Текст книги "Россия подземная. "

Автор книги: Андрей Перепелицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Трудно найти логику в таком подходе к интереснейшим природно-историческим памятникам. Стремление лишить пристанища бродяг? Но в подземельях их и не бывает – "асоциальным элементам" гораздо сытнее живется на вокзалах и в подвалах. Забота о безопасности спелестологов? Так ведь легально существуют гораздо более травмоопасные виды спорта. Риск попасть под обвал, например, куда выше в традиционных спелеологии или альпинизме. Единственная реальная угроза (особенно для самоуверенных новичков-"чайников") – заблудиться под землей. Такие случаи происходят у нас редко, раз в год, и в роли спасателей часто выступают сами любители спелестологии, у иных "стаж" хождений под землю насчитывает несколько десятилетий…

Разумеется, несчастные случаи в пещерах время от времени происходить будут, но запретить бывать в них, как теперь все убедились, невозможно. И незачем… Хорошая возможность отойти от обыденной городской жизни. Да и социальную роль, хотя бы в деле борьбы с гиподинамией и "романтикой подворотен", спелестология, несомненно, сыграть может немалую. Тем более что занятия большинством экстремальных видов спорта обходятся дорого. Та же "вертикальная" спелеология или альпинизм – в сравнении с ними спелестология является просто верхом дешевизны и демократичности: не нужно сложного снаряжения и оборудования, дорога к каменоломням обходится гораздо дешевле, чем билеты на Кавказ или Памир… Физическая же нагрузка и в катакомбах изрядная – преодолевая шкуродеры или трещины, задействовать приходится буквально все группы мышц. В общем, да здравствует малая спелеология!

16. Всплывающие пещеры Тосны

С точки зрения ортодоксального краеведа советской закалки, поселок Ульяновка, что в получасе езды от Питера, интересен в основном тем, что какое-то время был местом жительства А.И. Ульяновой-Елизаровой – старшей сестры Ленина. Однако нормальных туристов и пикничников (а их выходит из электричек на ближайшей станции Саблино немало, особенно в летние выходные дни) привлекает сюда не дом сестры вождя, а совсем другие исторические и природные объекты, являющиеся настоящей жемчужиной Ленинградской области.

Каждая из сливающихся близ Ульяновки рек – Саблинка и Тосна – имеет по действующему водопаду. Хотя они и не слишком высокие, но "самые настоящие" и выглядят достаточно эффектно. Как, впрочем, и реки, текущие в необычно крутых каньонообразных берегах, как горные потоки Кавказа и Карелии. Особенно интересно идти вдоль поймы Тосны в холодное время года, когда на деревьях и кустарниках нет листвы: за петлями реки открываются то красные, то желтые, то полосатые утесы. Русло здесь прорезало путь в песчаниках, именно они придают берегам такой нарядный и необычный вид. И даже не слишком внимательный глаз увидит во многих местах берегового склона на разной высоте темные дыры – входы в знаменитые Саблинские пещеры. Относительно знаменитые, они известны далеко не всем питерцам. Хотя если говорить о российских пещерах-каменоломнях, то по популярности и известности Саблинские катакомбы могут посоперничать даже с подмосковными Сьянами, и туристов в них бывает много, и научные исследования здесь начались давно. Например, в 1920-х годах известный популяризатор зоологии В. Би-анки описывал обитающих там летучих мышей[16]16
  Бианки В. Рассказ «Засони».


[Закрыть].

Расскажем об этих пещерах по порядку.

Еще с Екатерининских времен в Санкт-Петербургской губернии интенсивно стало развиваться стекольное производство, в том числе изготовление знаменитого императорского хрусталя, над технологией которого немало работал М.В. Ломоносов. Сырьем для стекольных заводов, как известно, служит чистый кварцевый песок. В природе он встречается не только в россыпях, но и сцементировавшимся в песчаник. Его-то и ломали под землей в ближних и дальних окрестностях стекольных промыслов. В дело годилась далеко не любая разновидность этой породы, а только чистые сорта, с минимальным количеством примесей. Такой песчаник имеет чисто-белый цвет – в отличие от желтых и коричневых, насыщенных солями железа. Именно в местах его выходов закладывали штольни, ныне называемые Саблинскими пещерами. В настоящее время их известно четырнадцать – самого разного размера.

