Текст книги "Вовка - зелёная фуражка"

Автор книги: Андрей Шманкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Музейная кумжа

На другое утро отец сказал Вовке:

– Хотел было я дать тебе суток трое домашнего ареста, да раздумал… Как, хорошо тебе было ночью под камнем трястись? Скажи спасибо Хмурому: без него сидеть бы тебе там до утра… Будешь знать, как своевольничать!

Вовке и без ареста никуда не хотелось из комнаты выходить: стыдно было на глаза показаться и Куликову, и Степанову, и Ивану Ивановичу, да и всем солдатам. На зарядку он давно перестал ходить: солдаты делали зарядку теперь в темноте, когда Вовка ещё спал. Жерлицы пришлось смотать, потому что нельзя было изловить мелкой рыбёшки на наживку. Как только вода стала холоднее, вся мелочь куда-то пропала, и, хотя у самого берега рыба стала ловиться покрупнее, на рыбалку не тянуло: уж очень была скверная погода с ветром и холодным дождём.

Достал тогда Вовка из отцовской сумки альбом с карандашами и три дня просидел в своём углу, рисуя картинку за картинкой. Если бы все картинки развесить в красном уголке (в комнате они и не поместились бы), так получилась бы целая выставка. Но на этот раз это были не письма к Сеньке-тюбетейке – его Вовка стал уже понемногу забывать, – а скорее Вовка – зелёная фуражка переживания самого художника. И начинались переживания с рисунка про то, как Светка уезжала с заставы: повозка, в которую запряжена пара лошадей, солдат-ездовой, Светкина мама и рядом с ней Светка в школьной форме и красном берете. В руках она держала портфель, набитый букварями, тетрадками, пеналами… А сам Вовка стоял рядом с огромным огненным букетом цветов. На настоящих проводах никаких цветов не было, но Светка говорила, что в школу полагается приходить с букетом…

На следующем листке по лесной дороге шагал военный в пограничной форме. Зелёная фуражка, автомат на груди, на боку полевая сумка, как у настоящего командира. Шагает военный по тёмному лесу и ничего на свете не боится. Наоборот, всё зверьё лесное, завидев его, удирает так, что только пятки сверкают. Даже бурый медведь…

Посмотрел-посмотрел Вовка на это своё произведение и решил никому его не показывать. Вырвал из альбома и спрятал под матрац. Может быть, потому, что вспомнил, как было в лесу на самом деле? Вспомнил, как метался от дерева к дереву, как хотелось ему закричать от страха, но крикнуть мешал всё тот же страх… Как потом в лесу стало совсем темно и в темноте он наткнулся на каменную стену (это он наткнулся на огромный валун), как пытался обойти эту стену, но руки всё время натыкались на шершавый камень… Тогда он сел прямо на землю и тихонько, по-щенячьи заскулил. А тёмный лес вдруг наполнился страшными звуками: и шорохом и треском… Вовка не то что скулить, а и дышать перестал…

Как он обрадовался окрику Куликова: «Стой! Кто идёт?» Вовка так резко вскочил на ноги, что ударился головой о камень, но даже и не пикнул, боялся, что Куликов пройдёт мимо и он снова останется один в страшном ночном лесу.

Нет, про это Вовке не хотелось не только рисовать, но даже вспоминать. Он ночью, после того как был доставлен на заставу, так вздрагивал, что чуть с кровати не падал. Мама даже боялась, что её сын, чего доброго, снова заболеет с перепугу или заикаться станет.

Чтобы ничто больше не напоминало ему об этой ночи, Вовка вытряхнул все свои вещи из отцовской сумки и повесил её на место, хотя отец ничего ему про сумку не говорил…

Дальше шли разные рисунки, но все они были про Светку. Вовка даже рассказы сочинял в рисунках, как в журнале «Весёлые картинки».

Вот Вовка со Светкой выходят из ворот заставы с большущими корзинами. Собирают грибы. Слева от них – лес, справа – озеро. А вот перед ними какой-то луг. Вовка почему-то хватает Светку за руку и показывает на луг, а Светка ничего слушать не желает, вырывается. Ну вот, довырывалась! Угодила в болото, а Вовке приходится тащить жерди, укладывать их на трясине, ползти по ним, чтобы схватить Светку за косы и вытащить на сухое место. А потом ещё и травой её надо обтереть и по головке погладить, чтобы не ревела. Но всё хорошо, что хорошо кончается: бегут Вовка со Светкой к заставе, взявшись за руки, а из-за кустов на них лосиха с лосёнком смотрят…

Были рисунки и про то, что было на самом деле. Как они с мамами и бабушкой Марфой грибы и ягоды собирают в лесу. Или как Вовка снимает с жерлиц рыбу, а Светка укладывает её в корзину… Светка и Вовка сидят за столом у стариков на заимке и едят пышки с мёдом…

А ещё нарисовал про то, чего не было: как он Светку от пчёл дымокуром спасает. Только дымокур получился у Вовки очень на автомат похожим. Вовка палил из этого автомата-дымокура по клубам пчёл, преследующих орущую Светку…

Рисовал Вовка с таким увлечением, что порой забывал о том, что Светки нет на заставе, ему вдруг слышался её смех под окнами, он срывался из-за стола и летел на крыльцо… но тут же останавливался, понимая, что ему это только почудилось. На заставе не раздавалось ни единого детского голоса…

Один из своих рисунков-рассказов Вовка отослал Светке в интернат. Только в этом рассказе ничего выдуманного не было. В нём говорилось о буре, на-летевшей на заставу. Это была страшная буря, такой Вовка в своей жизни ещё не видал, хотя в Армавире частенько бывают ветры, что с ног людей валят.

