Текст книги "Кира в стране дирижаблей"

Автор книги: Андрей Швед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Кира была в восторге от старинной легенды, которая так легко привязывалась к исторической правде.

– Расскажи еще что-нибудь, – попросила она

– Например?

– А расскажи… про свою семью! Правда, что вы вампиры?

Тут Влад расхохотался так, что на секунду выпустил руль.

– Вот умора! Вампиры! Ха-ха! – не мог никак отсмеяться Влад Дракула. – И кто же это сказал?!

– Ну… – Кира постеснялась своего прямого вопроса, но, видя, как он развеселил Влада, тоже улыбнулась.

– Твой папа тебе это сказал! – догадался Дракула. – Когда ты ехала сюда! И еще что-то вроде: «Берегись этих кровожадных пиявок!» Ха-ха-ха!

Кире стало неприятно, что Влад так говорит про ее отца. Тем более, что он угадал почти слово в слово.

Наконец, брат отсмеялся.

– Кир, послушай. Ну какой я вампир, а? Нет, может когда-то в древности… но все это просто семейная байка, которую мы используем в нашу пользу. Отец – влиятельный человек, ему нужно поддерживать имидж. Ну и да – у нас в семье, если можно так сказать, есть ряд особенностей… У отца фотофобия. То есть он не переносит солнечный свет и яркие цвета. Поэтому мы все в черном. И ты тоже. И тебе придется носить черное, раз ты теперь часть нашей семьи…

– Спасибо за платье! – спохватилась Кира, но Влад отмахнулся: мол, пустяки. И не обращая внимания на ее благодарность, продолжил говорить:

– Также у него альбинизм, поэтому он бел, как нежить, а еще аллергия на серебро и плохая реакция на кровь. Поэтому ему приходится придерживаться особой диеты и вести определенный образ жизни. Да, он ходит в черном, бодрствует по ночам и пьет красное вино, но для вампиризма этого маловато, зато достаточно для любителей сплетен и завистников.

– Много заболеваний для одного человека… – озабоченно сказала Кира.

– Тому виной история нашего дома, которая долгое время была помешана на сохранении чистоты крови, что неизбежно приводило к бракам внутри семьи, – Кира думала, что Владу эта тема неприятна, но говорил он спокойно.

– Влад! – вдруг как будто вспомнила Кира, – почему медсестра в больнице так удивилась, когда я сказала, что ты мой брат?

Он нахмурился.

– Не знаю, – признался Дракула-младший. – Что же до истории нашего дома, – продолжил он. – То меня, например, назвали в честь какого-то там прапрадеда Влада Третьего Цепеша. Говорят, он жил в Трансильвании, и сажал турков на кол. Ну так это было средневековье – оно и понятно. Честно говоря, об этом я знаю мало. Отец и твоя мама – были единственными наследниками рода. Но тетя жила в Новой Англии, а отец не особо разговорчивый.

Скоро они выехали в пригород, который некогда была самостоятельным городком и потому здесь, на окраине, где по большой части строились новые огромные, но непрочные дома – урбанистические памятники россссийского империализма, сохранилась старинная архитектура прошлого века.

Машина свернула с основной дороги и закружилась по брусчатому серпантину маленьких извилистых улиц.

Дома и дворы переплетались и делились трещинами, заборами, оградами. Здания так и норовили выпятить острый карниз или кривой, поросший мхом, угол, из которого давно вываливались кирпичи.

Запутанный лабиринт переходов, кустов и детских площадок порождал свой собственный мир, спрятанный от большого города, на окраине которого он разродился.

И только старая кирпичная пожарная башня, выглядывающая над электрическими проводами и ни с кем не соревновалась. Казалось, она стояла здесь еще до появления домов, города и даже людей. Она не принадлежала людям, не принадлежала времени, была вне его. Она по-своему заменяла стеклянную Имперскую Государственную Постройку, которую отсюда, из старого города, было не видать. Красные кирпичи крошились и выпадали, свои окна башня давно растеряла, и в слепых отверстиях просвечивала винтовая лестница, ведущая наверх. В сквозных дырках виднелось небо, через трещины пророс плющ.

