Текст книги "9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 1-4"
Автор книги: Андрей Жвалевский
Соавторы: Игорь Мытько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Подвиг № 1
Пурга в Вальпургиеву ночь
В начале было Слово
И Слово было…
Упс!
Сотворение мира (воспоминания очевидца)
Будьте осторожны в своих желаниях.
Они с вами осторожничать не будут.
Первое правило демиургов
Кисер лежал в Зале Трансцендентальных Откровений.
Кисер спешил. Ему следовало найти одного обитателя Первертса до того, как эхо будущего превратится в грохот настоящего. Волшебный кот мог в один миг перенестись в любое место, но не мог – ему было очень лениво. Но тревожно. Но лениво. Но тревожно. Он все яснее видел, как над его уютным миром нависает крайне неприятная тень. Кот лежал, разрываясь между тенью и ленью.
И тут тень упала на Кисера.
Кот открыл один глаз и задрал усатую морду. Из-под потолка на него безучастно взирал сонный громила. Кисер оттолкнулся от пола, взбежал по бицепсам, устроился на плечах верзилы и что-то промурлыкал в ухо. Тот кивнул, толкнул дверь и вышел в…
…Коридор
Такого бедлама в коридорах Первертса не было уже очень давно…
Хотя нет, был, причем совсем недавно! Когда бились с домовыми Бубльгума. Когда бились с ложным призраком Мордевольта. Когда праздновали предыдущую Вальпургиеву ночь.
Короче.
В коридорах Первертса стоял привычный бедлам.
Заспанные мальчишки брели в направлении столовой, где должен состояться Вальпургиев мальчишник. Их однокурсницы с горящими глазами неслись на крышу Главного корпуса, откуда должен начаться отлет на шабаши различного калибра. Потоки сталкивались, толкались, дергали за косички и получали в ответ кулаком в живот.
В Вальпургиеву ночь прибегать к волшебству в пределах Первертса запрещалось. Но как тут не колдовать, когда хочется поскорее, а они под ногами мешаются, а те впереди ползут, а эти сзади напирают! То один, то другой начинающий волшебник озирался и шептал заклинание левитации, пытаясь преодолеть хотя бы часть пути по воздуху. Через секунду нарушители брякались оземь, сбитые грубоватым, но надежным заклятием ПВО-не-спит! Это известный двоечник и сорвиголова [26]26
Прозвище «Сорвиголова» Оливье получил после неудачной попытки применить к себе заклинание удлинения шеи
[Закрыть]Оливье Форест развлекался, сидя на шее пристенного рыцаря. Наглядное пособие пощелкивало забралом в такт хулиганским действиям.
Довершали панику и давку лестницы Первертса, Как и положено лестницам любой уважающей себя школы волшебства, они то и дело внезапно поворачивались, отправляя очередную группу студентов в боковые коридоры и тупики [27]27
Долгое время считалось, что в непредсказуемых поворотах лестниц Первертса зашифровано послание великих колдунов прошлого. Десятки ученых магов потратили не одну сотню лет жизни, пытаясь разгадать тайный смысл лестничных маневров, пока кто-то не догадался, что лестницы просто валяют дурака
[Закрыть].
В эпицентре столпотворения на невысоком постаменте зябко ежился Каменный Философ, гордость и талисман Первертса [28]28
Особую гордость обитателей Первертса вызывало умение их реликвии давать любые ответы на любые вопросы. Например, на вопрос «Который час» Каменный Философ мог ответить «Зря вы это затеяли»
[Закрыть]. Долгие годы он сидел в уединенном Зале Трансцендентальных Откровений, но после нескольких разрушительных столкновений с Порри Гаттером его переставили на перекресток Семи Коридоров, где пересекались четыре главных коридора школы [29]29
Не удивляйтесь, многие названия в Первертсе выбраны исключительно из-за благозвучия
[Закрыть]. Теперь Философ мог издали заметить приближающегося Гаттера и морально подготовиться к неизбежному.
Звукозаписывающий зверек ухогорлонос прижимался к постаменту, стараясь разобрать в общем гаме и сохранить для истории мудрые изречения Каменного Философа.
– Все пустое, – бормотал Талисман, окидывая взглядом заполненные студентами и преподавателями коридоры. – Все пустое.