Одна из самых протяженных и, пожалуй, самая известная среди них – Жемчужная, или, как говорят местные спелестологи, Жемчуга. Впрочем, все свои пять километров ходов она показывает не всем и не сразу… Знаю это по собственному опыту. В первый раз на тосненском берегу оказался я вдвоем с Таней Янчук. Мы прибыли на подземное празднование Нового года и, опередив друзей, стали искать подземелья самостоятельно. Вход в пещеру нашли сравнительно быстро, он здесь широкий и высокий, так что входить можно во весь рост. Через несколько шагов попали в обвальный зал, из которого расходилось несколько ходов. Все они были короткими и заканчивались тупиками… Довольно быстро, помня подмосковный опыт, сообразили сунуться в ведущий наклонно вниз узкий лаз и, проползя пару метров, оказались в… колонном зале. Саблинские разработки велись в основном камерно-столбовым способом, для разгрузки кровли оставлялись нетронутые "целики" породы – квадратные в сечении "столбы", площадью в два-три квадратных метра. Подобные "колонники" в известняковых выработках мы уже описывали, но вот своды питерских пещер выглядят очень своеобразно: это не ровные потолки известняковых штолен, а купола. Полное ощущение, что находишься то ли в готическом соборе, то ли в подвале средневекового замка или терема (скажем, в Грановитой палате Кремля). Не менее любопытен и пол – под ногами почти везде мягкий песочек, обычных для большинства пещер камней с острыми углами почти нет. Ходишь, как по пляжу, – только солнца над головой не хватает. При этом интересно, что звуков такой пол не глушит – чужие шаги в песчаниковых пещерах слышны за десятки метров…

Удивлялись мы не только новым для себя подземным "интерьерам", но и тому, что не можем найти их продолжения: при-входовой колонник, в котором мы очутились, обошли по периметру, и безуспешно. И это при том, что карта пещер в руках была, и опыт хождений под землей имелся. Не знаю, сколько бы мы блуждали среди каменных стволов, если бы не подошли питерские коллеги, раскрывшие тайны саблинских подземелий. В Жемчужной нашим экскурсоводом стал Илья Агапов. Начал он с того, что подвел к углу колонного зала, там где пол почти сливался с потолком, и указал на узкий лаз между двух каменных столбов. Ползти по песку – одно удовольствие, и через несколько метров мы попадаем в новый зал с колоннами и высокими сводами, затем очередной полузавал…

В конце концов выходим в… Могильный зал! Почти в центре – захоронение спелеолога. Но не простого, а Белого! Вообще-то Белый Спелеолог – это бессмертный Хранитель Подземли, своеобразный бог любителей пещер. В него верят (или делают вид, что верят) спелеологи во всех регионах СНГ[17]17
  Этой теме мы посвятим отдельную главу.


[Закрыть].

Однако устраивают "могилы" Белого почти исключительно в подземельях Ленинградской области. Выглядят они как настоящие православные захоронения: небольшой холмик из песка или камней, увенчанный самым настоящим крестом (обычно "приватизированным" на ближайшей кладбищенской помойке и не без труда затащенным под землю). Такая "могила" есть практически в каждой более-менее протяженной тосненской полости, хотя, казалось бы, персонаж этот существует в единственном лице. Впрочем, служат "могилы" скорее алтарями: на холмиках по традиции оставляют Подземному Хозяину дары. Обычно это мелкие вещицы, из тех, что могут пригодиться под землей: лампочки и элементы питания, спички, иногда сигареты. Поверья категорически запрещают класть бракованные и использованные вещи, а также забирать что-либо (конечно речь не идет об аварийной ситуации). В Жемчугах рядом с могилой лежит и традиционный для разветвленных пещер журнал, в нем отмечаются все прибывшие в пещеру и покинувшие ее группы, да и просто пишутся послания "братьям по крови"… Не следует думать, что спелестологи такие уж духовно возвышенные (тем более, суеверные) люди. Буквально в трех метрах от захоронения, в тупичке, имеется огромная мусорная куча из пустых пластиковых бутылок, пакетов, консервных банок…

Правда, по сравнению с подмосковными, замусорены Саблинские пещеры все же гораздо меньше, немного здесь и настенно-насводных автографов. Думаю, впрочем, что это следствие не столько культурного уровня посещающих пещеры людей, сколько особенностей песчаника, его верхние слои легко осыпаются, так что надписи на них долго не держатся. Из традиционных для катакомб украшений встречаются во множестве только всевозможные… дорожные знаки и уличные указатели! Не знаю, как отнесутся к этим строкам работники нашей доблестной милиции, но из песен слов не выкинешь: среди спелестологов (не только питерских) считается хорошим тоном, "свинтив" где-либо табличку, вмонтировать ее в стену штрека или зала. Да не просто так, а со смыслом: у начала наглухо заваленного хода стоит знак "Тупик", а там, где уже целое поколение спелеров пытается раскопать завал, – "Осторожно – дорожные работы".

