Текст книги "52-е февраля"

Автор книги: Андрей Жвалевский

Соавторы: Евгения Пастернак
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

52.02.2013. 19:12. Тёмка

– Глупенькая она была. Рыдает от чувств, – папа специально выделил голосом оба «в», чтобы получилось смешно, – а мне про какую-то бабочку рассказывает.

Тёмка достал телефон, посмотрел на экран пустым взглядом и спрятал. Спохватился, снова достал…

– Свидание? – спросил папа.

– Нет! Просто… должны позвонить.

– Тогда расслабься. Как только сеть появится, пришлют эсэмэску: «Вам звонили»!

Тёмка спрятал телефон, ругая себя, что не придумал отмазку получше. Они помолчали, глядя в окно. Метель по-прежнему мела почти горизонтально, но зато уже не выла – разобранная на части труба лежала под закрытой форточкой. Через минуту Тёмке стало казаться, что они едут в бесшумном вагоне, а снежные хлопья просто летят навстречу поезду. Папа, видимо, тоже поймал себя на чем-то похожем, потому что вздрогнул, хлопнул себя по щекам и спросил:

– А как вообще дела?

– Нормально, – ответил сын и подумал: «Сейчас про школу спросит».

– А в школе как?

– Нормально.

Тёмка не сдержал торжествующей улыбки.

– А чего ты ухмыляешься?

– Анекдот вспомнил.

– Расскажи!

Как назло, ничего в голову не лезло, хотя накануне читал «Вконтакте» – и там была куча анекдотов. Тёмка брякнул от безысходности:

– Колобок повесился.

Папа скривился:

– Старье, прошлый век!

– Ну расскажи новый!

Папа встрепенулся, открыл рот, но тут же захлопнул. Задумался. Снова встрепенулся.

– Увидев приближающийся Челябинск…

– …жители метеорита впали в панику, – закончил сын. – Баян!

Отец укоризненно вздохнул, попытался еще раз наполнить чашку из самовара, но тот оказался пуст.

– Ну а в секции у тебя как?

Из вредности Тёмка хотел было спросить: «В какой?» (не факт, что отец помнит, как полгода назад сын поменял лыжные гонки на биатлон). Но ограничился банальным:

– Нормально.

Они снова помолчали.

– А в школе какие оценки? – вернулся на проверенную родительскую дорожку папа.

– С математикой проблемы, – признался Тёмка.

Про проблемы с физикой решил не упоминать. В математике по сравнению с физикой все было чётко.

– Давай помогу! – обрадовался отец. – У меня пятерка была! Тащи рюкзак! Будем заниматься!

Сын мысленно взвыл, но за рюкзаком пошел – чтобы еще раз без помех проверить сеть. Сеть лежала. Тёмка поплелся к отцу.

И тут в дверь забухали. Папа и сын оказались у двери одновременно, причем отец двумя руками держал первое, что подвернулось под руку, – «удлинитель» самоварной трубы.

– Кто там? – спросил он грозно.

– Это я, Митрюхин, – ответили из-за двери.

Папа скривился, но ответил:

– Открыто!

Митрюхин распахнул дверь, хотел что-то спросить, но увидав, что его встречают с трубой наперевес, замер с открытым ртом. С учетом того, что он подсвечивал себя фонариком мобильника, зрелище получилось то еще. Тёмка наслаждался.

– Вы чего-то хотели? – папа сделал вид, что труба попала ему в руки случайно, и поставил ее на пол.

– Это… – сказал гость, не сводя глаз с закопченной детали самовара. – У вас телефон не работает?

– Нет, – немного раздраженно ответил папа. – Света же нет, а у нас мини-АТС.

– И у меня, – вздохнул Митрюхин. – А я домой не могу дозвониться. И мобильная сеть легла…

– Ничего, – сказал папа, – сеть могут поднять в любой момент.

Митрюхин кивнул. Телефон в его руках гневно пискнул, и фонарик угас.

