваться.

– Прикинь, мы тут с классом в Кремль приехали, типа на экскурсию. А я музыку слушал, слушал…

Мишка внимательно следил за девочкой, чтоб понять, как говорить дальше – переходить на жаргон, или, наоборот, скатываться на литературный язык. А она, как назло, смотрела совершенно безучастно, не морщилась, не улыбалась.

– Короче, я отстал от своих, – нейтрально продолжил Мишка, – а телефон сдох.

Девочка продолжала смотреть Мишке в глаза, вместо того чтоб начать суетиться, доставая телефон из кармана, или хотя б просто улыбнуться.

– Дай, пожалуйста, телефон, я классухе позвоню, – выдал Мишка, опять улыбнувшись своей «фирменной» улыбкой. – Я быстро. У нее такой простой номер, я его наизусть помню.

– Не дам, – отрезала девочка.

У Мишки челюсть чуть не пол не упала от неожиданности.

– Почему? – искренне изумился он.

– Не работает.

– Что не работает? – уточнил Мишка.

Девочка ответила крайне неохотно.

– Телефон, как ты выразился, сдох.

– Что, и у тебя тоже? – не поверил Миша.

– Да. Похоже, сегодня в Александровском саду день дурака, – ухмыльнулась девочка.

Мишка смотрел недоверчиво, и девчонка вытащила из кармана погасший телефон.

– Подружка позвонила. Горе у нее, парень ее бросил, – девочка презрительно скривила рот. – Минут двадцать дурила голову. Телефон сел, все ушли. Билеты у классной.

Мишка с тоской посмотрел на погасший экран телефона, с трудом подавляя раздражение. Время ушло, звонить уже, наверное, бессмысленно, даже если кто и даст телефон. «Ууууу, дура, это ж надо так трепаться, чтоб телефон разрядить», – подумал Мишка и плюхнулся на скамейку.

– Тебя как зовут? – лениво спросил Мишка.

– Маша, – безразлично ответила девочка.

– Хочешь мороженого? – продолжил Мишка, заметив недалеко фирменный холодильник.

– Иди на фиг, – беззлобно ответила Маша.

Мишку, как ни странно, это совершенно не обидело, а наоборот, успокоило. Типаж определился – парнененавистница. Вся из себя гордая и уверена, что все одноклассники полные идиоты.

– Как хочешь, – ответил Мишка, а потом вдруг заявил: – От этих экскурсий все равно никакого толку! А история вообще – убитый предмет!

– Сам ты убитый! – огрызнулась девочка.

И вот тут Мишка разозлился. Мало того, что телефон разрядила, так еще и жить его будет учить! Тоже мне, нашлась умница!

Мишка собирался сказать наглой девице все, что о ней думает, но отвлекся.

Во-первых, где-то недалеко вдруг ударил колокол. Звук был густой и важный, сразу захотелось к чему-то прислушаться.

А во-вторых, по аллее прямо к ним быстро шел мужчина в непонятной форме – что-то вроде офицерской из исторических сериалов. Сам очень высокий, с огромными закрученными кверху усами, блестящими сапогами и сияющей бляхой ремня. Все это вместе вызывало в памяти выражение «военная выправка». Шел он уверенно, размашисто, по-хозяйски, но при этом у него с лица не сходило озабоченное выражение, и смотрел он прямо на Мишку.

– История – отстой! – громко сообщил Мишка, встал со скамейки, развернулся, чтобы отправиться к метро, и налетел на Машу, сбив ее с ног.

Последнее, что он успел заметить перед тем, как упасть в воду, – озабоченный военный перешел на бег.

* * *

Мишка всегда неплохо плавал, но тут вдруг запаниковал, забил руками по воде – чуть не утонул. Спасло его два обстоятельства. Во-первых, вода доходила только до шеи. Во-вторых, рядом еще больше паниковала Маша. Мишка собирался ее спасти, схватив за волосы, как делают герои в фильмах, но в этот момент его самого схватили за шиворот и выдернули из воды. Через секунду рядом застучала зубами и подруга по несчастью.