Однако продолжим нашу экскурсию. Пройдя немного уходящим от Могильного зала проходом, замечаем, что под ногами начинает хлюпать, сверху срываются капли, а чуть дальше со сводов текут целые ручейки. Вода питьевая, и кое-где под капелью стоят общественные чайники: многие группы запасаются примусами и газовыми горелками и не выходят на поверхность по нескольку дней. Интересно, что на сводах успели вырасти самые настоящие кальцитовые сталактиты, правда, не длинные, в лучшем случае с сигарету. По мнению знатока Тосненского каньона кандидата геолого-минералогических наук Н.А. Натальина, интенсивное образование каменных сосулек началось относительно недавно, после второй мировой войны. Известно, что этот район обстреливала немецкая артиллерия, и вызванные разрывом снарядов обрушения могли способствовать возникновению "водокапов"[18]18
  Натальин Н.А. Экскурсии в геологию. СПб., 2001.


[Закрыть].

Сталактиты известны во многих искусственных пещерах, а вот образующийся под некоторыми капельниками пещерный жемчуг можно отнести к уникальным образованиям. Эти кальцитовые шарики и в естественных пещерах редко встречаются, а уж находка их в здешних выработках в 1960-х годах вызвала в среде геологов маленькую сенсацию. Кстати, именно тогда получила спелеосистема свое название Жемчужная.

Вообще, гидрологический режим тосненских пещер меняется очень сильно. Некоторые их участки полностью затоплены, так что образовались подземные озера. Очень эффектные: представьте себе выходящие из воды уже описанные каменные столбы-колонны с гулкими арчатыми сводами над ними! Причем в этом "каменном лесу" можно даже плавать на лодке (и плавают!) – глубина во многих местах "акватории" превышает метр.

Но главная их особенность в другом. Наглядно она проявилась, когда мы, нырнув в очередной лаз, словно по детской горке съехали вниз и попали в очередной "колонник". В точности похожий на уже виденные, он был расположен метров на шесть ниже той части пещер, где мы только что находились! В чем дело? Может быть, мы попали на нижний ярус, разрабатывавшийся параллельно? Идущий первым Агапов объясняет, что это более молодая часть пещер, разработки здесь позже велись, вот и все. Обратили внимание, что песчаник вокруг нас желтый. А ведь каменоломни закладывались в белых слоях… Дело в том, что порода эта имеет интересную особенность: при контакте с воздухом цементирующий песчинки раствор легко разрушается. Здешние историки говорят, что в кусках добытый песчаник доставляли только до входов из ломок, а затем он без всяких дробилок быстро превращался в обычный песок, который и отгружали на стекольные заводы.

Такое свойство окружающих пород приводит к тому, что полости в них медленно "всплывают": со сводов постоянно сыпется песок, но падает он на дно, так что общая высота пещер часто почти не меняется, и даже вид залов сохраняется прежним. Наглядный пример известного геологам "гравитационного дрейфа".

Впрочем, не всегда этот процесс протекает плавно и незаметно. В этом нам ночью пришлось убедиться на собственном опыте.

Забравшись в поставленную неподалеку от Могильного зала палатку, отключились мы после насыщенного дня быстро, но среди ночи были разбужены дикими воплями. Сбросив остатки сна, осознали, что звуки издает спелеокот (это упитанное животное появилось в Жемчужной уже давно, освоилось в подземельях, подкармливается туристами, и менять прописку не собирается). Не успели удивиться кошачьим воплям, как раздались два гулких удара, явно вызванных падением каких-то масс на песчаное дно пещер. А что еще может падать, как не глыбы со сводов? Искать место обвала мы и не пытались, явно он случился на порядочном расстоянии от нашего лагеря (о способности песчаника проводить звук уже говорилось). Хотя, понятно, что спали мы после случившегося весьма чутко и настороженно, время от времени просыпаясь и выглядывая посмотреть на вновь уснувшего у палатки кота. Потом его спокойствие передавалось и нам…

