Текст книги "Апельсиновое дерево (СИ)"

Автор книги: Андрей Терехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Андрей Сергеевич Терехов
Апельсиновое дерево

   Мимо грязно-белых стен монастыря, по гадкой, изрытой взрывами улице идет девушка лет шестнадцати. Это Кнопка. Вдоль тыльной стороны ее ладони пробегают по татуировке желтые искры; глаза Кнопки усталые, сонные, полуприкрытые от солнца и плотного, сырого ветра.

   Декабрь 2025-го, оттепель. Улица тает, капает, течет. В воронках блестят на солнце рябые лужи, вода которых отражает странно-голубое для этого города и для этого времени года небо. На фоне летнего зазеркалья качаются березы – голые и страшные, в ожогах и прикипевших ошметках. Плоти? Пластика? Никто уж не разберет.

   За монастырем убегают к горизонту частные дома. Кнопка подходит к барочным дверям и воротам, нажимает на звонки. Ей не нужно, чтобы вышли хозяева, и надсадных трелей не нужно, ей просто нравится ТЫКАТЬ в кнопки. Нравится гладкая, прохладная, округлая поверхность под подушечкой указательного пальца. Нравится щелчок в конце или та легкая, щекотная вибрация, которая отдается в локоть и голову. Разница форм, граней, цвета, шершавости...

   Кнопка сквозь силу, но довольно урчит, достает из кармана красный фантик и лижет. Она не встречала такие батончики с начала войны и подобрала, несмотря на собственное правило "земля-еда-кранты-крысы". Язык Кнопки пробегает по сладким крошкам внутри обертки, и тело девушки напрягается от яркого вкуса. Мысленно она вгрызается в шоколадно-клубничную плоть – мысленно же забывает растянуть удовольствие. В реальности ситуация менее радужная: Кнопка не замечает, что по колено заходит в воронку. Штаны тяжелеют, и ледяная вода заливается в объемистые, не по размеру, голенища.

   – Ах ты, черт! – девушка вздрагивает от холода и смотрит вниз. Татуировка искрится, обжигает кожу на руке. – Черт-черт-черт!

   Кнопка судорожно сует фантик в карман, выкарабкивается из воронки и по одному опорожняет сапоги. Татуировка постепенно остывает.

   ***

   Когда девушка останавливается у особняка на набережной, на часах без пятнадцати два. В животе посасывает от голода, и до смерти хочется сна, тепла, лета. Кнопка стирает жирную гарь с таблички и слабо улыбается.

   ЛУННАЯ УЛИЦА, 73

   Дом переживает не лучшие времена: окна ослепила кирпичная кладка, левое крыло до основания перемолото взрывом. Кнопка переступает ржавые капканы и замечает у входа табличку.

   ОТДАМ ЗА ЕДУ И ГОРЮЧЕЕ ЛЮБЫЕ ВЕЩИ. ЕСТЬ КНИГИ, ГОРЧИЦА, КИЯНКА, ПАССАТИЖИ, РАСТОПКА, ТАБЛЕТКИ ОТ ДИАРЕИ (ПРОСРОЧЕННЫЕ), СТАРЫЙ ВОДЯНОЙ ФИЛЬТР.

   Солнце сверкает на маленьком звонке. Кнопка заносит над ним руку, но изнутри вдруг доносится металлическое дребезжание, дверь открывается. Девушка видит рукоятку пистолета и пузо в обрамлении черной меховой жилетки, затем – когда поднимает взгляд – бычью шею с круговым шрамом, наконец – когда до предела задирает подбородок, – красивое, изможденное, удивленное лицо хозяина. От габаритов мужчины Кнопке становится не по себе.

   – Чем могу помочь, милая? – безжизненным голосом спрашивает гигант. Едва он приоткрывает зубы на "и", в воздухе появляется гнилостный запах.

   – А?

   – Чем...

   – А... – Кнопка понимает, что держит руку у звонка, и медленно опускает ее. – Я это... Слышала, что у вас есть настоящее апельсиновое дерево. Так это... не дадите один апельсин для моего брата?

   Взгляд мужчины мрачнеет.

   – Он совсем маленький, – торопливо добавляет Кнопка, – у него... как это... дистрофия, и... и... он вряд ли переживет эту ночь. И никогда такого не ел, но очень...

   – Не слишком убедительно, милая.

   Кнопка вяло разводит руками.

