Текст книги "Реальность где-то рядом"

Автор книги: Андрей Имранов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

// 0Е. ОСВОБОЖДЕНИЕ ПАМЯТИ И ОЧИСТКА СТРУКТУР

– Привет, – сказал рядом веселый голос. Сергей вздрогнул, открыл глаза и обнаружил, что ситуация совершенно незаметно изменилась в лучшую сторону. Он уже не висел в воздухе, а лежал в обычной мягкой кровати, в обычной, хоть и довольно богато обставленной комнате. И – самое главное – рядом с кроватью стоял Кир. Серьезный и спокойный.

– Привет, – сказал Сергей, садясь в кровати и оглядываясь. – И что?

– И все, – сказал Кир, – все закончилось, Серега. «Гейм оувер». Мы победили.

Сергей пристально посмотрел на невозмутимое, лишенное всяких эмоций лицо Кира и почувствовал вовсе не радость, а усталое раздражение.

– Что-то по тебе не видно, – сказал он мрачно.

Кир хихикнул, но при этом даже не улыбнулся – чуть приоткрылись губы, и все.

– Так я с компа в «вирте». Мне пока в саркофаг нельзя, да и вообще я ненадолго, сейчас меня врачи опять утащат на всякие процедуры.

– Мм, – сказал Сергей, – ясно. А до этого что было?

– До чего? – не понял Кир.

– До этого. Ты в облике кентавра, потом ты же с лицом из змей. И там – и там как пыльным мешком стукнутый.

– А… – Судя по голосу, Кир смутился. – Это «Психо».

– Что за «психо»?

– Не «психо», а «Психо». Виртуальный наркотик, изобретение Лахнова. Он же биохимик бывший, ну и придумал, как в «вирте» добиться эффекта, аналогичного действию некоторых наркотиков. Народ, несмотря на жуткую дороговизну, валом валил. А то: по воздействию – серьезный «взрослый» наркотик, при этом привыкания нет и вреда здоровью никакого. Это Лахнов так рекламировал, на самом деле вред есть, и немаленький. В любом случае виртуальный наркотик ничуть не законнее обычного. Вот из-за этого-то Лахнову никак нельзя было резко увольняться, он во всей схеме ключевой фигурой был, без него все моментом на поверхность бы всплыло. Вообще, вот жадина-то, прикинь: у него денег на разных счетах лежит почти миллиард, ему бы успокоиться, прикрыть лавочку и замести следы, а он все никак остановиться не мог.

– Это понятно, – перебил Сергей, – а как мы в это «Психо» попали?

– Ну я же говорю, – возмутился Кир, – это Лахнов нас сюда забросил. У него на самом деле не было административного пароля. И ни у кого из его людей – тоже. Да у него людей было-то всего десять человек, и то шестеро из них * толком ничего не знали, он их втемную использовал. Жадный, говорю же: меньше людей – меньше прибыль делить. Ну вот, пароля у него не было. Так Лахнов заходил в операторскую и ждал, когда кто-нибудь из операторов уйдет курить, комп не заблокировав. Ну и дождался. Но они ведь надолго не уходят, так что времени у него было немного, все, что он успел, – нас перебросить в «Психо» и дозы повышенные вкатить. Мне и правда сильно хреново было. Ладно меня вытащили вовремя, а то и впрямь шарики в голове могли раскатиться. Мне после этого передоза до сих пор не по себе, словно новокаином с ног до головы накачали – ощущения притуплённые, краски тусклые…

– А я почему ничего такого не чувствовал? Напиться же я могу? Так почему наркотик не подействовал?

– Реакция на наркотики в стандартную модель не прописана, а биохимии у тебя нет вообще. Вот поэтому ты ничего и не чувствовал. Только через меня что-то долетало – и все.

Сергей кивнул и задумался. Почему-то радости особой все равно не было, была только усталость и спокойное удовлетворение от мысли, что наконец-то не надо никуда бежать и ничего делать.

– А, – вспомнил Сергей, – а что там за история с твоим отцом? Как так получилось, что они все ответы знали?