Рассказ о ночном происшествии впоследствии вызвал интерес питерских спелестологов. Обсуждая его, кто-то вспомнил, как с потолка неожиданно свалилась глыба прямо на присевших вокруг примуса пещерников: в результате один из них получил легкую травму руки, а готовившаяся еда оказалась изрядно приправленной песочком…

Впрочем, крупные куски песчаника падают все же очень редко, вот песочек со сводов сыпется почти постоянно. Идущий по пещерам человек этого пескопада не замечает, но шуршание его по крыше палатки ночью слышно очень хорошо. Да и оставленные в залах вещи, вроде рюкзаков или сменной одежды, уже через несколько часов песчинок набирают изрядное количество.

В конце концов своды полостей достигают… нет, сначала не земной поверхности, а слоя известняка, залегающего над песчаником, – местные пещерники его называют "бут". Издавна эту породу также разрабатывали на берегах Тосны на бутовый камень, использовавшийся, например, для фундаментов, хотя, видимо, добывали его в меньших масштабах, чем песчаник. Здешние известняки довольно трещиноватые и хрупкие, так что когда пещера их достигает, ее гравитационный дрейф не прекращается, но вид в известняковом слое получающиеся вторичные пещеры приобретают уже совсем другой: со сводов сыпятся солидных размеров глыбы, укладывающиеся на дно очень неплотно. При этом свободный объем полости уменьшается, между полом и потолком остается совсем небольшое пространство, передвигаться по которому приходится обычно уже на четвереньках или ползком, лавируя между каменных глыб. Один из таких участков получил название Трамвай. Ассоциация совершенно ясная, чувствует себя здесь спелестолог примерно также, как пассажир в набитом вагоне общественного транспорта…

Что же будет с пещерами, когда они "пройдут" и известняки? Полости вскроются и тут же "захлопнутся": в них обрушатся рыхлые четвертичные отложения – песок и глина, и в итоге о пещерах будут напоминать лишь расположенные в шахматном порядке ямы и рвы на поверхности полей Постепенно оплывут и они…

Пока до этого еще далеко, все же геологические процессы (пусть и спровоцированные человеком) идут медленно, и Саблинские пещеры будут существовать еще многие десятилетия (если не столетия). Хотя отдельные провалы на коренных берегах уже появились.

…На другом берегу реки также находятся песчаниковые выработки. Самая загадочная из левобережных пещер – Трехглазка (или Трехглазая). На первый взгляд это одна из многих каменоломен Тосненского каньона, получившая название из-за трех больших входов, "смотрящих" на реку. С точки зрения спортивной она ничем не интересна: небольшой коридор с несколькими ответвлениями – вот и все. То ли ее штреки служили разведочным целям, то ли добыча здесь по каким-то причинам была остановлена… Так считалось, пока кто-то из питерских спелестологов не обратил внимание на странные шатрообразные расширения на сводах, – их три, находятся в разных местах пещеры, довольно далеко друг от друга. От верхних точек этих "куполов" в каменных стенах штреков прорезаны неглубокие бороздки – словно для неких дверных коробок, когда-то перекрывавших ход. Однако ясно, что никаких створок здесь не было. Если разгрести обычный в Саблинских пещерах песок на лотке, то точно под "куполами" станут заметны вырезанные в камне квадратного сечения углубления, более всего напоминающие колодцы, доверху засыпанные песком. Таковыми они на самом деле и являются.

Согласно романтической версии некоторых питерских спелестологов[19]19
  Мирошниченко П.О. Легенда о ЛСП. СПб., 1992.


[Закрыть], под Трехглазкой проходит один из легендарных трансконтинентальных тоннелей, устроенных будто бы в незапамятные времена под всей Россией[20]20
  Об этих ходах мы еще будем говорить в соответствующем разделе…


[Закрыть].

