Текст книги "По законам волчьей стаи"

Автор книги: Андрей Ростовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

УДАРЫ БЕЙСБОЛЬНЫХ БИТ

Издалека, из гостиной глухо слышались пьяные возгласы и хохот резвящейся компании. У участников оргии явно открылось второе дыхание, так как уехавшие по заданию Германа ребята вернулись – слышно было, как подъехал джип. Судя по их бодрым голосам, а громоподобный бас Комода сложно было не узнать, очередной выезд закончился успешно. Герману следовало спуститься и поинтересоваться подробностями проведенной разборки, но ему не хотелось это делать, и он отложил эту миссию на утро. Ведь и так было понятно, что у них все в норме.

Герман не ошибся. На самом деле приехали люди Феликса, посланные им по просьбе директора ночного клуба. Помимо Комода и Гоши, на дачу Люберецкого подтянулся еще Сергей с веселой кличкой Кипиш. Он получил свое погоняло за безудержную экспансивность. Где бы он ни появлялся, везде начинались суматоха и движение. Невысокий и худощавый, по темпераменту он был холерик и вся натура его была живой и неутомимой.

Год назад он заработал титул чемпиона Москвы по боксу в среднем весе и тоже являлся членом бригады Феликса.

Чикаго, доселе дремавший в одной из комнат, услышал, что прибыли его ребята, и вышел к ним.

– Ну что, бродяги, как прошло мероприятие? – поинтересовался он.

– В общем-то, как обычно, босс, – улыбнулся Сема Комод. – Как и рассказывал Диего, малолетние кавказские отморозки в дупль оборзели. Облюбовали наш клуб и каждый вечер стайкой прибивались там. То девчонок грязно домогаются, то драку учинят. На сотрудников клуба наезжают, хамят в полный рост. Главное, пару недель назад Кипиш подъезжал в клуб и предупреждал их о последствиях. Так ведь, Кипиш?

– Было дело, шеф. Заезжал, предупреждал, объяснил по-русски, что к чему. Да видно, неруси плохо поняли, – подтвердил Сергей слова своего кента. – Продолжали быковать. Оборзевшие хари. Но сегодняшняя ночка им надолго запомнится. В клубе они больше не покажутся. Ну пусть Комод расскажет.

– Ну, короче, подъехали мы к клубу на трех машинах. Кроме меня было еще десять человек. Трое остались около машин, а остальные взяли бейсбольные биты и поднялись в клуб. Беспредельные нарушители спокойствия сидели в ресторанном зале клуба, сдвинув три стола. Было их около дюжины. Они нагло себя вели и что-то громко орали на своем языке. Церемониться мы с ними не стали. Ворвавшись, как ураган, мы пустили в действие наши добрые биты. Отмолотив всех, мы стали партиями выволакивать их на улицу. Разговаривать с ними было не о чем. Какого хрена с ними разговаривать, если они не понимают русского языка или делают вид, что не понимают, или наглые такие. Кто был более борзой, того успокоили дополнительными ударами.

Но тут произошел неожиданный случай. Один из кавказцев, который возбухал меньше своих товарищей, тихонько поковылял к своей машине и вытащил из бардачка пистолет. Я в этот момент стоял шагах в пяти от него. Кавказец, недолго думая, попытался разрядить в меня обойму. Он несколько раз выстрелил, но то ли был сильно обкуренный, то ли просто Господь, надо мной сжалился… Ни одна пуля меня даже не задела. Я стоял ошарашенный и оторопело смотрел на беспредельного стрелка. А в это время Кипиш как ужаленный подскочил к кавказцу и со всего маху рубанул по руке, державшей пистолет. Потом, отбросив биту, он стал долбить моего убийцу-неудачника такими жесткими ударами, что превратил его морду в кровавое месиво. С трудом оттащили Кипиша от наглого чурбана, а то бы забил до смерти.

