Текст книги "Если Бог есть Любовь..."

Автор книги: Андрей Кураев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Итак, Бог непостижим нашим усилием, но Сам открывает Себя Своей волей. И это еще не все. В Новом Завете открывается, что любовь Бога к людям сделала Его человеком. Величайшая радость христианства в том, что Тот, Кто пришел нас спасти, есть Тот, Кто нас некогда создал. «Пришел к своим», – говорит Евангелие от Иоанна о Христе, а св. Ириной Лионский через несколько десятилетий объяснит: если бы были правы гностики и Христос не был нашим создателем, то правильнее было бы сказать, что Христос пришел не к своим, а к чужим» (Против ересей. III, II, 2).

Во Христе мы встречаем Саму Вечность, прорвавшуюся в наше время. Ничего большего не мечтает подарить человеку ни одна другая религия. Все попытки примирить Евангелие с язычеством неизбежно приводят к потере этой радости. Христос оказывается всего лишь одним из Учителей (где-то между Пифагором и Джордано Бруно). Но если Он – всего лишь Человек, если Он – не Бог, значит, с Богом люди так и не встретились.

Иногда неоязычники (неоязычество – язычество после Христа) утверждают, что Христос – «аватар» Божественного Духа. Но тогда Само Божество так и оказывается безличным и безликим, а Христос оказывается не более чем маской, накинутой на Брахман. Человеком Он не был (а, значит, и не страдал, и на Голгофе был лишь спектакль, призванный выжать слезы скорби и покаяния из людей)[47]47
  О причинах гонений на христиан см. главу «За что преследовали христиан в языческом мире» в моей книге «Сатанизм для интеллигенции, т. 1. Религия без Бога» (М., 1997).


[Закрыть]. Наконец, в некоторых неоязыческих школах утверждается, что Христос более, чем человек, но все-таки менее, чем Божество. Так, – «Планетарный Логос».

А если Христос есть и в самом деле Тот, Кем Он Себя называл («От начала Сущий» – Ин. 8, 25) и каким Его познала Православная Церковь, то что еще искать в других религиях? Сам Бог, Сама Вечность пришла к нам и сказала о пути спасения – а мы хотим «дополнить» Его плохо понятыми обрывками буддизма и язычества? Как Он Сам расценивает такое поведение – Он ясно сказал еще в ветхозаветную пору: это прелюбодеяние.

Библейская формула «Бог един» – это эксклюзитивистская, исключающая формула. «Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет потом: „пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им“, – то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего, ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от, всей души вашей» (Втор. 13,1-3).

Когда Бог говорит Моисею первую заповедь – «Бог один», он не имеет в виду, что тем самым Моисею открывается эзотерическая тайна – имен, дескать, богов много, а на самом деле все религии говорят об одном и том же Едином Боге. «Моисей, если хочешь, называй Меня Кришной, А ты, Аарон, можешь по вторникам звать меня Зевесом, а по пятницам хоть Астартой. А будет желание – молитесь так: „О, Карлсон, иже еси на крыше!“.

Пантеистическая формула «Бог един», напротив, инклюзивная: она вбирает в себя самые разные формы духовного движения. Заповедь Моисея имеет в виду «единый» как «единственный» – «нет иных богов!». Бог Библии называется Единым – потому что исключает иных богов. «Бог» современного религиозного китча называется «Единым», потому что вбирает всех богов.

Если бы Бог Библии воспринимался как один среди многих иных богов, как одна из многих эманаций Единого, наряду с Ним было бы естественно почитать иные божества. Как писал апологет язычества Цельс, «Кто почитает нескольких богов, тем самым делает приятное Богу, поскольку он почитает нечто от великого Бога. Поэтому, если кто почитает и боготворит всех (приближенных Бога), он не оскорбляет Бога, которому все они принадлежат… Право же, тот, кто, говоря о Боге, утверждает, что только одного можно назвать Господом, поступает нечестиво, так как он тем самым разделяет царство Божие, создает в нем раздор, как будто бы существовали (две) партии и имелся какой-то другой, противостоящий Богу» (Ориген. Против Цельса. 7, 2 и 8, II).