   – Мы оба прекрасно понимаем, милая.

   – Хотя бы дольку? Неужели в вас нет... это... сострадания?

   – А у тебя есть брат, милая? – мужчина складывает руки на груди.

   – Да.

   – Из кармана у тебя, милая, торчит клубничный "Чоко".

   Кнопка глупо смотрит на мужчину и секунд двадцать спустя понимает, что речь идет о фантике.

  – А на губе, – хозяин вздергивает бровь, – шоколадная крошка.

  – Я...

  – Я семь лет не ел клубничный "Чоко", – в голосе хозяина появляется неприкрытая, но какая-то беззубая злость, – я бы за него душу продал. И уж точно сестра отдала бы клубничный "Чоко" младшему брату. Так что, я думаю, апельсин ты продашь втридорога. Или нет, скорее, купишь месячный рацион у гуманитарного конвоя и будешь есть, пока не умрешь от заворота кишок. Перемирие заканчивается во сколько? В девять? Так что ты, очевидно, из-за Черты или без документов, и последнее время ты ешь одну крысяти...

  – Я лучше с голода умру, чем буду крыс есть! И, если у меня был такой ценный батончик, я разве не поменяла бы ЕГО?

  – Даже я сначала бы съел этот батончик, милая, а потом бы задумался.

  Мужчина пожимает плечами.

  – Ладно! – девушка чувствует, что ее губы вздрагивают. – Ладно. Это... я пыталась как лучше.

  Тату обжигают руку по всей длине, разряжаются с треском желтыми дугами, – и Кнопка с наслаждением вламывает хозяину в ухо. Доносится "ох", мужчина перемалывает головой косяк и оседает. Девушка пару секунд бездумно рассматривает неподвижное тело, затем перебирается через него, как через насыпь. Поднимает увесистые ноги гиганта и, борясь с усталостью, заторможенно моргая, волочит его в прихожую. Из прихожей, холодной и сумрачной, мимо очередных ржавых капканов, – в пустой коридор.

  Людей не видно; нет ни мебели, ни обоев, ни половиц. Пахнет зимней сыростью, и тусклый свет струится из зеркал под потолком. У Кнопки сбивается дыхание. Тяжелые ноги мужчины выскальзывают из ее слабеющих рук и с глухим перестуком падают на пол.

  Кнопка с трудом вытаскивает из брюк гиганта рыжий пояс и связывает его руки и ноги крест-на-крест за спиной. Проверяет карманы – зеленая зажигалка, туалетная бумага, – и забирает пистолет.

  Когда девушка осторожно толкает ближайшую дверь, металлическое дребезжание раздается еще громче, чем у входа. От резкого звука Кнопку охватывает ледяной страх, хотя она видит лишь жилое, теплое помещение. Девушка медлит секунду, затем пробует кончиком сапога упругий желтый ковер. Звон колокольчиков – да, колокольчиков! – стихает, и сквозь него проявляется мягкий треск. Кнопка переступает порог и оглядывается.

  Свет, такой же холодный и призрачный, струится из зеркал под потолком; пахнет чем-то соленым. У дальней стены скособочился книжный шкаф, в центре – стол и кресло, которое лежит на боку. На вешалке у входа вытянулись по струнке бледно-розовая куртка, женская шуба (облезлая) и желтый дождевик (вполне себе ничего).

  Кнопка ударяется обо что-то ногой и в страхе отступает. По тату на руке пробегают горячие разряды, волосы встают дыбом.

  Это не капкан. Не капкан.

  Наклонившись, Кнопка осознает, что видит ламповое радио, – от него и идет треск помех. Девушка бережно поднимает тяжелый прибор и с наслаждением жмет ребристую клавишу динамо-машинки, пока шкала не загорается слабым синим светом.

  – ...ших от истощения и авитаминоза, – сообщает диктор, когда Кнопка подкручивает регулятор частоты, – увеличилось до тысячи двухсот сорока восьми человек. Тем временем ответственность за захват минометного расчета вязала на себя террористическая организация "Освобожденный город". По заявлению, сделанному на пиратской станции "Города", обстрел правительственных кварталов продолжится, пока не будет отменена система талонов на питание.

  Кнопка морщится и переводит взгляд на стену. В тусклом зазеркальном свете виднеется черно-белая фотокарточка: мужчина перед домом.