Всего несколько первокурсников держали себя в руках (а руки, от греха подальше, – в карманах) и не колдовали. Это была неразлучная троица: Кряко Малхой, Грэбб и Койл. «Неразлучной троицей» их называли потому, что Грэбб и Койл никак не могли разлучиться с Кряко, который находил их, где бы они от него не прятались. Единственное, что троицу объединяло – это преклонение перед легендарным Порри Гаттером.
– Не колдовать! – прикрикивал на товарищей Малхой. – Порри никогда не колдует, когда ему запрещают.
– Порри хорошо, – пробурчал Койл, глядя в стену из спин, – у него всякие лазеры, излучатели, электрошокеры…
Грэбб завистливо вздохнул, вспоминая, как в День Закрытых Дверей Гаттер в две секунды расчистил полосу магических препятствий протонным излучателем.
Порри Гаттер, прижатый к стене в соседнем коридоре, и сам бы не отказался от какой-нибудь штуковины, которая помогла бы пробиться сквозь толпу. Но в данной ситуации техника была так же бессильна, как и магия. Гаттер прижал локти к бокам, высмотрел в плотной массе учащихся щель… и почувствовал на плече цепкие пальцы Сена.
– Воспитанный человек никогда не полезет в толпу, – сказал Аесли.
– Воспитанный человек не торопится?
– Воспитанный человек подождет…
Сен прислушался к шуму, возникшему в начале коридора…
– …рассудит логически…
…источник шума (профессор Развнедел, двигавшийся в сторону столовой с целеустремленностью теплонаводящейся боеголовки) поравнялся с друзьями…
– …и только потом… Давай!
Оказавшись за могучей спиной декана Чертекака, друзья почувствовали себя караваном сухогрузов в кильватере атомохода «Арктика». Позже это позволило им войти в тройку лидеров гонки за ужином.
В это же время, но по другому коридору и в совершенно другую сторону двигалась Мергиона Пейджер. Вместе с сотнями других юных и не очень ведьм она спешила на крышу, которая доставит их по месту назначения. Да-да, в ночь на 1 мая крышу Первертса срывало – иногда вместе с факультетскими башнями – и носило по миру. Путешествие среди звезд, облаков и самолетов гражданской авиации было захватывающим и пьянящим [30]30
Минчудздрав (Министерство Чудесного Здоровья) предупреждает: опьянение полетом крыши может вызвать привыкание!
[Закрыть].
Шестикурсница Гингема, старшая сестра Порри Гаттера, на ходу инструктировала девочек помладше, щедро делясь подробностями полетов крыши:
– Девчонки! Это что-то с чем-то! Это такое, что и не передать! Просто рассказать невозможно! Ну просто ух! Ну просто полный сундук! [31]31
Таким нехитрым способом бабушка Гингемы (тоже, кстати, Гингема) подправляла крепкие выражения, незаменимые при воспитании детей и внуков
[Закрыть]
Те, кто уже пережил когда-то Вальпургиев перелет, согласно кивали головами, остальные старались впитать каждое слово точных и ясных инструкций Гингемы.
Перед тем как нырнуть в дверцу, ведущую на чердак Главного корпуса, Мергиона оглянулась. И удивилась. Ее верный оруженосец Дубль Дуб (в прошлом году Мерги его наколдовала – случайно) тоже был тут. Точнее, уходил отсюда, двигаясь с размеренностью шагающего экскаватора на прогулке. С плеча Дубля на девочку серьезно смотрел гаттеровский кот Кисер.
«Почему Дуб не в столовой? – подумала Мергиона. – Почему Кисер на Дубе? Что еще за кот ученый? Должна ли я что-то по этому поводу сделать?»
С этой непростой мыслью она скрылась на чердаке, увлекаемая потоком галдящих однокурсниц.
Столовая
– Почему? – повторил Развнедел.
– Ну… э… новая традиция, – сказал Лужж.
– Почему?
– Ну сколько можно жить по-старому, правда? Наедаться от пуза, плясать на столах и кидаться костями? Как свиньи какие-то, честное слово! [32]32
Когда это свиньи плясали на столах и бросались костями?