Но библейские пророки, а позже и христиане как раз и считали, что духовный мир разделился, И потому дружба с языческими духами есть вражда против Бога. Может быть, некоторые языческие ритуалы, образы, мистерии сами по себе не так уж плохи; далеко не все в языческой религиозной жизни может быть оценено как инспирация Сатаны. Но когда пришел Свет, когда открылась возможность прямого обращения к Богу, уже нельзя оставаться в мире языческих двусмысленностей. Отворачиваться от Христа, пришедшего к людям, и обращаться к прежним языческим заклинаниям – значит противиться Христу, отрекаться от Него.

И пророки и апостолы признавали, что у других народов есть свои божества – но решительно отказывались признать за богами язычников статус Истинного Творца (язычники, впрочем, на этом и сами особенно не настаивали). Отсюда – слова ап. Павла: «Итак об употреблении в пищу идоложертвенного мы знаем, что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого. Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, – но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им» (1 Кор. 8,4-6). Если бы эта фраза звучала как «Знаем, что есть много богов и господ много, но у нас один Бог Отец», – это было бы манифестом обычного язычества: мы выбираем своего бога из сонма многих владык и уважаем право иных религий иметь общение с прочими богами (если я храню деньги в банке А, это не означает, что я отрицаю право других людей хранить их деньги в банке В). Но немедленно добавляемая богословско-метафизическая нагрузка резко меняет ситуацию: «у нас один Бог Отец, из Которого все». Не просто – «у нас есть Бог, из которого происходим мы, наше племя, наша вера», но – «из Которого все» (то есть – из этого источника все подучило свое бытие), а также «Которым все» (то есть и поныне все, что есть, существует по причастности к этому Истинному Бытию).

Христиане убеждены, что те, кто влагают свои сердца и деньги в свои языческие банки, слишком близки к краху. Их «космические иерархии» не более чем экономические пирамиды типа «МММ». И не от злобы к этим людям, а от желания им добра апостолы вновь и вновь предупреждали: отойдите, пока не поздно, от ваших богов. Обратитесь к Единому Вечному Творцу.

И вот – из 12 первых апостолов Христа десять были убиты за свою проповедь (кроме Иуды Искариота и ап. Иоанна, после многих ссылок и арестов все-таки ненасильственно ушедшего из этой жизни). Был убит и ап. Павел. Все они предпочли пойти на смерть, но не преклониться перед богами языков[48]48
  преп. Иоанн Кассиан. Собеседование 23,15 // Писания преп. Иоанна Кассиана Римлянина. М., 1892, с. 599.


[Закрыть].

Если бы в их представлении Христос был воплощением одного из многих Иерархов или Духов, если бы Он казался им лишь очередным «аватаром» – они не стали бы ценою своих жизней отказываться от почитания иных «сыновей божиих».

Так часто обвиняют сегодня Церковь в теплохладности, в том, что она совсем не похожа на Церковь апостолов, на пламенную общину первохристиан. Это правда. Но на первых христиан мы похожи именно в том, что более всего и не нравится в нас людям «всерелигиозным». В чем угодно можно противопоставлять первых христиан и нас. Но только не в одном. Нельзя противопоставлять современную «православную нетерпимость» «терпимости апостолов», потому что последней просто не было. Апостолы никого не преследовали (как и православные сейчас). Они лишь твердо стояли на своем: нет спасения вне Христа, а потому «не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую» (1 Кор. 20, 22). Нет возвращения в прошлое, когда, «не знав Бога, вы служили богам, которые в существе не боги» (Тал. 4, 8).

Отказ от Завета с Личным Богом, который вне Себя создал Вселенную, означает растворение себя в Космосе, подчинение своей жизни и своей судьбы безликим и бездумным, бессострадательным законам Космоса (например, законам Кармы и астрологии).

Слишком хорошо знали и апостолы и первые христиане мир языческих мистерий, философий, мир без Христа. Они проповедовали не в атеистическом мире, а в мире, где у каждого человека, у каждой семьи, у каждого народа уже была своя религиозная традиция. И этому миру они принесли НОВОЕ. Сегодняшний мир, не зная толком НОВОГО Завета, а также порядком отвыкнув от настоящего язычества, полагает, будто Новый Завет можно «обновить» через прививку к нему языческого оккультизма.