– Вы кто? – злобно спросил Миша у верзилы, пытаясь выдраться из его цепких рук.

– Городовой, – коротко представился военный, очень недовольно рассматривая спасенных.

– Где мы? Куда мы попали? Откуда вода? – сердито выпалила Маша.

– Зачем вы к нам бежали? – не отставал Миша.

– Тихо! – прикрикнул Городовой. – И так наболтал себе неприятностей!

Маша подавилась очередным вопросом, Миша спросил за нее:

– Что значит «наболтал»?

Но дядька и не думал отвечать, наоборот, шикнул и поднял руку, как будто к чему-то прислушиваясь. Миша невольно прикусил язык.

– Объяснил бы я вам, – сказал верзила, вслушиваясь все тщательнее, – да времени мало… А вас много…

После этого непонятного замечания Городовой вдруг выхватил из кармана большой серебряный свисток, резко дунул в него… и исчез.

Мишка и Маша уставились сначала на место, где стоял их спаситель, потом друг на друга…

– Это глюки, – Мишка старался говорить очень уверенно. – В смысле… Галлюцино…

Договорить мудреное слово «галлюциногены» он не успел. Из воздуха снова возник Городовой и гаркнул:

– И чтоб стояли тут, никуда не ходили! Эх… Видок у вас никуда не годится… Переодеть вас нужно! Снимайте мокрое, сейчас что-нибудь добуду!

Мишка собирался поспорить, но Городовой снова исчез непонятно куда. Да и была в его словах правда – намокшая одежда неприятно прилипала к коже. Мишка сплюнул и принялся раздеваться. Девчонку он совершенно не стеснялся – пусть сама стесняется. Маша минутку постучала зубами, зашла за куст и тоже принялась возиться с одеждой.

Стаскивая мокрую майку, джинсы и кроссовки, Мишка пытался понять, куда их занесло. Вокруг стоял угрюмый хвойный лес, под ногами чавкало, сырой глинистый берег почти незаметно переходил в мутную речку, из которой их и вытащил Городовой.

Стоило его только вспомнить – и верзила снова возник из воздуха, молча сунул Мишке и Маше в руки по свертку.

– Никуда не уходить! – напомнил он таким командирским тоном, что Мишке тут же захотелось свалить отсюда подальше.

Просто из принципа. Впрочем, Городовой, в уже привычной манере, пропал.

– А может, – спросила Маша из-за куста, – мы просто спим? То есть сплю я, а ты мне снишься?

Мишка не удостоил ответом девчачьи глупости. Вместо этого развернул сверток, который оказался чем-то вроде длинного мешка для картошки, только с рукавами. Секунду поколебавшись, Мишка принялся натягивать его на себя – надо же было как-то согреться. На ощупь рубаха оказалась даже приятной, но сейчас Мишку раздражало и это. А больше всего его злил таинственный военный, из-за которого они, судя по всему, и вляпались в эту историю.

– Раскомандовался, – бурчал Мишка вполголоса. – Куда захочу, туда и пойду. А если галлюцинация, то ненадолго… О! Сейчас все узнаем! Галлюцинации в воде не отражаются!

Мишка сделал шаг к речке, чтоб посмотреть на воду. Отражение было на месте, хотя и довольно мутное. Мишка отступил назад, повертел в руках мобильник, разобрал его, чтоб просох, и сунул под куст – все равно на временной одежке не наблюдалось ни одного кармана.

Тут показалась Маша. К неудовольствию Мишки, на ней «мешок» сидел даже изящно. А еще у нее в комплекте оказался веревочный поясок, которым Маша подпоясалась, придав себе более человеческий вид. На ногах у Маши красовались…

– Это лапти, что ли? – уточнил Мишка.

Маша хмуро кивнула.

– А мои где? – из принципа потребовал Мишка.

Маша молча ткнула пальцем под куст. И правда, под ним лежала еще одна пара лаптей. Мишка сердито выдернул лапти из-под куста, и из них вывалилась странного вида трубочка – красного дерева, с отверстиями по бокам.

