Текст книги "Аргентина: Квентин"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Они хотят все на Иоганна свалить, – вспомнил молодой человек.

– На этого полицейского. Строцци сказал, что пещера и убийство между собой не связаны.

Девушка вздохнула.

– А что он мог сказать? Ведь Bocca del Lupo – будущий символ новой Италии! Полицейский – одна из розыскных версий, причем не слишком умная. Хочешь еще? Твой знакомый Отто Ган тоже подходит. У него и мотив имеется.

Уолтер понял, что следователем ему точно не быть.

– Но в Риме интересуются именно пещерой. У Строцци спросят о красном луче. У него нет ни специалистов, ни оборудования, сегодняшняя ночь – последняя. Пропустит – и еще месяц ждать. Мы все связали?

Молодой человек принялся подсчитывать звенья. Вроде бы складывалось.

– Еще одно, – добавила девушка. – Своих он брать не хочет. Есть такое мудреное выражение «монополия на информацию». Мы-то с тобой к Муссолини не пойдем!

Спорить не имело смысла. Уолтер отвернулся, поглядел на пустую платформу. Вечный железнодорожник с флажком, водокачка, рельсы в два ряда, горный хребет на горизонте. Баргарата-Мармарола… За день успел привыкнуть, еще и скучать будет.

Умно ли, глупо придумано, а назад не повернешь.

– В Волчью Пасть, говоришь? Значит, заглянем в Волчью Пасть!

Анна стала рядом. Рука коснулась руки.

– Именно так, рыцарь Квентин!

На них никто не смотрел – пусто на маленькой станции, затерянной среди гор Южного Тироля. Пуста и грунтовка, ведущая к поселку, и близкий горный склон, и светлое предвечернее небо. Исчезли даже беспокойные птицы, устав кружить над теплой весенней землей. Но был взгляд иной, горний – всепроникающий, не знающий преград, он м енял реальность, превращая суетное в вечное. Заострялись углы, сгущались краски, рассыпалось в серый прах случайное и преходящее. Только самое главное, без чего не стоит и не будет стоять этот мир.

Пустая земля, пустое небо. Жизнь и Смерть.

4

Первым, кого увидел Уолтер, выбравшись из кабины грузовика, был сержант Никола Ларуссо, сам себе усатый монумент. Все те же могучие плечи, мощный торс, кустистые брови над темными внимательными глазами. Но это издалека, если близко не подходить и не всматриваться. Сдал монумент, трещинами покрылся, того и гляди рассыплется. Не тот Ларуссо, не тот!

Вместо выглаженной утюгом формы с фуражкой и сверкающей бляхой на поясе – потертое армейское старье, в котором усач поднимался на вершину. Щеки небриты, на левой скуле темное пятно, под ухом тоже пятно, в глазах же такое, что лучше не глядеть. И трубка исчезла, папироса в зубах торчит и та погасшая.

Перри хотел бодро отрапортовать, взглянул и передумал. Подошел ближе, руку протянул:

– Как вы, синьор? Живы?

– Не знаю, – честно ответил сержант. Папиросу выплюнул, ладонь пожал. Посмотрел невесело.

– Что меня защитить пытались, спасибо, синьор Перри. Сразу понял, что честный вы человек, правильный…

Взгляд отвел, дрогнул широкими плечами.

– Все равно – трибунал. И не отплеваться, как ни крути – виноват. Дуче правильно говорит: «Dio e Patria. Ogni altro affetto, ogni altro dovere vien dopo». А я сплоховал.

И что на такое ответить? Уолтер промолчал, сделав вид, что ему стал очень интересен окружающий вид. И вправду, кое-что под горой изменилось. Там, где прежде стояла чудо-машина «Понтиак-кемпер», теперь белели палатки – две поменьше, за ними еще одна, огромная. Рядом два авто, легковое и грузовик, по виду армейский, с зелеными бортами. И людей немало, никак не меньше дюжины. Кто в форме, кто штатский, а кто не пойми в чем.

– А трубка где ваша? – решился, наконец, спросить он.

Ларуссо глубоко вздохнул, провел ручищей по разбитой скуле.