– И мобильник разрядился, – констатировал факт Митрюхин.

– А возьмите мой! Если вдруг сеть появится, сразу и позвоните!

– Я верну! – пообещал Митрюхин из мрака. – А где он? Ага… Спасибо… Я быстро!

Когда Тёмка с отцом вернулись в освещенную уличным фонарем комнату, папа улыбался.

– Людям помогать надо! – сказал он. – Никогда не знаешь, чем это обернется. Однажды я помог своему злейшему врагу и сопернику…

Прошлое. 5 «Б»

Злейшего врага и соперника звали Вовка Каптур. Собственно, его вражда и соперничество до поры до времени оставались тайной. Вовка просто смотрел исподлобья, когда будущий Тёмкин папа торжественно нес портфель за своей избранницей. Более того, Каптур был чуть ли не единственным, кто не орал «Тили-тили-тесто!» при виде «жениха» и «невесты». Поэтому Сашка считал Вовку почти другом и ни разу не пытался побить.

Всех остальных мальчишек, которые зубоскалили и тыкали вслед пальцем («Влюбился! Влюбился!»), надо было бить. Не всегда получалось удачно… но это другая история.

Вовку, как уже говорилось, вызывать на дуэль не пришлось. И это оказалось кстати, потому что Вовка был самым здоровым в классе и занимался тяжелой атлетикой.

А вот с учебой у Каптура не ладилось. Учителя привыкли, что слова из него приходится выдаивать по капле, поэтому предпочитали оценивать его знания по письменным работам. Получались более-менее твердые «тройки». Но чем ближе к весенним каникулам, тем хуже удавались Вовке контрольные с самостоятельными. Классная несколько раз прилюдно произносила «останешься на второй год» и, кажется, не угрожала уже, а просто констатировала факт.

Никому в голову не пришло, что причина Вовкиной учебной катастрофы – в беспросветной любви. Он давно и тайно вздыхал по Наташе, каждый раз собирался сделать что-то такое этакое, чтобы она обратила на него внимание… И тут этот выскочка!

Что делать с Наташей, Каптур так и не придумал. А вот выскочку следовало побить. Если бы Вовка был полегче на подъем, он бы наставил Сашке фингалов после первого же проноса портфеля. Но Вовка на подъем был тяжел, как застрявший в болоте танк. И так же опасен.

В один прекрасный весенний день Каптур заметил, что «жених» и «невеста» идут по улице, держась за руки. При этом они изо всех сил старались отодвинуться друг от друга подальше и, отчаянно краснея, смотрели в разные стороны, но факт оставался фактом.

Это было уже слишком. После пятого урока Вовка заметил врага у выхода из школы и утробно зарычал. Танк выбрался из трясины. Каптур двинулся на соперника с твердым намерением закатать его в асфальт, причем в самом прямом и неприятном смысле.

Однако соперник встретил свою участь не по-мужски. Соперник широко улыбнулся и спросил:

– Это ты из-за пары по русскому так переживаешь, да?

Вовка остановился и моргнул. Ну да, была у него сегодня пара по русскому, но переживать из-за такой ерунды? Это все равно, что из-за развязанного шнурка слезы лить! Подумав так, Каптур непроизвольно глянул на свои шнурки. Саша воспринял это как кивок.

А поскольку в этот миг он находился в предвкушении свидания с любимой, то продолжил с энтузиазмом:

– Давай я тебе помогать буду! Правила еще раз объясню, диктанты буду давать!..

В Вовке жажда мести боролась с благодарностью за порыв. Побеждало изумление.

– Ладно, – заспешил Сашка, заметив выходящую из школы Наташу, – просто буду давать тебе списывать. И не только по русскому. Привет, Тишка!

Каптур смотрел вслед удаляющейся парочке и постепенно понимал, что не сможет ударить человека, который вот так вот, от чистого сердца…

Но двигатель танка ревел на повышенных оборотах. Заряжающий дослал снаряд в ствол. Нужно было срочно дать кому-нибудь в ухо.

