Текст книги "Улица Юных разведчиков"
Автор книги: Андрей Посняков
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Подойдут – не пропустим! – спрыгнув с пня, Колька упрямо набычился. – Вон, какие рвы роем, окопы… Нет, ни за что не пройдут! Слышь, Костик…
Чуть помолчав, мальчишка оглянулся по сторонам и понизил голос:
– У нас Фищовице бабки говорят… Говорят, будто икону нашу, чудотворную, люди в небе видели! Нет, я пионер, и, конечно, ни в какого в бога не верю, ты не подумай! Понимаю, что врут, но… Икона-то наша – всей русской земле заступница.
Вскоре ребятам доверили еще одно важное дело. Направили на строительство военного аэродрома, километрах в шести от города у деревни Паголда. До войны здесь располагались колхозные поля, да и сейчас еще оставалась неубранной часть урожая. Правда, многие колоски сиротливо поникли, осунулись. Хлеба убирали, расчищали поле. Людей работало – множество, в основном женщины да подростки. Мужчин было мало, что и понятно – война. Почти все – на фронте.
Здесь оказалось куда как тяжелей, нежели на окопах. Приходилось убирать камни, расчищать полосы, таскать на носилках песок и гравий , ровнять. Было несколько тракторов, но основную работы делали вручную, тревожно прислушиваясь к артиллерийским раскатам, доносившимся с юго-западной стороны, уже совсем-совсем близко.
Работа начиналась в восемь часов утра, и, чтобы успеть выходить приходилось рано утром. На обед делали перерыв – час – выдавали по шестьсот граммов хлеба, им и перекусывали и опять – за носилки, лопаты, кирки. Усталые и голодные, ребята возвращались домой лишь к вечеру. Сил хватало лишь обраться до койки, чтобы мгновенно уснуть. Какие там игры, книги и прочие радости. Все это отняла война.
С Любкой друзья не виделись вот уже неделю, с тех пор, как работали в Паголде. Не до встреч стало, да и Люба уставала тоже – помогала в госпитале, да еще вместе со всеми копала противотанковые рвы.
Приятели и друг с другом-то разговаривали лишь утром, по пути на аэродром. Потом ни на какие разговоры уже не оставалось сил. Вынести непомерно тяжелый для подростков труд помогало лишь осознание его особой важности – аэродром есть аэродром, и с этим не поспоришь.
На доносившуюся с юго-запада канонаду уже не обращали внимания. Привыкли, да и не до того было – работали, не щадя сил.
– Х-у-у! – высыпав из носилок гравий, Костя выпрямился и вытер со лба пот. Первые дни спину ломило немилосердно, лишь вот сейчас как-то привык, не обращал внимание. Хорошо хоть ладони не болели – зароговели, превратились в одну сплошную мозоль. Да уж, в музыкальную школу с такими руками точно не примут!
– Кость, а давай на обеде в лес сгоняем? – кашлянув, предложил напарник. – Может, грибов найдем.
– Да нет там ничего!
– Ну, хоть на опушке глянем. Быстренько…
– Ладно, глянем, – Костик махнул рукой. – Про парашютистов не забыл?
– Да не пойдут они сюда, к людям! Что они, дураки, что ли? Если только сдаться захотят. А так – ищи их…
Про парашютистов сообщила с утра бригадирша, тетя Надя, объемистая в теле женщина лет сорока, до войны работавшая на глиноземном заводе. Так и сказала, мол, приезжали из НКВД, сообщили, что заметили ночью вражеский самолет. Где-то в районе соседней деревни – совсем рядом. Гудел, летал, вешал осветительные ракеты… Местные колхозники заметили в небе парашюты, позвонили в НКВД. Оттуда сразу же выслали группу, но – поймали ли уже вражин – неизвестно. Вполне могут и сюда, к аэродрому, выйти – «и какую-нибудь диверсию произвести».
– Да какая там диверсия! – давясь куском хлеба, на ходу рассуждал Колька. – Аэродром-то еще только строится. Вот, если б уже построен был, тогда – да. Полосы взорвать, диспетчерскую будку, самолеты, да мало ли! А сейчас что? Самолетов еще нет… Трактор разве. Ну, а что?
Парнишка замедлил шаг, искоса глянув на приятеля темными цыганистыми глазами:
– Чего бы и не трактор? Незаметненько подберутся, сахара в бак насыплют. Все тихой сапой…
– Да что там трактор-то? – перебил Костя. – Тут в основном люди работают. Мы.