– Это вообще хитрый фокус, – довольным голосом сказал Кир, – все-таки Лахнов неглупый человек. Козел, конечно, редкостный, но умный, это не отнимешь. Он та-а-кую комбинацию придумал. Вот смотри. Егунов – безопасник что надо, и нюх у него хороший – всех людей Лахнова он вычислил и из операторской выгнал. Остался только один – причем не игровой оператор, а сегментный. Он за параметры движка отвечал, и прав на изменение созданных кем-то объектов у него не было. Право на создание новых – было, а на изменение существующих – нет. То есть он мог создать нового призрака, но не убить имеющегося. Ну и мог параметры игры поменять, но только один раз, потому что это быстро бы заметили и пресекли. Ну так и вышло. Так они что придумали: два человека Лахнова заходят в игру через своего оператора, одному из них оператор дает права призрака, другому – «пауэр-юзера».

– Кого-кого? – нахмурился Сергей.

– «Пауэр-юзера». Э-э… это вроде как обычный игрок, но у него несколько дополнительных неигровых возможностей есть. Для отладки, для наемных персонажей и для людей-сопровождающих предусмотрен такой режим. У него связь с реалом есть, можно сообщениями с оператором обмениваться. Есть еще другие функции, но сейчас это неважно. Понятно?

Сергей кивнул.

– Ну тогда продолжаю. Значит, заходят двое в игру. Один – под видом моего папы, другой – под видом меня. После этого Лахнов выгоняет оператора из-за ком-па, садится сам, зовет моего папу и сажает рядом. Он показывает папе, что у него есть права надо мной, ну то есть не надо мной, а над тем, вторым его человеком, который под видом меня зашел, но папа-то этого не знает. Лахнов говорит, чтобы папа отвечал на все его вопросы, иначе он меня прямо сейчас и перебросит куда-нибудь в кратер вулкана. Папа, нечего делать, соглашается. После этого Лахнов замедляет время игры в семь раз относительно реала, добавляет по часу игрового времени всем игрокам, чтобы шум быстро не поднялся, потом поддельный папа идет ко мне и затевает тот разговор. Каждый вопрос Лахнов тут же задает моему настоящему папе и ответы передает в игру. Поскольку игра в семь раз медленнее реала, он все успевает, и я задержек не замечаю. Вот такая схема. Правда, гениально?

Сергей неопределенно пожал плечами.

– Заметили это дело не сразу, часов шесть реального времени прошло, – продолжил Кир, – но в игре – едва час, псевдопапа как раз разговор заканчивал. Ну скорость вернули, оператора выгнали и «эккаунт» его удалили. Лахнову по фиг, он уже думал, что дело в кармане, а тут ты его так жестко обломал. Он потом через публичный доступ зашел со своими людьми и пробовал тебя заболтать, но у него опять ничего не вышло. Ну он плюнул и пошел операторов караулить. Полдня караулил, дождался, сделал свое черное дело, а буквально минут через пятнадцать его и взяли.

– Ясно. Это Лиля сработала?

– Ага, она. Кто-то из ее помощников до Егунова дозвонился и все рассказал. Потом уже дело техники было, как говорится. Я, как меня встащили, первым делом сказал, чтобы тебя в стасис засунули, ну чтобы время твое не шло. А потом уже меня врачи мучить начали.

– Молодец она, правда? – Сергей улыбнулся, положил ладони на затылок и откинулся на подушку. – И что теперь?

– Ну… все. Раздача слонов. – Кир вдруг заторопился. – Ну ты это, в общем, подумай пока. Чего хочешь и сколько? Мои возможности ты вроде как представляешь, так что не стесняйся. Меня уже выгоняют, я следующий раз не скоро загляну. Ходи, в общем, где хочешь, делай что хочешь, тут все твое. Если захочешь сочинить чего, я вроде как все организовал, ну… разберешься. Пока, зовут меня.

– До встречи, – сказал Сергей и скосил взгляд – Кира не было. Сергей вздохнул и закрыл глаза. На этот раз заснуть получилось сразу.

