Текст книги "Кухонный леопард"

Автор книги: Андрей Попков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Но на Плесае нет общепризнанных ролей, одиночество не необходимо, роль нельзя исказить, отшельник-лингвист вдали от людей, на чужой планете – чем плохо? Я совершил побег, чтобы не возвращаться на Землю.

– Плесай – комфортабельная планета, Отшельники не сидят в мягких креслах.

– Тогда я – Пророк, – предложил Олег. – Почему нет? Кто знает, что у меня на уме?

– Вы хотите сказать, что бежали, чтобы сначала затаиться, а потом в годы мора, лишений, войн и планетарных катастроф выйти и спасти блуждающих во тьме плесайцев, указав им новый, светлый путь? Похвально! Но на Плесае ничего такого больше не случится. Последняя война кончилась сто двадцать лет назад, последний военный режим был свергнут немногим позже. Никто не кинется убивать другого во имя Бога и Любви, только из-за того, что тот понимает Бога и Любовь как-то иначе. Тем более – трудно пророчествовать на инопланетном языке.

– Я – Пророк, – настаивал Олег. – Пророк, который верит в обязательность будущих катастроф, в том числе и на Плесае. Я, заблуждаясь, жду кризиса, оставаясь Пророком. Заблуждаюсь, как Пророк!

– Вы Пророк?! – следователя разбирал смех.

– Да, я – Пророк! – ответил Олег с достоинством. – Что здесь смешного?

– У вас, мягко говоря, неподходящий внешний вид: нет окладистой бороды, усов, грозно сдвинутых бровей, нет проницательного, мудрого взгляда, горящего скрытой энергией глубокого убеждения, так похожего на шизофрению! Ни позы, ни жеста, ни голоса, сильного и властного. Кто за вами пойдет? Кому вы нужны? Внешний вид – это правило номер два в роли "Пророк".

– Это вы серьезно? – вдруг усомнился Олег. Не розыгрыш ли все это? Самый чудовищный и невероятный по жестокости и бессмысленности? Извините, но вы на самом деле считаете так?

– Не я один. Многие земляне такого же мнения. Мы проводили эксперимент, предложили сотне землян нарисовать Пророка таким, как они его себе представляют. Перед каждым лежал чистый лист бумаги. Мы получили сотню различных старцев, сотню мудрых взглядов и самозабвенно погрязших в думах лиц! Выражение печали и движение мысли. При этом известно, что человеческий апостол Павел был рыбаком. Представьте себе рыбака и печаль с движением мысли на его лице? Почему бы Христу не носить стоптанных ботинок, широких штанов, быть рослым, широкоплечим, веселым, с загорелыми сильными руками – он же человек, а не плесаец? Пусть и походит на человека. Иначе все люди должны походить на него, но как плесайцы ни смотрели, той эфирной легкости, что на иконах, ни в одной фигуре человека с Земли не наблюдается!

– Хорошо, сознаюсь, я – Панк. Неприятие никаких ролей – тоже роль.

– Вы все гадаете, Олег Владимирович, выбираете. Вас самого не коробит?

– Я сказал, кто я, – настаивал Олег.

– Панк? Мозолите всем глаза протестом. "Один против всех" и "Нам на все плевать!", "Долой вашу религию! Долой вашу жизнь, а нашу и подавно". Так?

– Примерно, – согласился Олег. – Мода – ходи в тряпье, небоскребы прозябание в подвалах, кафе "Гурман" – ешь объедки, ему стул – сядет на пол! Все улетели – я сбежал.

– Будь вы Панком, вы бы не полетели на Плесай. Питательная среда для Панков всех мастей – тоталитарные режимы, чем мы похвастаться не можем. Нет у нас тоталитаризма, порождающего наивысшую волну протеста. Для Панка общественный идеологический пресс, кровавый диктатор, подминающая все под себя империя – свежая кровь для протеста, ему это необходимо. Без этого не тот масштаб, размах: без машины пропадает бесследно голос и протестующего винтика, который сам разрушал ее.