  Девушка слушается невнятного внутреннего порыва и поднимает руку, машет в приветственном жесте. Мужчина на снимке, конечно, не отвечает.

  ***

  Кнопка поднимается из дурного, тесного подвала в кухню и без сил садится. Кухня – вторая в доме комната, где сохранилась мебель (хоть и пропахла дымом): стол оттенка крем-брюле, до одури обыкновенная табуретка и белый буфет с пыльными консервами. В окне исчезает труба ребристой печки, а рядом трепыхается бледно-желтый блокнот – с дотошным, истеричным перечнем тающих запасов.

  Желудок урчит, Кнопка в раздражении отворачивается от буфета.

  Остальные помещения пусты – ни людей, ни следов апельсинового дерева, – и она злится на себя, что повелась на красивую байку.

  Что дальше? Пытать хозяина? Девушка достает нож и подушечкой указательного пальца проверяет остроту.

  Сквозь решетку глубокого узкого окна заглядывает закат и будто зажигает лезвие. Мутный шар солнца повисает над ледяной рекой, над горизонтом: заполняет красным-красным светом тесную кухню и зеркала под потолком, швыряет на стену тень решетки, уносит девушку куда-то, куда-то...

  Доносится негромкий голос. Кнопка вздрагивает и открывает глаза. Она не понимает, где находится и что происходит, пока не различает бубнеж приемника. С невероятным трудом девушка встает и, пошатываясь, сонно моргая, бредет на звук.

  – ... минометного обстрела, ремонтная бригада обнаружила брешь в системе электробиомагнитного подавления концентрационного лагеря номер 17.

  Кнопка приостанавливается.

  – Несмотря на то, что брешь была тут же устранена, в настоящее время идет проверка корпусов и периметра.

  Девушка подходит к приемнику, ждет, когда успокоится сердцебиение, и пару раз нажимает тугую клавишу динамо-машинки. В комнате еще держится тепло, и Кнопке ловит себя на мысли, что понежиться в кресле, как кошке на батарее.

  – Горожанам рекомендуется воздержаться от выхода на улицы. Существует риск, что брешью в защите могли воспользоваться заключенные со встроенными имплантами. Напомню, что в концентрационном лагере номер 17 в основном размещены беженцы с территории Альянса.

  Кнопка сдается: поднимает мягкое, будто плюшевое, кресло и...

  – Что за?.. – девушка замирает.

  Комнату заливает красный закатный свет, и черно-белая фотография обретает детали. Кнопка понимает, что видит снимок дома до войны, а на крыльце – с шаром в руке? с плодом? А... АПЕЛЬСИНОМ? – оцепенел парень монголоидной внешности.

  – В связи с продолжающимся обстрелом правительственного квартала, – бубнит радио, – прибытие гуманитарного конвоя откладывается на час.

  Кнопка бросает недовольный взгляд на приемник, затем переключается на снимок. Да, люди захватывают чужие дома, но еще ни один человек в здравом уме не оставлял... чужие фото?

  Девушка выходит в коридор и приближается к "хозяину".

  – Это... кто ты такой? – спокойно спрашивает она.

  Гигант резко открывает глаза.

  – Что?

  – Где хозяин?

  – Что? Кто?

  От удара Кнопки голова мужчины дергается, как у болванчика. Красивое лицо искажает гримаса боли.

  – Кто ты такой? Это... на фото в комнате азиат. Ты не азиат. Кто ТЫ такой?

  Гигант с минуту смотрит на Кнопку, то открывая, то закрывая рот.

  – Сумка. На вешалке.

  Девушка хмурится, и он добавляет:

  – Послушай, мы...

  – Это... попробуешь еще раз сесть, положу голову в капкан.

  Кнопка тащится в жилую комнату. Раздвигает одежду и обнаруживает ранец с бело-синими полосками военной полиции. Волосы у девушки становятся дыбом.

  – Черт.

  Взгляд ее падает на желтый дождевик, спину которого перечеркивает край треугольного значка. Кнопка мотает головой, сбрасывая сонливость, и возвращается к мужчине.

  – Это... где хозяин?

  – Что?

  – Ты глухой?

  – У меня что-то со слухом. Я...

  – Где хозяин? – громче повторяет Кнопка.

  – Я не знаю.

  – Где дерево?! – Кнопка подходит вплотную. Гигант сжимается в комок.

  – Я не знаю!

