Текст книги "Между мирами: Старый новый мир"

Автор книги: Андрей Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Андрей Степанов
Между мирами: Старый новый мир

Глава 1. Оплот цивилизации

Мир тускнел на глазах и яркий солнечный свет был не в силах осветить его. Дома, оштукатуренные и выкрашенные в зеленый и синий, оранжевый, красный и желтый цвета, теперь казались бледными, потерявшими не только свой прежний лоск, но еще и жизнь.

А люди? Толпы людей, снующих по семимиллионому городу, превратились из личностей в массу. Обычную серую массу, которая стремится выжить, а не жить. Как будто только что кто-то взял и стер с их лиц все доброе и светлое, а взамен нацепил гримасы уныния.

Вообще я не слишком всматривался в лица, но, когда вскочил в трамвай за номером триста тридцать, обратил внимание, что вид у народа действительно мрачный. И это мне явно не казалось.

Поозиравшись по сторонам, я заметил, что тяжелый взгляд у многих. На всякий случай я поплотнее обхватил руками небольшую сумку, которую мне предоставил профессор Подбельский.

Она была мне нужна для того, чтобы носить в ней все мое имущество, которое включало в себя пистолет «туляк» с россыпью патронов и три с половиной тысячи имперский рублей ассигнациями. Не слишком много, но и не очень мало для старта.

Вид людей вывел меня их состояния апатии и задумчивости. Мне стало жутко интересно, что может такого случиться, чтобы все, начиная от рабочих в униформе и заканчивая прилично выглядящими парикмахерами, стоматологами и представителями других профессий, забыли о хорошем настроении.

Более того, не слышно было и разговоров в трамвае! В столичном общественном транспорте я ездил нечасто, но в прошлый раз люди были поговорливее.

На очередной остановке место рядом со мной занял немолодой мужчина в очках. Стоило трамваю тронуться, как тот развернул газету, шурша тонкой сероватой бумагой.

На центральном развороте в глаза бил жирный заголовок «Удар по империи?», а затем следовала пространная статья аж на обе страницы о происшествии в поместье. Фотографий не было – да и откуда бы им взяться, если трупари и сыскные оперативно вычистили все. Только срезанные пулеметным огнем кусты и тонкие деревца напоминали бы об этом.

– Случилось что-то серьезное, – как бы невзначай заметил я и тут же поправился: – Извините, что заглянул в вашу газету, но заголовок.

– А? – дернулся мужчина в очках. – Такое дело! Страх! Вы посмотрите только, что пишут: не менее десяти нападавших убито, двое задержано. Пострадали гости на званом ужине у брата императора! До чего мы докатились, – он покачал головой. – Совсем уже страх потеряли некоторые люди! Извините, – тут он сложил газету, встал и сошел с трамвая, проехав лишь несколько остановок.

Стало понятно, откуда этот настрой. Покушение на члена императорской фамилии. Похоже, что это событие каждый житель воспринял, как личную трагедию. Газета была сегодняшней. Событие произошло утром в воскресенье – интересно, здесь всегда так долго новости доходят или просто потребовалось время, чтобы как следует «причесать» информацию?

Трамвай тронулся в сторону Портового района города, а место мужчины с газетой заняла почтенного возраста бабулька, которая наверняка застала еще самого Николая Второго.

– Вот ужас-то! Слыхали? – она говорила слишком громко и я вжался в борт трамвая, но бабулю слышал весь трамвай. – Самого Сергея Николаевича стреляли! Ужасть!

Ужасть, ужасть, как же. Сергей Николаевич кинул меня, как последняя сволочь, а его все жалеют, потому что не знают, к счастью, о моем участии в этом событии.

– Бедный, пишут, ранили его! – запричитала бабулька, уже обращаясь не ко мне, а чуть ли не ко всем пассажирам трамвая.

Как же, бедный. Я прикрыл глаза, чтобы успокоиться и не обращать внимания на причитающую бабку.

Брат императора оказался тем самым стойким оловянным солдатиком. Он вооружился пулеметом и косил нападавших направо и налево. Вместе с лошадьми, на которых те прибыли.

И все же кинул меня. Чем больше я слушал бормотание бабки о том, какой же это хороший человек, несчастный и бедный, тем больше я злился на нее. И на себя – что не увидел в нем подлеца с самого начала.

На мое счастье трамвай уже подъезжал к месту назначения, так что я протиснулся мимо старушки, которая лепетала уже на автомате, и покинул транспорт. В лицо мне ударил влажный ветер.

