Текст книги "Грамота самозванца"
Автор книги: Андрей Посняков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Как видите, господа, кроме вас и меня с господином кюре, здесь больше никого нет, – вкрадчиво произнес судейский. – Потому можно быть откровенными, а?
– Можно, – неожиданно усмехнулся Иван. – Разрешите, я выдвину свою версию?
Прево развел руками:
– Пожалуйста! Только, если можно, кратко.
– Хорошо, – согласился Иван. – Кратко так кратко. Как мне кажется, дело обстоит так: имеется подставной человечек, некий пастушонок Жак, который почему-то не был допрошен…
– Не понимаю, при чем тут Жак? – Прево и кюре переглянулись.
– Ах, не понимаете? – Иван издевательски покачал головой. – Позвольте продолжить?
– Ну, конечно…
– Так вот, этот самый пастушонок Жак, сказав, что у некой Мари-Анж можно недорого приобрести съестные припасы, нарочно указал нам окружную дорогу, которой мало кто пользуется, специально, чтобы у этой якобы потерпевшей девицы по имени Мари-Анж и ее сообщников было время подготовиться. Далее, когда наш друг вошел в дом, Мари-Анж набросилась на него, разорвав и свою сорочку, и сорочку нашего друга, потом закричала… как раз вовремя, для того, чтобы подошли сообщники, явно допрошенные недостаточно подробно. Я полагаю, это не первый такой случай в вашей деревне, и если поднять все прошлые дела…
– А может, не стоит с этим спешить? – нехорошо ухмыльнулся прево. – Посмотрите, что мы имеем по этому делу. Со стороны вашего друга – только его собственные показания. Со стороны обвинения: показания потерпевшей – раз, показания свидетелей, пусть даже косвенных, но тем не менее – два, вещественные доказательства – разорванные сорочки, измятая постель, царапины – три. Догадываетесь, какая чаша весов перевесит?
– Догадываемся, – посмотрев в окно на маячивших во дворе солдат, хмуро кивнул Жан-Поль. – Похоже, нам остается решить лишь один вопрос: сколько?!
– Вот! – Прево с нескрываемой радостью всплеснул руками. – Вот с этого и надо было начинать. Шестьсот су, думаю, хватит для утешения несчастной малышки Мари-Анж.
– Шестьсот су? – Жан-Поль покачал головой. – Это же получается – тридцать ливров. Дороговато будет!
– Хорошо. Ваша цена?
– Пятнадцать ливров и ни денье больше!
– Пятнадцать?! Да побойтесь Бога! Давайте хотя бы двадцать пять.
После бурной торговли сошлись на двадцати двух ливрах. Привели из амбара Митьку, усадили за стол, распили кувшинчик вина. Странно, но у Ивана не было никакого предубеждения ни к кюре, ни к лжесвидетелям, ни к «потерпевшей» – больно уж ловко они все проделали. Мораль – не будьте наивными дурачками и не ищите дешевых окороков там, где их нет. И в самом деле, надобно признать, парни еще дешево отделались, если б в деле был замешан бальи – уже попахивало бы не двумя десятками ливров. Так что, все, что ни делается, – к лучшему.
– Может, заночуете у нас? – после второго бочонка предложил прево. – Дорого не возьмем – больно уж симпатичные вы люди.
– Нет уж, спасибо, – дружно отказались друзья. – Мы лучше поедем и без того сколько времени здесь потеряли.
– Ну, тогда – бон вояж, счастливого путешествия!
Солнце уже стояло в зените, когда путники наконец тронулись в дальнейший путь. Парило, и по краям неба ходили сизые тучи, грозившие скорым дождем. Однако нет, дождь так и не собрался – тучи разнес вдруг налетевший ветер.
– Да, Митрий, дорогонько ты нам обошелся, – усаживаясь на небольшой полянке на перекус, хохотнул Иван. – Двадцать два ливра, однако.
– Надо было по мордасам им, по мордасам! – заерепенился Прохор. – Я уж едва сдержался.
– Вот и молодец, вот и правильно. Ну, побили бы их всех, освободили б Митрия – а дальше куда? Прево ведь не врал про ордонансную роту. – Иван покачал головой. – Попали бы в розыск – тогда уж точно дела бы не сладили.
– Ой, умный ты стал, Ваня! – Прохор, хмыкнув, почесал бородку. – Раньше бы ведь силой Митьку освобождать бросился, так?