  Она безуспешно разгоняет туман в голове. Что делать дальше? Что? Мужчина видит заминку девушки и расслабляется.

  – Послушай, милая...

  – Заткнись.

  – Я только...

  – Заткнись!

  Гигант зажмуривается.

  – Это... что здесь нужно военной полиции?

  Его глазные яблоки лихорадочно двигаются под закрытыми веками. Радио в соседней комнате издает жуткий металлический скрежет, и Кнопка едва не подскакивает. Тату больно обжигает руку.

  – Срочное оповещение: в процессе проверки лазарета в концентрационном лагере номер 17 выявлено отсутствие нескольких заключенных. Личности устанавливаются. Горожанам рекомендуется воздержаться от выхода на улицы в ближайшие часы.

  Когда Кнопка опускает взгляд на мужчину, тот уже пристально рассматривает ее.

  – Что здесь нужно военной полиции? – устало, как у ребенка, спрашивает девушка.

  Гигант сглатывает.

  – Послушай, милая...

  – Отвечайте.

  – Мы можем помочь друг другу.

  Кнопка трет лицо, отходит и едва не наступает в клыкастый капкан.

  – Да... черт! С чего мне помогать полиции?

  – Ты же понимаешь, что меня будут искать?

  Кнопка молчит, и мужчина продолжает – раздражающе вкрадчивым голосом:

  – Я слышал оповещение и умею складывать два и два. Не говоря уже о нападении на офицера военной полиции. Тебя придется меня убить, чтобы... Но мы оба понимаем, милая, что ты не убийца.

  Кнопка невесело улыбается.

  – Вы прямо уверены в этом?

  – Иначе ты бы убила меня сразу. Убийцы убивают сразу. Но если ты меня освободишь и поможешь... я могу изменить свое мнение. Могу, – мужчина пожимает плечами, – забыть, что видел беглянку из лагеря.

  Кнопка морщится, но не отвечает.

  – Или даже отдать ей один апельсин. Если они тут есть и она мне поможет.

  Кнопка по-прежнему молчит.

  – Сколько у тебя времени, милая? Пока не закончится проверка, и в лагере не поймут, что сбежала и ты?

  – Почему вы без формы?

  – Она... холодная.

  – Почему пистолет без кобуры?

  – Я не... я привык без...

  Кнопка молча разворачивается и идет в жилую комнату.

  – Куда ты? – доносится вслед. – Эй? ЭЙ?!

  Девушка стаскивает сумку с вешалки, возвращается в коридор.

  – Это... что внутри?

  – Что? – гигант вытягивает шею.

  – Снова с ушами проблемы? Что в сумке?

  – Зачем это?

  – За тем, что полицейский из вас паршивый.

  Мужчина облизывает губы.

  – Вода. Там вода.

  Кнопка заглядывает внутрь и не без облегчения видит бутылку, обойму, записную книжку с "Кувшинками" Моне на обложке. Рулон из грязных бинтов.

  – Что еще?

  – П-патроны, – мужчина поводит головой.

  – Дальше.

  Он смотрит в сторону.

  – Не могла бы ты...

  – Нет. Что еще в сумке?

  Гигант закрывает глаза.

  – Записная книжка.

  – Что в ней?

  – Имена.

  Кнопка открывает ее. Шелковисто-белые страницы приятны на ощупь, но пестрят откровенной белибердой.

  Шестипер Павел Алексеевич, 46 | черн. кож. к-ка, бел. ш-ка, высок.

  Расск. брату о складе фруктов. 17.03.2025

  Зайцева Елена Семеновна, 18 | ст. шуба, толст, курнос, зелен. вол.

  Расспр. о доме с апельсинов. дерев. "Освоб. город"? 21.12.2025

  Крикун Алексей Валентинович, 37 | армейск. кост., лыс., поджар.

  Часто расск. историю о доме с едой. 12.01.2025

  Перминов Алексей Николаевич, 42 | высок., бандана, нет лев. уха.

  Устр. драку из-за апельс. шкурки. "Освоб. город". 16.02.2025

  Ревякин Максим Александрович , 41 | желт. костюм радиац. защиты, худ.

  Прозвище "Апельсин". "Освоб. город". 19.11.2025

  Шматова Татьяна Евгеньевна, 22 | низк. рост, ирокез, тату черепа

  Незакон. торг. фрукт. Поставщика не сдала. 26.05.2025

  Имена, имена. Имена. Кнопка сбивается со счета на третьем десятке.