Портовый район считался неблагополучным, хотя жилья здесь практически не было – склады и забегаловки, чтобы удовлетворить нужды рабочих. И все же, здесь были свои островки цивилизации.

Так, например, когда я в прошлый раз зашел в «Дохлого удильщика», публика там собралась вполне пристойная. Несмотря на пьяного рабочего.

Мысли о том, что случилось несколько дней тому назад, немного приподняли настроение. Я надеялся, что исправить ситуацию мне поможет фон Кляйстер, немец-ростовщик, который обитал здесь и официально считал себя «банком».

С этим человеком я виделся лишь однажды, а потому не имел полного о нем представления. Так, к примеру, профессор Подбельский свято верил, что здесь исключительно криминал и разбой. Ничего святого.

Игорь же вообще не хотел иметь ничего общего с этим человеком, рассказав попутно о нем пару страшилок. Учитывая, что сам Игорь сбежал в мой мир, прячась от преследования, а потом втихую вернулся, я не слишком верил его россказням.

И потому был уверен – в той или иной степени немец может мне помочь. Если не делом, так хотя бы советом. Потому что для старта у меня были деньги – откупные, которые выслал мне Сергей Николаевич.

Здание «Дохлого удильщика» я нашел быстро – хотя Портовый район быстро застроили, таверна осталась почти на самой границе с более приличными местами. Должно быть, по этой причине здесь и сформировалась банковская деятельность фон Кляйстера.

Я не стал мешкать у входа, лишь проверил, надежно ли закреплена сумка на ремне. Потерять паспорт, деньги и пистолет разом – я бы даже недоразумением такое не назвал. Хуже, в сто раз хуже. Все равно, что рухнуть по социальной лестнице на самое дно.

Сюда же я пришел для того, чтобы по этой лестнице подняться. А еще лучше – найти лифт. С лифтером в белых перчатках. Вот это – настоящий оплот цивилизации.

Глава 2. Деловые люди

В таверне было шумно. Люди сидели, переговаривались, кто-то довольно громко, другие более чинно, между собой. Не успела закрыться за мной дверь, а навстречу уже несся официантик, которого, похоже, предупредили о моем визите.

– Пожалуйте в бюро! – пропищал он.

– В бюро? – переспросил я.

– Да-да, на втором этаже. Вас уже ожидают-с.

Меня едва не передернуло от этой слащавости. С другой стороны, я спас половину заведения от разгрома пьяным работягой, поэтому стоило ожидать такого поведения со стороны обслуживающего персонала.

Я взял себя в руки, кивнул и последовал за официантиком, который ловко вилял между плотно стоящими столами, не задев при этом никого из гостей. Мне пришлось налево и направо раскидывать извинения за толчок или собственную неуклюжесть.

Бюро же оказалось помещением на втором этаже, расположившимся за деревянной дверью с матовым стеклом. Официант постучал и открыл мне дверь. Я похлопал по карманам, чтобы дать ему на чай, раз уж он оказался так любезен, но тот, заметив, что с этим возникли проблемы, натянуто улыбнулся:

– В другой раз, сударь, – поклонился и сбежал по ступенькам вниз.

Я вошел в бюро, иначе – кабинет. Фон Кляйстер сменил цвет одежды и восседал теперь в темно-зеленом твиде на стуле с высокой спинкой за широким и очень массивным столом.

– О, фройнде! – воскликнул немец, вскинув руки, а потом принявшись трясти мою ладонь, когда я сел по другую сторону его рабочего стола. – Я знал, что ты придешь. Чувствовал в тебе эту деловую жилку, что ты не упустишь своего.

– Добрый день, – наконец-то выговорил я, едва сдерживая улыбку и то лишь потому, что фон Кляйстер был серьезен. Чересчур серьезен. – Как поживает Карл?

– С ним все хорошо, – ростовщик жестом пригласил меня сесть. – Честно признаюсь, я ожидал, что ты придешь ко мне немного раньше. Дня на два или три. Чем ты был занят?

– Знаете, столица так затягивает, – уклончиво ответил я.

– Знаю. И вижу целых два «но», – строго заметил Дитер. – Во-первых, можно перейти на ты. Я не люблю все эти формализмы. Во-вторых, в городе тебя не было и я это точно знаю.

– Тогда не буду отрицать, не было меня в городе, – кивнул я, решив, что не стоит плести паутину лжи, в которой все равно можно запутаться самому.