– Все, хватит! – закричал Олег. – Больше я не в состоянии слушать! Вы самонадеянны в высшей степени и не так проницательны, как бы вам хотелось. Это еще мягко сказано! Вы наивный слепец, пытаетесь объявить всему миру свои психологические откровения! Не зная землян! Идите к черту! Я требую другого следователя по моему делу! На Земле никто не воспринял бы вас всерьез, вы были бы смешны! Какое вы вообще имеете право судить о людях? О человеческой цивилизации так вольно?! Кто вам его дал, кто дал его плесайцам?

– Сами люди дали нам это право, – ответил следователь, – и всем остальным, как только вышли в космос.

– Давайте так договоримся: я – подследственный, вы – следователь, и начнем без болтовни заниматься делом, искать следы истинных имитаторов, следы Эдуарда Константиновича и его дружка.

– Ловко! – улыбнулся плесаец. – Мое отступление от правил вы расценили как помешательство, словно человек! Быстро наметили основные ролевые формы!

Это было уже слишком. Олег поднялся.

– Замолчите, или я разобью вашу зеленую безмозглую башку!

Олег рванул стул вверх, послышался треск ломающихся перекладин.

– Прибито! – ликовал человек. – Заразились!

– Стул оказался прибит, ну и что?

– Во всех тюрьмах Земли табуреты прибиты к полу. Все земные бандиты пробуют ими замахнуться, зная, что они прибиты, и следователь знает и подыгрывает, в страхе отбегая к двери! И не по злобе, и знают бандиты, что гвозди, но не могут иначе – все ждут от них этого: пресса, общественность, следователь, конвоиры... Раз ты бандит, тебе как-то несолидно не замахнуться прибитой табуреткой, и замахиваются, никуда не денешься роль! И вы ее переняли!

– Зря радуетесь, – холодно сказал следователь. – До вас на допросе подозреваемый действительно кинул в меня стул, и его прибили, но только на время того допроса. Я приношу вам свои извинения – оплошность рабочих, они выдернут гвозди после вашего ухода. – Плесаец встретился взглядом с помощником. – Безобразие!

Олег подавленно молчал.

– Отведите меня в камеру, – попросил он.

– Допрос окончен, отдыхайте. – Следователь вызвал сопровождающих.

Олег доплелся до камеры, не снимая одежды, бухнулся на кровать и уснул. Обед он не тронул. Во сне кто-то кидал в окно его камеры камешки, или не во сне, а в реальности, выражая таким образом сочувствие его положению, интерес к его заблудшей судьбе. Пришла ночь, всыпала горсть незнакомых созвездий в синий прямоугольник рамы и стала мерцать тихо-тихо, словно заключенного звал кто-то затаившийся в темноте, чтобы забрать его домой, или опять это был сон...

В три часа ночи человека неожиданно разбудили. Олег встал и, пошатываясь, побрел по коридору на допрос, щурясь от света и касаясь руками стен, он довольно паршиво себя чувствовал, охранники подталкивали в спину. Зайдя в кабинет, Олег вопросительно взглянул на следователя, тот кивнул, и опустился на свое место спиной к стене, лицом к двери, заметил, что по бокам ее стоят два полицая с кобурами на поясных ремнях. Следователь громко объявил, что состоится очная ставка подозреваемого имитатора и человека с планеты Земля Карпова Олега Владимировича.

Олег ничего не понимал. Все чего-то ждали, поглядывая то на дверь, то на него. Вдруг дверь отворилась, и на пороге возник улыбающийся Олег Владимирович-два, собственной персоной!

– Здравствуйте! – сказал самозванец и пожал следователю, а потом и всем присутствующим, кроме своего прототипа, руки. По старому земному обычаю пришельцев. Приближаясь к Олегу, близнец воскликнул:

– Как похож! Вот я какой, оказывается, со стороны!