– Глиняная она была, синьор.

На том разговор и кончился.

– Стр-р-ройся! – гаркнул Антонио Строцци.

* * *

Трое – плечом к плечу. Один перед строем. Закатное солнце. Темный гребень горы.

– Проверить вещи!.. Попрыгали… Фляги у всех? Хорошо… Объявляю порядок движения. Я – первый, за мною синьорина Фогель…

Уолтеру подумалось, что это уже не похоже на вольный горный поход. И даже на скалолазание, где дюльферяют и жумарят. Почти как на фронте, разве что оружие не выдали. «Ты попал не на свою войну» – сказала сероглазая девушка Анна. Молодой человек и сам понимал, что нечего ему тут делать – посреди чужой земли и чужой беды. Даже красный огонь в Волчьей Пасти ничуть не манил. Это была не его сказка.

Но здесь Анна. И Ларуссо здесь. Их не бросишь, не повернешь назад.

– Вопросы есть? Вопросов нет. Начинаем движение. Пошли!..

Лямки рюкзака впились в плечи, и Уолтеру вдруг страшно не захотелось никуда идти. Он сцепил зубы, обозвал себя трусом… Не помогло. Но тут вспомнилась песня. Не знойное манящее танго, а та немудреная, что пели славные парни Андреас и Тони. «Среди туманных гор, среди холодных скал, где на вершинах дремлют облака…» И сразу же стало легче. Жизнь – она от перевала к перевалу. Впереди еще один, не первый и не последний. Ничего, пройдем!

 
    Мы разбивались в дым,
    И поднимались вновь,
    И каждый верил: так и надо жить!
    Ведь первый перевал —
    Как первая любовь,
    А ей нельзя вовеки изменить.
 

* * *

Тропа стелилась под ноги, гора чудовищной серой тушей закрывала небо, остро пахло сухой травой и пылью.

Мухоловка улыбалась. Она была счастлива тем коротким счастьем, что длится от одного привала до другого. Горы, рюкзак за плечами, упругая земля под подошвами… Можно повернуть годы вспять, представить, что она еще школьница. Выпускной класс, весна, короткий воскресный поход, костер, песни, а впереди – долгая счастливая жизнь.

…И никого не надо убивать. И самой умирать – тоже не надо.

Правда, тогда она бы даже не посмотрела на ушастого парня из Нью-Йорка. Школьнице по душе были мужчины взрослые, солидные, с авторитетом. Дура она, эта школьница!..

Иисус Христос и генерал Джексон!

Но обо всем этом – потом. А пока – горная тропа, скалы, низкие черные деревья с молодой чистой листвой. Темнеющее небо, розовый закат.

Анна Фогель улыбалась.

* * *

– Значит, так он сидел?

Антонио Строцци развернул блокнот, пристроил на колене.

– Так и сидел, – согласился Уолтер. – Но это я увидел, когда мы с ребятами подошли. А чего он до этого делал, не знаю. Мы внутри были, искали сокровища.

«Он» – доктор Отто Ган. Из всего случившегося в их коротком походе бывшего чемпиона интересовало главным образом то, что касалось искателя Грааля. Ради наглядности Уолтер был усажен на камень прямо перед «киноэкраном». Там и скучал, пока Строцци изобретал все новые вопросы.

– А вы, Ларуссо?

– Тут я был, синьор, – прогудело от входа. – Протокол составлял.

Анне вручили фонарик и отпустили гулять по пещере. Вдруг что найдет?

Строцци полистал блокнот, дернул костистыми плечами:

– Ахмед аль-Бируни, яхонт, колонна светящаяся. Чушь какая! Мистер Перри, какое слово вы вспомнить не можете?

– Термолюминесценция.

Выговорил и возгордился. Вспомнил-таки.

– Тер-мо-лю-ми-нес-цен-ци-я, – без всякого выражения повторил Строцци и захлопнул блокнот.

Общались на этот раз на немецком, чтобы обойтись без перевода. Чемпион и его знал, хотя изъяснялся с заметным акцентом.