– Слушай, Сэмэн. Так ты сегодня заново родился! – удивленно и радостно воскликнул Феликс. – Вот так, не знаешь, где упадешь. Получается, что ты был на волосок от гибели. Это, видно, Господь дал тебе свое знамение. Надо будет сегодня в церковь съездить. Свечки поставить. И не куда-нибудь, а в Сергиев Посад. Ну а Кипиш – красавчик, молодец. Получается, и он поучаствовал в твоем воскрешении с того света. Ну слава богу, – Феликс перекрестился, а потом обнял Сережу Кипиша, Сему Комода, а заодно и Гошу. – Ну а теперь по рюмашке водочки. За успешное завершение мероприятия и второй день рождения Сэмэна, – промолвил Чикаго, разливая всем по рюмке водки.

Все бодро выпили и закусили солеными огурцами и квашеной капустой.

– А что со стрелявшим чурбаном сделали? – спросил Феликс.

– Этого урода, босс, мы отвезли в подвал. А старшему из кавказцев дали срок трое суток привезти пятнадцать косарей зелеными. По штуке с рыла. Мы еще по-божески их приговорили, – хмыкнул Сережа Кипиш. – Другие бы пацаны выписали бы им штрафняк не менее тридцатки.

– На получалово людей побольше возьмите. Сделайте полный сбор. Вооружитесь получше, – инструктировал Феликс. – А то от этих ублюдков чего угодно можно ожидать. Ну, короче, вам это не ново. Технику знаете… Ну а теперь расслабьтесь. Попейте, поешьте. Телок потрахайте. А я пойду прилягу.

– Да меня что-то тоже на телок не тянет, – задумался Семен. – Грех это. А меня сегодня Господь спас от гибели.

– Ты посмотри, каким Сэмэн праведником стал, – засмеялся Кипиш.

– Ну че ты, в натуре, Серега. Просто настроение такое, – засмущался Комод.

– Ну как знаешь, браток. А мы с Гошей слегка попарим кочаны, – потер руки Кипиш и, опрокинув очередную рюмку водки, вместе с Гошей пошел к девушкам.

ЧЕСТЬ СМОЛОДУ

Герман, выслушав повествование Маргариты о своей жизни, разлил по бокалам содержимое бутылки и с нескрываемой жалостью посмотрел на рассказчицу. Он толком не знал, что ей говорить, но понимал, что высказать свою точку зрения он должен. Герман осознавал, что Рита ждет этого, что ей это нужно. Но лукавить ему не хотелось. Недолго помолчав и нащупав какую-то мысль, он промолвил:

– Ты знаешь, пойми меня правильно, девочка. Не в том суть, что прошлое твое такое грязное. И слова твои о будущей благоверности вполне убедительны. Дело совершенно в ином. Дело во мне. Кто-то из великих изрек, что могут понять и оценить истинную чистоту лишь достаточно извращенные люди. Повидав жизнь в разных ее проявлениях, вкусив секс во всем его богатстве и разнообразии, я в итоге понял, насколько важно для меня женское целомудрие. Я – грешник. А посему моя душа истово стремится в кристально чистые дали. Иной раз хочется вырваться из нашей грешной жизни и умчаться совершенно в иную жизнь, полную любви, света и непорочности. Как бы смешно это ни звучало, но даже мне, видавшему виды, хотелось бы повстречать на своем пути юную, непорочную деву. В своем роде принцессу. Ведь не только женщинам свойственно мечтать о принцах. Но, увы, поскольку это все утопия и возвышенные фантазии вряд ли смогут воплотиться в реальность, приходится продолжать существование в этом реальном, противоречивом, но настоящем мире.

Герман глотнул виски и внимательно посмотрел на Маргариту. Та глядела на него широко открытыми глазами и с интересом слушала.

Герман сделал еще один глоток и продолжил:

– Судя по твоей истории, куда ни кинь, во всем, увы, виновата лишь ты сама. Стремясь удовлетворить свои жизненные амбиции и желания, ты пыталась с наскоку покорить все немыслимые вершины и, естественно, при этом спотыкалась и больно падала. А выхода из сложившейся ситуации искала наипростейшего. Ведь нет ничего проще, чем все время продавать себя. Ведь это не требует усилий и большого труда. Ты хотела легкого и задаром. Но так никогда не получается. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Слабость, которую ты проявила, и допущенные тобой ошибки оставят неизгладимую печать на твоем сознании, на твоей душе. Именно это заставило скатиться тебя до того уровня, на котором ты находишься и который осознаешь.