  – Кто это?

  Гигант пожимает плечами.

  – Это закрытая информация, – глаза его расширяются, он подается вперед. – Но если ты меня развя...

  – Как! вы меня утомили.

  Взгляд Кнопки утыкается в замурованное кирпичами – на этот раз желтыми – окно. Она с минуту смотрит на удушливую кладку, затем листает записи в обратную сторону.

  Ревякин Максим Александрович, 61 | желт. костюм радиац. защиты, худ.

  Кнопке становится холодно от догадки.

  – Но ты же понимаешь, милая, что я здесь не просто так?

  Чувствуя нарастающую тревогу, девушка идет в жилую комнату и расправляет дождевик. С желтой ткани на Кнопку смотрит треугольный знак радиации.

  – Милая? Ты освободишь меня?

  Кнопка садится в кресло и тут же вскакивает.

  – Это... как вы сюда приехали? – кричит она в потолок.

  – Что? – доносится из соседней комнаты.

  – Как...

  – Мотоцикл, – торопливо отвечает полицейский. – У задней стены дома. На параллельной улице.

  Кнопка обшаривает одежду на вешалке, сумку полицейского.

  – Послушай, ты можешь забрать его, только развяжи, я...

  – Где ключи? – спрашивает девушка. Из коридора не доносится ни звука. Кнопка быстро, забыв об усталости, идет к мужчине.

  – Где ключи?!

  Гигант поводит головой, и Кнопка решительно шагает к нему.

  – От отпечатка! – мужчина сжимается в комок. – Мотоцикл заводится от отпечатка!

  Кнопка зажмуривается и едва не рычит от бессильной ярости. Тату на руке раскаляется так, что, кажется, расплавит кости ладони.

  ***

  Девушка бесшумно поворачивает и тянет на себя дверную ручку. Тишину разрывают мерзкие колокольчики, а по рукам, по лицу ударяет ледяной ветер. Кнопка шагает на крыльцо и, несмотря на мороз, чувствует облегчение.

  Похолодало градусов на пять: лужи в воронках покрылись белесыми корками льда, а в синем полумраке кружат колючие, грубые снежинки. За небоскребами правительственных кварталов рокочут гранатометные выстрелы.

  Кнопка ежится и спускается на тротуар. Холод пробирает до костей, желудок болит, и девушка с отчаянием представляет ближайшую ночь, а за ней и всю ближайшую зиму в городе. Эта мысль поселяется внутри и буквально выедает Кнопку червем-паразитом – сбавляет шаг, отягощает усталостью тело.

  Эхо выстрелов все не утихает, и постепенно Кнопка останавливается. Топчется на месте пару секунд, через силу сходит на обочину и огибает здание – по узкой аллее меж обгорелых тополей, по хрусткому тонкому насту на сугробах. Мысли Кнопки возвращаются к списку имен, и за деревом вдруг чудится искаженная тень.

  Скульптура.

  Танцующего бегемота.

  Бронзовая, с зеленью окиси, и ее заметает снегом. Рядом прилег на развороченный тротуар мотоцикл. Бело-синий, в цветах военной полиции. Кнопка подходит к нему и с надеждой рассматривает. Гашетка, педаль... замок для ключа зажигания. От бака еще идет приятное тепло. Если палец и прикладывается куда-то, то в одиночку Кнопке нужное место не найти. И без проклятого пальца не справиться.

  Девушка трет виски и с раздражением смотрит на дом. С этой стороны и при этом, сумеречном, свете здание выглядит иначе – будто поверженный каменный демон. Что-то бросается в глаза, и Кнопка машинально шагает вперед. Контуры предмета оплывают в темноте, и все же... все же...

  Кнопка прищуривается. Сквозь снежную пелену поблескивает закоптелый цилиндр, который коброй завис над землей.

  Выхлопная труба? От печки? Кнопка с осторожностью подходит, осматривается, касается пальцами горячего металла. В отупелой голове медленно рисуется план дома: кухня со стороны реки, выхлопная труба... со стороны дороги. Подвал под кухней... и ДРУГОЙ подвал со стороны дороги? Должна же труба куда-то вести? Например... к дизельному генератору?