Проснувшись, Сергей некоторое время повалялся в постели, потом встал и пошел на экскурсию по своим владениям. Владения оказались вполне достойными, обход привел Сергея в весьма благодушное настроение – просторный трехэтажный дом, обставленный со вкусом и неброской роскошью, производил впечатление. Массивная мебель красного дерева, покрытые благородной патиной бронзовые статуэтки в нишах, камин с непременной медвежьей шкурой перед ним, высокие стрельчатые окна, по стенам – темные картины фламандской школы с характерной сеткой трещин на краске. В общем, обстановка соответствовала. Сергей зашел в библиотеку, провел ладонью по безупречному ряду кожаных корешков и подошел к окну. За стеклом бесновалась вьюга, порывы ветра с шорохом бросали в окно горсти снежной крошки, над снежными барханами тонким туманом стелилась поземка. Сергей обернулся, посмотрел на пляшущий в камине огонь, на большое уютное кресло перед ним, потом заинтересовался содержимым невысокого шкафчика левее камина. В шкафчике в больших пузатых банках лежали кофейные зерна нескольких сортов, тут же стояли слегка запыленные бутылки характерных форм со знакомыми наклейками. Сергей распахнул нижние дверцы, обнаружил кофемолку, медную джезву и на отдельной полке – ноутбук, стопку чистых листов и набор ручек.

– Ну змей-искуситель, – пробормотал Сергей, качая головой. Поднялся, достал банку с надписью «Блю маунтин», снял крышку, закрыв глаза, понюхал исходящий от зерен аромат и опять покачал головой. Улыбнулся и вынул кофемолку.

Главное в кофе – не зерна, не помол, не вода, не рецепт приготовления и не настрой кофевара. Главное в кофе – все вышеперечисленное вместе. Стоит убрать что-нибудь одно – и результат будет не лучше, а то и хуже, чем если развести в кипятке обычный растворимый кофе. Лучше всего для кофе использовать холодную ключевую воду, за неимением таковой можно взять отфильтрованную чистую воду, обогащенную кислородом. Сергей нахмурился и пошел в кухню, к холодильнику. Поколебался в выборе между «Перье» и «Эвиан», в конце концов остановился на «Перье», взял две бутылки и вернулся в библиотеку. Положил в джезву кусок сахара, установил сетчатую полочку на каминную решетку и осторожно водрузил сверху джезву. Языки пламени принялись жадно облизывать медные бока джезвы, оставляя на них темные следы. Через несколько секунд почувствовался запах жженого сахара. Сергей аккуратно вынул джезву из огня, влил полбутылки воды и поставил ее обратно. Как только вода начала бурлить и выплескиваться за края, достал джезву снова, засыпал две ложки молотого кофе. Опять поставил джезву в огонь и начал пристально наблюдать. Очень важно не вскипятить кофе, а только довести до кипения, когда над краем джезвы начнет подниматься густая коричневая шапка.

Помещение потихоньку наполнилось восхитительным ароматом свежеприготовленного кофе. Чесноков быстро выхватил джезву из камина, аккуратно налил кофе в приготовленную чашечку, капнул буквально несколько капель из бутылки «Одри Резерв», поднял чашку к лицу, втянул носом аромат напитка, закрыл глаза и замер с блаженной улыбкой на лице. Открыл глаза, встряхнулся. Попробовал кофе, причмокнул восхищенно, сел в кресло и откинулся на спинку, вытянув ноги к огню. Задумался, усмехнулся, пробормотал негромко: «А может, и на самом деле…» Поставил чашку на кофейный столик и пошел к шкафчику – за ноутбуком.

Кир появился только на следующий день. Сергей стоял у окна в библиотеке и разглядывал зимний пейзаж за окном. Кир деликатно кашлянул от входа, Сергей обернулся, улыбнулся:

– Заходи, – и отвернулся обратно к окну. Кир прошел к камину, остановился у столика с открытым ноутбуком. Спросил:

– Можно?

Сергей, не оборачиваясь, кивнул.

/* 0Е.1. ГРЕХОПАДЕНИЕ

Было ничто и было нечто. Ничто было вездесущим и всеобъемлющим, а нечто – просто было. И было так вечность. Момента, когда все изменилось, он не заметил. Просто понемногу стало ясно, что что-то есть, что-то без имени отличается от чего-то без имени. И так было еще вечность, пока новорожденное сознание кружилось в струях неведомых ощущений. Боль. Это – боль, понял вдруг он и закричал от хлынувшего ураганом потока имен и понятий. Нечто получило имя и исчезло, превратившись в темноту с красными всполохами, в шуршание с потрескиванием и мельчайшие иголочки боли по всему телу. Боль. Радость. Смех. Стон. Жажда. Дыхание. Воздух. Прикосновение. Движение? Движение. Он пошевелился. Взмах. Удар. Рука. Голова. Глаз. Взгляд. Темнота. Тишина. Звук.