Стены соседних домов покрывал декоративный виноград. Сплетенные между собой лианы растопыривали зеленые листья-пятерни. Лианы казались такими крепкими, что по ним можно было бы забраться на крышу, покрытую стальными листами, которые нагревало июньское солнце. Там же среди лиан птицы вили себе гнезда из палочек и сора, которого во дворах была навалена целая куча. Дворники не доходили до сюда.

На помойке копошились вороны, трансформаторная будка угрюмо гудела, гоняя по проводам электрический ток. Все это было ново и загадочно, совсем не похоже на тот шумный Петербург, который остался позади. Здесь даже привычные предметы обретали какой-то еще не открытый, таинственный смысл.

Дворы не были чем-то единым. Непохожие друг на друга дома – казалось, они стоят вразнобой, будто те, кто их строил, ссорились и пытались урвать кусок земли у своих врагов. Все выглядело живым, здания дышали и двигались вместе с шорохом шин автомобиля. Машин тут почти не было, потому что они не имели здесь власти. Это был старый мир, не знающий техники, поэтому, Кира уже чувствовала это, здесь господствовали совсем иные силы… Да, именно в таком месте и должно располагаться поместье Дракулы. Как бы на неприметной окраине, но на самом деле в центре, ибо дом министра информации – это центр Россссии. Править из тени удобнее всего. Не привлекая лишнего внимания, граф дергал императора и министров за ниточки. Кира почувствовала это, просто оказавшись среди этих домов.

Мощеные проходы, вьющиеся лентами, бордюры и клумбы, притирающиеся друг к другу окна, через которые можно легко перекрикиваться – образовывали лабиринт. Он поглощал, завлекал и манил новую гостью.

Здесь легко можно заблудиться, если не знать секретных ходов, но знают их лишь те, кто рос на этих улицах, те, кто с самого детства находились здесь. Этот мир не терпел чужаков. Здесь не работали правила. Дорожки струились и сворачивали там, где никогда ни одна дорога не свернула бы и появлялись вопреки логике и архитектурной задумке.

Астон Мартин проехал мимо черного чугунного забора, обвитого декоративным плющом, и остановился у ворот, за которыми виднелся темный еловый лесопарк.

У дома напротив возвышались греческие статуи из лепнины. Атланты, забытые своими богами, устало подпирали балконы второго этажа. Никому не нужные, с крошащимися мускулами, статуи принадлежали тому времени, когда пожарная башня работала по назначению. Они знали про нее все, но разучились говорить. А может в человеческом языке не хватало нужных слов, чтобы описать все, что здесь происходило когда-то давно.

Сначала, Кира подумала, что дом с атлантами и есть поместье Дракулы, но Влад вышел из машины и открыл чугунные ворота, от которых вела еще одна дорога, уходившая под тень еловых веток. Шины зашуршали по грунтовке.

– Отец любит уединение… – ни к кому не обращаешь проговорил Влад. Он вел, будто загипнотизированный, не отводя глаз от петляющей дороги.

Из-за деревьев выступил особняк. Дом походил на замок: грубо выделанные русты облицовывали фасад. На массивном фронтоне виднелся герб дома – летучая мышь с распростертыми крыльями. Третий этаж кончался маленькой башенкой, похожей скорее на ротонду, нежели на настоящее боевое укрепление. Крутые скаты черепичной крыши покрывал сор, нападавший с соседних деревьев, которые росли на участке. К старинной двери вела лестница, испещренная трещинками. Ни в одном из окон свет не горел. Дом словно пустовал.

Поместье было построено в прошлом веке. Готический стиль казался нарочито мрачным и угрожающим, настолько, что это просто не могло быть правдой, будто мультипликационный персонаж, нарисованный специально так, чтобы зрители поняли, что перед ними действительно злодей.

– Ну вот ты и дома, – Влад вышел из машины. – Наверное, отец спит, – предупредил он. – Сегодня ведь особенно солнечно. Поэтому ты, если что, не удивляйся, что так пустынно…

Он потянул за кольцо и открыл тяжелую деревянную дверь. Та медленно отползла в сторону, обнажая темные недра центрального зала, похожего на волчью глотку. Кире на мгновение почудилось, что стоит ей переступить порог, и она уже не сможет выйти обратно.

– Входите смело и по своей воле! – раздалось из глубины.

– Father! – обрадовался Влад.

9

– Ко мне, мои мальчики! – повелел голос из темноты.