В воде тоже есть растворенный кислород. Но если водолаз посчитает себя рыбой и попробует дышать этим воздухом, он погибнет. Ему протянут воздуховод с поверхности. А он пробует дышать через раз: разок из шланга, а разок – прямо пуская воду в свои легкие. То, что он скоро погибнет от таких упражнений, очевидно. Но смерть души не так заметна. И «всерелигиозные», «терпимые» и «открытые» оккультисты носят в своих телах агонизирующие, протравленные «космическими энергиями», распадающиеся души и при этом уверяют христиан, что больны именно мы – больны «нетерпимостью».

Я это говорю не из книг. Любой православный священник может рассказать десятки историй о людях, которые взрастили в себе духовные болезни, пробуя совместить христианство с «восточными учениями».

И вновь о Чернобыле. Уже упоминалась группа людей, которые знают все инструкции по пользованию новым лекарством, но самого лекарства не принимают. Они считают, что если врач не сердится на пациента – то, значит, больной от этого становится здоровым. Так считают протестанты: по их мнению, источник нашей болезненности – в отношении Врача к нам и нашим грехам. Поскольку достоверно известно, что Бог на нас уже не гневается (будучи удовлетворен жертвой Христа), то как только мы узнаем о происшедшей перемене в отношении к нам Бога, так сразу становимся здоровыми и спасенными.

Что ж, представим, что инженер, по вине которого произошла Чернобыльская авария, оказался под судом. Предположим, что через некоторое время ввиду тяжелого состояния его здоровья ему объявляют амнистию. Сильно ли облегчит эта бумага его положение? Ведь он сам носит в себе тягчайшую кару за свой грех. Он сам пропитан радиацией. Он сам умирает. И никакой суд, никакая апелляционная инстанция не могут защитить его от нарастающей боли, от поглощающей слабости.

В отличие от западного христианства, склонного описывать драму грехопадения и искупления в терминах юридических, восточное христианство осмысляет отношения человека и Бога в терминах органических. Для православия грех – не столько вина, сколько болезнь. «Грех делает нас более несчастными, чем виновными», – говорил преп. Иоанн Кассиан[49]49
  преп. Исаак Сирин. Творения, – Сергиев Посад, 1911, с. 582.


[Закрыть], а преп. Исаак Сирин сравнивал грешника со псом, который лижет пилу и не замечает причиняемого себе вреда, пьянея от вкуса собственной крови[50]50
  «Мы не признаем таинства превращения хлеба в Тело Христа и виноградного вина в Кровь Спасителя, и того, что верующие якобы вкушают не хлеб и вино, но истинное Тело и Кровь Христа» – утверждает баптистский учебник догматики (Догматика. Заочные библейские курсы ВСЕХБ. Москва, 1970. с. 262). Сопоставление протестантского и православного понимания Евхаристии см. в моей книге «Протестантам о Православии» (М., 1997).


[Закрыть]. И в чине исповеди священническая молитва увещевает: «Пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши».

Мало объявить человеку, что Бог более не сердится на него. Надо дать ему реальную защиту от смерти, надо дать ему реальную возможность дышать Богом. Не Бог удерживает Себя вдали от людей. Люди удалены от Него: как собственными грехами, так и блокирующими духовными посредниками. Надо дать лекарство. Лекарство нужно от смерти. Лекарством от смерти может быть только Бессмертие. Бессмертие имеет только Бог. Значит, Бог, бывший вдали, должен обрести жизнь внутри человека. «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий… Хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру. Я семь хлеб жизни… Отцы ваши ели манну в пустыне, и умерли, Хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет. Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдаю за жизнь мира. Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 27 – 53).

Причастие Крови и Тела Христова – вот то анти-космическое лекарство бессмертия, которое принес Спаситель. Христос позвал нас на «вечерю бессмертия» (Климент Александрийский, Строматы 7, 3). Сам Христос установил именно такой способ сообщения со своими учениками. Не просто через проповедь, не просто через молитвы или гимны, не просто через обряды – через Таинство Причастия Телу и Крови Христа. Люди, которые говорят, что достаточно читать о Тайной Вечере и вспоминать о ней, люди, по уверению которых само Лекарство Бессмертия для нас сегодня недоступно, не поняли замысел Спасителя. Эти люди – протестанты[51]51
  Экман У. Доктрины. Основы христианского вероучения, – М., 1996, с. 208.


[Закрыть].