Что же тебе сказать про нас с тобой? Невзирая на то что ты мне очень симпатична и даже чем-то запала в душу, связать свою жизнь с тобой я бы не смог. Даже простив все, что у тебя было до меня, я никогда, слышишь, никогда не смогу этого забыть. Рано или поздно нахлынет на меня поток мерзко обжигающих воспоминаний, что сделает нашу совместную жизнь невыносимой. Но не все мужчины похожи на меня. У многих жизненные понятия гораздо проще.

Не знаю, как насчет сказки о принце, но сберечь надежду, что на твоем пути встретится нормальный человек, способный понять, простить, а главное, полюбить тебя, просто необходимо. И ищи его не на панели. Притча о «красотке», роль которой сыграла Джулия Робертс в голливудском фильме, уже не актуальна и вышла из моды. Так вот, малышка, попытайся собрать все силы и покончить со своим ремеслом. Рано или поздно, ты все же сможешь обрести свой реальный шанс. Я не проповедник и далеко не моралист, но все же верю: фортуна улыбается достойным…

Завязывай. Решись и завязывай. Я буду очень рад встретить тебя через некоторое время и узнать, что ты смогла выбраться из этого болота. Я хочу посмотреть в глаза достойной, свободной женщины. От всей души желаю тебе удачи, Рита. А пока не поминай меня лихом. Оревуар.

Герман оделся и, выходя, на прощанье послал воздушный поцелуй. Он торопился. График этого дня был довольно насыщен. Накинув кожаный плащ, он вышел на крыльцо дома.

Стояло морозное зимнее утро. Сквозь вращающиеся снежинки слабо пробивалось солнце.

ВОЗМЕЗДИЕ

Спустя два месяца после этой бесшабашной, страстной и откровенной ночи Герман вошел в ночной клуб «Метелица».

Скинув пальто в гардеробе, он поднялся на второй этаж и присел за стойку бара. Публика только начинала собираться, а посему играла негромкая музыка, создавая ненавязчивый звуковой фон. Герман хотел согреться и заказал себе коктейль «Б-52».

Бармен тремя ровными слоями налил три компонента: бейлиз, болуа и куантро. Зажигалкой он зажег верхнюю часть коктейля, и из фужера полыхнуло небольшое синее пламя. Пододвинув коктейль Герману, он одновременно протянул ему пластмассовую трубочку. Весь шик заключался в том, чтобы через трубочку, до того как она оплавится огнем, успеть одним залпом втянуть содержимое коктейля в себя. Верному поклоннику «Б-52» это удалось виртуозно. По телу пробежала горячая волна.

– Повтори еще, – обратился Герман к бармену.

– С удовольствием, – вежливо ответил бармен и принялся колдовать над напитком.

В это время на барный стульчик рядом с Германом присела голубоглазая блондинка с вызывающим декольте.

– У вас, молодой человек, отменный вкус, – кокетливым тоном промолвила она. – Я тоже обожаю этот коктейль.

– Вас угостить? – вежливо поинтересовался Герман.

– Не смею отказаться от столь любезного предложения такого галантного кавалера, – не без лести произнесла она.

– Бармен, сделай две порции, – удвоил заказ молодой человек.

– А вы сегодня один? – поинтересовалась блондинка.

– «Я сегодня один, я – человек-невидимка, и сажусь в уголок. Сижу, словно в ложе, и очень похоже, что сейчас будет третий звонок», – ухмыльнувшись, Герман процитировал строчки из репертуара группы «Машина времени».

– Вы такой душечка. Как вас зовут?

Герман нарочито поднял бровь и представился:

– Граф Калиостро, к вашим услугам. Можно проще, Джузеппе Бальзаме.

– А если честно?

– А какая разница. Ну, например, можешь звать меня Германом.

– Очень приятно. Это, кстати, красивое имя более реально. А меня зовут Лолита.