Прилаживая маскарадную обувь неудобными веревками к голени, Мишка злился все больше и больше. Почему он должен обряжаться в эти маскарадные костюмы?! Он даже потрогал одежду, развешанную на кусте, но с нее все еще обильно капало.

– Ладно, он мне за это ответит, только разберемся, что случилось… – бормотал Мишка, вертя в руках трубочку. – Папа позвонит, и всем мало не покажется…

Маша сумрачно уставилась в вяло бегущую воду.

– Не г-г-галлюц-ц-цинация, – констатировала она, постукивая зубами.

– Ну чего ты трясешься? – раздраженно спросил Мишка. – Расслабься, скоро все выясним!

– Холод-д-дно, – ответила Маша, – я в жизни в платьях не ходила, а тут еще и колготки забыли дать…

Маша пыталась завернуться в длинную льняную рубаху, но, судя по цвету ее носа, тепла от нее было не больше, чем от Мишкиной.

– Ладно, – решился Мишка, – пойдем!

– Куд-д-да?

– Искать. Кого-нибудь.

– Не пойдем мы никуда! Городовой сказал здесь сидеть, никуда не уходить!

– Какой Городовой? – возмутился Мишка. – Нет никакого Городового! Свалил! Наверное, он и был главной галлюцинацией. Мы тут околеем, пока его дождемся. Сейчас пойдем, найдем работающий телефон, я позвоню отцу, и он нас заберет.

Маша нахмурилась, закусила губу и, пошатываясь и поскальзываясь в неудобных лаптях, подошла к Мишке.

– Ладно, пойдем туда! – сказала она и махнула рукой куда-то в сторону, где бор выглядел вроде как пореже.

– Почему туда? – удивился Мишка.

– Мне кажется, там дорога.

Маша бодро захромала в указанном направлении, и Мишке пришлось идти за ней. Под рубаху поддувало. Трубочку спрятать было некуда, пришлось держать ее в руке.

Через четверть часа перемещения по бурелому Миша озверел.

– Все. Привал. Я уже все ноги разбил.

– Зато согрелись, – отрезала Маша.

– И где твоя дорога? – ехидно поинтересовался Миша.

– Не знаю…

Маша как раз вылезла на полянку, но тут же пригнулась.

– Тихо! – шепнула она, и присела.

Прямо на ребят шла женщина, в такой же длинной рубахе, как и у Мишки с Машей, разве что более грязной. В руках у нее был туесок, как из сказки, и она что-то бормотала себе под нос.

– О, человек! Сейчас договоримся!

Миша нацепил фирменную улыбку и рванул к бабке.

– Простите, пожалуйста, вы не подскажете… – бойко начал он.

– Аа-аа-аа-а!.. – заорала женщина и, кинув туесок, рванула в лес.

Миша попытался ее догнать, но немедленно поскользнулся.

– Постойте! – закричал он вслед. – Вы только скажите, где мы?

– Ну что, договорился? – съехидничала Маша.

Она аккуратно подняла кинутый туесок. Он был старый, драный и доверху набит вонючими корешками.

– Ручная работа, – сообщил Мишка, – бешеные бабки сто́ит.

Маша вздохнула, отложив туесок в сторону.

– Зато мы узнали, что тут есть люди, – сообщил Миша. – Пошли дальше.

При слове «пошли» Маша поморщилась. Сняла с ног лапти, попыталась идти без них, скривилась еще больше.

– Что, неудобно? – поинтересовался Мишка.

– Нормально! – отрезала Маша. – Просто ноги стерла.

Маша присела на какой-то пенек, поглаживая стертые в кровь пятки.

Мишка отвернулся, и ему почудилось еле уловимое движение в кустах.

– Сиди здесь, – сказал Мишка, – я быстро. Сейчас я поймаю этих шутников…

И он скрылся в дубраве.

Когда Маша подняла глаза от израненных ног, то увидела руку, тянущуюся к туеску. Потом встретилась глазами с хозяйкой руки. Потом они хором ойкнули.

Маша замолчала, потому что боялась спугнуть, женщина пригляделась к девочке, быстро схватила туесок и прижала к себе, как величайшую ценность.

– Вы берите, берите, – шепотом сказала Маша, – я не хотела вас напугать.