По их мнению, «единственное, что может спасти человека, – Евангелие, радостная весть о спасении через Иисуса Христа и искупление на Голгофе. Задача Церкви – проповедь Евангелия, слышание которого открывает людям путь ко спасению»[52]52
  св. Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна, 46.


[Закрыть]. Человек утоляет жажду информацией о воде, а не самой водой. Человек питается символом Хлеба, а не самим Хлебом. Спасает «весть о спасении», «информационный выпуск Хороших Новостей из Иерусалимского отделения Би-Би-Си», а не реальная благодать Христова.

Протестанты похожи на человека, который видит в пустыне умирающего от жажды путника и, радушно подойдя к нему, начинает рассказывать умирающему о пользе воды. Три часа он говорит о том, какие замечательные свойства у воды, о том, что без воды не может быть жизни, о том, что надо бороться за чистоту источников и водоемов… «Понимаешь, – говорит он, – тело человека на 80% состоит из воды… Впрочем, твое, кажется, только на 60%…» А затем уходит, так и не дав жаждущему ни капли воды. «Разве ты еще хочешь пить? Разве не достаточно тебе „хороших вестей о воде“? Хочешь саму воду? Но у нас ее как раз и нет. Мы пьем „символ воды“, мы даем людям „воспоминание о воде“. Это только невежественные православные и католики считают, что жидкость в их литургических сосудах действительно есть Вода Жизни, Кровь Христа. А мы считаем, что вода – это слова. Христа. Эти слова мы тебе и пересказали. Почему же ты еще хочешь пить?! Ты же слышал: „Задача Церкви – проповедь Евангелия“, а совсем не Причастие Телу и Крови Христа; ты же слышал: „Слышание открывает людям путь ко спасению“, а совсем не соединение с Богочеловеком. Ну что, тебе расхотелось пить? И, кстати, если тут рядом будет проходить православный священник с Чашей – смотри, ни в коем случае не пей из нее!».

В Причастии мы приобщаемся Пасхальной, Воскресшей плоти Христа. Это «иного бытия начало». Частицы нового космоса, того космоса, в котором уже нет отравы смерти, в котором побеждена энтропия и смертный распад, вторгаются в нас – чтобы ослабить давление плоти греха на нашу личностную свободу. Через причастие мы вновь оказываемся в состоянии как бы Эдема: прошлое греха не давит на нашу личностную во/по, и мы в состоянии свободы делаем свой выбор, не испытывая чрезмерного давления греховного собственного прошлого и привычек нашей природы, искривленной грехом.

Путь исцеления состоит в том, что Христос в Себе, в Своей Божественной Личности исцелил воспринятую Им человеческую природу и ее, уже исцеленную, подает нам в Причастии, чтобы чрез исцеление природы исцелить личность каждого из нас. «Итак, чтобы не любовью только, но и самим делом сделаться членами плоти Христовой, мы должны соединиться с этой плотью… Кто отдал вам Своего сына здесь, Тот тем более сделает для вас там – в будущем. Я восхотел быть вашим братом; Я ради вас приобщился плоти и крови, и эту плоть и кровь, через которые Я сделался сокровным с вами, Я опять преподаю вам»[53]53
  Кого имеет в виду Христос? Кого овцы не послушали и тем самым проявили рассудительность и духовную трезвость? Не следует ли из Его слов, что тот религиозный проповедник, чей голос слушают, уже тем самым не есть вор и разбойник? Но тогда получается, что гнев Христа направлен против тех людей, у которых и так нет никакого авторитета, которых и так никто не слушал. А если – «вора и разбойника» и так не слушают – то стоит ли против него говорить? Значит, все сложнее: есть-таки проповедники, за которыми люди идут – вопреки воле Христа... Не есть ли «овца» этой притчи последняя сердечная глубина, к которой допускает только «привратник», опознавший зов Господа? Только Бог, создавший человека, – знает ключ к его последней сердечной глубине. Все остальные подчиняют себе человеческую волю разбойничьи – не благодатью, но человеческими средствами: медитациями и философскими рассуждениями, тварными чудесами, магией, авторитетом, силой оружия...


[Закрыть]. Бог взял нашу плоть, чтобы вернуть ее нам исцеленною и пропитанною Духом Жизни, бессмертием.