Кира тут же хотела поправить дядю, что она все-таки, пожалуй, девочка. Но вдруг раздался лай, и она поняла, что Адольф Геннадьевич обращался к псам.

– Я включаю свет! – предупредил своего отца Влад. В зале загорелось несколько тусклых светильников. В это время дверь на улицу закрылась, и солнце перестало проникать в здание. Внутри стало только темнее.

Граф Адольф Геннадьевич Дракула, министр информации Соединенных Штатов Россссии и ректор Института «Газетоведения» стоял в центре залы в окружении двух кровожадных доберманов, приветствуя только что прибывшую гостью. На глазах у него были надеты солнцезащитные очки, выкрашенные в черный волосы зачесаны назад. Черный сюртук походил на мантию. В руках – черная трость с песьей головой на эфесе. На ногах – черные кожаные ботинки.

Сутулая мрачная фигура отстраненно, но с должным почтением подозвала Киру к себе и, взяв ее ладонь в свои холодные бледные руки с длинными пальцами, покрытыми перстнями, и проступающими голубыми венами, старомодно поцеловала.

– Добро пожаловать домой. I'm glad you came, – приветствовал он на двух языках.

– Thank you so much. I'm glad too, – Кира поняла, что это проверка ее манер, поэтому поддержала разговор на английском.

– Дитя, знаю, как ты устала после дороги, и после того, что с тобой произошло… Да и после больницы тебе, верно, хочется немедленно переодеться и поесть, но прежде, чем дать тебе отдохнуть, я вынужден просить поговорить с тобой наедине. Пойми, это дело государственной важности! – добавил граф, наклонившись к самому уху племянницы.

Кира бросила растерянный взгляд на Влада, но тот лишь пожал плечами.

– А ты, – обратился Дракула-старший к сыну, – пока распорядись насчет ужина.

Граф повел девушку по винтовой лестнице и дальше по коридору до своего кабинета. Кира была слишком озадачена, чтобы сейчас изучать дом. На это еще будет время… Поэтому ничего толком не рассмотрев, она оказалась в кабинете Дракулы-старшего. Кабинет представлял из себя большую комнату с книжными шкапами по периметру и тисовым письменным столом по центру. За столом находилось панорамное окно, выходящее во внутренний двор. Впрочем, оно было занавешено шторами.

– Надеюсь, моя племянница простит мне мою неучтивость, но дело не требует отлагательств… Присаживайся, – он указал на кожаное кресло. – Я хочу, чтобы ты мне все рассказала.

– И что вы хотите знать? – все еще не понимая, спросила Кира.

– Все! Все о крушении дирижабля «Мирный». Счастье, что одна из выживших свидетелей катастрофы – моя дорогая родственница!

– Ну… – стала вспоминать Кира, решив не задавать лишних вопросов, – мы проходили Средиземное небо… Видимо, были уже недалеко от границы, где-то над Финским заливом… Был вечер. Где-то после ужина…

Она рассказывала, а граф делал какие-то пометки у себя на листе.

– Мы гуляли по палубе…

– Мы? – переспросил граф.

– Да, со мной был… друг, Эрик… Сын какого-то князя, кажется… он сейчас в больнице, откуда меня забрал ваш сын. Он тоже выжил. Потом я увидела самолет. Не наш, не русссский. Эрик сказал, что это был перехватчик.

– Самолет?! – воскликнул Дракула.

– Ну да, потом толчок и…

– Точно ли был самолет!? – ему вдруг стало сложно сдерживать эмоции… Кире показалось что под темными стеклами очков забегали глаза.

– Точно, – Кира кивнула.

– Так-так-так… – тут граф снял очки, и в глазах мелькнули искорки, будто тысяча пазлов сложились наконец-то в одну единую картину. От напряжения на виске проступила вена.

– А почему вы спрашиваете? – не выдержала Кира.

– Я думаю, – медленно проговорил он, – думаю…

Дракула никак не решался высказать свою мысль.

– Кира, дорогая моя племянница, боюсь, мои опасения подтвердились. Ваш дирижабль сбили.

10

– Этого не может быть! – воскликнула девушка, на секунду забыв о манерах.