– Может, и так, – улыбнулся Иван. – И сейчас бы бросился, коли б иного решения не было. Эй, Митрий, чего пригорюнился, денег жалко?
– Нечего их жалеть, – вдруг улыбнулся Жан-Поль. – Приедем в Кан, лошадей продадим, амуницию… Заработаем!
– Вообще, правильно, – поняв нормандца, одобрительно кивнул Прохор. – Главное – живы все и вместе. Руки, ноги, головы есть – чего еще надо?
– Золотые слова, Проша, золотые! Эй, Митька, ты, вместо того чтобы грустить-кукситься, за водичкой б на озерко сбегал… А как придешь, нам про девку расскажешь! Пощупал хоть? Успел?
– Да ну вас, чертей, – улыбнувшись, отмахнулся Митрий и, подхватив котелок, побежал к поблескивающему за кустами озеру.
Озерко оказалось мелкое, пришлось снять башмаки. Юноша с удовольствием прошелся по песчаному дну – хороший оказался песочек, мягкий, теплый. И вода – на загляденье, было бы время – искупался бы…
– Эй, месье!
Митька оглянулся и вздрогнул, увидев на берегу… ту самую разбитную девицу – «потерпевшую» Мари-Анж.
– Чего пришла? А ну, иди отсюда, змея!
Ругательства, казалось, девчонку вовсе не трогали. Улыбаясь, она вдруг сняла юбку… затем сорочку и – обнаженная – неспешно пошла в воду.
– А это мое место, – обернувшись, лукаво подмигнула она. – Я здесь всегда купаюсь.
– Ну и купайся себе, – буркнул Митька. – А я пойду…
– Так давай вместе поплаваем!
– Ага, поплаваешь тут с тобой. Спасибо, наплавался. На двадцать два ливра!
– Так то работа была… А сейчас… – Девчонка нырнула и подплыла прямо к Митьке, уцепилась за ногу. – А здесь я – на отдыхе. Ты мне очень понравился, честное слово… Ну – поплыли вон до того островка!
Юноша лишь вздохнул и отвернулся: несмотря ни на что, больно уж хороша была дева – курносенькая такая, ладная, голубоглазая.
– Ну, не стой же! Сейчас вот возьму и прямо в одежде завалю в озеро! Оп!
Мари-Анж вдруг обняла юношу, с жаром поцеловав в губы…
– Подожди… – оглядываясь, прошептал он, чувствуя, как бешено колотится сердце. – Сейчас… разденусь… Сплаваем на островок, сплаваем…
Миг – и оба наперегонки поплыли к острову. Выбравшись на плоский берег, завалились в траву…
– А где-то наш Митрий? – вдруг забеспокоился Прохор. – Что-то уж больно долго он за водой ходит, не утонул бы!
Глава 7
Коммерческое предприятие г-на д’Эвре
Для начала там и сям
Перепродает он хлам
С выгодой отменной…
…Денежный его запас
Возрастает во сто раз
В тайне сокровенной…
Шарль Кро. «Собственник»
Июнь 1604 г. Кан
Когда путники добрались до Кана, денег оставалось так мало, что, казалось, их и не было никогда. Продав лошадей, ведомые Жан-Полем приятели направились на постоялый двор, располагавшийся около большой площади напротив собора. За собором, на зеленом холме, возвышались зубчатые башни и стены – то был замок, выстроенный еще Вильгельмом Завоевателем, Гийомом Ле Конкераном, как его здесь величали и очень им гордились. Собственно, как пояснил Жан-Поль, если бы не Вильгельм и его жена, Матильда Фландрская, то не было бы ни крепости, ни собора, ни двух аббатств – вообще не было бы самого Кана.
Город Ивану понравился – узорчатое кружево собора, аббатства, небольшие опрятные домики, тут же – у крепости – небольшой луг с ромашками, клевером и васильками, а чуть позади – раскидистые деревья с сорочьими гнездами омелы. На рыночной площади близ собора торговали всякой всячиной – конской упряжью, галантереей, привезенной из соседнего Уистреама рыбой, еще какими-то украшениями, бочонками, посудой, ну и, конечно, солью. Сукна на рынке было мало – его продавали в лавках, куда путники и пошли, слегка перекусив на постоялом дворе. Лавки располагались тут же, на площади, либо совсем рядом, впрочем, тут все находилось рядом – Кан был небольшим городом с центром на укрепленном островке у слияния двух нешироких речек – Орна с Одоном.