Там, где эта новая человеческая природа живет – там Тело Христа, там Церковь. Именно бытие Церкви как Тела Христова Павел называет «тайной, сокрытой от веков и родов, ныне же открытой святым его», тайной – «которая есть Христос в вас» (Колос. 1, 26 – 27).

Поэтому и нет спасения от мира падшего космоса вне Церкви Христовой. Там, где нет Причастия – там нет НОВОЙ Реальности Нового Завета. Там нет причастия Вечной Жизни. Там по прежнему «смерть и время царят на Земле»…

Христиане приглашают: «Придите и вкусите»… А нас называют «нетерпимыми». За то, что мы хотим передать людям великий Дар Христов, – нас честят «жестокими». За то, что мы возвещаем НОВЫЙ Завет, – нас именуют «отсталыми». За то, что мы призываем продумать и осознать Откровение Божие, нас обзывают «бездумными фанатиками».

Спасение в Церкви есть – приидите. А вне Церкви… Еще в III веке св. Киприаном Карфагенским сказано: «Кому Церковь не Мать – тому Бог не Отец». И нехристиане с этим были согласны: и в самом деле, для тех, кто живет вне христианства, Бог – не Отец. Он – «Владыка», «Единая Энергия», «Карма», «Нирвана», «Божественный Принцип», «Безликий Брахма»… И только Христос сказал: «Отче, Я открыл имя Твое человекам» (Ин. 17, 5 – 6). Это, новое, имя Бога – Отец. И соединяемся мы с Ним в Его Сыне – во Христе через Его Тело, которое есть Церковь. В это тело мы входим через Его Вечный Дух, который исходит от Отца, а не от Космоса и почивает в Сыне, а не в «астрале». Христос дал нам не только право обращаться к Богу – «Отец»; Он дал нам Дух, который мир принять не может (Ин. 14, 17).

Мир за это очень обиделся на Христа и на христиан. Обиделся еще при жизни Христа. И даже две тысячи лет спустя после Его казни так и не простил Христу и Его апостолам ясности их свидетельства о том, что Путь Спасения – один.

За что распяли Христа? – Ну, в частности, за это: «Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники, но овцы не послушали их. Я семь дверь: кто войдет Мною, тот спасется» (Ин. 10, 8)[54]54
  Комментарий Владимира Соловьева: «Он пришел принести на землю истину, а она, как и добро, прежде всего разделяет» (Соловьев В. С. Три разговора, с. 710).


[Закрыть].

А вот еще то слово Христово, которое так не любят сейчас вспоминать: «Думаете ли вы, что Я мир пришел принести на землю? Нет, говорю вам, – но разделение» (Лк. 12, 51)[55]55
  св. Иустин Философ. Апология 1 // Ранние отцы Церкви, – Брюссель, 1988, с. 354.


[Закрыть]. «Истинное Слово, когда пришло, показало, что не все мнения и не все учения хороши, но одни худы, а другие хороши» – спустя сто лет сказал св. Иустин Философ, до встречи с христианством прошедший искус языческими мистериями и философиями[56]56
  Черняк И. У «охотников за головами» // Огонек, 1995, N 20, cc. 68 – 71.


[Закрыть]. Иустин Философ стал Иустином Мучеником. Его казнили – как и его учителя св. Поликарпа Смирнского. Казнили за то, что не оказывал почтения к языческим практикам и доктринам.

И до сих пор языческий мир, мир «улучшателей» и «прогрессистов», не разглядевших Нового Завета, требует от нас: – Ну, скажите нам, что мы тоже спасемся, – Да, спасетесь. Если придете ко Христу, если примете Евангелие целиком, а не кусочками. Если расслышите Его обращение:

– «Покайтесь… Пришлите… Сия есть Кровь Моя, за вас и за многих изливаемая во оставление грехов…».