– Нарекаю тебя Адамом, – раздался веселый голос.

– Ада?.. – сказал Адам и замер, пораженный собственной способностью воспроизводить звуки. Негромкий смех разлился в теплом воздухе.

– Открой глаза, сын мой. – Голос звучал насмешливо, но доброжелательно.

– Я не знаю как, – пожаловался было Адам, но тут же понял, что знает.

Поднял веки и снова замер, совершенно потрясенный открывшейся картиной.

* * *

– Всеведущий? Ты хочешь сказать, что ты знаешь все?

– Да, – просто сказал Бог.

Адам задумался.

– Сколько листьев на этом дереве?

– Двести двадцать одна тысяча семьсот двенадцать, – последовал незамедлительный ответ.

– А на всех деревьях в саду?

– Сто семьдесят семь миллионов триста шестнадцать тысяч семьсот три, – без запинки ответил Бог, – о, уже сто семьдесят семь миллионов триста шестнадцать тысяч семьсот два. Вот негодница!

– Кто? – удивился Адам. – Кто негодница?

– Гусеница, – ответил Бог, хмурясь, – только что перегрызла стебелек листа.

Адам наморщил лоб и замолчал, пытаясь придумать более сложный вопрос, но безуспешно.

– А зачем ты придумал гусениц? – задал Адам другой вопрос. – Они же некрасивые.

– Вот как? – Бог поднял брови в наигранном удивлении. – Некрасивые?

– Ага, – кивнул Адам, – омерзительные.

– Это хорошо. – Бог удовлетворенно кивнул. – А бабочки красивые?

Адам широко улыбнулся:

– Бабочки – да! Бабочки красивые.

– Так вот знай – бабочки получаются из гусениц. Превращение омерзительной гусеницы в прекрасную бабочку порождает много философских вопросов. – Бог глянул на недоумевающее лицо Адама и быстро добавил: – Так задумано, во всяком случае. Ну вот, например: где была красота, до того как появилась бабочка?

Адам сел на землю и задумался.

* * *

– Я вот что подумал, – сказал Адам, тщательно скрывая возбуждение, – ты же всемогущий, так?

Бог молча кивнул.

– А можешь ты создать камень, который сам не сможешь поднять?

– Могу.

– А поднять его можешь? – Адам уже не скрывал торжества.

– Конечно, могу, – Бог пожал плечами, – я же всемогущий.

Адам озадачился, довольная улыбка превратилась в улыбку растерянную.

– Но тогда выходит, что ты не смог создать камень, который не смог бы поднять, – сказал он и задумался, осмысливая то, что сам сказал.

– Нет, – ответил Бог, – не так. Просто я могу поднять камень, который сам не могу поднять, вот так.

Адам стоял и хлопал глазами.

– У тебя всё? – поинтересовался Бог. – А то у меня дела. Океан замерзает, надо тёплое течение рассчитать.

* * *

– Послушай, Бог, – сказал Адам.

Бог оторвался от созерцания странного маленького зверька, лежавшего у него на ладони, и обратил отстраненный взор на Адама.

– Ошибочка выходит, – задумчиво сказал он, – обычного ночного зрения мало, передвижение в трех измерениях увеличивает сложность обработки сигнала. Надо либо оптическую систему расширять, либо мощность процессора увеличивать. А в голове уже и так места нет. Голова маленькая, вот в чем проблема.

Адам замер. Бог покрутил зверька на ладони и продолжил:

– Увеличить голову – баланс нарушится, придется все тело перестраивать. Оставить так – вымрет. Как динозавр. Что скажешь?

Бог посмотрел в восторженно-бездумные голубые глаза Адама и махнул свободной рукой.

– Ладно, оптику трогать не буду. Весь геном потом перелопачивать. Пусть ушами видит. Лети! – Бог поднял руку. Зверек, расправив кожистые крылья, упал с ладони вниз, суматошно замолотил крыльями и, по довольно хаотичной траектории, залетел в середину ближайшего дерева. Бог проводил полет взглядом, неодобрительно хмыкнул и обернулся к Адаму.

– Бо-ог, – сказал Адам, – ты же всеведущий.

– И?..

– А почему… ну… – Адам закрутил пальцами, – ты что-то спрашивал такое непонятное. Разве ты это не знал? Ну то есть ты же должен сам знать ответы на все вопросы?