Уолтер встал. Изображать Отто Гана ему надоело.

– А почему вы, синьор, у самого доктора не спросите?

Бывший чемпион взглянул кисло:

– Я бы с удовольствием. Нет его нигде. Мы осмотрели все пещеры вокруг, заглянули в ту, где медвежье святилище, – она синьора Гана больше всего интересовала. Никого! То ли был и уехал, то ли иное что.

– Вы… Вы и его подозреваете? – поразился молодой человек. Слова Анны он помнил, но поначалу не отнесся к ним всерьез. Мотив? Да какой у Отто может быть мотив? Душегубствовать потянуло?

– Подозреваем мы всех, – наставительно заметил Строцци. – Вас, между прочим, тоже. Ваше, мистер Перри, алиби мы еще проверим. Как-то быстро вы со своими делами управились…

Уолтер покорно кивнул. А как красиво начинал, полусредний! «Претензий у нас к вам нет». Все они, копы, одним миром мазаны.

–…А также ваше, Ларуссо, потому что особа, вами названная, алиби подтвердить затрудняется.

Со стороны входа в пещеру донесся тяжелый вздох. Строцци спрятал блокнот в полевую сумку и внезапно усмехнулся:

– Но это все, парни, чепуха. Из вас убийцы, как из меня адвокат. А вот подельщик ваш, мистер Перри…

Уолтер сглотнул.

–…Такую возможность имел. В пещерах его не видели. В ночь, когда погибли Матеи и Сегре, внизу, у подножия Волка были люди. Но на гору есть и другой подъем. Он очень трудный, сплошные скалы, но с Отто Ганом были очень хорошие альпинисты, к тому же военнослужащие вермахта. А приказ начальника, как известно, закон для подчиненного.

Молодой человек не мог с этим не согласиться. Все верно. Но…

– Зачем это ему? Он же историк!

Строцци подошел ближе, взглянул в глаза:

– А Эмилио Сегре – физик. И непростой, ясно?

Ясного ничего не было, но молодой человек на всякий случай кивнул.

– Вот, нашла!

Анна вынырнула из темноты, неся в ладонях две небольшие друзы.

– Там еще есть, но… Ты, Вальтер, прав, ничего особо интересного.

Уолтер вздохнул. В армейском тренировочном костюме, легкой куртке и горном кепи девушка смотрелась… Нет, не так. Это на нее хотелось смотреть, смотреть, смотреть…

– Доломит с вкраплениями магнезита, – без всякой романтики рассудил Строцци. – Сувенир, не больше. Синьорина! Синьоры! Мне лично это место уже надоело. Для протокола наговорили более чем достаточно, поэтому – баста. Поскольку здесь сыро и мерзко, выходим наружу – и располагаемся на ночь. Напоминаю время: 21.03. Через несколько минут – закат.

* * *

Далеко уходить не стали. Некуда! За камнями обрушенной стены – каменная площадка. С трех сторон обрыв, сзади – черный зев пещеры. Дюжина шагов в длину, в ширину чуть побольше. Не слишком много места – позапрошлой ночью троим оказалось мало…

Уолтер прикинул, откуда могли упасть бедолаги. Рассудил: откуда угодно. Лишний шаг – и всё.

Солнце исчезло. Легкая вечерняя дымка уходила, сменяясь густой ночной теменью. Вместе с темнотой пришел холод. Теплые армейские свитера не очень помогали.

– Лично я намерен спать, – заявил Строцци. – Двое суток на ногах – это уже перебор. Свечение начинается в 23.40. Подъем – время Х минус 20. Ларуссо, организуйте дежурство. Меня будить не надо, сам проснусь.

Усач привычно козырнул и негромко заговорил по-итальянски, то и дело поглядывая на Уолтера. Бывший чемпион оборвал его резким взмахом ладони. Поморщился.

– Сержанта Ларуссо беспокоит моральная сторона происходящего, поскольку некоторые из присутствующих не состоят в законном браке. Мне сейчас, признаться, не до этого. Синьорина Фогель, оставляю вопрос полностью на ваше усмотрение.