  Кнопка наклоняется к цилиндру, вдыхает запах... бензина? и срывается с места. Быстрым шагом, чувствуя нарастающее биение сердца, девушка обходит дом. Открывает парадную дверь и ныряет в стылую мглу, которую заполняют старческими, тревожным голосами колокольчики. У Кнопки мелькает мысль привыкнуть к потемкам, но она отмахивается от этого – как отмахивается и от возгласа полицейского:

  – Ты? Эй! Эй?

  Девушка еще ускоряет шаг. Из полумрака надвигается окно, замурованное желтыми кирпичами, и Кнопка с досадой понимает, что ошиблась направлением – жилая комната в другой стороне. Девушка отступает, нога опирается на неровную, бугристую поверхность, и в следующую секунду – Кнопка чувствует запоздалый страх – по стопе ударяет что-то тяжелое и острое.

  Разрывает кожу, больно и мерзко скребет по кости, утягивает ногу вниз.

  Капкан.

  Кнопка не заметила капкан.

  ***

  – Мм-а-аа! – от напряжения девушка ощущает, как на лице вздуваются вены. Тату разряжается желтыми молниями, металлическая пасть приоткрывается... рука проскальзывает по поверхности зубцов. Кнопка взвизгивает, капкан клацает, еще глубже вгрызаяясь в кость. С запозданием, с ужасом девушка понимает, что не чувствует левую стопу.

  – ЧЕЕЕЕЕРТ! ЧЕЕЕЕРТ!

  – Милая, я мог бы...

  – Заткнись, Господи, заткнись!

  Кнопка вытирает слезы, глубоко вдыхает и берется за ржавые створки капкана.

  – Милая...

  – ЗАТКНИСЬ!!!

  Тату на руке болезненно пульсирует, мышцы горят от напряжения. Девушка едва приоткрывает пасть ловушки и изо всех сил – распарывая кожу – дергает ногу. Металлически клацает капкан, Кнопка валится на холодный пол и зажмуривается от боли. Что-то лязгает в стороне.

  – Милая, я мог бы отвезти тебя в МСЧ. Если бы...

  – С чего военному полицейскому вести беглую с вражеской территории в МСЧ? – орет она в ответ. – Ты сдашь меня на первом же посту!

  – Если ты...

  Кнопка хватает капкан и с трудом швыряет в сторону голоса. Глухой удар – гигант охает и замолкает.

  Придя в себя, девушка подтягивает здоровую ногу к груди и стаскивает сапог. Перед глазами еще клубится сизый туман, но Кнопка встает на четвереньки. Поднимает раненую стопу повыше над полом, ведет вокруг сапогом и ползет к жилой комнате.

  Из темноты проступает замурованное окно. Кнопка зажмуривается от бессильного раздражения, вспоминает положение дверей и направляется прочь.

  Доносится слабый треск помех, воздух пропитывается солью. В ладонь упирается теплый деревянный порожек, и Кнопка с облегчением выдыхает. Нашаривает вешалку, валит ее с лязгом на пол – вибрация удара отдается в больную стопу – и снимает с рогов одежду. Наконец, встает, опираясь на вешалку, как на костыль.

  Радио затихает. Девушка переводит дух, подпрыгивает к приемнику и ласково нажимает клавишу динамо-машинки. Треск делается громче, шкала загорается слабым синим светом. Из темноты выскальзывают край стола, ковер и фото.

  – ...цессе был обнаружен труп охранника лагеря. В настоящее время проводится операция "Перехват". В ходе ее уже ликвидированы трое беглецов, один взят в плен. Личность и отличительные черты остальных по-прежнему неизвестны. Напомню, побег стал возможным из-за минометного обстрела, проводимого террористической организацией "Освобождённый город". За сведения о штаб-квартире террористической группировки объявлена награда. Также напоминаем, что до прибытия гуманитарного конвоя остается два часа двадцать минут. Берегите близких.

  Кнопка бездумно глядит на радио, пока не соображает опустить его и осветить стопу. На сапоге видны три глубокие вмятины, полные крови.

  – Ты же понимаешь, что меня будут искать? – доносится тревожный голос полицейского. – Понимаешь? Понимаешь?!

  Кнопка молча присаживается на стол.

  Задерживает дыхание.

  Зажмуривается.

  И дергает сапог с больной но...