Залегает эта суперпещера ниже уровня Тосны, колодцы же предназначались для выемки породы при прокладке стратегического хода. Для конспирации они были размещены в замаскированной под обычную каменоломню пещере, истинное назначение которой знали немногие…

Стоит ли говорить, что многие пещерники пытались расчистить вертикальные ходы, но в тоннель никто не попал…

Осмотрев Трехглазку, мы разговорились с Ю.Л. Палишевым – увлеченным спелестологом, много делающим для поиска и изучения тосненских искусственных пещер. Увы, в данном случае он "спустил с небес на землю": вся Трехглазка – это разведочная, пробная каменоломня, заложенная с единственной целью: посмотреть, есть здесь белый песчаник для стекольного производства или нет. Той же цели: узнать, что внизу за порода, – служили и колодцы. Один удалось расчистить, он оказался не такой уж глубокий, на дне следы от бура. Никакой тайны здесь нет. А вертикальные канавки на стенах – это следы бурового станка, как бы для компенсации реактивного момента, проще говоря, чтобы не вертелся…

Вместе с Юрием Леонидовичем отправляемся в еще одну катакомбу, расположенную почти напротив Жемчужной и соперничающую с нею по протяженности и популярности, – Помойку. Впрочем, у пещеры есть более благозвучное название: Левобережная. Когда несколько лет назад вход в пещеру благоустроили и закрыли для свободного доступа, превратив ее, таким образом, в экскурсионный объект, именно оно стало "официальным", хотя спелестологи все равно называют ее по-своему Левобережная-Помойка имеет много общего с Жемчугами (как и с другими рукотворными пещерами Тосны), но выглядит, пожалуй, более грандиозно и интересно. Возможно это субъективное ощущение – ведь гидом в ней был большой энтузиаст и знаток ленинградских пещер, отлично понимающий, на что следует обратить внимание гостей. Длинные и прямые коридоры, встречающиеся во многих пещерах, на которые обычно не обращают внимания, по мнению Палишева, разведочные штреки, как и в Трехглазке. Их прокладывали в первую очередь, чтобы посмотреть, имеется ли в данном месте качественный песчаник или нет. Если результаты разведки были благоприятны, начиналась собственно добыча. Штрек расширяли в стороны, что приводило к появлению колонного зала. Многие из таких в Левобережной затоплены и превратились в подземные озера. Особенно эффектно одно: в нем наряду с каменными цельными столбами из воды торчат дубовые крепи, что для здешних пещер редкость (спелеошутники поставили рядом табличку "Лесопарк: рубка деревьев запрещена!"). Еще одна достопримечательность – зал, в центре которого стоят "Два брата спелеолога": нерукотворная композиция из огромных каменных глыб, которой позавидовал бы любой скульптор-авангардист.

А вот искусственные добавления к подземным пейзажам меня не впечатлили: в одной части пещеры ее нынешние хозяева украсили стены копиями наскальных рисунков времен каменного века знаменитой Каповой пещеры. Хотя перерисованы они и старательно, воспринимаются совсем иначе, чем настоящие. И уж совсем нелепо выглядит композиция с манекенами, изображающими "лагерь пещерных людей". Вряд ли в пещере-каменоломне, являющейся памятником прежде всего труду горняков, такие вещи смотрятся органично…

Вообще, мнения о "закрытии" и "окультуривании" Левобережной высказываются в среде спелестологов самые разные. Горячие дискуссии не утихают уже пять лет. Отчасти повод для критики дали сами создатели "подземного музея", в первое время допустившие несколько накладок: например вход в пещеру сначала был закрыт глухой железной дверью, что вызвало нарушения в циркуляции воздуха и обрекло на голодную смерть летучих мышей (сейчас ситуацию исправили, поставив на входе решетки). Главная же причина волнений – не явится ли Левобережная первой ласточкой, не закроют ли постепенно и другие пещеры? Скажу свое мнение: оборудовать для туристов одну из Саблинских пещер стоило. Посмотреть на Мир Подземли интересно и полезно многим, но далеко не все хотят и могут делать это самостоятельно: то есть ползком и с фонариком. Да и сохранность ее как памятника истории и культуры таким образом обеспечивается гораздо лучше: мусора в пещере не стало, знающие люди обеспечивают в ней необходимый гидрологический режим и следят за состоянием стен и сводов… Тем более, что действующий руководитель музея-заповедника (или, по определению метких на язык спелестологов, "начальник помойки") Н.А. Натальин – человек в своем деле разбирающийся: кандидат геолого-минералогических наук, краевед, серьезно изучающий природу и историю Тосненского каньона. Другое дело, что ни в коем случае нельзя закрывать для свободного доступа все здешние пещеры. Хотя бы потому, что вокруг них сформировалось "поземное братство" уникальная общность самодеятельных исследователей, уже десятки лет занимающихся серьезной поисковой и научной работой, исключительно по собственной воле, без какой-либо поддержки и направления со стороны государства.