– По крайней мере, честности ты не лишился, это вижу. И вроде бы даже обзавелся чем-то? Что в сумке? – полюбопытствовал ростовщик.

– Все мое имущество.

Немец, начавший выдвигать ящик стола, замер, отвел глаза от содержимого и пристально посмотрел на меня. Смотрел долго и не моргая, то на меня, то на сумку.

– И что, это все? – медленно спросил он. – Я встречал школьников и кадетов с куда большим имуществом. Во всяком случае, в сумку им его запихнуть не удавалось. Однако, – он выдвинул ящик до конца и вытащил оттуда небольшую конторскую книгу, с громким хлопком бросив на стол, – дело же не в размере, а в ценности и том, как это можно использовать. Покажешь? Крайне любопытно узнать, с чем ты жил все эти годы.

Я вспомнил, что не рассказывал немцу о своем происхождении, а ограничился лишь скользкими намеками. Поэтому раскрыл сумку и постепенно начал ее опустошать. Собственно, вынимать было нечего: паспорт, пистолет и две пачки денег.

Разложив все это на столе, я выровнял пачки, повернул пистолет и закрыл паспорт, который немного помялся в сумке. По лицу фон Кляйстера пробежала странная судорога, а потом он, широко раскрыв рот, расхохотался.

– Почти как в пьесе у Богатова, знаешь ли, – немец достал белоснежный платок и вытер слезу. – Лет так двадцать назад начали ставить и до сих пор. Только там еще карты были. Умора просто, – он выдавил из себя еще несколько смешков и только потом успокоился. – Ладно. Говоря серьезно, замечу, что не слишком-то много у тебя имущества.

– Сам знаю, – мрачно заметил я.

– Сколько денег? Пара тысяч на вид. А, четвертаки. Значит точных три.

Немец не ошибся, только вот настроения мне его математика никак не прибавила. Он смотрел на оружие и свидетельство под ним.

– Можно? – фон Кляйстер протянул ладонь и, когда я кивнул, взял оружие, повертел его в руках и схватился за документ: – Хм, интересно. Это вот уже очень интересно, мой друг. Во всяком случае, у меня отпала нужда спрашивать, где ты был все это время. Впрочем, других вопросов и без того предостаточно.

– Например?

– Например, откуда ты знал Тараса. Того самого, усатого, – немец осторожно положил «туляк» на место, развернув его стволом вбок. – Мы так и не выяснили это в прошлый раз, но я считаю, что должен знать такие подробности.

– Я думал, что ты меня позвал делами заниматься. Как видишь, в деньгах я сейчас нуждаюсь очень сильно. К тому же я решил, что у старика профессора жить не вариант, – как только я это сказал, немец, только что погрузившийся в изучение конторской книги, сразу же посмотрел на меня: – если предстоит опасная работа, я бы не хотел, чтобы он пострадал из-за моих действий.

– А мне всегда говорили, что русские – черствые, – фон Кляйстер бахнул ладонью по столу так, что даже пистолет подпрыгнул. – Но ты к тому же еще и очень ловок!

– С чего ты решил? – фыркнул я.

– С того, что всего пару дней тебя не было, а ты разжился именным оружием князя Романова, – тут немец перегнулся через стол и заговорщически прошептал: – надеюсь, ты никому не скажешь, что я его так называю? Плевать я хотел на ту историю с Константином, смена имен нормальных людей не провела!

– А, про бесчестного развратника? – я вспомнил, что мне про это рассказывал Подбельский. В истории была своя логика, но эффект от замены «князя» на «принца» по сути был кратковременным, чтобы сбить протестные настроения. Однако титул так и остался на слуху, хотя порой резал по ушам непривычностью.

– Да-да, про него самого. Я уже давно здесь живу и путаться между принцами и князьями порядочно устал, поэтому всех так называю. Так вот, про именное оружие, да еще с подписью: настаивать я не буду, однако, быть может, ты расскажешь мне, как мой помощник оказался в центре большой новости, но при этом туда не попал?

– Это непростая история, – замялся я.

– Мы с тобой деловые люди, – фон Кляйстер разгладил страницу, которую случайно замял в книге, – представь, что я твой юрист. Мне ты можешь говорить правду.

– Правду, хм, – не хотелось мне становиться наивным дурачком, который сливает информацию налево и направо.

– Иначе как я смогу тебе доверять? Мы попросту не сможем работать вместе в таком случае! – воскликнул ростовщик и приготовился слушать.