– Вот! Нас и отравят.
Тут Костик не выдержал, засмеялся:
– Отравят? Интересно, как? Ни супом ни кашей нас тут не кормят, только хлеб выдают. А хлеб если травить, так в пекарне надо, а уж никак не здесь.
– Умный ты, Костик, – помолчав, согласился Рокотов. – Ну, да – хлеб надо в пекарне травить. Когда тесто. А здесь… Ну, не знаю тогда, что здесь диверсантам делать?
– Фотографировать, – Костя покусал губу. – И все внимательно осмотреть. Ты представляешь, какая это важная информация для какого-нибудь немецкого штаба? Узнать про будущий аэродром практически все! Сколько полос, какие… даже размеры… Вполне можно прикинуть, сколько самолетов поместится.
– Так это можно просто людей расспросить. Ну – работников… Мы-то с тобой не болтуны. А остальные? Вон, народищу-то. Ты за всех ручаешься? Кто-то может ведь и случайно проговориться.
– Можно и людей расспросить, – согласно кивнув, Костик склонился над травою. Думал – гриб, ан нет – лист оказался. Жаль.
– Можно и расспросить, можно и сфотографировать, а лучше – и то и другое, – разочарованно пнув лист сапогом, продолжал мальчишка. – Мы же с тобой не знаем, как диверсанты будут действовать. Да и вообще, придут ли сюда? Может, они скот колхозный решили потравить?
– Может…
Первым их заметил Колька. Двое мужчин. Один – совсем молодой, лет наверное, двадцати, второй чуть постарше, с усами. Оба крепкие, в штатском – серые пиджачки, широкие брюки, заправленные в высокие сапоги, кепочки. Сапоги грязные, в глине.
Рокотов просто вышел на полянку, увидев целую россыпь лисичек. Оглянулся – позвать товарища – а тут…
– З-здрасте…
– Здравствуй, мальчик.
Тот, что с усами, поигрывал финкой, ухмылялся этак нехорошо, недобро. Да и взгляд у него был такой, что Колька понял – не убежать. Позвать на помощь? Так вряд ли услышат – далековато, да и постоянный гул. Эх, было б оружие! Что же делать-то, что?
– Здравствуйте!
Колька ахнул, увидев выскочившего на поляну приятеля. Тот, похоже, ничего такого страшного про этих двоих не подумал, улыбался даже. А еще – вот дурак-то! – подойдя ближе, руку протянул:
– Меня Костя зовут, а это дружок мой, Колька. Еще наших четверо тут… рядом… в лесу…
Ну, Костик… Вот это молодец! Тут только до Рокотова дошло, чего это так разболтался напарник. И впрямь, молодец, не растерялся. Правильно – надо им зубы заговорить! Особенно хорошо – про «еще четверых» где-то рядом. Были б они еще, да…
– Вы, наверное, у Зуева в бригаде? Железнодорожники? Тоже, смотрю, за грибами пошли. Вот и мы… Чур, эта полянка – наша. Мы ее первые заметили. Скажи, Коль!
– Да, у Зуева мы, – зыркнув глазами, усатый убрал финку в карман. – Это… железнодорожники, да. За грибами…
Тут и молодой улыбнулся, натянуто так, но все же:
– Ну да, грибков по осени – самое оно то, верно?
– Угу…
С аэродрома вдруг донесся звонкий, режущий уши, гул. Начальник строительство бил ломом по подвешенному на веревке рельсу, возвещая конец обеда.
– О! – приятели переглянулись. – Перерыв-то кончился. Дяденьки – бежим?
Сказали – и дали деру! Со всех ног. Только пятки засверкали. Еще бы! Ждали ведь в спину финку… или пулю.
– Да мы дойдем… Бегите…
Пронесло!
Не убили ребят диверсанты. Выдать себя испугались – скорее всего. Стрелять не решились, а ножом у же поздновато стало. Кругом деревья, кусты, да и мальчишки попались прыткие – очень. Тем более, не поняли ребятишки ничего, наверняка, приняли диверсантов за своих. Верно, так вражины и посчитали.
Оказавшись на поле, приятели сразу же бросились к бригадиру.
– Теть Надя! Там, в лесу… там…
– Да что такое-то? Ага… Вот, значит, как… Говорите, чужие?