Чтобы понять, как преданы своему увлечению энтузиасты, давайте пройдем вдоль реки. Немного выше Жемчужной, почти в пойме, бросается в глаза арчатый вход в подземелье, на удивление "молодо" выглядящий. Первое впечатление не обманывает: прорубленному в горе штреку высотой в рост человека всего несколько лет. Это работа нашего современника, все того же Палишева. Юрий Леонидович говорит, что занимался проходкой два года, приезжая на берег реки по выходным, и в конце концов настойчивость была вознаграждена: более чем трехметровый ход вышел в старинную подземную каменоломню! Труд просто фантастический: у песчаника только самый верхний слой, контактирующий с воздухом, рыхлый, в глубине же массива порода эта по твердости мало отличается от гранита, при ударах искры сыплются… Но и результат соответствующий. В Левобережной энтузиаст продолбил еще более чем десятиметровый ход. И надо сказать, что поле для открытий на берегах Тосны и Саблинки еще не просто большое, а громадное: питерский спелестолог П. Мирошниченко приводит любопытные расчеты[21]21
  Мирошниченко П.О. Легенда о ЛСП. СПб., 1992.


[Закрыть]: за время существования местных стеклозаводов для нужд производства было вынуто столько породы, что должны были образоваться полости суммарной длиной более… 160 километров! Общая же протяженность всех известных пещер не дотягивает и до двадцати… То есть можно считать, что сегодня известно около десяти процентов всех Саблинских пещер, остальные еще ждут своих первооотрывателей.

17. Как ломали тарусский мрамор

Много уже было сказано о той пользе, что приносит спелестология современному обществу: здесь и научные исследования, и сохранение исторического наследия, и даже воспитание коллективизма… Все это, разумеется, чистая правда, но не вся! Если уж быть до конца честным, то под землю спелеотуристы, спелестологи и просто случайные люди забираются прежде всего за романтикой. Еще точнее – за острыми ощущениями. Однако вырубались искусственные пещеры вовсе не для того, чтобы урбанизированные потомки могли восполнить нехватку адреналина.

Между тем путешествуя по заброшенным, "оприроднившимся" подземным каменоломням, то есть перебираясь через обвалившиеся со сводов глыбы и протискиваясь через прокопанные самими подземными сталкерами в "отработке" ходы-шкуродеры, искатели приключений часто не воспринимают окружающие подземные пейзажи как рукотворные. Только на стоянках и "перекурах" обычно находится кто-то, вспоминающий вдруг о том, что было время, когда в это самое место люди приходили не для того, чтобы наслаждаться "подземной сказкой", а работать.

Тут "экстремалы" вдруг осознают свое ничтожество перед недавними предками и задумываются: как смогли те без динамита и землеройной техники, даже без электрического света, вырубить все эти многокилометровые лабиринты. И непохоже, чтобы на добыче камня были заняты каторжники. Масштабы ее были поистине огромны, на все российские каменоломни просто не хватило бы узников!

С первой экспедиции меня, как и моих товарищей, также весьма заинтересовало: как же добывался под землей камень, что представляли собой действующие подземные каменоломни, кто и по каким мотивам трудился в них? Ответить на подобные вопросы оказалось не просто нелегко, а очень трудно. В исторической литературе сколько угодно материала о развитии, скажем, путей сообщения, железоделательной промышленности, сельскохозяйственном производстве, в конце концов, о кустарных промыслах типа бондарных и ложкарных, но вот про разработки "нерудных ископаемых" если и говорится, то скупо и скороговоркой. Мало помогла и работа в архивах. Там в лучшем случае удавалось найти статистические данные о количестве добытого камня и местонахождении крупнейших ломок (с точностью до уезда!), без всяких подробностей.

Даже с родным для меня спелестологическим районом – средней Окой (в границах Калужской, Тульской, Московской областей) разобраться оказалось непросто. Разработки мраморовидного известняка (по ближайшему к ломкам населенному пункту его именовали тарусским, кванским, кольцовским мрамором) прекратились здесь в середине XX века (калужским мрамором облицованы некоторые станции Московского метро), а начались в незапамятные времена (нам попадались предельно разрушенные выработки, возраст которых явно не менее полутора сотен лет). Да и каменоломни были разные: в некоторых из них добыча велась эпизодически, небольшими артелями деревенских мужиков, другие же представляли собой крупные предприятия, с числом работников в сотни человек…

Постепенно картина труда в подземных каменоломнях все же стала проясняться, по крайней мере относительно недавнего периода: с конца XIX до 20-х годов XX века (в последующие годы камень в основном ломали открытым способом, с помощью динамита). Отчасти помогли беседы со старожилами расположенных рядом с разработками мрамора сел и деревень, отчасти редкие архивные документы. Что же удалось узнать?..