– Уду ты? ^[1] – тоже шепотом отозвалась женщина с каким-то неуловимым акцентом.

– Ой, – удивилась Маша, – а вы по-русски говорите?

– Штуждь… ^[2]– забормотала незнакомка, отбирая туесок. – Штуждь…

Женщина поспешила прочь, но Маша не собиралась ее просто так отпускать. Она шагнула вслед и тут же ойкнула от боли – мозоли горели нестерпимо. Незнакомка услышала и замерла в нерешительности. Маша решила говорить громко и отчетливо:

– Как нам выйти к дороге? Где город?

В ответ женщина затараторила так быстро, что Маша смогла разобрать только отдельные слова: «боятися», «туду», «ходити», «супруг»…

Маша только растерянно моргала да морщилась от боли.

Неожиданно женщина сунула руку в туесок, достала корешок, быстро разжевала его, пошептала что-то и стремительно приложила кашицу к Машиной ноге.

– Абие, ^[3] – тихо сказала женщина, – абие…

То ли от корешков, то ли от успокаивающего голоса незнакомки действительно становилось легче. Маша улыбнулась целительнице, та почти улыбнулась в ответ…

И тут из-за деревьев послышался голос Мишки:

– Ушли, гады! Зато я понял, что это за трубка! Это свисток!

И Мишка вывалился из чащи, оглушительно свистя в найденную трубку. На мгновение у всех заложило уши, Мишке дольше других пришлось мотать головой, приходя в себя.

А когда очухался, удивленно спросил:

– Э! А свисток где?

Он растерянно посмотрел под ноги.

– Пропала твоя дудка, – строго сказала незнакомка. – Не простой он, зачарованный…

Мишка недоверчиво фыркнул и снова шагнул в кусты.

Маша удивленно обернулась к женщине:

– Так вы по-русски умеете говорить?

– Это вы по-нашему говорить стали, – строго ответила женщина. – Я ж говорю: зачарованная дудка была!

И, не дав Маше опомниться, спросила:

– Как звать-то?

– Маша.

– Я Прасковья. А мужа твоего как кличут?

– Кого? – изумилась Маша. – Какой муж, мне тринадцать лет!

– Ну да, ну да… – запричитала женщина, – поздновато, но ты девка хороша, может, еще кто и возьмет. У нас женихи есть, ты скажи брату…

Маша с изумлением обнаружила, что кровь остановилась, а по натертым ступням разливается блаженная свежесть.

– Было мне видение, что я в лесу чудо встречу, – бормотала травница, – чем ты не чудо? Пойдем, я тебя не брошу, у меня переночуешь. И брата зови.

И проворно стала пробираться через лес.

* * *

Маша тихо семенила рядом с новой знакомой, а Мишка шел чуть сзади, злился, и бурчал, что идут они неизвестно куда вместо того, чтоб спросить, где тут ближайший телефон. Прасковья косилась на него то ли с испугом, то ли с завистью.

По дороге она наклонилась к Маше и прошептала:

– А ладный у тебя брат. Кожа белая, зубы ровные…

Мишку чуть не перекосило от такого комплимента. Кожа, и правда, у него редко загорала, обычно сразу облезала после первого часа на пляже. А зубы… Зубы – это заслуга тети Тамары, маминой подруги. Всю зиму провел у нее в стоматологическом кресле. Оно не больно, конечно, но все равно противно, когда в твоем онемевшем от анестезии рту кто-то ковыряется. А тетя Тамара еще приговаривала: «Ничего, зато девчонки заглядываться будут». Накаркала.

И тут, в тон Мишкиным мыслям, Прасковья заявила:

– Была бы я помоложе… эх…

И сказано было вроде как Маше, и не досказано до конца, но Мишку в жар бросило от мысли, что какая-то старуха положила на него глаз. Машу это тоже смутило, и она уточнила:

– А вам сколько?