– И зачем нам эти суконные лавки? – шепотом возмущался Прохор. – Лучше б занялись делом – монастырями.
– Делом, говоришь? – обернувшись, улыбнулся Иван. – Для любого дела, Проша, деньги нужны. А где их взять? Неужто на большой дороге грабить?
– Некоторые здесь так и делают, – отозвался Митрий. – Взять хоть тех деревенских – прево, кюре, Мари-Анж…
– Ну, ты и вспомнил. – Прохор хохотнул. – Ничего, будет и на старуху проруха – нарвутся когда-нибудь… Э-эй, Митрий. Ты чего притих? Вспомнил что?
– Да нет, – поспешно отозвался Митька. – Так просто, задумался.
До вечера успели обойти шесть суконных лавок – переговорили с торговцами, прикинули цены. Вот здесь-то Жан-Поль показал всю свою хитрость – в той лавке, где явно находились хозяева, он задерживался недолго, а вот там, где за прилавком стоял приказчик, – уж давал волю языку, выспрашивая буквально каждую мелочь, даже то, какой цвет популярен в этом сезоне. Правда, на этот вопрос нормандец конкретного ответа так и не получил – может, приказчики не очень заботились цветом, а может, дело было в чем-то другом.
– Ничего, – успокоил приятеля Иван. – Завтра утром еще раз пройдемся, уже четко посмотрим, какие цвета покупают, а какие нет. Сукно-то добротное, ничего не скажешь, ничем не хуже английского.
– Да уж, не хуже, – согласно кивнул Жан-Поль.
Пока дошли до постоялого двора, измотались – это на первый взгляд в городе было все близко, а походи-ка ногами, попробуй!
– Эх, надо было оставить пару лошадок, – усаживаясь за стол в общей трапезной, вздохнул Митрий. – Чай, пригодились бы.
– Да, лошадь нам понадобится, – неожиданно поддержал его нормандец. – Только лошадь не скаковая, а тяжеловес – запрягать в телегу.
– И что же ты собрался возить, Жан-Поль?
– А ты еще не догадался?
Митрий покачал головой:
– Неужели сукно?
– Сукно для начала выткать надобно, – рассмеялся Жан-Поль. – Вот мы сегодня посидим ночку, прикинем.
Иван одобрительно кивнул и тут же не преминул напомнить, что им еще обязательно нужно осмотреть оба аббатства: Аббе-оз-Ом – мужское, и Аббе-о-Дам – женское. Собственно, за тем в Кан и явились.
– Осмотрите, – разливая вино, заверил нормандец. – Мужское – запросто, сведу вас с одним монахом, старым своим знакомцем… А вот с женским потруднее будет – знакомых монашек у меня, увы, нет. Но вы не переживайте, придумаем что-нибудь. Сейчас главное – деньги сделать. Завтра же этим и займемся…
Иван вдруг засмеялся:
– А, похоже, мы уже этим занялись. И еще ночь впереди!
– Да, это верно, ночь.
Расплатившись с трактирщиком, друзья направились к дубовой, с резными перилами лестнице, что вела на второй этаж, в опочивальни. Митрий с Прохором уже поднялись, а вот Иван не успел – шагавший сзади нормандец ухватил его за перевязь:
– Постой-ка! Видишь, там, за угловым столом, молодежь?
– Ну?
Иван, присмотревшись, увидел четверых молодых людей лет по восемнадцати-двадцати на вид. Двое – явно дворяне, в потертых колетах, при шпагах, с лихо закрученными усами, а вот двое других, судя по богатому платью, скорее относились к «людям мантии», если не чистым буржуа. Платьишко, конечно, богатое. С жемчугом и цветами, но какого-то старинного покроя, что, наверное, больше пошло бы солидным пожилым людям, но уж никак не молодым. Иван усмехнулся, глядя на подобный союз, – у него почему-то не было никаких сомнений относительно того, кто здесь кого угощал.
– Позвольте представиться, господа, – шевалье Жан-Поль д’Эвре. – Нормандец запросто подошел к столу и, сняв шляпу, галантно поклонился. – А это, – он обернулся, – мой друг, шевалье Жан, студент Сорбонны. Можем ли мы отвлечь ненадолго ваше внимание?
– А в чем, собственно, дело, господа? – удивленно осведомился один из дворян.