Ларуссо изрядно смутился. Девушка дернула губами:

– Сводник.

Проговорила негромко, но Строцци услышал. Улыбнулся.

– Всегда рад помочь хорошим людям!.. Отбой!

Камень – везде камень, места помягче не найдешь. Строцци бросил спальник у самого завала, поближе к белой глыбе «киноэкрана». Бравый сержант ложиться не стал, присел посреди площадки и достал папиросы, пояснив, что берет дежурство на себя, поскольку вволю отоспался в уютном закутке с решетками на окнах. Уолтер и Анна переглянулись и отошли чуть в сторону, ближе к ведущим вниз ступеням.

Спальник… Еще один. Жесткий камень под ребрами, теплое дыхание у щеки.

* * *

– А мне уже интересно стало. Filo di Luna – путь в Небеса… Это не только физика.

– Ну ее, эту физику, Анна! Думать не хочу – ни о ней, ни о шпионах, ни о политике. Есть же нормальные люди, живут, работают, ни за кем не следят, никого не убивают.

– И о чем же думает нормальный парень из Нью-Йорка?

– О моральной стороне происходящего.

– Вальтер… Уолтер! Я не слепая и не мраморная. Но эта дорога закрыта навсегда. Есть…

–…человек, которого ты могла бы полюбить. Помню!

– И которого никогда не предам. Мне нечем тебя утешить, маленький Вальтер. Знаю, слова не помогут.

– Меня не надо утешать!

– Не буду. Тебе сейчас больно, и у твоей боли – мое лицо и мое сердце. Но есть нечто страшнее боли – понимание того, что уже ничего не изменить. Если ты веришь в чудо – верь. Так будет легче, маленький Вальтер! А сейчас – поспи.

– Не хочу!

– Был трудный день. Ты вел себя как мужчина. Спи!

5

…Пчелиный рой вырвался наружу, загудел, наполнил собой небо. Маленький Уолти попятился, уткнувшись спиной в твердые доски забора, присел, закрыл глаза руками. Но пчелы никуда не исчезли, их стало еще больше, маленьких, ярко-красных, кружащихся в яростном безумном танце. Он видел их даже сквозь ладони, сквозь прикрытые веки. Кружат, кружат, кружат, подбираются все ближе.

Почему пчелы – красные? В Пэлл Мэлле ни у кого нет красных пчел. В округе тоже нет. И пчелы не светятся…

– Просыпайся, Вальтер!

Проснулся, выдернул руки из спальника, протер глаза. Пчелы не исчезли.

– Завидую молодежи! Не услышать команду «Подъем» – это уметь надо. Синьорина Фогель, пните нашего героя. Можно ногой и посильнее.

– Ногой – не надо! – выдохнул молодой человек, узнав голос Строцци. Приподнялся, мотнул головой…

– Н-ничего себе!

Пчелы! Нет, не пчелы – искры, красные точечки-огоньки! Всюду, со всех сторон, беззвучной горящей метелью. В небе, в черном зеве пещеры, перед лицом, между растопыренными пальцами. Кружат, кружат, кружат…

– Хлебни воды! – рука Анны протянула флягу.

– Ага, спасибо.

Выпил, смочил мокрой рукой лицо, огляделся.

Да-а-а…

Белая Луна. Черное небо, горы черные. Красная метель.

– Началось на три минуты раньше, чем вчера, – Строцци подошел, взглянул не без иронии. – Горазды спать, юноша.

Средняя дистанция!

Хук справа!

Уолтер едва ушел, ухо ветерком обдало.

– Это… Это оно?

Вопрос, конечно, глупый, но бывший чемпион пояснил серьезно:

– Как видите. Не совсем свечение, больше похоже на искры от костра. Началось, как только лунный луч коснулся пола пещеры. Приходите в себя, сейчас нам Ларуссо будет сказки рассказывать.

– Почему – сказки? – обиженно прогудело откуда-то справа. – Не сказки, синьор, а результаты следственных действий. Сами же приказали.