Их проводница безнадежно махнула рукой:

– Да уж все два с половиной десятка…

Маша решила, что это такая шутка, и вежливо хихикнула. Но это, кажется, не порадовало Прасковью, потому что она мрачно добавила:

– Двух мужиков поховала, а третьему не быти…

Она ввела их в дом. Сильно скособоченная, избушка щурилась на мир крохотными мутными оконцами. Тем не менее хозяйка гордо заявила:

– Вот, тута…

И прямо с порога принялась ловко топить печку, бормоча себе под нос:

– Не зябко оно… да вишь девка какая мерзлячая…

Маша уже собиралась насладиться мягким теплом печки, но дым почему-то повалил прямо в избушку. Девочка бросилась наружу, кашляя и обливаясь слезами. Мишка задержался чуть дольше – просто из принципа. Этих двух секунд ему хватило, чтобы заметить полное отсутствие дымохода. Выскочив наружу, он протер кулаками глаза и внимательно осмотрел крышу. Трубы не было.

– Я все понял, – сказал Мишка гордо.

Правда, из-за распухшего носа получилось не столько гордо, сколько жалобно. Маша хмыкнула.

– Да? И где мы?

– Где, не знаю. Но знаю, у кого.

Мишка выдержал паузу – не для пущего эффекта, а чтобы оглушительно чихнуть, – после чего продолжил:

– Это ролевики.

Маша недоверчиво покосилась на домики. У нее были знакомые толкиенисты, она знала даже одного парня, который сам плел кольчуги, но до такого натурализма они никогда не доходили.

– Нет, – замотала она головой, – это уж как-то совсем круто…

– Круто, – согласился Мишка. – Фанаты. Одежда, мебель, дома – все ауто… как его… короче, как тогда было.

– А мы как тут оказались? – поинтересовалась Маша. – Мы же возле Кремля были!

Мишка выразительно посмотрел на блондинку. Он хотел этим взглядом сказать: «Я что, во всем должен один разбираться?! Сама пошевели извилинами», – но Маша его не поняла. Она продолжала смотреть на него требовательно и нетерпеливо.

– Не знаю! – не выдержал Мишка. – Сейчас спросим!

Очень кстати у избушки возник мальчонка лет пяти.

Сначала он вылупился на Мишу, икнул от страха, потом так же уставился на Машу. Присутствие девушки мальчика немного успокоило, и он поклонился ей в ноги.

Маша нервно хихикнула.

– Э, пацан, – начал Мишка, – хватит. Слышь, мы тут заблудились, скажи, как до Москвы доехать.

Мальчик икнул еще раз и затрясся.

Маша подошла к нему, уселась на корточки и тихо попросила:

– Слушай, ты очень круто играешь. Но мы тут, правда, случайно. Скажи, где вы машину оставили. Где дорога?

Мальчик смотрел прямо в глаза Маше, но в них не отражалось ничего, кроме благоговения.

– Ты можешь говорить? – спросила Маша и повернулась к Мише: – Он немой, похоже.

И тут «немой» мальчик заголосил. Из длинной речи удалось вычленить только «Прасковья», все остальное слилось в едином потоке звуков.

Травница выскочила из хатки, схватила туесок и кивнула Маше.

– Пойдем пособишь.

– Куда?

– К Пелагее.

– Зачем?

– Идем, – шепнул Миша, – может, там кого встретим.

– Ты – нет, – отрезала Прасковья и решительным шагом пошла за мальчишкой, который шустро бежал между деревьями.

Миша выразительно развел руками и уселся на бревно. Маша потащилась следом за травницей.

Оказывается, совсем недалеко была деревня. Если, конечно, можно назвать деревней эти вросшие в землю крохотные домики.

Сначала Маша глазела по сторонам, потом опустила глаза вниз и быстро семенила за Прасковьей, потому что с каждой минутой ей становилось все страшнее. Эти ролевики явно безумны! Натурализм натурализмом, но есть же какие-то пределы! Главное – дети, сами-то ладно, но детей жалко. Эти странные чумазые существа, одетые в длинные рубахи… Босые, замерзшие!

– Пришли, – Прасковья свернула во двор и споро занырнула внутрь дома.

Маша протиснулась в избу, согнувшись в три погибели. Темно. Душно. Воздух спертый, влажный, жаркий.