– Извините за задержку, – сказал следователь-плесаец. – Вы подвергали себя смертельной опасности, Олег Владимирович. Банда имитаторов с Миреды совершила убийство полицейского-плесайца и пыталась скрыться на Земле, сейчас многие из них пойманы, в частности – имитатор, копировавший вас. Он полез в карман. – Вот ваши документы, они безупречны, печать я поставил.

Олег Владимирович-два удостоверился в наличии печати и улыбнулся.

– Не всякий гуманоид смог бы похвастаться такой, – польстил ему следователь.

– Спасибо, вы прекрасно поработали. Он не опасен?

Все взгляды устремились на Олега. Мертвенная бледность разлилась по его лицу: в Олеге не признали Человека и официально отказали в праве им быть!

– Нет, что вы, – заверил следователь самозванца.

Растроганный Олег Владимирович-два извлек из кармана пачку фотографий, и его радость предстоящего возвращения домой к своим близким, его чуть наивное, подкупающее своей непосредственностью желание поделиться со всеми своими чувствами до того тронули всех, что плесайцы сгрудились над фотографиями, может, в десятый раз рассматривая их, и вскоре похвалы стали вполне искренни.

– Вот, смотрите, – лепетал самозванец, – жена, дети, девочка и мальчик! А это день нашей свадьбы, это мы в горах, на отдыхе, на своей машине. До чего мило – мама! – он всплакнул, следователь кивал зеленой головой.

– Наш загородный домик, наше гнездышко! – На снимках мелькали картины из жизни людей: коллеги по работе жали руку самозванцу, все солидные, почтенные люди, ученые; вот он смотрит в даль и размышляет, вот он за столом, и опять за столом, и опять, вот их гостиная, кухня, диван, директор банка, куда он вкладывает свои сбережения, обедает с ним в кафе, дети по колено в морской воде, жена на фоне магазина, на фоне леса, на фоне песка – десятки имитаторов были задействованы в съемках. Они потрудились на славу.

– Это я в школе! Правда, ничуть не изменился?

Кладбище, могильные плиты, под землей лежат дедушка и бабушка, выпуск института: хорошие, добрые, радостные лица с планеты Земля выходят в жизнь.

Все, как у людей, ничего не надо придумывать.

– Это не человек! – закричал Олег, беспомощно сознавая, как он жалок и бессилен перед ним. – Это обертка, оболочка от истинного Человека! – Тут землянин имел в виду даже не себя...

Олега увели, самозванец заторопился, заговорил об опасности смерти, о карантине, о намерении долететь как можно быстрее – успеть, быть может, досмотреть сто пятую серию какого-то фильма, еще раз поблагодарил всех и исчез.

Следователь устало опустился на стул и вздохнул, подперев руками голову.

Перед следователем-имитатором лежали две папки: одна, толстая и потрепанная, являла собой наследство плесайского правосудия, другая, белая и тонкая, была заведена на месте. Имитатор потер синеватую щеку и уставился в окно, туда, где поднимались в солнечной дымке горные пики Мидеры. Отрешенно плыли облака, работать совершенно не хотелось, фасеточные, словно у стрекозы, глаза имитатора смотрели сквозь Олега, который терпеливо ждал.

Кто же этот гуманоид? И не человек, как следует из пухлой папки, и не имитатор, как они там ошибочно полагали – чуть что, сразу имитатор! Кто же он? А, пропади все пропадом, отправлю прямиком на дознание. Так и сделали. Вскоре человек сидел на чем-то, что было подобно электрическому стулу: ноги и руки его привязали, на глаза надели маску, а между зубами провели тонкую проволоку, закрепив голову в металлический обруч.

– Кто ты?

– Человек.

Разряд тока пронзил тело Олега, сделав его тонким, легким, трепещущим, прозрачным для боли. Следователь убрал руку с пульта, человек расслабился, обмяк. После четвертого удара по его подбородку потекла слюна.

– Мне плохо, – простонал он.

– Будем упорствовать? – рычал, приходя в бешенство, имитатор. – Кто ты?