– Я бы тоже хотел, чтобы это не было правдой. Но ты сама сказала, что видела самолет… Видишь ли, наш император поручил мне разобраться в этом происшествии и предоставить отчет в течение двух месяцев. Конечно, все нужно будет тщательно проверить… Но, к сожалению, уцелевших свидетелей не так много. И ты – чуть ли не единственная, кто сохранил рассудок. Я уже занимаюсь этим делом месяц, и пока что ситуация не в нашу пользу, мы уже осмотрели обломки, те, что сумели найти в воде, сопоставили баллистические отчеты… Впрочем, это сейчас не важно, я попрошу тебя в будущем мне помочь… Возможно, когда император привлечет меня к ответу, я призову тебя поучаствовать в моем докладе в качестве свидетельницы. Надеюсь, ты мне не откажешь… Но, если наши опасения подтвердятся, и это действительно была воздушная атака. Это будет означать только одно…

– Война… – испуганно прошептала Кира. И тут же вспомнила, что граф и так ведет информационную войну с западом. Однако, если НАЭТО или еще кто-то другой сбил их мирный дирижабль, информационная война перерастет в настоящую…

– Но ведь нужно проверить еще бортовой журнал и черный ящик «Мирного»!

– Конечно, конечно, – согласился граф. – Это я беру на себя. То, что ты рассказала сейчас – этого пока достаточно. Будь готова подтвердить это официально… Вместе мы доберемся до правды и разгадаем эту загадку. Ну а пока от тебя ничего не требуется. Забудь об этом разговоре. Тебя ждет поступление, к тому же тебе нужно обжиться у нас дома. Как я понимаю, вещей у тебя не сохранилось. Влад позаботится о тебе. Комната для тебя уже готова, а завтра вы поедете в магазины и купите все необходимое. Тебе нужно отдохнуть. Спасибо тебе, дитя, ты очень храбрая.

– Сколько уцелело людей?

– А ты все хочешь знать, верно? – Дракула-старший снисходительно улыбнулся. Улыбка плохо смотрелась на его мрачном лице.

– Включая тебя, девять человек, – ответил он.

Девять! Ей невероятно повезло… и она, и Эрик, и Мари попали в это ничтожно маленькое число. Ведь, не считая команды, на борту «Мирного» было 50 пассажиров. А теперь… почти все они мертвы…

Дракула видел, как Кира о чем-то сосредоточенно думает.

– Прошу тебя, не забивай этим голову. Просто живи обычной жизнью. Знаю, после того, что произошло это трудно, но у всех людей свои шрамы… Теперь ты в надежных руках. Я помогу тебе с поступлением, а Влад покажет город. Впереди у тебя много счастливых дней! – он хлопнул в ладоши. – Долорес! Пашик! Яшик!

В кабинет зашла моложавая грудастая женщина за сорок с пышной американской прической. Из-за спины женщины выглянули два мальчугана. Пухлое тело служанки стягивало модное платье горничной, не лишенное синематографической стереотипности и напрочь лишающее фантазии любого смотрящего на нее.

Мальчишки – младшему на вид не больше десяти, старший – почти ровесник Киры и Влада – наоборот, носили на себе скверные обноски.

– Позволь представить тебе твою прислугу. Это Дороти, горничная.

Женщина склонила голову в поклоне отчего лоснящийся подбородок обзавелся нижним соседом. От ее бюста веяло туалетной водой, а на раскрашенном косметикой лице сияла глупая улыбка.

Маленький паренек шмыгнул носом.

– А это домовой и садовой. Пашик и Яшик. Они братья, хоть так и не скажешь, – граф бросил презрительный взгляд на копну спутавшихся, нечесаных волос мелкого мальчугана и перевел не менее презрительный взгляд на сальные патлы долговязого парня. Пашиком, очевидно, звали десятилетнего, догадалась Кира. Он с детским любопытством разглядывал гостью. «Яшик» же, которого девушка про себя от смущения решила никогда не называть уменьшительно-ласкательной формой имени и вообще, по возможности не прибегать к его услугам, смотрел несколько подавленно и зажато. Он сутулился, несмотря на свой рост. Лицо покрывали прыщи.

– Домовой? – переспросила Кира, переводя взгляд от костлявой фигуры сверстника на спрятанные под челкой голубые глаза ребенка.

– Не знаю, как принято в Англии, но у нас в приличных домах обычно держат мальчика-служку, который выполняет мелкие приказания по дому – поэтому домовой. Садовой – делает то же в саду. Дороти проводит тебя в твою комнату. Разумеется, белье и все необходимое уже готово.