Молодой человек свернул спальник, бросил его рядом со всеми прочими. Тело отозвалось ноющей болью. Камни – жесткая постель. Сейчас бы короткий спарринг с чемпионом, чтобы кровь разогнать…

Вытер лицо, огляделся, уже основательно.

Красные искры рождались под белым светом. Лунный луч проник в пещеру, затопив неверным холодным огнем узкую полосу за каменным завалом. Оттуда и вырывался красный рой. Пещера оставалось темной, искры устремлялись наружу, к породившему их светилу. Густой рой распадался в клочья, точки-огоньки теряли друг друга, снова находили, сталкивались, летели дальше.

Камень под ногами был красным. И ладони красные, и рукава куртки.

Анна подошла, коснулась губами щеки:

– Здорово, правда? Я рада, что мы с тобой это увидели.

– Молодые люди, – Строцци многозначительно кашлянул. – Эмоциональная составляющая не должна мешать работе. Внимание, личный состав! Команда «садись!».

Разместились на спальниках, больше, считай, и не на чем. Сержант, где и был, в самом центре площадки, бывший чемпион примостился напротив, Анна и Уолтер как прежде, чуть в стороне, плечом к плечу. Строцци поглядел, улыбнулся:

– Даю вводную – специально для молодежи. Красный луч, Filo di Luna, появится сразу после полуночи, как только лунный свет коснется камня. Как вы его называли, мистер Перри? Да, «киноэкрана». Пока же подумаем, что нам об этом всем известно. Современную науку пока не спросишь. «Термолюминесценция» звучит красиво, но ничего не объясняет. Люминесцентное свечение, как известно, возникает в процессе нагревания, а камень в пещере холодный…

Уолтер невольно восхитился. Силен чемпион!

– Что у нас остается? Знание предков, их наследие. Как выразился бы доктор Отто Ган, «аненербе». Сержант Ларуссо, во искупление своих грехов, получил приказ вопрос изучить и быть готовым к докладу. Можете приступать!

«Байки и страшилки» – тут же вспомнилось Уолтеру. И еще два итальянских слова, почти в рифму: racconti и impotenti.

Усач гулко прокашлялся.

– Так точно! Про всякие байки и страшилки…

Перри не выдержал, хмыкнул в кулак.

–…говорить не буду, это все, извиняюсь, даже не «аненербе», а пустой бабский треп. Gossip di mercato! Но в школьной библиотеке мною обнаружена книжка, научная. Называется «Сборник», а чего именно, у меня в блокноте помечено. Там про Bocca del Lupo много всякого есть.

– Прочитали? – осведомился бывший чемпион. Сержант развел ручищами:

– Но, синьор, там же по-немецки! А я говорить – говорю, а вот читать – извините. Припряг учителя местной школы, он посмотрел и все, как есть, пересказал. Выходит вот что… Преданий про пещеру и про красный свет много, но все они к одному сводятся…

…Рука Анны легла на плечо, обняла, прижала. Уолтер дернулся, хотел отстраниться. Замер. Он не забыл сказанного, но вдруг понял, что кроме слов есть еще целый мир, в котором иногда случаются чудеса.

Красные искры, черная ночь, теплое дыхание… И не нужна ни ученая книжка с названием «Сборник», ни пещера с ее тайнами.

И все-таки вслушался – не хотелось обижать сержанта. Старался же человек!

* * *

Filo di Luna – Лунный путь – вел прямиком на небеса. Ночное светило было лишь первой станцией на долгой дороге. Не побоишься, войдешь в самую гущу красных искр – и вознесешься над ночной землей. Выше, выше, выше… Пока не попадешь в горние чертоги, живой, не познавший смерти. Пути назад не будет, ступивший на лунный луч прощался навеки.

Многие верили, немногие рисковали. Поутру под каменной площадкой находили мертвые тела. Волчья Пасть щерилась недоброй усмешкой.

Отчего так, объясняли просто. Filo di Luna возьмет любого, но не всякий на нем устоит. Грехи утянут вниз, суетные мысли заставят оступиться. Соскользнет нога, разверзнется пропасть-ночь…

–…Вдребезги, значит! В лепешку то есть. A pezzetti![46

[Закрыть]] Опаснее всего первые минуты, когда только подниматься начинаешь. Там, как в храме, на исповеди. Только не спрашивают, а сразу в лоб: «Peccaminoso!» Грешен! И – бум!