– Боже мой, Лолита, как ты выросла! – съязвил Герман. – Ведь героине романа Набокова было, по-моему, всего лет двенадцать-тринадцать.

– Время идет, и я росту, – отшутилась Лолита.

– Лолита, можно я задам тебе один, слегка резкий и фривольный вопрос? Прости за прямоту, но я вижу, что ты меня кадришь. Ты путана или вдруг, случайно, нет?

– Ну как тебе сказать… Случаем, и да и нет. Прежде всего, я девушка. Я учусь в университете, и мне нужны деньги, а поэтому приходится иногда идти на компромисс со своей совестью и спускаться на панель.

– Но, увы, в данном случае у тебя, к сожалению, облом. Я не твой клиент.

– Прости, пожалуйста, но, может быть, тебя интересуют мальчики?

– Больше никогда не задавай такого вопроса, – строго предупредил Герман. – Я люблю девочек, но я не люблю их покупать. Разумеется, дело не в деньгах. Дело в том, что я не хочу процедурой покупки унижать в своих глазах женщину. Все ЭТО должно происходить по обоюдному желанию.

– А я считаю, что все в этом мире продается. И чем эта профессия отличается от множества других? Вот, например, ученый продает свой мозг, крестьянин – свои руки, певец – свой голос. Кстати, один мой клиент, пожилой профессор-культуролог, рассказывал мне, что в древнем мире, то ли в Греции, то ли в Риме, точно не помню, был такой храм, где жили красивейшие девушки, которые должны были удовлетворять желания любого мужчины, который туда заходил. Отсюда и пошло выражение «жрицы любви». А были еще гетеры, красивые, умные и образованные… Ты слышал про Таис Афинскую?

– Читал. Это произведение Ивана Ефремова, – ответил Герман и заказал у бармена апельсиновый сок.

– Так ответь же мне. Отчего же я, представительница древнейшей профессии, не могу продать свое тело?

– Да потому, что любовь – это нечто высокое и чистое и это не продается. Я не хочу показаться напыщенным, но считаю, что не все в этом мире продажно. Например, я не продаюсь.

– Но это смотря как посмотреть. Все в мире относительно.

– Но это уже чистой воды демагогия. С такими приемами полемики можно забрести в дремучие джунгли, а выбраться из них будет весьма сложно.

– Тогда можно взглянуть на проблему иначе, – не унималась Лолита. – Ну, например, почему обеспеченный человек не может просто помочь девушке материально?

– Почему не может? Очень даже может. Но это зависит исключительно от его желания. И не забывай, что у нас равноправие полов. Вот вы все презираете альфонсов. Мерзкие типы, я согласен. Но, поверь, продажная женщина, живущая на средства мужчин, отличается от них немногим.

– Да у вас целая теория, как я погляжу. Вы такой умный и интересный.

– Я же представился, меня зовут граф Калиостро.

– Может, вы позволите, ваше сиятельство, заблудшей овечке поболтать со столь неординарной личностью?

– Почему бы и нет. Еще по коктейлю?

– Спасибо.

Через некоторое время Герман поинтересовался у своей собеседницы:

– Слушай, а ты, случайно, не знаешь одну девушку по имени Маргарита? Такая стройная шатенка с серо-зелеными глазами? У нее еще маленькая родинка под мочкой левого уха.

Лолита изменилась в лице. Она резко помрачнела, черты как-то вытянулись и заострились.

– Да, я знала ее. Мы с ней часто общались. Но она… Ее уже нет…

– Как нет! Она куда-то уехала? Лолита помолчала, а затем промолвила:

– Можно и так сказать… Но уехала туда, откуда не возвращаются…

– Не говори загадками, – прервал ее Герман. – Где она?

– Она погибла. Бедная девочка. Такая хорошая была, и такая страшная смерть.

– Как это произошло? – Лицо Германа окаменело.

– А ты разве ничего не слышал? Здесь столько разговоров об этом было…

– Нет, не слышал. Рассказывай.