– Тили-тили-тес!.. – завопил кто-то за его спиной, но закончить не успел, потому что крепкие руки Вовки Каптура уже схватили злопыхателя и несли к последнему мартовскому сугробу.

Всю четвертую четверть Сашка героически давал Вовке списывать, иногда с риском для собственного дневника. Это не помогло – Каптура оставили на второй год.

Но он все так же отлавливал и молча мутузил любого, кто пытался оскорбить Наташу и ее избранника.

После восьмого класса Вовка ушел в ПТУ. Уже забрав документы, он подошел к бывшему сопернику и рассказал правду.

– Если бы ты тогда уперся, – сказал он, – я бы тебя инвалидом сделал. А так… живи!

Но тогда, на излете пятого класса, все были уверены, что они лучшие друзья.

52.02.2013. 19:25. Динка

– Представляешь, он был уверен, что они лучшие друзья! Но я-то видела, КАК он нас смотрит! Я все время боялась, что в один прекрасный момент он сорвется и устроит дикую драку.

– Мам, мне нужно будет выйти к метро, – тихо сказала Динка.

Мама выразительно повела глазами. Снег бил прямо в окно, как будто высыпался из соседнего дома.

Только мама открыла рот, чтобы сказать все, что думает по этому поводу, как звякнул домофон.

– Извините, может, у вас лопата есть, а? На улице автобусы буксуют, помочь нужно. Может, мужчины дома есть?

– Мужчин нет, лопата есть в подвале, – с энтузиазмом ответила мама. – Я сейчас спущусь.

Пока мама гремела ключами, Динка не решалась еще раз заикнуться о том, что ей нужно будет выйти.

«Уйду и все, – подумала она. – Не будет же родная мать меня силой удерживать!»

Мама вернулась через десять минут с холодными руками и горящими глазами.

– Давай все термосы, какие есть. Чайник ставь. И пледы старые шерстяные давай достанем.

– Решила в спасатели податься? – съязвила Динка, которой было очень лень лезть за термосами и пледами.

Мама взглянула на нее оценивающе.

– Надевай лыжный костюм. Со мной пойдешь.

Снег опять ударил в лицо, дыхание зашлось, горло перехватило. Динка шла за мамой, неловко обнимая пакет с пледами, и думала о том, как предусмотрительно не ей поручено нести термосы. Пледы мягкие и не бьются, если на них упасть. Она и рухнула-то всего три раза, но термосам бы хватило.

Родной дом обходили минут двадцать. В обычное время за двадцать минут Динка успевала доехать до гимназии или дойти до магазина за какой-нибудь гадостью типа чипсов, а тут всего-то за угол зашли!

Микроавтобус темнел на фоне большого сугроба. Вокруг него копошились несколько человек, один откапывал, двое пытались вытолкать машину на обочину.

Мама с Динкой подошли поближе. Один из толкающих мужиков, очень похожий на полярника из старого советского черно-белого фильма, неуверенно спросил:

– Чай?

– И пледы! – ответила мама.

– Спасительницы! – воскликнул мужик и открыл дверь машины.

Внутри машины сидели, прижавшись друг к другу, два птенчика. Не очень понимая, что происходит, Динка закинула пакет с пледами в машину, попыталась выбраться на улицу и была снесена ураганом по имени мама.

– Разлей чай по стаканам! – скомандовал ураган. – Они уже семь часов домой едут, бензин закончился. Бензин сейчас привезут, а детей нужно согреть. Эй, ребяты, вы живые? А ну-ка быстро чаю с малиной!

«Ребяты», они же птенчики, оказались братом и сестрой. Они сидели обнявшись и тряслись от холода так, что клацанье их зубов было слышно на улице.

– Динка, сиди с ними, грей! – заявила мама и выскочила на улицу, захлопнув дверь.