Иван окинул его внимательным взглядом – одет бедновато, но с претензией: на бедрах широченные буфы, брыжи, перевязь расшита шелковой нитью… грубой, правда, но все же шелковой. Не то чтобы модник, но очень старается им быть и, кажется, очень ревниво относится к тем взглядам, что бросают на его одежонку. Что ж, в чем-то он прав – по одежке встречают.
Жан-Поль тоже обратил внимание на примоднившегося шевалье:
– Мы с другом совсем недавно приехали из Па… С юга… И совсем отвыкли от светской жизни. Даже не знаем, что и одеть. Вы нам поможете, месье? Просто несколько советов относительно того, что сейчас носят.
– Несколько советов? – По всему было видно, что парень польщен. – Господа, вы обратились по адресу! Меня зовут Анри Аршан, маркиз де Полиньяк, и… прошу вас присесть за наш столик.
– А ваши друзья, месье?
– О, нет-нет, мы совсем не будем против.
– Тогда позвольте заказать на всех вина?
Сели. Выпили. Заговорили. Вернее, больше говорил новый знакомец, де Полиньяк, – чувствовалось, что именно он являлся в этой компании заводилой.
– Я вам так скажу, господа, хорошо одеваться – это большое искусство! Да-да, искусство. И, как всякое искусство, красота требует жертв. Вот вы думаете, мне очень удобно таскать на шее такой воротник или ходить в этих широченных буфах? Ничего подобного! Но – вынужден, ибо – дворянин! Извините меня, господа, но вы явно поизносились в дороге. Знаете, для начала я бы вам порекомендовал плащ. Да, именно плащ – из хорошего голубого сукна.
– Почему именно из голубого? – удивленно переспросил Иван. – Мне кажется, красный куда как красивее. Ну или там зеленый.
– А вот здесь вы не правы, господа! – Де Полиньяк аж прихлопнул ладонью по столу – до того разошелся. – И, смею вас уверить, в корне не правы. Верно, парни?
Его приятели дружно кивнули.
– Ну, скажете тоже – красный, – забыв про вино, продолжал свою речь маркиз. – Вот вы пройдитесь по улицам и что увидите?
– Что же?
– А полгорода ходит в красных плащах, вот что! И знаете почему? Потому, что местные сукновалы как-то по дешевке закупили множество бочонков красной краски…
– Ну, нельзя сказать, что закупили, – неожиданно подал голос один из буржуа, этакий стриженный в кружок здоровяк, очень похожий на гугенота. Ну да, убери с камзола жемчуг – чистый гугенот.
– Ну, не закупили, да. – Де Полиньяк заговорщически подмигнул. – Просто вблизи Уистреама сел на мель английский торговый корабль… Вернее даже – ему помогли сесть. Вот все сейчас и ходят в красном.
– Ясно, – кивнул Жан-Поль. – А зеленый чем плох?
– Слишком уж неприметен… В лесу там или на лугах. Отправитесь с дамами на природу, так они вас потом не найдут! К тому же ливреи у слуг почти все – зеленые. Не знаем, как у вас, на Юге, а в Нормандии – точно.
– Ну, спасибо. А камзол? Камзол лучше из какой ткани пошить?
– Конечно из серой! Серый переливающийся шелк с голубыми либо синими вставками – это сейчас очень модно. Да… – Маркиз подозрительно оглядел новых знакомцев. – Воротники у вас… как у каких-нибудь свинопасов или судейских. Извините за прямоту!
– Ничего себе – как у свинопасов! – несколько обиделся Жан-Поль. – С чего вы взяли?
– А с того, что в дворянских кругах принято носить брыжи! Конечно, не «мельничий жернов», поменьше, но все-таки.
– Учтем, всенепременно учтем. – Жан-Поль незаметно, под столом, наступил Ивану на ногу. – А теперь, извините, нам пора. Большое спасибо за ценные сведения!
– Всегда к вашим услугам, господа!
Придя в опочивальню, приятели зажгли свечи и попросили хозяина принести перо, чернильницу и бумагу. Уселись и, разбудив Митрия – может, и поможет чем, – стали долго переговариваться, что-то чертить, рисовать, записывать.