Была не была, решил я. И, поскольку немец оставался моей последней надеждой, мне пришлось идти ва-банк. Глядя в широко раскрытые от удивления глаза ростовщика, я поведал историю с теми подробностями, о которых умолчали газеты.

Глава 3. Конторская книга

Закончив историю тем, что видеться со мной не пожелали и, более того, даже бросили трубку, я замолчал в ожидании ответа. Фон Кляйстер надул щеки и выпустил воздух.

– Да-а-а, – протянул он. – Не повезло тебе, фройнде. Очень не повезло. Ты жизнью ради них рисковал. А они откупились. Императорская фамилия! Какой-то мелочью.

– Но это же тридцать пять золотом, если я правильно считаю по курсу? Это не так и мало. Это трехмесячное жалование профессора в университете.

– Ты прав, ты прав, ты прав, – затараторил Дитер, – и неправ в то же самое время. Тебе негде жить. Снять простецкую квартиру – это уже порядка двухсот рублей будет. За месяц. В пяти минутах от «Дохлого удильщика». С мышами и тараканами. Вижу по твоему лицу, не очень годится такое. Хорошо, давай подумаем.

Он изобразил, что крепко задумался, а я прикинулся, что мне интересен этот разговор. Ведь до сути мы пока что так и не дошли.

– Район более приличный, где проживает большинство людей, у которых есть свое дело во Владимире. Или же профессора Императорского университета там могут жить. Там твоя квартирка встанет уже раза в четыре дороже. И что тогда? Три месяца пожил на такую подачку и все, конец, финита?

– Я не понимаю, к чему ты ведешь. К тому, что денег у меня мало? Это я и так знаю.

– Нет, я веду к тому, что их может стать больше. У нас обоих. Благодаря, – он положил обе ладони на конторскую книгу, – вот этому.

Я посмотрел на потрепанный переплет толстой, форматом примерно А4 книги. Слышал о таких, но не думал, что на желтоватых страницах может скрываться настоящее богатство.

– Не понимаешь, – поджал губы Дитер. – Хорошо, тогда слушай. Маковей Аполлонович Здебкин – ничего себе имечко, да? В мае сего года принял от Дитера Штрауса фон Кляйстера в долг тридцать тысяч ассигнациями на три месяца под десять процентов.

– Годовых? – спросил я, внимательно слушая немца.

– В месяц! – воскликнул ростовщик. – Десять годовых? Эти копейки? Не его случай.

– Значит получается, что он тебе должен сверху девять тысяч.

– Считать не разучился, молодец. Продолжим?

Немец выбрал еще несколько имен. Эти люди брали у него в долг крупные суммы. Долг князя Белосельского в сравнении с названными суммами сразу же казался несущественным.

Проценты тоже разнились. Кому-то Дитер выдавал и под пять процентов, очевидно, что по очень большой дружбе. А некоторые получали деньги, причем немалые, исключительно под пятнадцать процентов в месяц.

Сроки у некоторых уже истекли. У многих подходили к истечению. Но я так предполагал, что список имен состоит из десятков пунктов, если не сотен.

– Так это и есть то самое дело, ради которого ты меня позвал? Выбивать долги из твоих клиентов? – нахмурился я.

– Как ты говоришь, мне аж самому тошно! – бодро воскликнул немец. – Ты прав, многие не хотят платить. Многие думают, что расписка, их подпись в этой книге, не стоит ничего.

– Значит, мне правду говорили, что твои дела не слишком легальны.

– Ты даже не спрашиваешь. Зришь в самый корень. С такими должниками мне не поможет ни полиция, ни суд, ни прокурор – никто. Кроме тебя, – добавил он после театрально растянутой паузы.

– Вот как, – ответил я чуть насмешливо. – Но ведь есть Марк?

– Карл, – поправил меня немец. – Он силен и исполнителен. Но все же лишен харизмы. Люди перед ним дрожат и, понимаешь, могут ошибиться в подсчетах. Дать неправильную сумму или закричать. Случайно разумеется. Не от боли, – как бы невзначай произнес он и по этой фразе я понял, что все дела у немца ведутся исключительно под прикрытием кого-то сверху. Не исключено, что помогал ему сам Коняев, что выписал мне паспорт.

Это могло означать, что в случае провала или неудовольствия со стороны ростовщика, я могу попасть в опалу или меня просто сдадут, как преступника. Риск был очень велик.