Динка разлила чай. Потом помогала мальчишке пить, потому что он был совсем маленький, года четыре, и от холода у него тряслись руки. Девчонка была постарше, класс пятый. Она обняла большую кружку и сама пила чай огромными глотками.

– Ножки замерзли, – пожаловался мальчишка.

И тут Динка вспомнила, как однажды сильно замерзла на катке и как мама растирала ей ноги теплыми руками. Динка тогда вопила как сумасшедшая, потому что руки казались огненно-горячими, а по ногам от них скакали кипяченые мурашки. А потом мама сняла свою меховую перчатку и натянула Динке на ногу. Они чуть не лопнули от смеха.

– Снимай сапог! – решительно заявила Дина.

Мальчишка даже всплакнул сначала, ноги были ледяные и отогревались с трудом. Но потом ожил и сам помогал их тереть, грея руки об чашку с чаем. Потом ноги завернули в шерстяной плед, и ребенок мгновенно заснул.

– Спасибо! – тихо сказала девочка. – Мне страшно было. Я думала, мы насмерть тут замерзнем.

– Да ладно, – отмахнулась Динка, – не замерзают насмерть в центре города. Большого. Двадцать первый век на дворе.

– Это кажется, что город. А мы ехали, а вокруг снег. Страшно. Мы к маме ездили. Она в больнице.

У Динки слезы на глаза навернулись. Маленькие дети замерзают в машине, мама в больнице. Просто фильм ужасов.

– Ты только не волнуйся, – быстро сказала она, – ваша мама обязательно поправится! Все будет хорошо!

– Да она и не болеет! – просияла девчонка. – Она нам сестричку рожает. Скоро родит! Давно уже рожает. Мы соскучились уже, а они все никак. Папа нас возил на маму посмотреть, а на обратном пути мы застряли. А тебя как зовут?

– Динка, то есть Дина.

– Красиииво, – завистливо протянула девочка, – а как тебя «Вконтакте» найти?

Динка машинально назвала свой ник, прислушиваясь к возне на улице. Через минуту водительская дверь распахнусь, человек-полярник ввалился за руль и трясущейся рукой повернул ключ. Машина чихнула, дернулась и завелась.

Потом все обнимались и прощались. И те, кто привез бензин, и мама, и Динка, и человек-полярник, на глазах которого блестели растаявшие снежинки.

Дорога домой была против ветра.

– А я ему говорю, давай детей домой заберем! Срочно! А мне Кирюха звонит и кричит, что он уже в десяти минутах езды. Я подумала, что мы дольше по сугробам будем их тащить, – мама говорила, отворачиваясь от ветра и прикрывая лицо рукой.

– А кто такой этот Кирюха? – спросила Динка.

– Да из второго подъезда парень, тот, что лопату просил. У него друг группу в «Фейсбуке» открыл, там все, кто просит помощи, пишут свои координаты. Где машина стоит, что нужно. Знаешь, сколько, оказывается, таких замерзающих по городу? Сотни. Люди по восемь часов в автобусах сидят без воды, без бензина… Раздевайся давай! И сразу все на батарею!

Мама с Динкой ввалились домой, оставляя за собой снежные следы.

– Мам, я выйду через час! – сказала Динка.

– Не слышу! – проорала с кухни мама. – Давай сюда, чай заварю.

Динка машинально развесила вещи, сама поражаясь своей покладистости. Пришла на кухню. Залезла на диван, закуталась в плед. Все вокруг было ненастоящим, как будто нарисованным. Тепло. Сухо. Чай. Мама. А там, в машине, двое маленьких детей чуть не замерзли в двух шагах от этого тепла и этого чая. Ноги у мальчишки были как ледышки, руки до сих пор помнят.

– Я даже не спросила, как их зовут! – встрепенулась Динка. – Интересно, как они, добрались домой?

– Все хорошо! – уверенно сказала мама. – Конечно добрались! Если что, то у них телефон Кирюхи есть, не пропадут. Так странно…

– Что странно? – спросила Дина.

– Этот Кирюха ужасно на моего друга детства похож.