Бог вздохнул:

– Для того чтобы ответить на вопрос, надо сначала его задать, понимаешь?

Адам задумался, потом посмотрел на Бога, и искорка мелькнула в его глазах.

– Выходит, ты знаешь ответы на все вопросы, но ты не знаешь всех вопросов?

– Молодец. Хороший вопрос. Нет, Адам, я знаю все вопросы. И все ответы. Но для того чтобы задать вопрос, нужно знать, какой вопрос задать. Проще говоря, каждый вопрос – сам по себе ответ на какой-то другой вопрос. И так – бесконечно.

– У-у-у… – сказал Адам и застыл, озадаченный.

Бог усмехнулся:

– Но ты не это у меня хотел спросить, не так ли?

Адам встрепенулся и посмотрел на Бога:

– Что? А, да. Я вот… Вот ты говорил, что ты – любовь, да? А что такое любовь?

Бог хитро прищурился:

– А вот на этот вопрос ты, Адам, и все твои дети должны будете найти ответ сами. Но у меня есть для тебя подсказка, – добавил Бог, глянув на огорченное лицо Адама, – ты найдешь ее у озера.

Адам широко улыбнулся.

– Это хорошо, – сказал он с нетерпением: – Так я пойду?

Бог кивнул, Адам повернулся и быстрым шагом, почти бегом припустил в сторону озера. Бог проводил его доброжелательным взглядом и пошел в другую сторону.

– А насчет инфракрасного зрения, – пробормотал он, – мысль неплохая. Надо будет опробовать на ком-нибудь.

* * *

Адам выскочил на берег озера и заозирался в поисках обещанной «подсказки». В райском саду водилось невообразимое множество всевозможных существ, и Адам давно привык не обращать на них внимания и не удивляться, наткнувшись на ранее не виданное им создание. Поэтому по незнакомого облика существу, стоящему на берегу озера, Адам только мазнул взглядом и продолжил разглядывать прибрежные кусты и деревья. Когда звонкий высокий голос спросил:

– Ты чего-то ищешь? – Адам так удивился, что даже подпрыгнул. До этого он слышал только два голоса: свой собственный и Бога. И тот, и другой звучали как-то иначе, чем услышанный им только что. Адам обернулся в сторону, откуда донесся голос; и настороженно замер. Вне всякого сомнения, вопрос задало то самое неизвестное существо. Адам присмотрелся к нему внимательнее и с удивлением отметил, что существо очень похоже на него самого, на его собственное отражение, которое он неоднократно видел в глади озера и в зеркалах Бога. Отличия были, и было их немало, но все же на самого Адама это создание было похоже куда более, чем на остальных животных.

– Кхм, – сказал Адам, – ты кто? Это ты – подсказка? Или, может, ты – любовь?

Существо звонко рассмеялось, и смех этот отозвался странным трепетом где-то внутри. Глупая широкая улыбка расплылась на лице Адама без всякого его участия, он даже не сразу заметил, что улыбается.

– Нет, – сказало существо, мотнув головой, и длинные волосы (намного длиннее, чем у Адама) плеснули по плечам существа шелковистым водопадом, – я – Ева.

– Э… – сказал Адам и спросил первое, что пришло в голову: – А откуда ты взялась?

– Бог сделал, – пожала плечами Ева, – он говорил какие-то умные слова. Про образец костной ткани, про тебя, про дыынку какую-то, но я не поняла. – Она очаровательно улыбнулась.

– Не про дыынку, а про дээнка, – машинально поправил Адам. Он тоже не знал, что это такое, но слышал из уст Бога неоднократно.

– Ты такой умный! – восхитилась Ева, и Адам почувствовал, что это восхищение ему очень приятно. Пожалуй, даже более приятно, чем ощущение от похвалы Бога. И хотя Адам мгновение назад собирался сказать, что все его знания о ДНК исчерпываются этими тремя буквами, после слов Евы он резко передумал. Одарил ее снисходительно-покровительственным взглядом и подбоченился. – И сильный, – протянула Ева, подходя вплотную и поглаживая мышцы на руках Адама. Она говорила что-то еще, но Адам не слушал, удивленный собственными ощущениями. В какой-то момент он почувствовал необычное чувство внизу живота, посмотрел и сейчас был весь поглощен происходящими в организме изменениями.

– Может, это – подсказка? – спросил Адам негромко, ни к кому конкретно не адресуясь. – Или это – любовь?