[Закрыть]Пришло время, когда средневековые обычаи должны уступить место…
– Почему?
Лужж замолчал. Традиции здесь были ни при чем. При чем была неопытность нового ректора.
Дело в том, что в Вальпургиеву ночь (с одиннадцати вечера до трех утра) в Первертсе резко усиливалась восприимчивость материи к магии [33]33
Поэтому крышу Главного корпуса, державшуюся на честном слове (точнее, на честном наборе слов – честном заклинании), срывало не каждую ночь, а только раз в году
[Закрыть]. Колдовать строго-настрого возбранялось, а уж кухня – место, где творились небывалые, даже по меркам магов, чудеса – и вовсе становилась запретной зоной.
Прежний ректор Бубльгум, умный и опытный, как все прохвосты, обеспечивал приготовление праздничного ужина заранее. Наевшись, волшебники становились добродушными, устраивали веселый турнир по метанию костей, и мальчишник без особых проблем добирался до трех часов утра, после чего всех отпускали спать.
Новый ректор Лужж, наивный и непредусмотрительный, как все порядочные люди, этого не сделал. Теперь придется что-то делать с голодными волшебниками, заполнявшими пустую столовую. А еще пора уже что-то решать с Мордевольтом, который упрямо не понимал тонких намеков Югоруса насчет Трубы. Да, с Трубой надо что-то решать. Что-то такое придумать… Может быть…
– Может быть, нам организовать дискуссию? – спросил он Развнедела. – Начнем с того, что как будет здорово, если все станут магами, а потом… что же потом? Потом надо будет правильными наводящими вопросами перевести дискуссию в плоскость проблемы практического осуществления…
Определенно в этот вечер все задались целью доконать бедного декана Чертекака. Сначала Харлей лечил Фантома Асса посредством шкафа, потом завхоз с помощью шума пытался вернуть молодость, затем оказалось, что ужина не будет, а теперь ректор на простой и ясный вопрос «Почему?» сошел с ума. Развнедел тяжело опустился на скамейку и уставился на руки. Потом на всякий случай спрятал руки под стол.
Тем временем в столовую из коридорной давки прорвались самые слабые представители сильной половины Первертса. На этом давка завершилась – бестолково ввалившаяся «неразлучная троица» заняла последнее место в гонке за отмененным ужином.
– Вы что, уже все съели?! – пропищал Кряко Малхой. – Как вы могли!
Лужж очнулся.
– Вальпургиев мальчишник объявляется открытым! – объявил он. – Три с половиной часа безудержного мужского веселья назло ведьм… то есть без всяких женских глупостей! Докажем, что мы, настоящие маги, легко обойдемся и без женщин, и без пищи!
Двери столовой гулко захлопнулись. Веселье началось.
Спортплощадка
Школьная спортплощадка, втиснутая между Чертекаком и загоном с монстрами, редко использовалась по назначению. Нет, с пространством над площадкой, изборожденным следами бесчисленных метел, все было нормально. А вот сама площадка… Короче, в высокой густой траве вполне могла заблудиться сотня-другая гномов. Правда, за последние полгода неугомонная Мергиона проделала здесь немало упражнений на свежем воздухе, но вытоптать многовековые заросли в одиночку так и не смогла.
Поэтому когда Мордевольт привез из Австралии 146 электрических овец, вопрос, где их держать, даже не успел быть поставленным.
Овцы тихо жужжали, перемещаясь по площадке правильным квадратом. В центре квадрата вместе с подопечными Мордевольта передвигалось пустое место.
Стукнула входная дверь и в слабом мерцании элосветов [34]34
Для тех, кому лень заглянуть в первую книгу: злосветы – это такие разумные светлячки, которые чем больше злятся, тем ярче светят. Применять их можно, только периодически сильно ругая либо непрерывно поругивая. По непонятной причине эти весьма неудобные в обращении светильники получили широкое распространение в магическом мире
[Закрыть]показался человек с меховым воротником. Воротник приподнялся и несколько раз мрявкнул.
Стадо остановилось. Пустое место, аккуратно раздвигая овец, приблизилось к гостям и мягко заполнилось большим белым двугорбым верблюдом. Две Чаши, он же Рыжик – тот самый, спасенный Мергионой от неверной гибели [35]35
Как выяснилось после спасения, считать, что Двум Чашам может грозить гибель, – неверно
[Закрыть]– наклонил красивую умную морду к живому воротнику и вопросительно фыркнул.