Никола Ларуссо взмахнул крепкими ладонями, вперед подался:

– Ведь чего, синьоры, детишки эти погибли, из-за которых путь к пещере взорвали? Брат и сестра, помещика здешнего наследники? Детишки-то они детишки, только дури уже набраться успели. Не по-родственному общались, уж извините. Spudorato, perdona loro, Madonna!

При этом бравый сержант поглядел отчего-то на Уолтера. Нахмурился, усы подправил.

– На земле, понятно, им бы жизни не было. Incesto vergognoso! Не одна церковь, даже если у турок, не обвенчает. Вот и решили на небо податься.

– И это все? Какая, право, скука! – перебил Антонио Строцци. – Вы, сержант, напомнили мне нашего приходского священника. Я надеялся услышать хоть что-то толковое, не из воскресной проповеди.

– Но синьор! – огорчился усач. – Не я же это все придумал, это наука. Ученым виднее, чего в книжки вписывать. А насчет священников как раз все наоборот.

Покосился на пещеру, двинул небритым подбородком.

– Не одобряли. Упомянешь – церковное покаяние, а упорствовать станешь – суд. La Santa Inquisizione!

Грузно поднялся, поглядел в сторону близкого обрыва.

– История случилась. Вот прямо здесь. Парень в соседнем городке жил, в Эдоло. Поэт, стихами, значит, грешил. Но человек хороший был, честный, церковь не забывал. Не утерпел однажды, написал поэму про Filo di Luna. Там все правильно, и про грешников, и про прочее, но священнику местному не понравилось. Oscurantista! Он народ подговорил, и парня целой толпой сюда притащили как раз в полнолуние. У обрыва поставили, прямо в эти искры, и в спину – лети, мол!

– Полетел? – равнодушно осведомился Строцци.

– Упал он, синьор, – вздохнул усач. – Но не разбился, даже без синяков обошлось. Потом спросили, а он сказал, что падал медленно. Будто бы в воду его кинули. А все оттого, что без вины покарать хотели.

–…И без оформленного по всем правилам приговора.

Антонио Строцци пружинисто встал.

– Filo di Luna! Прошу взглянуть!..

«Уже?» поразился Уолтер.

Ладонь Анны на его плече дрогнула.

* * *

Вначале ничего не увидел. Все, как и было: площадка, привычная красная метель, черный зев пещеры… Разве что кружение искр стало гуще, точки-огоньки уже не разлетались, теряясь в пространстве, а словно жались другу к другу, образуя неровный, клубящийся сгусток. Среди красного мелькнул золотой огонек. Погас, появился снова… Еще один, еще…

– Там!

Рука девушки указала куда-то в небо. Уолтер повернулся, поймал взглядом серебристый лунный огонь. Белый диск, черное небо, еле заметные огоньки-звезды, красные искры, исчезающие в темной бездне… Все? Не все! Тонкая серебристая нить – паутинка между звезд. Еле заметная в лучах ночного светила, она спускалась вниз, постепенно становясь похожей на небрежно брошенную поперек небесного простора ленту, тоже серебряную, тонкую, с острыми краями. Возле площадки, в самой красной гуще, лента-нить исчезала, распадаясь на еле заметные огоньки.

Дорога в Небо была тесна.

– Отсюда не заметно, но из долины то, что мы сейчас видим, действительно напоминает прожекторный луч, – негромко пояснил Строцци. – Возле пещеры – красный, потом чуть светлее, и, наконец, белый, в цвет Луны. Здесь, где мы стоим, безопасно, это уже проверили. А вот что будет в самой гуще, где золотые огоньки, не знаю.

– Рискнете? – улыбнулась Анна.

– Рискну!

Бывший чемпион сбросил куртку, надвинул поглубже кепи.

– Слушай команду!..

Резко обернулся, окинул взглядом каменный простор:

– Сержант Ларуссо! Сидеть возле входа в пещеру, голоса не подавать, ни во что не вмешиваться!..