Ева хрипло рассмеялась, схватила Адама за руку и потащила его в кусты.

* * *

– Кажется, я понял, – сказал Адам негромко. Ева прекратила перебирать колечки волос у него на груди, подняла голову и заглянула в глаза Адама вопросительным взглядом. Адам приподнялся на локтях. – Я понял, что такое любовь, – сказал он торжественно, – любовь – это когда…

Но тут Ева мягко коснулась пальчиком его губ, и Адам замолчал.

– Нет, – сказала она неожиданно серьезно, с легкой грустью в голосе, – ты не понял. Пока не понял.

– Я… – попробовал возразить Адам, но палец Евы опять лег поперек его рта.

– Не торопись называть каждое новое чувство любовью. Любовь – это много больше того, что можно описать словами. Это – одна из самых великих загадок Бога, а он, – Ева вздохнула, – он большой мастер загадывать загадки.

* * *

Адам нахмурился.

– Миллион лет? – переспросил он недоуменно. – Но, Бог! Ты же говорил, что создал мир за шесть дней.

– За шесть и создал, – сказал Бог хмуро, – остальное – отладка и пробные запуски. Если ты поймешь, что значит мировое время, развертка пространства-времени после события, которое тебе со стороны показалось бы Большим Взрывом, то да, можешь сказать, что было шесть таких дней, а не тех, которыми ты живешь… Вообше-то и в самом деле немного затянуто вышло. Но ты хоть представляешь, что такое отладка сверхбольшой и сверхсложной системы, тем более эргатической?

– Нет, – сказал Адам, хлопнув глазами, – не представляю. Особенно если она… э-э-эргатическая. Какое-то тревожное слово. Объясни.

– Хм! – сказал Бог. – Знает кошка, чье мясо съела. Еще до того, как… Эргатическая система, если просто, – это такая система, которая стремится… мм… избавиться от элементов, угрожающих ее устойчивому состоянию. Кстати, рай, в котором ты сейчас прописан как инвариантный персонаж с широкими правами доступа, тоже является эргатической системой. Если что-то или кто-то, – тут он посмотрел в глубь сада, откуда доносился серебристый смех Евы, – начнет угрожать равновесию рая, я это «что-то» или этого «кого-то» в два счета выпру из системы без всякого стеснения.

– Да-а… Я чувствую, что мне надо учиться, учиться и учиться.

– Вот то-то же, – внушительно проговорил Бог и удалился, бормоча себе под нос что-то неодобрительное.

* * *

– Слушай, отец, – сказал Адам серьезно, – в чем смысл жизни? Ответь мне, ты же знаешь. Ты не можешь не знать.

Бог вздохнул:

– Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь. Но не переживай, ты еще долго не будешь этого понимать.

– Но все же, отец? – Адам нахмурился. – Может, я и не понимаю, но ты же понимаешь, о чем я спросил? Так ответь!

– Вопрос важнее ответа, помнишь? Да, я знаю, в чем смысл жизни. Я мог бы тебе сказать, что никакого смысла жизни нет, ты просто живешь и предоставлен сам себе. Я мог бы сказать, что смысл жизни в том, чтобы любить и быть любимым. Я мог бы сказать, что смысл жизни в том, что ты оставишь после себя. Я мог бы сказать еще, что смысл жизни в том, чтобы получать от нее удовольствие. Или я мог бы сказать, что смысл жизни в том, чтобы через страдание приблизиться к совершенству. Я мог бы назвать еще не одну тысячу смыслов. И все, что я бы сказал, было бы правдой. Вопрос в том, что из сказанного будет правдой для тебя?

Адам задумался, но ненадолго.

– Но ведь ты знаешь и это, – сказал он обвиняющим тоном, – что есть смысл жизни – для меня.

– Знаю, – сказал Бог, – но не скажу. Потому что я создал тебя как существо со свободной волей. Я вручил тебе самому ответственность за свою судьбу не для того, чтобы ты тут же вернул ее мне.

– Я не понимаю, – жалобно сказал Адам.

– Если я скажу тебе, каков смысл твоей жизни, – Бог с теплотой посмотрел в огорченные глаза Адама и улыбнулся, – ты его примешь, о да! И будешь жить в соответствии с ним. Но это уже не будет смыслом твоей жизни. Потому что ты его возьмешь от меня, а не найдешь сам. Смысл жизни, сын мой, – это то, что ты лепишь сам, и только сам. А не получаешь от кого-то, пусть даже этот «кто-то» неисчислимо умнее, мудрее и опытнее тебя. Понимаешь?