ЖЕРТВА ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ И БОЖЕСКАЯ

В Новой Гвинее есть племя, при знакомстве с представителями которого ни в коем случае нельзя называть свое имя, рассказывать что бы то ни было о себе и принимать помощь от них. Это «асматы – удивительный народ, упоминание о котором наводит страх, ибо это жестокие охотники за головами и каннибалы. В 1961 г. именно здесь бесследно исчез Майкл Рокфеллер – сын бывшего в то время губернатора Нью-Йорка и одного из богатейших людей Америки. 20 моряков капитана Кука, высадившихся в 1770 г. с корабля на берег в поисках воды, стали жертвами аборигенов. Дурная слава пристала к этой местности. Каннибализм, страшный и непонятный, сделал асматов в глазах цивилизованного человечества кровожадными чудовищами. В 20-х годах нашего столетия голландцы, владевшие этими территориями, боролись с каннибализмом нещадно. Затем индонезийцы продолжили карательные экспедиции с той же решимостью. Но каннибализм был не побежден, а скорее загнан в подполье. Асматы изъяли все внешние проявления каннибализма из публичной жизни. Асматы считают, что смерть одного прибавляет жизненных сил другому. Убивая человека из другого племени, они тем самым как бы продлевают свою собственную жизнь. Только тот, кто узнал имя убитого, сможет в полной мере „воспользоваться“ результатами охоты. Посему и доблесть асматского воина зависит от умения выследить свою жертву, узнать о ней как можно больше. „Моральным“ же обоснованием для „охотников за головами“ являются умершие предки, постоянно требующие отмщения. На их души можно списать все, их спиритуальной силой прикрываются от злых духов, во множестве подстерегающих человека повсюду. Именно поэтому поклонение духам умерших стало неотъемлемой частью асматских верований…. Доблесть воина – в победе, какой бы ценой она ни досталась. Надо – заведет специально дружбу с жителями соседней деревни, пригласит в гости, угостит, окажет помощь, – и все лишь для того, чтобы, узнав о враге как можно больше, однажды напасть и убить. Странный, с позиции белого человека, кодекс взаимоотношений. Вполне логичным в этом контексте выглядит восприятие асматами библейской истории, с которой упорно и терпеливо знакомят их миссионеры, нередко, впрочем, страдавшие до недавнего времени от коварных каннибалов. Так вот, Иуда в глазах асматов выглядит рядом с рефлектирующим, слабым, простодушным Христом настоящим воином-победителем. Он сумел втереться в доверие к врагу, улучил нужный момент, перехитрил свою жертву и нанес точно рассчитанный удар. Он добился поставленной цели, он выжил, а Христос…

Асматы. Мужественные, бесстрашные воины, гордые люди, не покорившиеся завоевателям. Да, с точки зрения белого человека, они коварны, вероломны и кровожадны, они не признают нашей морали и нашей жизни. И все же жаль, если цивилизация когда-нибудь уничтожит их самобытность»[57]57
  Рабиндранат Р. Махарадж. Смерть одного гуру, – Новосибирск, 1995, с. 12.


[Закрыть].

Если читатель разделяет скорбь автора «Огонька» о том, что каннибализм может исчезнуть, а в результате наш мир станет чуть-чуть менее плюралистичным – может более не трудиться читать дальше. На вопрос «Все ли равно как верить?» в отличие от прессы типа «Огонька» я сразу отвечаю отрицательно: нет, не все равно как верить. Не все равно – едят ли люди друг друга или баранину. Не все равно – молятся они Христу или Вельзевулу.

Упоминанием о каннибализме, я полагаю, можно подвести черту под дискуссией на тему «Можно ли сравнивать религии между собой». Да, религии различны, их разницу можно заметить и, осознав, признать, что одни религиозные практики являются, мягко говоря, «более отсталыми», а другие – «более духовными». Религия, в которой в жертву приносятся люди, мне представляется «менее возвышенной», чем та, которая предписывает приносить в жертву только животных. В свою очередь, религия, рекомендующая по праздникам резать ягнят, уступает той, в которой «вечерней жертвой» именуется словесная молитва и обращение сердца человека к Богу. И даже если мне докажут, что культ человеческих жертвоприношений более древен, чем практика вечернего чтения Псалмов, я предпочту отмежеваться от «эзотерических преданий старины» и остаться в традиции, не имеющей столь почтенного возраста.

Я вполне понимаю выбор молодого индуистского брахмана, который свою древнюю и «эзотерическую» традицию променял на более молодое и прозаическое христианство: «Мой дед Сингх серьезно занимался оккультизмом и всегда критиковал тех, кто просто философствовал и не пытался использовать сверхъестественные силы. Однажды моя бабушка Нани поведала мне тайну, которую хранила долгие годы: Сингх принес своего первого сына в жертву любимой богине Лакшми, супруге Вишну-хранителя. В Индии был такой обычай, но о нем не говорили открыто. Богиня богатства и процветания, она, возможно, помогла деду с невероятной быстротой стать самым богатым и влиятельным человеком на Тринидаде»[58]58
  См. Давид-Ноэль А. Мистики и маги Тибета, – М., 1991, с. 108


[Закрыть].