– Вот – сукно, – негромко пояснял Жан-Поль. – Для его производства требуется: первое – шерсть, то есть овцы; второе – пряжа; третье – ткацкий станок; четвертое – сушка и окраска; пятое – сбыт. И все это нам предстоит найти и организовать! Мити, пряжу и шерсть кидаем на вас с Прохором, остальным займемся мы. Сейчас вот только рассчитаем затраты и цену, а уж завтра с утра – начнем…
Жюль Ферье пригнал овец на поляну и, удостоверившись, что все животные принялись дружно жевать траву, завалился под тенистое дерево с явным намерением немного поспать. Не то чтобы очень устал, просто вчера поздно лег, а вставать пришлось рано, и вот теперь клонило в сон. Сняв с себя безрукавку, Жюль подстелил ее под себя, улегся… И тут же вскочил! Эх, черт – и росы же кругом, не оберешься! Этак весь мокрый будешь. Делать нечего, придется подождать, когда росу высушит солнце, – денек-то вроде бы неплохой выдался, только бы ветер не пригнал с моря тучи, так ведь бывает, и часто, когда с раннего утра вовсю светит солнце, а потом – глянь-поглянь – откуда ни возьмись наползут тучи да зарядит ливень или – что еще хуже – мелкий нудный дождик.
– Святой Клер, не допусти дождика! – на всякий случай перекрестился Жюль. – Ну, к вечеру уж ладно, пусть пойдет, а днем не надо бы, а, святой Клер?
Поглядев на небо, Жюль улыбнулся – вроде бы никаких туч не видать. Значит, роса скоро высохнет, и уж тогда можно будет поспать… если не придет кто-нибудь из приятелей – Жан-Пьер, Рене, Жорж… С ними вчера и засиделись – именины праздновали – его, Жюля, именины, – целых тринадцать лет стукнуло. Матушка Агнесса уж расщедрилась, накрыла стол – сыр, выпечка, сидр. Хоть и не богато жила семья Ферье, а и не сказать, чтобы бедно: и отара овец имелась немаленькая, и коровы, и свиньи. Было с чего праздники отмечать. Многие, правда, завидовали, особенно те, кто победнее, хотя, если разобраться, чему завидовать-то? Все в семье – матушка Агнесс, Жюль, его старшие братья и сестры – в трудах с раннего утра и до позднего вечера. За коровами присмотри, подои, почисти, за свиньями тоже глаз да глаз – того и гляди, уйдут в господскую рощу, одни овцы вот поспокойнее, потому Жюль за ними и приглядывал, младшенький. Да и полянка недалеко от дома – мало ли, забредет кто чужой, за овцами-то немало охотников, так всегда можно собаку кликнуть. Молодой-то кобель, Ашур, коров да свиней охраняет, а старый пес Моиск – тот у самого дома ошивается, не любит уже далеко ходить. Но что случись – прибежит, полает. Вообще-то надо бы еще одну собаку завести, об том и матушка давно уже поговаривала. С собакой-то вообще хорошо будет овец пасти – улегся себе под куст да дрыхни без просыпу.
Жюль еще раз потрогал траву – нет, покуда не высохла, рано – и вдруг услыхал голоса. Насторожился, прислушался… Ну да, кто-то разговаривал там, за деревьями. Ага! Вот показались двое! Чужие, не деревенские… Жюль уже совсем намылился закричать – известное дело, от чужаков один вред, да не успел – те уж совсем рядом были. Один – здоровенный такой, с рыжеватой бородкой, а кулачищи – с овечью голову, второй – помладше, в желтом камзоле, при кружевном воротнике, волоса длинные, темные, завитые – ишь, модник! Поди, из господ… Он и заговорил первым:
– Бог в помощь, молодой человек. Твои овцы?
– Не мои. – Жюль повертел головой. – Матушкины.
– Стрижете часто?
– Да как когда.
– А шерсть кому сдаете?
– Шерсть? – Парнишка задумался, зачесал голову. – Приезжает тут один, из Руана.
– Из Руана? – Незнакомцы переглянулись. – И не лень же ездить! А сколько платит?
– Да не знаю, – прищурился Жюль. – Вы лучше у матушки спросите. Пойдемте, я вас провожу.
– Что ж, спасибо, идем. Постой! А овцы как же?
– Да куда они денутся?
С матушкой Агнессой договорились быстро – не только пообещав на несколько су больше, но и предварительно заплатив. Увидев перед собой деньги, матушка Агнесса резко подобрела и даже послала Жюля в погреб за сидром:
– Испейте с дороги.
– Вот спасибо, с удовольствием. А что, кроме вас в округе еще кто-нибудь овец держит?
– Да держат… Сейчас вот только вспомню – кто.