Прошлое. Между 5-м и 6-м «Б»

Я на каникулах к бабушке в деревню ездила. Каждый год и на все лето. А после пятого класса родители решили нас с Сашкой не разлучать, и его на месяц к нам отправили. Счастья было! У нас сначала чуть банда не образовалась, а потом пришел Андрюха (который на Кирюху похож) и сделал из нас тимуровцев.

С тех пор мы перестали воровать яблоки и пугать гусей, а совсем наоборот, стали пропалывать всем огороды, воду носить, за хлебом бегать – короче, выпендривались друг перед другом как могли. Кто больше всех добрых дел сделал за неделю, тот и чемпион, тому на калитке звездочку рисовали.

У меня две было. И у Сашки две. То есть у нас на калитке было аж четыре.

И вот однажды пришел к нам Андрюха и говорит:

– Тимуровцы, есть дело, всем делам дело, срочно нужна помощь.

Оказывается, у бабы Шуры Тузик пропал. Этот Тузик был знатный брехун. Баба Шура что только с ним ни делала, а он все равно не затыкался ни на минуту. На соседней улице кошка: «Мяу!» – Тузик: «Гав!», трактор в поле газанет – Тузик: «Гав!», окно хлопнет – Тузик: «Гав!»… Зато ласковый был как кошка и плавал как утка. Любили мы его все.

И вот со вчерашнего дня на улице тишина. Андрюха, оказывается, сразу к бабе Шуре, стал выспрашивать, куда собака делась. А баба Шура рукой махнула и сказала, что убежала.

– А у самой глаза мокрые! – заявил Андрюха. – Тимуровцы, Тузика надо найти!

Мы его неделю искали. Лес прочесали, речку, кусты все, все колхозные поля, даже ферму! А до нее, между прочим, десять километров было. Хорошо, велики были почти у всех. Нету Тузика.

А потом один пацан с родителями в гости в соседнюю деревню съездил на автобусе, приехал, аж трясется весь от волнения.

– Там, – говорит, – наш Тузик на цепи!

Мы такую операцию провернули! Всем наврали, в соседнюю деревню поехали, в засаде три часа сидели, ждали, пока хозяева дома уйдут, потом соседей отвлекали. Потом Тузика в сумку засовывали, чтоб на автобусе его обратно провезти. Бумагу написали и в милицию подбросили о том, что жильцы дома номер такой-то по Советской улице собаку украли. Написали в бумаге большими буквами: «Воровать нехорошо!». И подпись – «Тимуровцы».

Тузика везли в автобусе, чуть со страху не умерли, боялись, что он опять брехать начнет. А он как мышь всю дорогу.

Вечером вернулись, выпустили его у дома бабы Шуры, а сами в кусты – смотреть, как она будет радоваться.

А бабушка как его увидела, так и обмерла.

Потом уже выяснилось, что она его сама отдала дальним родственникам, потому что устала от постоянного лая.

А Тузик с тех пор молчал как рыба. И остался ласковый как кошка. И продолжал плавать как утка.

А пока мы в засаде сидели, Сашка меня поцеловал первый раз. Вот.

52.02.2013. 20:01. Тёмка

Тёмка втыкал в учебник и зло косился на папу, который уже полчаса глупо улыбался чему-то своему. «Может, – подумал Тёмка, – он забыл?»

И начал потихоньку засовывать учебники в рюкзак.

Но отец вздрогнул, очнулся и строго спросил:

– Ну что, все решил?

Тёмка недовольно показал тетрадку. Папа полистал и очень удивился.

– Квадратные уравнения? В восьмом классе? Мы, по-моему, еще в шестом их решали… А что это у тебя? Ну молодец! Откуда два решения, если дискриминант отрицательный? Тут вообще решений нет… Хотя… И дискриминант неправильно посчитал!

Папа сунул тетрадку под нос Тёмке.

– Темно тут, – буркнул тот.