– Что касается тебя, – ростовщик словно и не заметил моих сомнений, хотя я вздрогнул, когда он продолжил говорить, – то у тебя есть та самая харизма. Ты как-то так подбираешь слова, м-м-м, – он обнял ладонью подбородок, размышляя, что сказать дальше, – не знаю даже, как и описать. В них нет явной угрозы, но люди чувствуют то, что ты хотел сказать между строк.

– Но это сработало всего лишь один раз. И, к тому же Белосельский и сам уже приготовил деньги. Он только тянул время, надеясь получить отсрочку.

– Разве? – усомнился фон Кляйстер. – Не думаю. Мне так не кажется. Я уверен, что это ты сработал на отлично. И, напоминаю на всякий случай, чтобы твоя честность не начала беспокоить твой гевиссен, за паспорт ты мне ничего не должен. Долг Белосельского с лихвой все это покрывают.

Он замолчал. Я тоже не знал, что мне сказать. Согласиться или нет? С одной стороны, ситуация получалась типичная. «Приходите к нам на работу, у нас зарплата ДО ста тыщ рублей». А когда в конце тебе платят двадцать, то делают невинные глаза «ну, так ведь все правильно, ДО ста тысяч. Надо было работать лучше».

Я опасался, что здесь получится то же самое. Невовремя забрал. Не все выплатили. Отдаст до конца – все твое будет. И так далее. Я не первый год вертелся в схожей сфере, чтобы слышать о большинстве уловок. Старая империя состояла из таких же людей, из тех же наций в плюс-минус тех же условиях. Что мешает попытаться сделать лоха из молодого парнишки?

– Вижу, ты думаешь, – немец был в настроении поговорить, поэтому его не смущало ни мое длительное молчание, ни явное сомнение на лице. – Позволь я подскажу тебе кое-что. В Портовом районе хороший, опытный и сильный работник получает что-то около трех сотен в месяц. Даже Маковей Аполлонович, выплатив весь долг целиком, разумеется, даст тебе за один-два дня десятикратно большую сумму. А тебе деньги нужны. И нужны быстро. Столица требует больших расходов…

– Мне бы не помешали гарантии, – выпалил я.

– Гарантии, – по нему было видно, что моя просьба немцу не по душе, поэтому я добавил:

– Самые простые, хотя бы та же безопасность. Чтобы полицейские не цеплялись в случае чего.

– В этом районе к тебе никто не прицепится, я гарантирую, – произнес ростовщик таким тоном, словно он здесь – царь и бог в одном лице. – Кроме того, всегда можешь зайти на обед. За счет заведения. Если хотя одного должника за месяц будешь мне раскалывать. С жильем я тебе не помогу, сам будешь искать, не маленький, – уже строже продолжил Дитер. – В остальном, что касается работы, я буду давать тебе всю необходимую информацию, а также иногда, если это будет необходимо, сможешь брать с собой Карла.

Условия неплохие, особенно с учетом того, что можно не беспокоиться по поводу еды. Жилье найти не проблема. С паспортом и деньгами пустят в любой дом. Не иммигрант и не приблуда какая-то.

Под ребрами растекалась приятная нервозность от предвкушения приключений и легких денег. Словно кто-то скрипнул калиткой с черного хода дворца. Вроде как, давай, заходи, не медли. Слово «согласен» рвалось с языка.

– Еще один момент. Я помню, что ты говорил о каком-то встречном предложении, – немец здесь проявил всю свою педантичность. – Я предлагаю его обсудить сразу же после того, как ты полностью закончишь свою первую самостоятельную работу. Самостоятельную – это значит, что ты все делаешь без меня. Получил задание, выполнил, принес деньги, я принял и оплатил.

Настоящий мастер квестов, подумал я. Так дотошно все разжевать!

– Я согласен, – ответил я громко и четко, чтобы у немца не осталось ни единого сомнения в том, что я готов и буду работать с ним. – Только есть одно «но».

– Опять? Еще? – довольная улыбка еще не успела проявиться на его физиономии как следует, и ее сразу же смыло. – Что такое ты хочешь?

– Я подумал, что деньги мне нужны не только быстро. Но и побольше. Так, может быть, в твоей конторской книге есть кто-нибудь, у кого долг покрупнее. Не пятьдесят тысяч серебром, а посущественнее.

Дитер вздрогнул, будто его иглой кольнули, а потом криво усмехнулся и принялся листать толстую книгу.