Три девушки, три сестрицы – Алисон, Агнет, Альма – сидели во дворе перед домом и деловито сучили пряжу. Каждая – на своей скамейке, у каждой – прялка с особым узором, не дай боже, какая не свою возьмет – скандалу не оберешься. Хотя, в общем-то, промеж собой дружно жили – после смерти родителей-то никого не осталось, вот и приходилось самим крутиться. Конечно, хорошо бы замуж за справных мужиков, да где их только найдешь, справных-то? Все какие-то никудышные попадаются, взять хоть Мишеля Боди, жестянщика…
– Кажется, неплохой парень этот Мишель Боди, – задумчиво пробасила Агнет – сестрица младшая, коей не так давно исполнилось тридцать. Средняя сестра, Альма, была старше ее ровно на три года, а Алисон – на все пять. Все трое дородные, мосластые, сильные – и сена накосить, и с хозяйством управиться – все сами, работников не нанимали – это ж этим бездельникам да объедалам еще и платить надо! Всем удались сестры – и дородством, и статью, вот только на лицо… Глазки маленькие, щеки толстые, подбородки квадратом. Ну да с лица воды не пить – в женихах-то и по сю пору отбою не было – больно уж справное хозяйство сестрицы вели. Овец, правда, мало держали, больше коров, но и прядильщицами слыли знатными. Сядут, бывало, за прялки – никто не угонится, уж напрядут, так напрядут! Вот как сейчас… Заодно и женихов обсудят, косточки перемелют, нрава-то сестрицы были недоброго, про то вся округа знала.
– Мишель Боди – неплохой парень? – с усмешкой переспросила Алисон, старшая.
Средняя сестрица, Альма, тоже поддержала ее, правда, много не говорила, лишь только произнесла:
– Ха!
– Ты что, Агнет, с крыши упала? – продолжала старшая. – Мишель Боди, все знают, бездельник из бездельников.
Агнет задумалась:
– А говорят, у него свой дом в Кане.
– Дом? Да это кто говорит-то? Наверняка его дружки – Ансельм и Поль.
– Ну да, они.
– Врут!
– Врут, врут, Агнет, и не думай!
– Да я и не думаю, – отмахнулась Агнет. – Просто так сказала, на язык этот Мишель Боди подвернулся. А подумала-то я не о нем, об Эжене, ткаче.
– А, вон о ком ты подумала!
– Да, о нем.
– Нечего и говорить, Эжен – мужик работящий, – одобрительно отозвалась Алисон. – И ткацкий станок у него не простаивает, и хозяйство большое держит – два десятка дойных коров, да еще бычки!
– И как только все успевает?
– Да успевает… А семья-то у них небольшая – он сам, да две дочки, да жена. Работают – аж кости скрипят!
– А жена-то его, Эжена, говорят, хворая, – вскользь заметила Агнет.
– Хворая?! – Старшие сестрицы даже на миг перестали прясть, до того заинтересовало их это известие. – Это с каких же пор она хворая? Неделю назад в церкви была – хоть куда.
– А третьего дня! – Агнет усмехнулась и потерла руки. – На сенокосе копны кидала – вот и надорвалася. Мальчишка Жюль, тетки Агнессы сын, вчера рассказал соседскому мальчишке, Рене, что сам лично слыхал, как старуха Клотильда говаривала, что уж долго теперь Марго не протянет. Что там такое у ней в утробе лопнуло.
– У кого лопнуло – у Клотильды?
– Да не у Клотильды, дурища, у Марго, Эжена-ткача супружницы.
– Это кого ты дурищей обозвала, козища непотребная?
– Козища? Это я-то?! А ну-ка…
Агнет сноровисто подобрала валявшуюся рядом палку.
– Эй, эй, – замахали руками сестры. – Ты не очень-то.
– Здравствуйте, красавицы!
Бросив ссору, сестрицы разом обернулись к воротам, за которыми стояли двое – один так себе, малолетний, тощий, в желтом щегольском камзольчике, а вот второй, сразу видать, справный парень – осанистый, сильный.
– Чего надо? – оглядев незнакомцев, неласково осведомилась Алисон.
– Так, мимо шли, – отозвался тот, что в желтом камзоле.
– Ну и идите себе, чего встали? У нас тут чужаков не любят, смотрите, как бы палок не огребли!
– Что-то не очень-то вы любезны, девушки! Однако я смотрю: работящи – эвон пряжи-то! Успеете ли спрясть к вечеру?