Пока Машины глаза привыкали к мраку, а сама она боролась с тошнотой, Прасковья успела разложить на столе свои корешки.

– Если не родит до ночи – помрет, – спокойно сказала она.

– Что? – подскочила Маша.

– Пелагея. Уже два дня мучается.

– Где? – тупо спросила Маша.

Из груды тряпья в углу раздался нехороший стон.

Машу прошиб холодный пот.

– Вы что тут, совсем с ума посходили? Вызывайте «скорую» немедленно! Где телефон?

– Тихо, – сказала Прасковья, – мудрено говоришь, не разумею.

– Да хватит прикидываться! А если она умрет?..

– Значит, так тому и быть, – прошептала Прасковья.

Маша вылетела из избы, вляпалась в грязь по колено, шуганула курицу. В самой грязище, посередь двора сидел мальчишка, который прибегал и привел их сюда, он держал на руках совсем мелкого ребенка.

– Ты руки когда мыл? – не удержалась Маша. – Что ты ему пальцы в рот суешь?

Мальчик шмыгнул носом.

Больше всего Маше хотелось сбежать отсюда, но она не смогла придумать куда. В хату заходить было страшно до дрожи, но и бросить их всех тут уже тоже было невозможно.

– Вернусь домой, все расскажу маме, – прошептала Маша. – Она – врач. Она приедет и во всем разберется. И детей этих мы отмоем, и все будет хорошо…

Из избы раздался вопль.

Маша вздрогнула, но ноги сами понесли ее внутрь. Как ни странно, внутри уже довольно приятно пахло травками.

– Воды принеси! – не оборачиваясь, приказала Прасковья, не отходя от роженицы.

Маша опять вышла во двор.

– Где вода? – медленно спросила Маша у мальчишки, – Ко-ло-дец? Реч-ка? Во-да?

Мальчик вскочил, положил малыша на травку, сгонял за дом, принес две деревянные емкости, типа вёдра, и шустро побежал с одним по улице. Маша с большим трудом успевала за ним с пустым ведром, а уж с полным… Вернулись во двор, мальчишка подхватил малыша, который успел заползти в грязь, пока они ходили, и уселся на прежнее место во дворе.

Наверное, от обморока Машу спасло только то, что в хате было темно. Потому что одно дело смотреть по телевизору, как доктор в белом халате кричит: «Тужься!» и туча медсестер суетится вокруг, и совсем другое, когда вот так, в грязи, в тряпье. Хорошо, что с появлением травницы все пошло очень быстро, буквально через несколько минут после того, как принесли воду, Прасковья плюхнула Маше на руки крохотного красного вопящего детеныша.

– Обмой! – приказала она.

Маша чуть не упала второй раз. Но, подчиняясь властному голосу травницы, дрожащими руками стала вытирать ребенка маленькой тряпицей. Руки не слушались, новорожденная девочка орала.

– Сразу видно, что не рожамши, – забурчала Прасковья, взяла малышку, шустро обтерла ее, завернула. – Зато теперь точно в девках не засидишься! У нас кто немовлятку в руки взял – скоро рожают. И малую мы в честь тебя назовем – Марией, да, Пелагея?

– Как скажешь, Прасковья, – зашелестела из угла молодая мать.

– Отнеси ей ребенка, – опять приказала Прасковья и вышла из хаты.

Маша на негнущихся ногах подошла к женщине и положила ребенка рядом с ней.

– Не тутошняя? – спросила та.

Маша кивнула.

– Красивая… – завистливо сказала Пелагея. – Я тоже была ничаво.

– А сколько вам лет? – не удержалась Маша.

– В дюжину замуж выдали, да трое деток уже, еще двое померли… Вот и считай.

– Ты что, каждый год рожаешь? – прошептала Маша.

– А как? – изумилась Пелагея. – Чай, не порчена.

Маша мысленно представила себе их десятый класс. Всех этих накрашенных, начесанных, с маникюром и педикюром, гламурных девушек. Вроде те же семнадцать лет, но с тремя детьми их образ никак не связывался.

– Во дворе твои дети? – спросила Маша.