– Ее убили. Убил один маньяк. Извращенец и садист. Случилось это пару недель назад. Познакомился он с ней здесь, в «Метле». Щедро заплатил, и они поехали к ней на квартиру. Что этот гад с ней там проделывал, трудно представить. Но через два дня ее труп обнаружили там, весь изрезанный какими-то знаками, с выколотыми глазами и вырезанным сердцем. Руки и ноги ее были прикованы наручниками к спинке кровати. Во рту был кляп из ее же трусиков. Страшное зрелище. Жуткие пытки. Она так мучилась, бедняжка. – На глаза Лолиты навернулись слезы.

Глаза у Германа тоже повлажнели.

– Эту сволочь, этого гада, – продолжила девушка, – вскоре задержали. На его счету оказалось еще несколько трупов. Почерк был один и тот же. Жертвами его были, как правило, проститутки. Сейчас все наши девчонки в ужасе. Уезжают только со знакомыми клиентами. Говорят, эта мразь находится в следственном изоляторе «Лефортово». Там он, в больнице, косит под психа. Я бы в такую мразь зубами вцепилась. Вырвала бы каждую его жилу. Мразь, какая мразь! – уже не сдерживаясь, зарыдала Лолита.

– Да… мразь… – задумчиво произнес Герман.

Он пододвинул девушке стакан воды, рассчитался с барменом и, попрощавшись, вышел из клуба.

О чем думал Герман, догадаться было сложно. В голове его царил сплошной бардак. Ему было безумно жаль Маргариту. Она явно чем-то затронула его душу. Сейчас это ощущалось неоспоримо .сильней.

Он винил себя за то, что мог бы без труда помочь девушке как-то устроить свою жизнь, но вместо этого прочитал ей высокоморальную проповедь. А если бы он помог ей, то ничего бы этого не произошло и она осталась жива. Но кто же знал!

А эта гнида, эта садистская мразь, валяется себе уютно на больничной койке.

Вот кем должны заниматься компетентные органы. Именно им следует бросить все силы и использовать все возможности на поимку и уничтожение подобных оборотней. Их нужно на месте рвать на куски. Убивать мучительно и жестоко, без всякого суда и следствия, а не заниматься всякой чепухой и формализмом. А тут еще ввели мораторий на смертную казнь…

И эта мразь жива…

Прошло два дня, а Герман не мог найти себе покоя. Что-то мучило его и терзало. Не выдержав, он набрал телефон Феликса и сказал, что им необходимо повидать друг друга.

– Слушай, старик. У тебя есть люди, которые могли бы помочь проникнуть в «Лефортово», за любые деньги? – спросил Герман у Феликса при встрече.

– Ну, брат, ты загнул, – удивился Феликс. – Ладно бы в «Бутырку»… Но в «Лефортово»… Это, братуха, задача из разряда научной фантастики.

– Старик, безвыходных ситуаций не бывает. Всегда есть какой-нибудь вариант… Тем более, я же сказал, любые деньги.

– Деньги… Деньги… Человек в «Лефортово», – задумался Феликс. – Есть у меня кое-кто на примете. Надо хорошенько подумать…

– Так давай же думать! Есть одна мразь, это…

Утром следующего дня медсестра открыла дверь одиночной палаты больницы следственного изолятора. За ней вошел вертухай. Приблизившись к койке пациента, она издала ужасающий крик. На койке лежало, прикованное наручниками за руки и за ноги к кровати, бездыханное тело маньяка. Его гениталии были отрезаны и запихнуты в полость его же рта, а на груди виднелась отчетливо вырезанная надпись. Это было всего лишь одно слово: «Мразь»!

ПО ЗАКОНАМ ВОЛЧЬЕЙ СТАИ

ДЫХАНИЕ ПАРИЖА

Вид с Эйфелевой башни поражал красотой открывающегося ландшафта. Залитый солнцем Париж с высоты птичьего полета был отчетливо виден как на ладони.