– Не твое дело, парень.
– Как раз – мое, красавицы! Вернее, наше.
Сестры переглянулись:
– Как это – ваше?
– А так, хотим вам кое-что предложить… У нас предприятие имеется в Кане. Скупаем пряжу – вот бы и вы на нас поработали! О плате договоримся – уж не обидим.
– Да мы и сами пряжу в Кан отвозим, сдаем в одну лавку.
– Заплатим на пять су больше. Лавочник-то наверняка вас обманывает – эти городские, они ведь такие прохвосты! К тому же и ездить вам никуда ненадобно будет. Ну как, договорились? Шерсть мы подвезем.
– А много ли будет шерсти?
– Прясть – не перепрясть!
– Вон как… А ведь у нас еще и коровы.
– А с коровами скоро совсем плохо будет, девицы! Эдикт короля и главного контролера финансов – каждую вторую корову забрать, на мясо в войска, собранные для войны с Англией.
– Ох, ты, святой Клер! Так война-то все ж таки будет?!
– Да будет, как не быть?
– И коров заберут?
– А как же! Так что забейте-ка вы их лучше сами да займитесь пряжей. Да, кстати, вы тут поблизости никого из ткачей не знаете?
– Ткачей? Да есть тут один в соседней деревне – Эжен Ру.
Жан-Клод, красильщик, вчера попал в очень неприятное положение, такое неприятное, что не знал теперь, как из него и выпутаться. А ведь всего-то навсего, будучи слегка навеселе, похвалил английскую шерсть – дескать, очень уж хороша, качественная. Трактирщик, собака, взял да донес в отделение торговой палаты – туда теперь Жан-Клода и вызывали на предмет обсуждений: где это он берет английскую контрабандную шерсть? Дело пахло долгим разбирательством, нешуточными расходами и – в самом нехорошем случае – тюрьмою. Конечно, все можно было уладить – месье Жанрико, недавно купивший должность председателя отделения торговой палаты, был человеком не злым и очень любил деньги. А это как раз и означало те самые нешуточные расходы, о которых бедняга красильщик начал уже подумывать. Вообще, он бы, конечно, заплатил, да вот как раз сейчас с деньгами оказалась некоторая проблема – короче говоря, совсем не было денег, поистратился на прошлой неделе, прикупил жене бархат на платье.
Теперь вот сидел, думал: у кого бы денег занять? Пойти к ростовщику Розенфельду? Так тот семь шкур сдерет и не поморщится. Потом как отдать? Куда лучше было бы попросить у шерстобита Мерсье предоплату – потом бы уж как-нибудь выкрутился. Или – новое супружнино платье продать? Нет, нельзя, ведь только что поженились – и двух месяцев не прошло. Красива Катерина, нет слов, и в постели справна – как не побаловать такую женушку? Да и тестю с тещей пыль в глаза пустить – первое дело! Чтоб не попрекали, что вышла за бедняка. Нет, платье никак нельзя продавать, никак…
Погруженный в невеселые мысли, красильщик и не слыхал, что в дверь его хижины давно уже колотили.
– Эй, есть кто дома?
– Кто там? – вздрогнул Жан-Клод.
– Нам сказали, что здесь проживает некий Жан-Клод Колье, красильщик шерсти!
– Да, это я. – Жан-Клод распахнул дверь и, увидев перед собой явных шевалье, при шпагах и в шляпах с перьями, учтиво поклонился. – Что привело вас, господа, в мой скромный дом?
– Дела, уважаемый месье Колье, дела! А вы, небось, думали – зашли выпить с вами вина? А мы по делу…
– По делу?
– Хотим дать вам денег!
Красильщик где стоял, там и сел – так удивился!
– Да-да, денег. Но – не за красивые глаза, а за работу. За большую работу.
– Я готов!
– Обычно вы красите в какой цвет?
– Красный, желтый, коричневый… иногда – зеленый.
– О! – Гости разочарованно переглянулись. – Это нам совсем не подойдет. Нам нужен голубой. И – немного – серый.
– С голубым будет труднее… – задумчиво почесал бородку Жан-Клод. – Не знаю даже, что и сказать.
– Ну, тогда до свидания, месье Колье! Поищем других красильщиков.
– Постойте! Я… Я выполню ваш заказ, господа, чего бы мне это ни стоило!