Обычно разработки начинались с того, что на береговом обрыве находили выходы делового камня. Известняк, как вы помните, – это окаменевший ил древних морей, в основном состоявший из раковин микроскопических организмов. Видовой состав их сильно варьировал, менялась и скорость осадконакопления, в некоторых случаях известняк попадал под горное давление и частично перекристаллизовывался (в результате последнего процесса образуется мрамор). Все это приводит к тому, что свойства данной породы в разных слоях и даже разных местах одного пласта меняются очень сильно. Для строительных целей требовались особые сорта камня – не слишком ломкие, не трещиноватые, легко принимающие полировку… Каменотесам приходилось искать, а затем выбирать лишь узкие деловые пласты. Начинали у поверхности, но потребность в камне была большая, расширять ломки долго вдоль берега обычно не удавалось, и волей-неволей в погоне за качественным стройматериалом требовалось уходить под землю.

Казалось бы, на месте выработок должны образовываться огромные залы, а не запутанные лабиринты, но это лишь на первый взгляд. Прочность известняка весьма ограничена и своды полостей большой площади неминуемо бы рухнули, похоронив и горняков… Однако те своевременно заботились о разгрузке кровли. Чаще всего применяли такой способ: по мере удаления забоев от берега оставляли лишь коридоры шириной около двух метров для прохода к месту работы и транспортировки готовой продукции. Стены их в большинстве случаев выложены из крупных кусков прочного известняка. Специально для этой цели камень обычно не ломали, а использовали брак. Дополнительно своды штреков подпирались дубовыми крепями, обычно конструкция имела П-образный вид. В особо проблемных местах (скажем в местах выходов глин) устраивали деревянный потолок из горизонтальных бревен, лежащих краями на верхних камнях стеновой кладки. Оставшееся выработанное пространство забрасывали негодным для реализации материалом: глиной из встреченных в процессе добычи "карманов", крупными и мелкими обломками из неделовых слоев… На языке современных спелестологов все это называется отработкой. Штреки вели к забоям, возле которых оставлялись более-менее просторные рабочие площадки. Впрочем, нередко и здесь своды дополнительно разгружали каменными или дубовыми столбами. Практически все залы разрабатывавшихся по такой схеме подземных каменоломен выглядят так: дальняя от берега стена образована монолитной породой со следами инструментов – она и является забоем, а противоположная часть заполнена отработкой – между ними, в лучшем случае, несколько метров свободного пространства.

Вышеописанный метод разработки известняков весьма распространен в средней полосе России и особенно характерен для Оки, но применялись и другие. Скажем, в некоторых случаях (возможно когда порода была монолитной и почти весь камень мог быть пущен в дело) каменотесы для разгрузки сводов не ставили специальных опор, а оставляли "целики". В результате получались колонные залы: обширные полости, заполненные расположенными в шахматном порядке столбами нетронутой породы.

Казалось бы, какой способ ни применяй – в плане подземные каменоломни всегда должны иметь очень простые очертания, а площадь выработок по форме приближаться к прямоугольнику. На деле, однако, такие "правильные" пещеры очень редки. Обычно лабиринты на месте бывших каменоломен чрезвычайно запутаны, а схемы их довольно сложны. Главная тому причина – неоднородность породы. В прошлом серьезного геологического обеспечения работ не проводилось, вот и вынуждены были горняки полагаться на опыт, интуицию и везение: наткнулись на слой делового камня – и разрабатывают его сколько возможно. Пошел материал некачественный (мягкий или трещиноватый) – добычу в этом направлении прекращают и поворачивают в сторону. Надо учесть и то, что ориентироваться под землей не просто, и маркшейдеров – специалистов по подземной геодезии – в штате каменотесных заводов[22]22
  Слово «завод» здесь употребляется в первоначальном, историческом значении.


[Закрыть] почти никогда не было, особенно в случае мелких артельных разработок. Сомневаюсь, что компасы у горняков имелись! Последние обстоятельства приводили к тому, что часто подземелья непреднамеренно искривлялись.