Башня, построенная знаменитым инженером Гюставом Эйфелем, некогда поражавшая воображение конструкторским размахом, авангардно выделялась на фоне окружающего ее архитектурного ансамбля. В свое время сама идея строительства башни вызывала бурные протесты парижан, не без основания считавших, что она не вписывается в складывавшийся веками силуэт этого древнего и прекрасного города. Особенно протестовали выдающиеся деятели искусств – писатели, художники, поэты. Директору выставки они выдвинули категоричный манифест: «Работники искусств против башни Эйфеля!» Но, несмотря на ярые протесты французской богемы, башня все же была построена.

Украсившее Марсово Поле ажурно-металлическое трехсотметровое сооружение постепенно покорило людские сердца. Она утвердилась как незыблемый символ Парижа наряду с Лувром, Нотр-Дамом и Триумфальной аркой. Даже старина Мопассан, будучи одним из самых ее ярых противников, нашел оригинальную возможность обедать, не видя из окна этого, по его словам, «безобразного скелета». Он попросту решил трапезничать в ресторане… на самой Эйфелевой башне.

Герману нравилось это место. Он любил долго стоять на третьем, верхнем, ярусе, любуясь французской столицей, и размышлять о разных важных и не очень, а то и вовсе пустяковых вещах. Он обожал Париж. Его особую атмосферу, его особый дух, пропитанный историей, временем и романтикой.

В последнее время Герман посещал столицу Франции довольно часто. Его французские деловые партнеры, открывшие в Москве филиал своей корпорации, приглашали Германа для решения тех или иных вопросов. Эти поездки были для него не в тягость, и он редко от них отказывался. Французская фирма занималась продажей одежды, парфюмерии и косметики некоторых ведущих производителей и являлась крупнейшим поставщиком этих товаров на российский рынок.

В компетенцию Германа входили прежде всего вопросы безопасности бизнеса. Увы, безопасность – это основная проблема иностранных бизнесменов– инвесторов и импортеров в страны СНГ. Многим из них на собственной шкуре пришлось убедиться, что бизнес по-русски имеет весьма специфические особенности: чреват различными форсмажорами и всевозможными мошенническими вариантами, так называемым кидалом.

Однако российский рынок продолжал притягивать их как магнит, и неудивительно. Только здесь, по западным меркам, они могут получить баснословные прибыли. Жадность и тяга к наживе во все времена шли с родом людским нога в ногу.

И именно они являются тем естественным стимулом, заставляющим западных капиталистов, спотыкаясь и набивая шишки, по-прежнему стремиться в наши чертоги. И зачастую они становятся потенциальными жертвами наших хитромудрых и закаленных жизненными трудностями соотечественников. Если, конечно, иностранные буржуины не успеют вовремя и удачно позаботиться о своей безопасности.

Не секрет, что имеется в виду, когда речь идет о защите интересов бизнесмена, – известное понятие «крыша». В основном ее обеспечивали криминальные структуры.

Но все чаще и чаще в этот «охранный» бизнес стали вмешиваться так называемые «мусорские крыши». Состояли они, как правило, из сотрудников правоохранительных органов, которые по своей сути были наглее и беспредельнее, чем российская братва. Используя доверие страны, вложившей в их руки оружие и власть, они чувствовали за своей спиной гарантированную защиту

Повязанные между собой круговой порукой в своей среде, лишенной каких-либо правил и законов морали, которая в определенной форме все же именовалась у их оппонентов, то есть у преступных группировок, «мусорские крыши» бесчинствовали вовсю.

Преступная среда хоть не маскируется – преступная она и есть преступная. Там правит достаточно простая жизненная формула, диктуемая капризами судьбы – либо пан, либо пропал. Либо сорвал куш, либо сел в тюрьму, а то и попросту пулю проглотил.

У милицейских же «блатняг» все совершенно иначе. Задница со всех сторон прикрыта погонами, от чего и рождается чувство безнаказанности. А вслед за ней уверенной поступью шагает беспредел.

Как грибы после дождя, появились многочисленные охранные структуры. Они по роду своей деятельности, помимо официально зарегистрированной охраны, осуществляли, разумеется, за дополнительную плату в виде черного нала услуги иного характера. Эти услуги именовались «крышевыми».

Таким образом, прекрасно закамуфлированные структуры все равно так или иначе находились под полным контролем либо криминальных сил, либо ментовских.