  ***

  Девушка одурело выламывает очередной плинтус и с робкой улыбкой замечает белый-белый провод. Он тянется по внешней стене из комнаты в комнату, в кухне ныряет за мебель. Кнопка еле-еле, балансируя на здоровой ноге, отклоняет буфет, и консервные банки с глухим жестяным звоном съезжают на пол. Желудок разражается урчанием. Девушка с трудом отворачивается, выходит за проводом в соседнюю комнату, но вскоре возвращается. Голубоватый свет радио озаряет пыльные, увесистые на вид банки, и живот Кнопки будто сжимается.

  Она морщится, уходит снова. Мысли перекрывает томящий запах мяса с картошкой; рот наполняется слюной. Кнопка не выдерживает: возвращается, хватает и открывает банку, продавливает холодное, волокнистое месиво пальцами и вытаскивает комок нежно-кремового цвета. Еще секунду девушка сомневается, затем пробует мясо кончиком языка и... не замечает, как выедает содержимое до дна.

  В животе повисает приятная тяжесть, но Кнопку не покидает тревожное чувство. Обманки? Да, обманки. Вот эта кухня – видимость. И жилая комната через коридор – видимость. Декорация.

  Ледяной волной накатывает страх. Кнопка тяжело поднимается, облизывает пальцы и оглядывается. За решеткой окна хозяйничает лунная ночь. Напротив – черный зев очередной пустой комнаты, куда тянется белый провод.

  Кнопка заставляет себя опереться на вешалку: снова прыгает, отрывает плинтусы, перебирается за проводом в коридор. После – в жилую комнату.

  Шнур ныряет под шкаф. Девушка смотрит за книгами и – в ушах стучит – находит на стене потертую фиолетовую кнопочку.

  [Э... / ||]

  Кнопка грустно улыбается и перебирает пальцами над малюткой, поглаживает гладкую, прохладную поверхность. Девушке до неприличия хочется нажать на "Э", но внутренний голос ее останавливает. Из-за капканов? Колокольчиков? Списков людей? Неведомого хозяина, который до сих пор не показал себя?

  Кнопка мотает головой и вжимает [Э... / ||] в стену.

  Ничего не происходит.

  Девушка с раздражением смотрит на искусительницу и нажимает еще раз, сильнее. И еще.

  – Да будь ты...

  В воздухе появляется запах озона; радио хрюкает и гаснет. Сердце заходится в неистовом беге, и Кнопка не понимает, слышит ли гул снизу или только додумывает. Постепенно синее свечение приемника возвращается, и девушка опускается на четвереньки, прислоняется ухом к ковру. Теплые ворсинки щекочут кожу, в ухо отдает слабая вибрация. Кнопка отползает в сторону и, забывая дышать, тянет ткань на себя. Открывается цинковый люк с кодовым замком. На циферблате капелька... крови? Девушка цепенеет. Секунду ждет, что крышка с грохотом откроется и неведомая тварь бросится из темноты.

  Ничего не происходит.

  Кнопка облизывает губы и наклоняется к замку. Лицо обдает теплом. Избегая смотреть на красное пятнышко, девушка пальцами проводит по кнопкам, и некоторые углубления не ощущаются, будто забились грязью: "2", "7" и "0".

  Не без удовольствия Кнопка нажимает "2", "7", "7", "0", дергает на себя тяжелый люк. Крышка лязгает, но не поддается.

  – Что... Что происходит? – доносится встревоженный голос мужчины.

  Девушка молча набирает "7", "2", "2", "0" и тянет люк на себя.

  ***

  – Что ты... ЧТО ты делаешь? – вскрикивает полицейский, когда Кнопка с трудом переворачивает его вешалкой.

  – Это... я там открыла люк в подвал. Я освобожу вам ноги, пойдете первым. Что-нибудь выкинете – ваше ухо еще раз поздоровается с моей рукой.

  – Что?

  Кнопка развязывает ноги гиганта и неуклюже отскакивает назад.

  – Там подвал. Вы пойдете первым.

  Полицейский теряет равновесие и падает набок. Встает снова, упираясь головой в стену, и Кнопка машинально отпрыгивает еще дальше – вновь поражаясь, до чего же мужчина ОГРОМНЫЙ.

  – Люк, говоришь? – гигант сглатывает. – Послушай, ты уже должна понять, что...

  – Это... впе...

  – Нет тут апельсинов. Ты не понимаешь? Нет и не было.

  – Идете сами или вас туда скинуть?

  Полицейский зло смотрит на Кнопку, но после секундной заминки движется к жилой комнате. Стихает радио. Девушка втапливает в его корпус ребристую клавишу динамо-машинки, и по коридору разносится громогласный треск.