Дубль Дуб приветливо моргнул. Кисер довольно зажмурился. Первая часть задачи была решена.
Опять столовая
Сен впервые видел шеф-повара Гаргантюа не за приготовлением пищи. Худой как зубочистка француз не знал, что делать с руками. Куда бы он их не пристроил, руки начинали месить, лепить, нарезать или помешивать. Голова напоминала безутешное вареное яйцо.
– А ведь мы с обеда не обедавши, – выразил общую скорбь Развнедел.
В животе Харлея немузыкально заурчало.
Югорус Лужж обвел присутствующих озабоченным взглядом. Вся мужская (и мальчиковая) часть Школы волшебства смотрела на него… недобро.
– Давайте веселиться! – заторопился ректор. – Все-таки у нас традиционный Вальпургиев мальчишник! Кто знает веселую игру?
– «Съедобное – несъедобное»! – отозвался с дальнего стола Оливье Форест, но, судя по звуку затрещины, не получил поддержки у товарищей.
– Можно играть в города! – предложил Кряко Малхой и сам же начал. – Манчестер! Теперь на «Р»…
– Рагу! – отозвался Гаргантюа. – Или ромштекс. Или равиоли. Только без сметаны, а с уксусом и укропом…
Бормотание главного повара прервал подзатыльник, который схлопотал ни в чем ни повинный Кряко.
– Давайте не будем впадать в фрустрацию, – вдруг сказал Харлей.
Все задумались, пытаясь понять, куда им не надо впадать и как это может быть связано с едой [36]36
Самым прямым образом. Например, вы собирались поесть, начали жарить яичницу, но задумались, и яичница сгорела. Если это были последние яйца в доме – все, вы в фрустрации
[Закрыть].
– Думай не думай, – заявил Развнедел (который, кстати, и не думал думать), – а еда сама не прилетит.
Звякнуло оконное стекло, и в столовую влетело странное существо с наволочкой на голове. Взгляды присутствующих потянулись к теоретически съедобному гостю, а руки – ко всему, что можно использовать в качестве метательного оружия.
– Спокойно! – закричал Гаттер. – Это мой Филимон! Он несъедобный, он ультразвук излучает!
Излучив указанный ультразвук, филин получил отражение от препятствий с ножами и вилками в руках, правильно сориентировался в ситуации, и только его и видели.
– Зачем же так нервничать, – сказал Лужж, восстанавливая разбитое окно (поскольку магия в эту ночь усиливалась, то ректор сумел одним взмахом палочки починить оба разбитых окна и украсить занавесочками четыре соседних). – Давайте спросим у Порри, как проводят мальчишники муд… люди, не обладающие волшебными свойствами.
Фан-клуб Порри Гаттера разразился бурными, но жидкими аплодисментами. Сен отметил, что глаза ректора снова затянулись мечтательной дымкой. «Неужели, – подумал Сен, – он не о еде думает?»
– Как проводят? – переспросил Порри, припоминая содержание фильмов, в которых изображались мудловские мальчишники. – Собираются вместе, что-то пьют, закусывают…
Майор Клинч поперхнулся слюной.
– А, вспомнил! – обрадовался Гаттер. – Они еще прячут девушку… Куда они ее прячут… А! В огромный торт!
Громкий коллективный стон заставил Лужжа снова вернуться к реальности.
– Вот что! Давайте-ка займемся подвижными играми. Они повышают настроение, сплачивают коллектив, улучшают аппетит…
– Зачем? – спросил из темного угла Фантом Асс, которого привели повеселиться вместе с остальными.
Собрание поддержало реплику угрюмым ропотом.
– Эх, – сказал Гаттеру майор Клинч, – в прошлые годы Бубльгум, знаешь, как зажигал? Не знаешь, как зажигал! Он, конечно, гадом был, Бубльгум, но праздники умел организовывать, гад! Не то что наш новоиспеченный…
Мистер замолчал, споткнувшись о слово «новоиспеченный».