Адам вздохнул.

– Я понимаю только, что ты мне ничего не скажешь, – пробурчал он.

* * *

– Послушай, отец, – сказал Адам задумчиво, – скажи, зачем тебе я?

Бог был занят – он рисовал на листе бумаги странное существо, – поэтому на Адама даже не посмотрел и ответил рассеянно:

– Ты же уже спрашивал меня о том же.

– Я? – удивился Адам. – Не может быть. Я не помню. Ну так ответь еще раз: зачем ты меня сделал?

Бог вздохнул и обернулся к Адаму:

– От того, что ты заменишь одни слова на другие, смысл вопроса не изменится. Ты уже спрашивал меня – в чем смысл жизни. Подумай немного и сам сообразишь, что это тот же самый вопрос.

Адам ненадолго задумался, потом встрепенулся.

– То есть, – сказал он неприязненно, – ты мне опять ничего не ответишь?

– Угадал, – сказал Бог, – вот посмотри лучше – как тебе?

Адам глянул на лист бумаги и почесал затылок. На листе было нарисовано нечто с клювом, с шерстью, с четыремя лапами и плоским хвостом.

– Кто это?

– Утконос, – гордо ответил Бог, – правда, любопытное животное?

Адам пожал плечами:

– Странный он какой-то. То ли птица, то ли зверь. Его-то ты зачем сделал?

– Да так, – Бог улыбнулся, – пошутить захотелось.

– Ну-ну, – неодобрительно сказал Адам, – на месте утконоса я бы огорчился, узнав, в чем состоит мой смысл жизни. Надеюсь, меня ты сделал не для того, чтобы пошутить?

Адам развернулся и ушел в кусты, с шумом раздвигая ветки. От укоризненного взгляда Создателя у него жутко чесались лопатки, но он не остановился.

* * *

– Та-ак, – протянул Бог, подбирая с земли надкушенное яблоко, – не я ли говорил вам, что нельзя есть плоды с этого дерева?

Ева негромко пискнула и спряталась за плечо Адама.

– Э-э… – сказал Адам, озираясь, – вот! Это он нас заставил, – и ткнул пальцем в сторону свисающей из кроны дерева змеи.

Адам и раньше частенько так делал, когда ему случалось быть пойманным за чем-то запретным. Обычно Бог качал головой и переводил разговор на другую тему, а то и просто куда-нибудь уходил. Адам же чувствовал только удовольствие от своей хитрости. Но на этот раз, обвинив ни в чем не повинную змею, он вдруг ощутил некоторый дискомфорт. Адам опустил глаза и принялся разглядывать пальцы своих ног, испытывая очень сильное желание куда-нибудь убежать, чтобы скрыться от всепонимающего взгляда Бога.

– Ты покраснел, – сказал Бог со странной интонацией в голосе.

Адам удивился, но головы не поднял.

– Чего? – буркнул он себе под нос.

– Что ты почувствовал, когда соврал?

Адам пожал плечами, несмело поднял взгляд и вздохнул облегченно. Тяжесть спала с его души – добрые, понимающие и одобряющие глаза Бога всегда работали как безотказное средство от душевных затруднений.

– Мне стало неприятно, – сказал Адам и улыбнулся.

– Это хорошо, – сказал Бог довольно, – так и должно быть. Все именно так, как должно быть.

Он повернулся и, дожевывая яблоко, пошел в сторону реки, а Адам с удивлением смотрел ему вслед.

– Слушай, – сказала вдруг из-за спины Ева, – нам надо одеться. Мне холодно.

* * *

Адам сидел на берегу озера и кидал в воду камушки. Услышав за спиной шаги, он даже не обернулся.

– А… – сказал он, – пришла-таки.

Но это была не Ева. Бог подобрал свои длинные одежды и присел рядом на песок. Адам коротко глянул на безукоризненный профиль, потом отвернулся, продолжая смотреть в воду.

– Отец, – сказал он, – раз ты знаешь все, значит, ты знаешь и будущее?

Бог молчал и молчал, достаточно долго, чтобы Адам, устав ждать и повернув голову, увидел, как тот, глядя вдаль, задумчиво качает головой.