  – А если на меня нападут? – гигант оглядывается. – Он... они... могли нас слышать?

  – "Они"?

  – Я не знаю. Я...

  – Вперед.

  Полицейский поводит головой и движется к люку. Едва не спотыкается у края, но Кнопка хватает гигантам черными рогами вешалки.

  – Это... аккуратнее.

  Мужчина выдыхает носом, с лязгом опускает ногу на металлическую лестницу. Эхо звука разносится по дому, и воображение Кнопки рисует в тенях уродливые фигуры.

  – Вперед, – дрожащим голосом командует девушка.

  Гигант оглядывается на нее, пригибает голову едва не до ступенек и скрывается из поля зрения. Кнопка ставит на лестницу вешалку и спрыгивает – в жаркий, солоноватый воздух, который наполняет зеленоватое свечение.

  Гигант впереди минует один пролет, другой. Шум радио идет волнами, словно попадает в зону действия мощного прибора.

  Кнопку мутит, когда на ступеньках появляются новые капли крови. Багровая изморось тянется вниз, вниз, вниз, – пока не орошает бетонный пол подвала. По сторонам висят на столбиках стеклянные бутылки, полные бабочек. Крылья насекомых шелестят, их зеленоватое свечение выхватывает из темноты бесконечные ряды консервных банок. Рот у Кнопки наполняется слюной. Еды вокруг так много, что прокормишь с неделю город. Или сделаешь бизнес. Или сдохнешь в эйфории от переедания.

  Капли крови на полу сливаются в ручеек, и девушка кладет радио вниз, тянется за пистолетом.

  Оружия нет.

  Кнопку пробирает озноб. Она застывает на месте и охлопывает себя по карманам.

  Пистолета НЕТ.

  Выронила?

  Когда спрыгнула? Когда искала провод? Когда упала из-за капкана, и что-то лязгнуло – как если бы металл проехался по камню? От собственной тупости девушка стискивает зубы.

  – Милая, – гигант останавливается и, будто бык, что отгоняет мух, дергает головой. Голос мужчины дрожит:

  – Для нас же будет лучше, если ты развяжешь...

  – Т-тихо.

  Кнопку ведет в сторону, подвал размазывается в полумраке. Слабой рукой девушка хватается за вешалку.

  – Возьми несколько банок, милая, и уходи. Продашь или съешь. Только меня...

  В ушах нарастает гул, заглушает другие звуки, и Кнопку пугает мысль, что причина ее недомогания не усталость. Неужели те консервы с кухни?

  Девушка опускает раненую ногу на пол, и резкая боль вырывает сознание из забытья. Седая муть перед глазами развеивается, Кнопка глубоко вдыхает и толкает вешалкой полицейского.

  – Это... Вперед. Апельсин. Пока не найду апельсин, я вас не завя... не развяжу.

  Девушка сомнамбулично прыгает за мужчиной, пока за рядами консервов не открывается уютная комнатка: кровать, ноутбук, плита. Чайник. Раковина. ДУШЕВАЯ. Полоска крови на полу расширяется, будто тут волокли тело.

  У раковины Гигант замирает, и Кнопка видит окровавленные тряпки. Поверх лежит рука мерзлого синюшного оттенка, из запястья которой торчат опавшие сосуды.

  Подвал уходит в сторону. Ноги Кнопки подкашиваются, она опирается на стенку и замечает черно-белые снимки. Все тот же азиат лыбится у все того же дома, только по бокам крыльца появились два апельсиновых деревца. Кнопка моргает, но фото остается на месте, и в глазах проясняется.

  – Срочное сообщение, – просыпается сзади радио. – По сведениям, полученным от группировки "Восток", гуманитарный конвой был по ошибке уничтожен союзным беспилотником в двадцати километрах от города. Как заявил командующий ВС Цидвинцев, причиной ошибки оператора беспилотника, возможно, стала усталость. В настоящее время иду переговоры о...

  Радио бубнит и бубнит о страшных последствиях, но у Кнопки не остается сил на эмоции. По инерции она движется вдоль стены, а фотокарточки обретают цвет. Рядом с азиатом появляется мальчик лет семи, деревья вырастают, и наливаются соком ярко-оранжевые плоды. Азиат стареет, мальчик превращается в юношу. Кнопку одолевает новый приступ дурноты.