– Ага! Я им про Зуева… они кивают… А у нас такого бригадира-то нет! И железнодорожников на аэродром не брали…
– Ну, вы молодцы, парни! Ага…
Внимательно выслушав ребят, бригадирша тут же позвала охрану – двух красноармейцев с винтовками. Кроме них, еще на аэродроме оказались летчики, вернее, их начальство – судя по голубым петлицам со «шпалами» – лейтенант и капитан. Каждый, естественно, при пистолете, да еще у инженера, товарища Сатина – наган.
Как именно взяли диверсантов, ребята не видели – таскали носилки. Только что и слышали – так ж это раздавшиеся в лесу выстрелы. Потом уже, вечером, узнали от бригадирши, уж выспросили…
Матерые оказались зверюги! Отстреливались, пытались уйти. Хорошо инженер, товарищ Сатин – местный, все лесные тропы знал. Одного из красноармейцев ранили, да летного капитана едва не уложили финкой. Усатого диверсанта пришлось пристрелить, молодого же ранили – сдался. Вот такие вот вышли дела.
Наверное, где-то через неделю после этих событий, обоих парней, Кольшу и Костика, вызвали в НКВД. Не по почте повестку прислали – с курьером! На мотоцикле! Вообще-то, повестка в подобное учреждение – страшно, а уж, тем паче, курьер. Соседи зашептались, зашушукались. На Новгородской-то, где жил Костя Рулев, еще ничего – люди интеллигентные, а вот по Фишовой Горе тут же поползли слухи… Впрочем, нет – не поползли, и пошли даже, а прямо-таки полетели! Одни говорили, будто Рокотов Кольша украл с хлебозавода два мешка зерна. Другие поправляли, что не два – а восемь, да еще и вывез на краденой же подводе, вместе со своим городским дружком. Третьи же добавляли, что не с дружком, а с «организованной бандитской шайкой», и не на подводе, а на двух полуторках модели ГАЗ-АА! Нашлись и те, кто и ту подправил – и вовсе не на полуторках, а на дюжине трехтонных грузовиков ЗИС-5! Откуда в Тихвине вдруг взялось столько грузовиков – источники информации не сообщали.
Костина мама, кстати сказать, нисколько курьера не испугалась – тот оказался старым ее знакомым. Да и сын кое-что рассказал, не все, правда, а так, вкратце.
Тем не менее, к зданию НКВД на улице Ленинградской, друзья подходили с волнением.
– А нам… вот…
Глотая слова, ребята протянули часовому повестки… Тот глянул:
– Туда проходите. Во-он в тот кабинет. Пока посидите, вас вызовут.
На выкрашенной темно-коричневой краской двери красовалась табличка: «старший майор госбезопасности Авдеев А.А. Часы приема…»
– Ой, Костька… Что-то мне как-то…
Ребята просидели на скамеечке у кабинета минут двадцать, а потом… Потом дверь открылась.
– Ага! – выглянул в коридор коренастый дядька в темно-зеленом офицерском френче. В краповых петлицах – два эмалевых ромба. Старший майор! Круглое, в общем-то, вполне добродушное с виду, лицо с широким чуть вздернутым носом. Небольшие усики. Внимательный взгляд.
– Это, значится, вы и есть? – старший майор потер руки. – Рокотов Николай и Константин Рулев. Ну, заходите, чего расселись?
Хороший вышел разговор и, главное, краткий. За проявленную бдительность Авдеев ребят поблагодарил, но особо словами не распылялся. Да и выглядел он как-то устало. Впрочем – как все.
– Молодцы! Что и говорить – молодцы. Действовали правильно. Грамотно действовали. Что ж…
Выйдя из-за стола, старший майор подошел к стоящему рядом шкафу, выкрашенному той же краской, что и дверь… Улыбнулся:
– Время сейчас, сами знаете, какое… Голодное! Так что, вместо всяких там грамот или значков… вот вам…
Начальник отдела НКВД вытащил из шкафа… жестяные банки с тушенкой! Штук наверное, с дюжину!
– Берите, берите! Заслужили, ага… Что смотрите? А, нести не в чем… Так я вам мешок дам… или два… И справку, справку выпишу – если что, патрулю покажете.
Враг подступал все ближе и ближе. Каждую ночь слышалась канонада, все чаще стали налеты. Где-то с конца сентября некоторые горожане стали покидать город. Уходили семьи, в которых было много детей. Взрослые эвакуироваться не спешили, все же надеялись, что город врагу не сдадут.