– Так знаешь?

– Да, – сказал Бог, поворачивая голову, и Адаму, впервые за всю его жизнь, вдруг стало не по себе от Божественного взгляда.

– Тогда…

– Я знаю, что ты решил, и знаю, что намерение твое твердо, – сказал Бог и отвернулся.

– Да! – Адам вскочил. – Да! Как я могу жить и знать, что все – зря? Что мои душевные страдания, что тяжесть выбор ов… выбора, который я делаю, что все мои сомнения и метания – все это не имеет никакого смысла? Поскольку все происходит так, как задумано, и не может происходить иначе. Я спрашивал тебя про смысл жизни, ты не ответил тогда. Но теперь я понимаю, что спрашивал глупость. Какой может быть смысл в жизни, если все предрешено? Зачем ты мне дал свободную волю, отец? Ключ от всех дверей, ты сказал. Но зачем мне ключ от всех дверей, если в мире, в котором я живу, нет ни одной двери? А еще, Бог! Ты – не всемогущ, ты – бессилен. Что бы ты ни изменил в окружающем мире своим всемогуществом, ты заранее знаешь все, что будет наперед, и это лишает твои действия всякого смысла, разве не так?!

– Поздравляю, – сказал Бог серьезно, – ты повзрослел.

– И это все, что ты можешь мне сказать?

– Не забывайся, – холодно сказал Бог и вздохнул: – Нет, не все. Для начала: ты заблуждаешься. Ты ошибочно считаешь всемогущим и всеведущим Богом того, кто сейчас сидит рядом с тобой на берегу озера.

– А… – только и сказал Адам.

– Бэ, – хмыкнул Бог, – я – всего лишь часть Его. Явись перед тобой Он сам, ты бы не смог Его понять, ты бы даже не смог Его обозреть, поскольку Он – вездесущ. Представь себе, – Бог покрутил рукой, – скажем, Святой Дух. Который всегда и всюду. Он везде – во мне, в тебе, в каждой травинке этого и всех остальных миров, в каждой, самой мельчайшей клеточке пространства. Он заполняет всю Вселенную, и Он и есть – Вселенная. Это ты живешь из вчера в завтра, для Него же нет времени, и прошлое ничем не отличается от будущего, все времена всех сущих миров просто есть перед ликом Его. Да, ты в некотором смысле прав, Ему нет смысла вмешиваться в происходящее. И Он не вмешивается, поскольку Он и есть все происходящее. Что же до меня, то я – это Он, но Он – это не только я. Я всемогущ Его всемогуществом и всеведущ Его всеведением. Мне постижим промысел Его, но мне доступны и твои беды и чаяния. Я огорчаюсь твоим горестям и радуюсь твоим радостям. Понимаешь теперь?

– Не совсем. – Адам покрутил головой, словно пытаясь вытрясти из головы зудящие мысли. – То есть ты не главный здесь? Это Он тебя сделал, как ты сделал меня?

– Нет. Мы, я и Он – части одного целого. Можешь считать Его – системой, а меня – администратором этой системы. Ах да… тебе же так еще непонятней. Скажу по-другому, хоть это и дальше от истины: Он – тело, я – дух. Вместе мы – Бог. Так понятно?

– Более-менее. Да, ну и ладно, мне-то что с того? Ты же все равно знаешь все, что будет со мной когда-либо?

Бог кивнул.

– Нет! Не говори. Я не хочу это знать.

Адам вздохнул и сел обратно на песок.

– Лучше скажи, можешь ты сделать так… – начал он, потом спохватился: – А, что я спрашиваю, ты же у нас всемогущий. И небось уже догадался, чего именно я у тебя попрошу?

– Не богохульствуй, – сказал Бог, без особого, впрочем, недовольства, – да, я могу сделать так, чтобы ты забыл, кто ты есть и кто есть я. И могу отправить тебя с твоей супругой туда, где ты сам будешь в ответе за свою жизнь и благополучие своей семьи. Ты этого хотел?

– Да, – сказал Адам, помолчал немного и добавил: – Прости меня, отец. Но мне-то Его промысел непостижим. И мне невыносимо жить с мыслью, что жизнь моя лишена смысла. Не стоило тебе давать мне свободную волю, если ты хотел, чтобы я продолжал жить в Эдеме.