– Золотые слова – приятно слышать. Наверное, вы хотели бы получить предоплату?
– О, да… Если можно.
– Можно, можно, месье Колье!
Буквально через неделю коммерческое предприятие г-на д’Эвре принесло первую прибыль. Пусть не очень большую – накладные расходы были весьма велики – но вполне приличную для тихого провинциального городка, каким являлся Кан. Получив дивиденды, компаньоны съехали с постоялого двора, сняв недорогие апартаменты на рю Сен-Пьер, совсем недалеко от мужского аббатства. С аббатством пока никак не получалось, хотя Жан-Поль и обещал свести Ивана с неким монахом, своим давним знакомым, однако, весь погруженный в дела, нормандец, казалось, совсем забыл про свое обещание. Пришлось за обедом напомнить.
– Монах? Ах, да. – Жан-Поль качнул головой. – Ну, конечно, помню. Завтра вот заберем окрашенную шерсть и вечером, клянусь святым Николаем, обязательно отыщем брата Жерома.
– Смотри, – поднялся из-за стола Иван. – Аббатство нам обязательно надо осмотреть, иначе хоть домой не возвращайся.
– Домой? – Нормандец моргнул. – Ты имеешь в виду – в Россию?
– Ну да, чего же еще? Не в Польшу же, в самом-то деле!
Жан-Поль хитро прищурился:
– А зачем вам домой? Чем тут плохо? Тем более – дело налаживается. Подкопить деньжат, завести семью – что еще надо?
– Нет, Жан-Поль, – как-то устало отозвался Иван. – Хоть у вас тут и хорошо, а дома – лучше. Верно, Митрий?
Отрок молча мотнул головой. Сегодня друзья обедали втроем – Прохор как с утра привез на лошади пряжу бригаде красильщиков, так с тех пор где-то запропастился. Да и вечерами частенько не казал носа, приходил за полночь и очень довольный, из чего Жан-Поль с Иваном немедленно сделали сам собой напрашивающийся вывод. Где, говорите, Прохор? Шерше ля фам!
Вечером, покончив со всеми делами, Жан-Поль наконец-то приступил к выполнению своего обещания. По его просьбе друзья оделись поскромнее и, прихватив специально купленные молитвенники, направились к воротам аббатства. Пока шли, стемнело, в узеньких городских улочках фиолетились сумерки, а вот небо по-прежнему, как и днем, сияло яркой лазурью. Правда, недолго: когда подходили к монастырю, на небосклоне уже вспыхнули первые звезды.
– Брата Жерома? – выслушав Жан-Поля, кивнул послушник в длинной коричневой рясе. – Сейчас доложу. Вы-то кто будете?
– Я – Жан-Поль д’Эвре, брат Жером знает, а со мной – паломники из Лангедока.
– Ого, Лангедок! Они, чай, не гугеноты?
– Что ты, что ты, брат! Добрые католики, да такие истовые – всю дорогу псалмы читали.
– Ладно, сейчас доложу отцу настоятелю, может, и выпустит к вам брата Жерома. Только, предупреждаю, ненадолго!
– Само собой. – Жан-Поль, а следом за ним и Иван с Митрием приложили руку к сердцу.
Небо между тем уже сделалось темно-синим, ночным, и узкий золотистый месяц закачался над шпилем собора, отражаясь в черных водах Орна. Легкий ветерок раскачивал ветви шиповника и акаций, пахло цветами и яблоками, а над стенами аббатства порхали какие-то птицы.
Ждать пришлось недолго, ворота монастыря открылись, пропуская к гостям невысокого крепенького монашка с круглой кудрявой физиономией записного пройдохи.
– А! Жан-Поль! – Увидав старого друга, монах распахнул объятия. – Ну, здравствуй, дружище! Небось, в своем Париже ты совсем позабыл старых приятелей?
– Да не позабыл! – Обняв, нормандец похлопал монашка по спине. – Видишь вот, вспомнил. Ну, как жизнь, Анри… тьфу-ты… брат Жером?
– Все в постах да в молитвах, благодаренье Иисусу. – Брат Жером состроил настолько постную рожу, что сам же и не выдержал – расхохотался, после чего, словно бы между прочим, поинтересовался, верны ли слухи о том, что Жан-Поль открыл свое дело.
– Открыл, открыл – ничего от тебя не скроешь, – пожал плечами Жан-Поль и наконец представил своих спутников, отрекомендовав их как компаньонов.