Теперь они сидели при свете свечи, которую отец разыскал в бухгалтерии. Свеча оказалась подарочной, в форме розового сердца, но светила прилично. Достаточно для того, чтобы разобрать презрение на отцовском лице.

– В голове у тебя темно! Неужели так трудно выучить элементарную формулу?! Я ее до сих пор помню!

– И что? – огрызнулся сын. – Сильно это тебе помогло, когда кризис был?

Отец засопел. Это был плохой признак. Обычно Тёмка с таким папой старался не связываться, но его как будто за язык тянули.

– Когда налоговая накрыла, ты им про дискриминант рассказывал? Или взятки давал?!

– Не твое дело! – рявкнул отец. – Что надо, то и давал! Потому что думать умею! А думать умею, потому что у меня с детства мозги математикой размяты были! А у тебя в голове сплошной мусор!

– А у тебя не мусор?! – Тёмка спорил из тупого упрямства. – Сидишь тут… на своих унитазах! Великий торговец!

Отец шарахнул кулаком по столу так, что эхо пошло.

– Я делом занимаюсь! И семью обеспечиваю, между прочим! Я один вас всех кормлю! И все твои компьютеры с телефонами – они отсюда, из моих унитазов! А что ты будешь делать, когда с моей шеи слезешь? Ты же вообще… безрукий! Кроме компьютеров ничего не умеешь!

– Вот слезу – разберусь! Ты в моем возрасте тоже…

– Что «тоже»? Что «тоже»?! У тебя, бугая пятнадцатилетнего, даже девушки нет! А я в твои годы уже с девчонками целовался! И не только!..

Папа замолчал, подавившись последними словами. Тёмка тяжело дышал, подбирая контраргументы. И вдруг сообразил, что именно ему сейчас было сказано. Его папа в восьмом классе не только целовался? Это в СССР, где вообще секса не было! Темка даже обижаться забыл.

– И вообще! – гаркнул отец, выходя из ступора. – Все переделать! Всю домашку! И чтобы без ошибок! Каждая ошибка – еще две задачи!

Он хотел швырнуть тетрадку на стол, но получилось прямо в лицо Тёмке.

Оба замерли.

Тёмка сжал губы. Папа набычился.

И в этот момент непонятно откуда взявшийся сквозняк задул свечу. Пока папа искал зажигалку по карманам, Тёмка немного пришел в себя. Да и что он, собственно, собирался делать? Броситься на отца с кулаками? Сказать еще что-нибудь обидное? Непонятно, что глупее.

Чтобы отвлечься, Тёмка мысленно вернулся к «не только целовался». Вот он пока только целовался. С Жуковой. С ней все целовались. А если верить слухам, и «не только». И сегодня у самого Тёмки могло случиться «не только». Они обжимались с Жуковой на лестничной площадке, когда она шепнула ему: «Мои в Вильнюс завтра уматывают. Приходи вечером!». И так посмотрела, что до сих пор дрожь по всему телу. Или это ему показалось? А на самом деле Жукова ничего такого в виду не имела?

Тёмка погладил карман, где притаился телефон. Доставать не стал. Сосед по офису сейчас наверняка каждую секунду проверяет, не появилась ли сеть. Как только появится, он поговорит со своими, вернет трубку…

И словно в ответ на Тёмкины мысли из коридора раздался голос Митрюхина:

– Эй! Я телефон принес!

Папа со свечкой в руках отправился на голос. Тёмка выхватил из кармана мобильник… он по-прежнему мигал индикатором «Нет сети».

«Она появилась и сразу пропала! – сообразил Тёмка. – А я, тормоз, на соседа понадеялся!»

Впрочем, поубиваться ему не дали.

– Сеть так и не поднялась, – сказал Митрюхин.