– Мои, а чьи ж еще?

Пелагея шустро приладила к груди малышку, которая радостно зачмокала.

– Может, их покормить? – спросила Маша.

– Да че их кормить, Миколка покормится, большой уже. А завтра мужики вернутся с охоты, так я уж и встану.

Не зная, что еще предложить, Маша вышла во двор и обнаружила, что «большой» Миколка доит козу, а малыш радостно дергает ее за хвост.

«Это не ролевики! – поняла Маша. – Это какая-то секта!»

– Идем, – дернула Машу за рукав Прасковья и засеменила к своему дому.

После Пелагеиных хором у Прасковьи казалось просторно, почти чисто и светло. Маша устало опустилась на скамью и уронила голову на руки.

– Ну что, – пристал Мишка, – нашла кого-нибудь? Где телефон?

– Миш, все плохо, – прошептала Маша.

– Слушай, а поесть тут где-нибудь можно, а? Может, кафе?

– Иди козу подои…

– Чего? – воскликнул Мишка.

– Миша, все плохо… Ты б видел эту деревню. Похоже, что мы попали в доисторические времена!

Маша с трудом подняла голову и мутным взглядом оглядела дом.

– Голова болит, – пожаловалась она.

– Да у тебя температура! – воскликнул Мишка. – Ты чего, простудилась, что ли? Вот бестолковая… Ладно, сиди, я пойду у этой… Прасковьи аспирин попрошу.

– Аспирин? – не без иронии спросила Маша.

Потом вспомнила грязные тряпки вокруг роженицы и разрыдалась.

* * *

Потом Маша помнила, что травница поила ее настоем своих корешков, помнила, что просыпалась несколько раз, но не могла поднять голову от подушки. Подушка была жесткая, колючая и очень вкусно пахла сеном. И снился Маше чудесный вид: холм, поросший дубами, две речки, сливаясь у подножья холма, блестят на солнце. И казалось, что нужно понять что-то важное… «Вот вспомню, что это, и сразу все пойму!» – решила Маша и открыла глаза.

Голова не болела. Маша аккуратно села на лавке. Даже слабости почти не было. Она вышла во двор и остановилась, щурясь на солнце.

– Проснулась, – сказала Прасковья, – вот и ладно. Я ж говорила – не помрет. А я ж знаю, когда помрет, а когда нет. Я спрашивала у них (выразительный кивок вверх), мне сказали, отойдет через тыщу лет. А брат тебе не брат – мне так сказали. И не муж. Я б его приворожила, да вижу, что не люба ему. А насилу не люблю – неправильно это.

– А где он? – спросила Маша.

– Да пошел с мужиками. Мужики сказали: раз живет, пусть работает. У нас все работают. Странный он у тебя. Я думала, бесноватый, – не, не бесноватый. Только как безрукий. Видно, издалече вы пришли, у нас такие не выживают.

– Да уж… – хмыкнула Маша. – Мы тоже, похоже, не выживем.

Вечером появился Мишка. Руки содраны, весь в синяках. Сказал, что рубили деревья. Рассказал, что чудом не убило. Заснул, пока рассказывал.

Прасковья смотрела на него с сожалением:

– Такой красивый, но такой дохлый. Будешь любить – задушишь ненароком.

Среди ночи Машу поднял дикий шепот.

– Слышь, вставай! Надо линять отсюда! Пойдем на реку, а? Вещи свои заберем, искупаемся…

Маша тупо, как сова, хлопала на Мишку глазами.

– Зачем искупаемся? Холодно…

– Вот тупая! – Мишка с трудом сдержался, чтобы не повысить голос. – Если мы еще раз искупаемся, может, мы домой попадем! Как в том кино… не помню сейчас… Короче, пойдем, вставай, ну что ты разлеглась!

Маша поднялась, и ребята постарались тихонько улизнуть из избы.

– Я вчера с мужиками поговорить пытался, – шептал Миша. – Они ненормальные! У меня собака разговорчивее! А этот берет бревно и молча кидает! Я типа его ловить должен! Да я его не подниму в жизни! Чуть не убил, гад…