– Ну что вы такие вареные, – расстроился Лужж. – Давайте начнем, а там втянемся! Аппетит приходит во время еды…
– Ну почему?! – возопил Развнедел. – Почему еда не приходит во время аппетита?!
Крыша Главного корпуса
Лучшая половина Школы волшебства чувствовала себя куда лучше, чем сильная, которая сильно хотела есть.
Вся крыша возбужденно гудела. Над радостно перекрикивающейся толпой торчали макушки студенток и преподавательниц, которые не поленились сделать праздничную укладку – высокие копны тщательно всклокоченных, художественно стоящих дыбом волос. Некоторые разоделись в вечерние наряды, но большинство предпочло ночные: классические белые саваны, среди которых кое-где виднелись лохмотья от Куччи и ультрамодные ультрамини [37]37
Стильная комбинация декольте и вырезов
[Закрыть].
Сьюзан МакКанарейкл, никогда не соблюдавшая ничьих запретов, даже своих собственных (особенно своих собственных), взмахнула палочкой и вознеслась над крышей для последнего предполетного инструктажа.
– Девочки! – прогремел ее усиленный несанкционированной магией голос. – Внимание, девочки! Мадам Камфри, я к вам обращаюсь! Сейчас не свистеть! Свистеть потом! Все помнят, кто куда летит? Ладно, по пути разберетесь. Первокурсницы! Если потеряетесь, подлетайте к ближайшему мудлу и корчите самую страшную рожу.
Амели придала лицу как можно более отвратительный вид и повернулась к Мерги. Та прыснула.
– Как только мудловские вопли станут членораздельными, – продолжала мисс Сью, – вы сможете получить ценную информацию о том, куда вы должны сгинуть или изы… изыд… изойти. Не стесняйтесь, изых… изой… и сходите! Наверняка встретите там кого-нибудь из наших.
Профессор набрала в грудь побольше воздуха и оглушительно резюмировала:
– Гуляй, девчата! Сегодня наша ночь! Все мужики по норам сидят, никто не вылезет! Вот это я называю равенством полов!
И девчата начали гулять, не сходя с крыши. Но поскольку дурачиться, играть в салочки и прыгать на одной ножке без риска столкнуть кого-нибудь вниз затруднительно, гуляние началось с общения.
Только специально натренированный мужчина способен выдержать женское общение, заключающееся в умении слушать и говорить одновременно. И это если общаются всего лишь две подружки! Когда же три сотни ведьм одновременно рассказывают друг другу последние новости, делятся слухами о последних новостях и пересказывают обсуждение слухов о последних новостях… В общем, зря мужчины переживают, что их не берут на шабаши и прочие девичники. До полуночного отрыва крыши оставалось чуть больше двадцати минут.
Тени над границей миров продолжали прибывать. Они закрыли собой все звезды на небе и теперь висели над щелью, нетерпеливо подрагивая и поглядывая на часы. До подслушанного в будущем события оставалось чуть меньше двадцати минут.
Снова столовая
Мужчины Первертса угрюмо пытались развеселиться. Быстро выяснилось, что веселиться на голодный желудок – довольно грустное занятие. Начали было играть в шахматы, но в самом дебюте испанской партии Харлей со страхом заявил, что ему придется съесть коня. После этой реплики болельщики начали смотреть на шахматную доску по-другому, упуская красоту и мудрость древней игры.
Все поползновения выколдовать себе хотя бы батлбродик разбивались о плотные магические защитные экраны вокруг столовой и кухни [38]38
А вы полагали, что можно наколдовать еду прямо из воздуха? Только не вздумайте говорить это при Гаргантюа, который каждый месяц заказывает для своих погребов и закромов все более мощные магические экраны
[Закрыть].
– Давайте устроим карнавал! – провозгласил Югорус Лужж, который изо всех сил старался соответствовать роли массовика-затейника. – Оденемся во всякие костюмы. Вот у Харлея и маска уже есть, молодец! Будете африканским троллем.
– А? Троллем? Брр! Нет! Отличная же была идея – играть в города!
– Ризотто, – немедленно включился Гаргантюа. – Ростбиф. Рогалики. Рулетики. Рожки макаронные…
– Убью, – прорычал Развнедел. – И сожру.