Не думали об эвакуации и матери Кольши и Кости. Хотя, у Рокотовых-то была большая семья – мал мала меньше. И уж вовсе не помышляла куда-то уехать Любкина бабушка: юркая, совсем еще нестарая, боевая. Так и заявила – здесь, мол, я родилась, здесь и умру! Какие там немцы…
Ребята уже не ходили на аэродром, помогали на железной дороге. По мере сил разгружали вагоны, дежурили по ночам. Частенько заглядывала на вокзал и Любка, девушка по-прежнему работала в госпитале, в бывшей школе. Жизнь бежала, а враг, между тем, подходил все ближе.
День четырнадцатого октября 1941-го года ребята запомнили надолго. И не только они…
Налет начался с утра. К тому времени на железнодорожных путях станции Тихвин скопились поезда с ранеными красноармейцами и эвакуированными из Ленинграда женщинами с детьми. Тут же, рядом, стояли составы со снарядами и цистерны с горючим.
Друзья уже подходили к вокзалу, как вдруг в небе появились «Мессершмиты» с черными крестами на крыльях.
С жутким запредельным воем вывалились из-за облаков пикировщики, «Юнкерсы восемьдесят седьмые», с неубирающимися шасси. Разом заваливаясь на крыло, пустились в пикирование, вниз, к земле, к станции, к эшелонам…
С воем полетели бомбы. Содрогнулась земля. Взметнулось до небес пламя! Затем подоспели и «Хейнкели» – бомбовозы. Из их чрева потоком повалились бомбы, сея вокруг разрушение и смерть. Бомбардировщики кружили на станции, как стая стервятников, сменяя друг друга. Целая армада!
Костик прищурился, глянув в небо. Он никогда не видел столько самолетов разом. И все это были – враги.
Вой самолетов, разрывы бомб и снарядов, крики обезумевших людей – все смешалось в один жуткий гул, невообразимый зов смерти! Кругом занялось адское пламя, небо почернело от дыма и, казалось, плакало.
Костя увидел, как с платформы бегут объятые пламенем люди, выпрыгивают из вагонов… кричат… страшно кричат…
А самолеты все кружили, заходили уже на пятый, десятый круг… черные птицы войны, сеющие смерть и горе.
Боже, да улетят ли они, наконец?
– Ястребки! – Кольша дернул приятеля за рукав. – Наши! И шестнадцатые… «ишачки»… Жаль, маловато…
В небе над станцией завязался бой, бомбардировщики со всей поспешностью улетели, скрылись за горизонтов. То ли испугались «ястребков», то ли просто кончились бомбы…
Да и сам-то налет, похоже, закончился. Однако, на станции все еще только начиналось! Пламя, жуткий адский огонь! И страшные взрывы.
– Там же цистерны! Горючее… – прошептал Колька. – И люди…
Константин встрепенулся:
– Надо помочь! Побежали…
– Ага… побежали! Кто б нас пустил?
Рокотов был прав – вокзал оцепили красноармейцы и никого постороннего не пускали. Не пропустили бы и ребят, если б те не знали, как пройти. В обход, ну да – как же еще-то?
На станции взрывались эшелоны с горючим. Огненный смерч взметнулся над городом.
– Ах ты ж! Вот это рвануло! – бегущий впереди Колька невольно присел.
Костик нагнал его, и обернулся на какой-то звук. Показалось, кто-то открывал дверь товарного вагона. Вполне себе целого, не разрушенного, стоящего на ближайших путях.
Да-да, дверь отошла, и из вагона выпрыгнул человек в длинном плаще. Худощавый брюнет с вытянутым лицом и белесым шармом нал левой бровью!
В фуражке с черным околышем… Военный? Да нет – враг! Тот самый…
– Кольша, гляди!
Налетевший ветер потянул дым, человек ос шрамом не заметил ребят, хотя – было видно – проверялся, оглядывался. Шел прочь от вокзала, перепрыгивая через пути. Шел себе шел… и вдруг исчез! Прямо вот на глазах – сгинул, словно и не было.
– Интересно, куда он делся-то? – ребята озадаченно переглянулись. – Может, вон, в том вагон залез?
– В вагон – не успел бы. Наверное – в кусты.
На станции вновь прогремел взрыв, да такой силы, что взрывная волна швырнула парней на запасные пути. Снова занялось пламя… Впрочем, и старое-то еще не потушили. Хотя, уже появились пожарные в металлических касках. Тянули брезентовые рукава, суетились, бегали, делали все, что могли.