В этой статье я почти не буду говорить от себя. Я просто постараюсь показать – на каком фоне зазвучала проповедь Пророков, а затем и Христа. То, что глубоко погружено в воды истории, видится и смутно и ностальгически. Но есть на земле островки, где многое осталось по-прежнему. Там не было услышано Евангелие.

Один из таких островков – мир ламаизма. Субстратом, который «подморозил» Тибет, задержав его духовное развитие в добиблейской эпохе, был буддизм. Дело в том, что в буддизме нет идеи Бога. Ни Единого Личного Бога-Творца нельзя мыслить по правилам буддистской философии, ни даже Мировой Брахман, Вселенский Дух. Все, что есть, есть поток частиц, все порождено психизмом. Все есть проявления психической энергии, и поэтому всем можно пользоваться – если только отдавать себе отчет в том, что ты используешь эти силы во благо буддистской общины.

В Тибет махаянистский буддизм пришел в VII веке. В IX веке он проник из аристократии и ученых кругов в народ в форме ламаизма, основанного Падма Самбхавой.

Народы Тибета тогда еще не вышли из стадии шаманизма. Их культ состоял в общении с духами – в том числе и вполне и откровенно злыми. По логике религиозного развития через какое-то время они могли бы принять идею Единого Божества и встать на общечеловеческий путь развития… Но к ним пришли буддистские проповедники и сказали, что Бога нет. Но есть духи (с точки зрения буддистской философии, в принципе есть любые формы бытия, если кто-то их последовательно и постоянно мыслит и передает им свою энергию). В самом деле – любой буддист знает, что на проповеди Будды слетались даже боги. А Бог не пришел. Значит – Его нет. Шаманский культ был подкреплен буддистской философией.

Итак, придя в Тибет, Падма Самбхава начал строить монастырь Самье. Однако демоны противились стройке. Вступив с ними в оккультную борьбу, Падма Самбхава покорил их и превратил в слуг, которые и закончили строительство[59]59
  Позднеев А. М. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу, – СПб., 1887, сс. 329 – 338.


[Закрыть]. Так родилась излюбленная поговорка Е. Рерих: «Демоны строят храм». Кроме того, основатель ламаизма, победивши дьявольские силы, выдвинул и более долгосрочное условие для освобождения демонов. Отныне они были обязаны защищать буддистское правоверие. Вообще, с точки зрения тантризма, неэкономно уклоняться от общения с темными духами и энергиями – надо научиться не отметать их, а использовать в своих целях. Любая энергия может сгодиться в оккультном хозяйстве.

Опираясь на это предание и на это учение, заискивание именно перед этими жестокими и кровожадными гениями заняло первенствующее место в народном культе. В буддистских монастырях Монголии и Тибета ежедневное утреннее служение начинается с принесения кровавой жертвы «хранителю веры Чжамсарану и другим лютым божествам и гениям», «божественным палачам и смертоносцам врагов веры и добродетели».

Вот описание этих служб в книге русского этнографа А. М. Позднеева, переизданной в 1993 г. в Калмыкии самими буддистами: «Приносящие балин хувараки перед началом служения долженствуют прежде всего созерцать Чжамсарана и представить себе все пространство мира пустым. В пространстве этой пустоты они должны представить себе безграничное море из человеческой и лошадиной крови, в котором треугольником волнуются волны, в самой середине этих волн – четырехугольную медную гору и на вершине ее – солнце, человеческий и конский труп, а на них Чжамсарана. Лицо у него красное; в правой руке, испускающей пламя, он держит медный меч, упираясь им в небо; этим мечом он посекает жизнь нарушивших обеты. В левой руке он держит сердце и почки врагов веры; под левой мышкой прижал он кожаное красное знамя. Рот страшно открыт, 4 острых клыка обнажены; имеет три глаза и страшно гневный вид. Он коронован 5 человеческими черепами. Стоит он среди пламенеющего огня премудрости».