И ограничился повторным подзатыльником Малхою.
– Никаких городов, – строго сказал Лужж. – Вальпургиев карнавал. Вот, например, наш дорогой Гаргантюа вполне может изображать гороховый стручок.
– Лучше колбасу, – сказал Развнедел.
– А вы, профессор, тоже приоденьтесь, – засуетился ректор. – Что это у вас в руках? Распределительный Колпак? Отлично! Наденьте его. Будете…
– Распределительным щитком, – подсказал Порри.
– Нет. Будете грибом.
– Маринованным, – решил Развнедел, нахлобучил на себя помятую гирей шляпу и притих.
– Очень симпатично, – одобрил Лужж. – Теперь вы, Уинстон.
Мордевольт нахмурился, продолжая покрывать каллиграфическими строчками страницы блокнота.
– Почему бы вам не нарядиться… скажем, призраком Мордевольта? Фиолетовая мантия, пронзительный взгляд, а в руках…
– А вот эти два фрукта будут пирогами! – хамски встрял в разговор Оливье Форест, указывая на Сена и Кряко.
– Почему пирогами? – сказал Сен, поправляя очки.
– Я вообще-то хотел Порри Гаттером одеться, – сказал Кряко и поправил очки.
– Потому что вы очкарики, – объяснил довольный Оливье. – И у вас в Лозанне пироги с глазами [39]39
Совершенно глупый каламбур! Ни Кряко, ни Сен никогда не были в Лозанне, а если бы и были, при чем здесь очки? А пироги при чем? Короче, непонятно, почему наибольшим успехом пользуются самые тупые шутки
[Закрыть].
Сен понял, что ситуация приближается к критической. Он попробовал вспомнить, что по этому поводу написано в умных книгах, но на ум приходила исключительно «Кулинарная энциклопедия» – книга столь же неуместная, как шутки Фореста.
Массовая фрустрация нарастала. Опытные психологи знают, что в таких случаях достаточно падения крохотного камешка, чтобы начался разрушительный камнепад.
И камешек упал. И не просто камешек – увесистый валун в лице профессора Развнедела, который вот уже пять минут сидел, напялив Распределительный Колпак и таращась в пространство тупее обычного.
– Братцы, – наконец сказал он. – У меня в голове кто-то говорит! Что это?
– Это? – отозвался Клинч. – Это мысль. Так у многих бывает. А чего говорит-то?
– Говорит: «А чего это я здесь сижу? Пойду-ка я на кухню, чего-нибудь поесть сварганю».
Присутствующие оцепенели.
– А это мысль! – воскликнул Харлей. – Профессор Лужж! Вы слышали, какая гениальная идея пришла в голову профессору Развнеделу?
– А? Что? – вздрогнул Югорус, который размышлял, как убедить Мордевольта устроить соревнования по стрельбе… например, из Трубы.
– Я говорю, у Развнедела в голове мысль завелась.
– Это ничего, – рассеянно сказал Лужж, – это пройдет.
Но благоприятный прогноз ректора не осуществился: декан Чертекака воздвигся и побрел к двери. Вслед за ним, как утята за мамой-уткой, потянулись другие маги. Глаза их напоминали пустые тарелки.
«Хана! – пронеслось в голове Сена. – То есть кризис. Еще немного, и ситуация выйдет из-под контроля. Нужно сменить ориентиры!»
– Форест! – крикнул он. – А чем это у тебя из сумки так вкусно пахнет? Неужели пиццей с ветчиной и сыром?
Носы присутствующих, резко, как стрелки компасов на топор, развернулись в сторону Фореста.
– Мистер! – шепнул Сен Клинчу. – Надо нейтрализовать Развнедела!
Бывший майор окинул взглядом мощное туловище профессора, непроизвольно перекривился и тоже шепотом скомандовал:
– Аесли! Гаттер! За мной. Остальные на месте!
Остальные уже были на месте: окружали Оливье плотным голодным кольцом.
От Первертса отделились три точки и быстро направились в сторону Незамерзающего катка. При этом одна точка свесила хвост с другой, похожей на шкаф, а третья задумчиво раскачивала белыми горбами.
Тени наверху глухо заворчали. Самая лакомая добыча уходила из зоны первой атаки.