– Прошу, miss, – женщина отошла в сторону, уступая Кире дорогу.

– За тобой придут к ужину. И еще, – граф назидательно понизил голос. – Будет лучше, если ты не станешь ходить по дому одна, Азраил и Азазелло не любят чужаков.

11

Комната Киры была не слишком большой, но вполне уютной. Как и во всем доме, окна были зашторены тяжелыми плотными гардинами из темной ткани, которые не пропускали свет в помещение, создавая полумрак.

Но, когда Кира их отдернула, по полу пробежал приятный вечерний свет, озаряя широкую кровать с балдахином, туалетный столик с зеркальцами причудливой, витражной формы и шкап для одежды. Мебель ручной работы была выточена из темного дерева, что придавало комнате вид старинный и загадочный. Несмотря на старания прислуги, или как раз благодаря им, в комнате запах недавней уборки смешивался с еще не осевшей пылью, частички которой, попадая на свет, вились маленькими серыми искрами.

Пыль была таким же важным атрибутом обстановки, как блеклая картина на стене или ваза с гербарием. Пыль – часть этого ветхого дома. Пыль здесь хозяйка всего, а Кира лишь гостья.

Дороти оставила девушку одну, предварительно показав, где в ее комнате вход в собственную ванную и уборную. После прислуга удалилась, пожелав приятного отдыха. Но Кира не чувствовала себя уставшей. Наоборот, новая обстановка воодушевляла ее, манила, будто хотела поведать историю этого старого поместья.

Убрав фотографию семьи в пустую рамку, заботливо приготовленную кем-то на ее прикроватном столике, Кира села на край мягкой перины, смяв ровное покрывало. На стене мерно тикали часы. Никаких других звуков поместье не издавало.

Почему-то Кире вдруг стало не по себе, будто она осталась одна в этом доме и во всем городе, а все люди бросили ее. Чтобы отогнать наваждение, девушка выглянула в коридор. Тот тянулся длинным багровым ковром мимо похожих друг на друга дверей. Все они были закрыты, кроме одной, в самом конце коридора. Памятуя о предупреждении графа, Кира тихо (насколько позволяла сломанная нога) пошла в сторону открытой двери. Со стен на нее косились осуждающие взгляды портретов в круглых рамах, изображающих весь род Дракул.

Открытая зала оказалась библиотекой.

Книги разного содержания и назначения располагались по цветам и размеру, в разнобой и коллекционными собраниям. Старые и новые, русссские и зарубежные, китайские свитки и манускрипты, рассыпающиеся на руках пергаменты и китайская бумага – Кира медленно шла мимо эпох и сражений, историй любви и ненависти, выдумок и наиточнейших чертежей. Из-за застекленных полок на нее тысячами корок таращились Моби Дики, Дон Кихоты, Фаусты и Гамлеты, многоликие и разноцветные Пушкины, Гоголи, Достоевские… Шведы и другие псевдоскандинавские авторы… «Два капитана», «Десять негритят», «Двенадцать рассказов-странников»… экземпляр книги про капитанскую дочку и той книги, где эту капитанскую дочку сожгут в печи. Никем не осиленный Джойс и многократно прочитанный Хемингуэй, полное собрание сочинений гастролирующего литобъединения «Тур гениев», сборники рассказов чуть не дожившего до рождения наших героев классика литературы А.П. Чехова, чьи инициалы, если произносить их неотрывно от фамилии – «апчехов!» – вынуждают говорящего тут же прибавить: «Будьте здоровы!», а заодно напоминают преинтереснейший факт из жизни доктора – он умер от туберкулеза. Другой любопытный эффект создают инициалы, прилепленные к фамилии современника нашего повествования – Е. Бунина – неизвестного брата русссского писателя, чья биография пестрит такими же фамильярными похождениями, как и биография самого Ивана Алексеевича. На верхней полке возлежал «Обломов», чуть ниже красовался Оскар Уайльд, дальше были оба Островских, оба Толстых и одна Толстая, один Ремарк со множеством ремарок (такой каламбур не использовал разве что ленивый), а также Цветаева, Берроуз, Ахматова, Гомер, Пастернак, Гумилев, Солженицын, Керуак и прочие, и прочие… – они соревновались и перекрикивали друг друга, устраивали на полках литературную чехарду из собственных цветных обложек, переплетов и страниц…

– Любите читать? – тишину нарушил вкрадчивый вопрос.