– Эй, кто там есть? Люди, на помощь!
Кто-то закричал совсем рядом. Замахал рукой. На путях появились люди… Железнодорожники в фуражках, красноармейцы, еще…
– Кость, это же…
– Ну да, Илья! Из комитета комсомола… Пошли-ка, поможем! Заодно расскажем про того…
Комсомольский секретарь Илья отнесся к появлению ребят без особого энтузиазма. Глянул грозно – как ожег:
– Вы еще зачем тут? Здесь очень опасно! Уходите скорей. Я кому сказал? Живо!
– Илья! – тут подбежал какой-то парень. Чумазый, в расстегнутом морском бушлате. Махнул рукой…
– Там… там…
Неподалеку горели вагоны, и бушующее неудержимое пламя грозило вот-вот перекинуться на цистерны…
– Отцепим цистерны… За мной! – распорядившись, секретарь все же обернулся, грозно взглянув на ребят:
– Это я вовсе не вам. Поняли? Вон, раненые… помогите.
– Ага!
Приятели со всех ног бросились к пассажирским вагонам, помогая выбраться женщинам с детьми…
– Давайте девчонку на руки… мы удержим… ага…
В этом момент прогремел взрыв! Такой жуткой силы, что ребят и женщин отбросило чуть ли не под вагон… Взметнулось к облакам пламя.
– Цистерны… – подняв голову, в ужасе прошептал Костик.
Глава 3
Тихвин
Октябрь 1941 г.
Рвануло к облакам пламя. Обдало жаром, таким, что Костик явственно ощутил, что еще немного – и загорятся волосы на голове. Или вспыхнет куртка.
Яростная взрывная волна прокатилась по станции, словно цунами. В пассажирских вагонах лопались стекла. Люди кругом бегали, кричали, плакали… Мальчик не слышал – заложило уши.
– Эй, эй! – хватая его за рукав, заорал Рокотов. Косте показалось, будто приятель просто рот открывал. Этак беззвучно, словно выброшенная на берег рыба.
– Там! Люди! Горят! Бежим! Поможем! – наконец, разобрал Костик, и со всех ног бросился за Колькой.
Какой-то красноармеец выскочил из дымящегося вагона прямо перед ребятами. Алчные огненные языки рвали и жгли его спину! Крича от боли, красноармеец повалился наземь, и подскочившие ребята, сняв курточки, принялись сбивать с него пламя…
– Не так! Не так, – закричали рядом. – Вот как надо…
Кто-то подбежал, сбросил шинель, накрыв ею несчастного… Только так и потушили! Правда, бедолага громко стенал…
– В госпиталь его надо, – подняв обгоревшую шинель, горько усмехнулся незнакомец… Хотя – какой там незнакомец? Очень даже знакомый оказался – тот самый красавчик Леонтия Тихомирова, некогда признанного красавчика школы. Того, что так нравился Любке, к слову сказать. Впрочем, не только ей…
Правда, нынче Леонтий выглядел попроще. Верно, потому Колька и Костик его и не признали сразу. Вместо пижонского пиджачка – сапоги, замызганные брюки, обычная гимнастерка со споротыми петлицами. Так в те небогатые времена одевались многие. Да почти все. Лицо парня испачкалось копотью до такой степени, что, скорей, напоминало физиономию какого-нибудь африканского вождя.
Подумав так, Костик неожиданно улыбнулся.
– Что лыбишся? – хмыкнул Тихомиров. – Н себя лучше глянь. Ну, вы это… на вокзал его сведите… а там и в госпиталь…
Сказал, подхватил стоявший невдалеке чемодан – и был таков. Растворился среди мечущихся по путям людей. Да и черт с ним!
Друзья склонились над обгоревшим.
– Ты это… идти-то можешь?
Кривясь от боли, красноармеец с помощью ребят поднялся на ноги и пошатнулся.
– Ничего-ничего, – поддержал его Костик. – Давай, потихоньку… опа…
Со всей осторожностью приятели повели раненого к вокзалу. Черный смрадный дым клубился над станцией, так, что непонятно было – день еще иди уже ночь. Круглом бегали, кричали люди, сильно пахло бензином и гарью.
Вдруг послышался резкий свист – так обычно свистели постовые, им на службе выдавался свисток. И впрямь, из-за горящего вагона вдруг выбежал милиционер в синей распахнутой шинели, с наганом в руке.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