Олег промолчал. Вспышка ослепила. Перед глазами с болью возникали и перекатывались огненные круги, рваные их края тонули в сплошном алом мареве.

– Не-е-е-е-е-е з-з-з-з-з-на-а-ю!

– Такого не может быть, – следователь отключил ток. – Вы гуманоид?

– Да.

– Себя осознаете, отдаете отчет своим действиям?

– Да.

– Тогда отвечайте. – Человек напрягся, рука имитатора поднялась. Сейчас от лица Олега пойдет дым поверх весело лопающейся кожи. – Не слышу ответа?!

– Я Кухонный Леопард! Ха-ха-ха! В доме лаю – никого не пускаю!

Ремни, стянувшие грудь, не давали посмеяться вволю.

На Миреде, к счастью или несчастью, и понятия не имели, что такое юмор. Здесь не шутили и не смеялись. Просто не умели.

– Ха-ха-ха-ха! – рвалось из Олега.

– Раскололся! Раскололся! – подскочил следователь к молодому офицеру, что вел в углу протокол допроса. – Ты написал? Ты все зафиксировал? Какое состояние, как бы не умер! – имитатору никогда не приходилось видеть до этого хохочущего человека.

– Быстрее в картотеку! Запрос на Кухонного Леопарда!

– Есть!

– Мне нужно про него все.

– Так точно, все!

Офицер исчез, следователь по-отечески ласково посмотрел на Кухонного Леопарда и похвалил:

– Молодчина!

Офицер вернулся весь сияющий, не прошло и полчаса.

– Нашел?!

– Так точно!

Оказалось, что есть такие мыслящие существа – леобарды. По описи приметы, в общем, совпадали, только леобард выходил очень маленьким, не таким косматым и без хвостового придатка. Определение "кухонный" осталось неразгаданным. В описи, весьма бестолковой, не указывался ни цвет кожного покрова леобарда, ни цвет и длина волос, к донесению не прилагались фотодокументы. Планета – родина леобардов находилась очень далеко от Миреды, и сведения были даны одним имитатором, потерпевшим аварию на грузовом корабле. Из этого единственного на сегодняшний день донесения было видно, что парень, который обнаружил леобардов, умел только одно перевозить руду, а не ясно и последовательно излагать свои мысли.

На звездолете, что следовал на планету леобардов, Кухонному Леопарду выделили большой отсек. Экспедицию откладывали месяц за месяцем, долго собирались и вот решились, стартовали с Миреды. К тому же преступника надо было выдать леобардскому правосудию, если такое уже существовало. Олег так и не узнал, что именно ставится ему в вину. Дело Кухонного Леопарда разрослось на три папки, более пяти тысяч страниц!

Олег гадал о том, как выглядит его очередной следователь, думал о двойнике. Гуляет, наверное, в городском парке с моей девушкой под ручку, ступает на опавшие листья, пьет дома чай, смотрит телевизор – герой покорения чужих цивилизаций и смертоносных планет! Разговаривает...

На ноге человека висела толстая цепь.

Бумагу ему дают в любых количествах, он уже составил краткий плесайский словарь и работал над языками имитаторов. Лучшего и желать было нельзя! Он не скажет, кто он, и объедет таким образом всю Вселенную, пока не доберется до Земли.

Никем не становиться, а делать свое дело – это ему и нужно.

"Достаточно неделю побыть самим собой, чтобы обнаружить в себе гения", – как-то ночью подумалось ему, а потом приснился сон: стоит он у собственного надгробия усопшего имитатора, и земляне не признают в нем человека, показывают на потемневшую карточку на сером камне, на занесенную снегом оградку и говорят: "Здесь похоронен Карпов Олег Владимирович гражданин, муж, сын, отец, космопроходец, почетный пенсионер". – "А что же он сделал?". – "Как что? Жил. Жизнь прожить – не поле ... А ты кто, мы тебя не знаем?!"...

Олег решил не верить снам, все врут сны.