Принеся этому и армии иных демонов чашу крови, их призывают уничтожать врагов, а особенно тех, кто ограничивает распространение веры и святости буддийской. Вот вопль, к ним обращенный: «Призываю основавшего свое вечное местопребывание в юго-западной стране трупов владыку жизни, великих красных палачей и шимнусов, не отступающих от повелений Чжамсарана, приидите по силе обещания… Чтобы порадовать Чжамсарана и его сподвижников, чествую их великим морем разной крови. Ом-ма-хум… Все враждебные и силы и препятствия, согласно своим строгим и жестоким законам, сделайте прахом… Открывший рот и обнаживший клыки, имеющий три глаза на своем страшном лице, завязавший в косу свою темно-желтые волосы, возложивший на себя корону из черепов и четки, величественный богатырь, одаренный лицом, на которое невозможно смотреть, тебя восхваляю я! Стоящую по правой стороне от тебя Ухин-тэнгри, которая держит в своих руках меч и гвоздь, имеет синеватое тело и красноватое лицо – восхваляю я!.. Царь хранителей-якшасов, мать красноликая, владыка жизни, свирепые восемь меченосцев и вы, страшные палачи, умножьте вашу энергию! греховным, воздвигающим преграды ламству, всем держащимся еретического учения покажите вашу силу, и спасите, о спасительные. Ниспослав свыше шимнусов, действующих ножами, схватите врагов сетью, пришпильте их гвоздями, перерубите мечами, прострелите стрелами, пронзите копьями, высосите у них сердце! Но, заставив их покончить свое настоящее злое существование, спасите их души! Прекратите жизнь этих злобных врагов! плоть, кровь и кости их вкушайте устами вашими! Примите эту жертву плоти и крови ненавистных врагов! Направьте меня на путь добродетели, но накажите врагов явными знамениями! Уничтожьте врагов ламства и веры вообще, ибо только таким путем вы сохраните веру и священное учение!»[60]60
  Юзефович А. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Р. Ф. Унтерн-Штернберга. – М., 1993, с. 152.


[Закрыть].

Итак, если издалека кажется, что все религии равны, стоит рассмотреть их поближе. И задаться вопросом, можно ли, например, в одном иконостасе поставить Спаса Рублева и маски ламаистских божеств? Можно ли наряду во время одной утренней молитвы прочитать и молитву христианина, и молитву тибетского монаха?

Впрочем, для ответа на последний вопрос надо привести их тексты. Утреннюю молитву ламаиста мы слышали. Для удобства сопоставления возьмем молитву православного христианина, обращенную не к Богу, но к Ангелу Хранителю: «Святый Ангеле, предстояй окаянней моей души и страстней моей жизни, не остави мене грешнаго, ниже отступи от мене за невоздержание мое; не даждь места лукавому демону обладати мною насильством смертнаго сего телесе; укрепи бедствующую и худую мою руку и настави мя на путь спасения. Ей, святый Ангеле Божий, хранителю и покровителю окаянныя моея души и тела, вся мне прости, еликими тя оскорбих во вся дни живота моего, и аще что согреших в прешедшую ночь сию, покрый мя в настоящий день, и сохрани мя от всякаго искушения противнаго, да ни в коем гресе прогневаю Бога. И молися за мя ко Господу, да утвердит мя в страсе Своем, и достойна покажет мя раба Своея милости, аминь». Как справедливо отмечает Л. Юзефович, «архангела Михаила, архистратига небесных сил, при всей его воинственности трудно представить в диадеме из отрубленных голов, сжимающим в зубах окрававленные внутренности противников христианства. Пусть даже подобные физиологические детали были символами борьбы чисто духовной, сам этот метафорический язык, принципиально отличен от христианского»[61]61
  Бурдуков А. В. Человеческие жертвоприношения у современных монголов // Сибирские огни. 1927. М.З, с. 185.


[Закрыть].

Впрочем, в Тибетской «Шамбале» доходило и до практики. «Мне, пробывшему тогда полтора десятка лет среди монгол, казался странным разговор со служителем, буддийским ламой, представителем движения „щади все живое“, разговор о возможности существования человеческих жертвоприношений»[62]62
  Ломакина И. Голова Джа-ламы // Наука и религия. 1992. М.1.


[Закрыть]… И однако в невероятном пришлось удостовериться. Человеческие жертвоприношения дожили у северных буддистов до XX века.