– Синьор! – воззвал усач. – Неужели не доверяете? Non farmi male, io sono un uomo onesto!

– Lasciare le chiacchiere! Atto!..[47

[Закрыть]] Синьора Фогель, вы страхуете. Вмешиваетесь только в случае реальной опасности, допустим, если попытаюсь шагнуть вниз. Не раньше. Надеюсь на вас!

Девушка молча кивнула.

– Вы, мистер Перри, ей помогаете. Никакой личной инициативы, ясно? Ну, где тут ярче всего?

Вошел прямо в красный огонь, покрутил головой.

– Там!

Шаг, другой, третий… Остановился невдалеке от края, где из красного марева всплывали яркие золотистые огоньки. Вскинул вверх сжатую в кулак руку.

– Avanti, Italia!

Уолтер завистливо вздохнул. Он и сам так, конечно, сможет, не побоится. Однако не он, героический Капитан Астероид, сюда всех позвал – его позвали.

Секунды текли. Строцци стоял, словно на ринге. Ноги слегка согнуты, левая выдвинута вперед, прочная подошва как будто прилипла к камню, правая чуть сзади, упор на носок. Бывший чемпион терпеливо ждал удара.

– Пока ничего! – крикнул он где-то через минуту. – Только кожу покалывает. Мистер Перри, будете считать раунды.

«Первый!» – хотел было возвестить Уолтер, но не успел. Строцци дернулся, вскинул голову, пытаясь поймать воздух открытым ртом, покачнулся, сложился вдвое… Выпрямился, но не устояв, медленно опустился на колено.

Нокдаун…

Уолтер решительно шагнул вперед, но Анна крепко взяла за локоть, как тогда, у дома с засадой.

– Нет. Будем ждать.

Беззвучно кипел красный огонь, искры уносились в черную высь, недвижной серебристой лентой горел в небесах Filo di Luna. Человек словно оделся твердью – черный силуэт в огненной купели. Но вот дрогнули и распрямились плечи, рука оперлась о камень.

Встал…

Вздохнул, словно сбрасывая невидимую тяжесть, и двинулся вперед, в красный огонь, в лунный свет. До обрыва всего три шага, два… Темная тень посреди красного марева. Уолтер раскрыл рот, пытаясь крикнуть, захлебнулся воздухом.

…Рядом с одной тенью – другая. Промелькнула, замерла, словно сливаясь с первой.

– Вальтер!

Уолтер не сплоховал – успел подхватить обеих. Удержать не смог, спину подставил. Втроем и упали на холодный камень. Перри вскочил, мотнул головой, как после крепкого хука, взвалил тяжелое недвижное тело на плечи. Анна помогла, поддержала. Из темноты вынырнул растерянный Ларуссо…

* * *

– Не надо! – проговорил Антонио Строцци, не открывая глаз. – Не люблю здешней граппы.

Бывшего чемпиона уложили на расстеленный спальник. Ларуссо как раз принялся откручивать крышку с тяжелой фляги, но не успел. Строцци глубоко вздохнул, улыбнулся.

– Время хоть засекали?

Молодой человек готов был уже покаяться. До того ли?

– Засекала, – спокойно ответила Анна. – Потом запишем, я не забуду.

Строцци кивнул, дрогнул бровями. Открыв глаза, оглядел собравшихся, хмыкнул.

– Что?! Команды хоронить не было. Ларуссо, найдите мою куртку.

Встал, поправил кепи, шагнул к девушке, подмигнул.

– Хороший бросок с захватом… Но я отвечу черной неблагодарностью. Ничего не расскажу, даже не просите. Результат очевиден, жив и здоров. А все остальное – тайна следствия.

Анна промолчала, за нее ответил Перри:

– И не надо. Мы сами попробуем. Зря, что ли, сюда поднимались?

– Мы? – прищурился Строцци.

– Я!

Уолтер Квентин Перри прикинул, насколько ему страшно. Выходило нечто в промежутке «очень» и «мороз по коже».

– Инструкций, как я понимаю, не будет?