Кира резко обернулась на голос.

За ее спиной стоял немолодой мужчина с благородным, задумчивым лицом и спокойными глазами. Одет он был прилично, но по-домашнему. На грудь свисали прямоугольные очки на цепочке. Коричневый вязаный свитер, застегнутый на четыре нижние пуговицы, подпирал старческий живот. Под свитером – рубашка, застегнутая на все пуговицы, к чему обязывала экзотическая бабочка-галстук под идеально выглаженным воротничком.

Желто-черная бабочка, привыкшая маскироваться под пестрые цвета, отрастила на своих крыльях черные горошинки, что придавало ей сходство с колорадским жуком.

– Люблю, – Кира покосилась на пухлые руки пожилого господина, в которых тот держал сборник рассказов Борхеса.

– А вы, верно, та юная леди, прибытие которой весь дом ожидал с самого утра, – догадался человек. – Простите, вы…?

– Кира. Кира Неботова, – представилась девушка.

– Красивая фамилия, – мужчина покивал головой. – Меня зовут Владимир Владимирович Однабоков. Я, как и вы, гощу у графа.

– Вы здесь живете?

– Разумеется, а также преподаю в Институте «Газетоведения», там же, где работает и Адольф Геннадьевич. Однако, в отличие от него, я веду курс по русссской литературе.

– Значит вы и мой преподаватель тоже!

– Вот как! Очень приятно. Хотя до начала занятий еще целое лето, – он прошел к окну и сел в большое кресло, приглашая Киру сесть напротив. – Слышал о вашей катастрофе. Примите мои соболезнования. Надеюсь, вы непременно поправитесь…

Кире не хотелось говорить об этом.

– Скажите, – вдруг вспомнила она то, мимо чего ее блуждающий взгляд пробежал как бы не заметив. – Это ваши книги стоят там на полках?

– Мои, – подтвердил Однабоков.

– Хорошие?

– Хм, – Однабоков задумался. – Мне трудно оценить. Может как-нибудь вы сами мне скажите.

Однабоков в свою очередь не хотел говорить книгах. Стеснялся ли он? Скромничал? Кокетничал? – думала Кира.

– Так значит вы теперь будете здесь жить, а учиться будете в институте.

Кира подтвердила, что, похоже, так оно и будет.

– Тогда хочу вас предупредить, – Однабоков вкрадчиво понизил голос и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что их не подслушивают. – Остерегайтесь графа!

– Что это значит? – не поняла Кира.

– Вы рискуете стать графоманкой, – прошептал он и улыбнулся, видя непонимание на лице собеседницы. Похоже, ему нравилась словесная игра и собственное интеллектуальное превосходство.

– Как это?

– Графоманки – те, кто попал под чары графа.

– Старшего или младшего? – вторя тону Однабокова, прошептала Кира. Тот смерил ее изучающим взглядом.

– Ну, в вашем случае, конечно, младшего. Вряд ли пожилые мужчины вроде Адольфа Геннадьевича заинтересуют вас. Но тем не менее сила обоих очень велика. Стоит поддаться очарованию одного из них и…

– …И что? – спросила Кира после паузы, которая не была предназначена для того, чтобы Однабоков закончил предложение. Она взывала к умолчанию и такту, поэтому Однабоков начал новое предложение:

– Я здесь давно живу и видел многих девушек, которых молодой граф водит к себе в комнату. Мне, как джентльмену, не следует распускать слухи, но я лишь хотел предупредить вас… Ведь вы, Кира (вы позволите вас так называть?), уже в его доме, а значит и в его власти!

– Но я его сестра, хотя и двоюродная…

Однабоков многозначительно посмотрел: хоть кого-то это когда-нибудь останавливало? От такого взгляда писатель показался Кире старым пухлым Дионисом в окружении молоденьких нимф, упоенным дорогим вином и собственной эстетической эстетикой. Но образ этот был не неприятным, скорее наоборот, от него веяло негой и солнечным лугом.

– Я лишь хотел предупредить. В этой стране, этом городе, а особенно в этом доме порой творятся такие вещи… И последствия могут быть необратимыми. Имейте это в виду. Кстати, – он посмотрел на Кирину босую ногу и неожиданно сменил тему, – где же ваша обувь?