А кто-то незнакомый уточнил:

– Пару вышек повалило, остальные вырубило. Раньше утра не починят. Но, говорят, через два квартала есть работающие таксофоны. Так что, если надо…

Тёмка почти побежал в коридор. В неверном свете мобилки углы и плинтусы возникали неожиданно. Он два раза чуть не упал и один раз сильно ушиб колено. Когда вышел к входной двери, отец уже дописывал на листике номер телефона. Незнакомец в пухлой «аляске» теребил в руках огромную меховую ушанку. «Треух, – подумал Тёмка. – Вот он какой!»

– Передашь, что все нормально, – сказал папа, отдавая записку, – мы с сыном скоро ложимся спать…

– …и чтобы они сидели дома, никуда не высовывались, – закончил незнакомец.

– Откуда знаешь? – удивился отец. – Шаман, что ли?

– Да все одно и то же передают, – незнакомец спрятал записку в меховую рукавицу на поясе и повернулся к Тёмке. – А тебе не надо никому позвонить?

«Надо! – чуть не крикнул тот. – Очень! Чтобы не думала, что я струсил!»

Тёмка сглотнул и покачал головой.

– Ага, – самозваный почтальон нахлобучил треух. – Тогда я пошел, надо всех обойти, а то многие не успели позвонить, когда сеть легла!

Когда дверь за ним закрылась, выяснилось, что все это время Митрюхин стоял в углу и рассматривал трубу от самовара, которую папа так и оставил у входа.

– Вот так штука, – сказал он то ли испуганно, то ли с уважением.

– Кстати, – обрадовался папа, – у нас же самовар есть! Тёма, притащи!

Отец долго и обстоятельно инструктировал Митрюхина, как подготовить лучину, как разжечь огонь, как вывести дым наружу. Митрюхин, которому Тёмка вручил пузатый агрегат, молча кивал. Когда папа закончил, Митрюхин вздохнул, понурился и вышел.

Тёмка окончательно успокоился. В конце концов, ничего страшного не случилось. Ну поругались с отцом, со всеми бывает.

– Папа, – спросил он, торжественно неся свечку, – а зачем ты ему самовар отдал?

– Пусть погреется, жалко, что ли?

– Нет, я в смысле… почему не позвал к нам?

– Так мы вроде как на ножах!

Вопрос «А зачем тогда самовар отдавать?» Тёмка задавать не стал, чтобы не пойти на второй круг.

– А что это за мужик, который собирается всех обзванивать?

– А я знаю? Просто хороший мужик.

– Но ты же с ним на ты!

– Я же говорю – мужик хороший.

Тёмка задал самый важный для него сейчас вопрос:

– А эти таксофоны, они где?

– Не знаю, – пожал плечами папа. – Какая разница? Где-то не очень далеко. Должен дойти, метель-то кончилась.

Тёмка плюхнулся в кресло и посмотрел в окно.

Снег и правда словно выключили. И ветер вроде утих. Фонари честно освещали пейзаж, который больше всего напоминал кадр из фильма «Послезавтра». Все было белое и какое-то… дикое, что ли. Наверное, из-за того, что не было в картине ни единой прямой линии, ни одного прямого угла. Сугробы, в которых угадывались машины, скамейки, кусты торчали безо всякой симметрии – и все равно подчиняясь нечеловеческой системе.

Жальче всего выглядели брошенные автомобили. Митрюхинский «пыжик» превратился в обычный сугроб и вписался в пейзаж. Но были и другие, торчащие посреди дороги, обметенные ветром, покинутые хозяевами. Например, зеленый «жигуль», застрявший поперек колеи, задрал нос, словно неслышно выл на невидимую луну. А черный «крайслер» застыл на проезжей части идеально ровно, но ветер обдул его только со стороны водителя, а слева намел длинный бархан. Казалось, сугроб медленно затягивает черную добычу, чтобы полностью переварить ее…

Невольно Тёмка вспомнил губы Жуковой. Они точно так же затягивали в себя сначала его губу, а потом язык… Тёмка поежился и автоматически вытер рот.

Папа тоже смотрел в окно и вспоминал, как они тем летом целовались с Тишкой. Если честно, не так часто и целовались-то…