Для начала ветер расправился с грибом, у которого стоят часовые. Ветер сорвал со столба «шляпу» и швырнул её на крышу казармы с такой силой, что она сбила две кирпичные трубы, проломила в нескольких местах шифер и улетела в самый дальний угол двора, чуть не наделав беды в вольерах. Затем ветер стал пробовать – крепко ли держатся крыши на всех домах и складах? Нельзя ли сорвать с петель двери или повалить забор? А может быть, можно выплеснуть всю воду из озера и затопить заставу?

Однако крыши оказались крепкими, двери тоже, они только оглушительно хлопали, забор выстоял, а вот озеро так разбушевалось, что выбросило на берег лодку Куликова и сорвало доски с мостков. Куликов с солдатами кинулся было спасать лодку. Хотел оттащить её подальше от берега, но хорошо, что пограничники не успели подбежать к лодке: сосна, к которой была привязана лодка, вдруг с треском надломилась у самой земли и рухнула прямо на лодку. Лодка, прекрасная лодка, в которой можно было в тапочках плавать, потому что она не пропускала ни капельки воды, превратилась за одно мгновение в груду щепок… Куликов даже за голову схватился, а Вовка крикнул «ой», как будто сосна придавила его самого.

Буря натворила много бед: вокруг заставы повалила деревья, загородила в одном месте дорогу, у дедушки Матвея попереворачивала ульи на пасеке…

А вечером Вовка узнал, что и на самой границе напроказничал буран: он столько нашвырял всякого мусора на контрольно-следовую полосу, что все солдаты вышли утром на ремонт КСП.

Вот об этом и рассказал Вовка в своём письме Светке. А через несколько дней получил ответ: на тетрадном листке в косую линейку были написаны по нескольку строк палочек, кружочков и закорючек вроде рыболовных крючков.

– Подумаешь! – сказал Вовка. – Я тоже так нарисовать сумею.

– Это, сынку, не нарисовано, а написано… С этих палочек, кружочков и закорючек и начинают все учиться писать, – сказал отец. – Я тоже с этого начинал…

– И мама? – недоверчиво спросил Вовка.

– И мама… А на будущий год и ты начнёшь учиться писать так же вот, как Света.

* * *

Чтобы Вовка поменьше скучал, Куликов подарил ему щенка, сына Хмурого. Он привёз его из питомника. Подарку Вовка очень обрадовался, но никак не мог придумать для щенка подходящую кличку. Щенок рос, и нельзя ему было жить без клички. Сами понимаете – как можно позвать щенка на кормёжку или на прогулку, если у него имени нет? Не станете же вы звать его просто щенком: «Щенок! Щенок! Иди есть! Пойдём в лес…»

В первые дни, когда ещё щенок толком ни в чём не разбирался и ещё падал чуть ли не на каждом шагу, Вовка так и называл его: «Щенок, щен, щенушка…» Но это не могло продолжаться долго – щенки быстро привыкают к кличкам. И вот вырос бы он в настоящего пограничного пса, в такого, как его отец Хмурый, а кличка у него была бы «Щенок». Смешно!

Требовалась срочно настоящая кличка, да такая, чтобы подходила к нему. И она появилась… Вот как это произошло.

Увидал как-то Вовка у казармы солдат и направился к ним. Солдаты всегда встречали его радушно. Так было и на этот раз. Сержант Куликов заметил его и подал команду:

– Смирно! Служивый идёт? Здравия желаем, товарищ рядовой Вовка Клюев! Как служба? Как жизнь?

– Не знаю!.. Мама говорит, чтобы я нашёл себе дело, а я всё не нахожу…

– Я бы на твоём месте занялся рыбалкой. Надёргаешь окуньков с плотицами – вот и ушица будет, – посоветовал Куликов.

– Кабы с тобой да с плота… – вздохнул Вовка.

– Я бы и сам с превеликим удовольствием, да служба, брат, не позволяет… – развёл руками сержант. – Придётся тебе до перволёдка потерпеть, немного осталось, уже по утрам лужи затягивать стало… Вот тогда отведём душу… Смотри! Вестовой за тобой бежит. Наверное, мамка его послала.

Вовка обернулся – от дома по тропинке к казарме ковылял его щенок. Свернуть в сторону он никак не мог – по бокам тропинки были лужи. Но Вовке казалось другое.

– Смотрите! Смотрите!.. Он взял мой след! Он бежит по моему следу!

– Бежит? А по-моему, не бежит, а просто катится… Свалился небось с крыльца и покатился, как колобок в той сказке… – засмеялся связист солдат Ершов. – Вовка, кличку придумал?

– Не придумал ещё…

– Вот и назови его Колобком… Вполне подходящая кличка. Как вы, товарищ сержант, одобряете? – спросил Ершов.

Сержант не согласился.

– Не совсем… Это он сейчас колобок, пока ходит в щенячьем звании, а когда собакой станет? Может, он самого Хмурого перерастёт, а кличка у него будет Колобок… Вот ежели его Вестовым окрестить…

– Вестовой! Вестовой! Ко мне! – решил попробовать новую кличку Вовка.

Щенок на секунду приостановился, прислушался и покатился ещё быстрее на голос Вовки.

– Он уже знает свою кличку! Вестовой! Вестовой!.. – обрадовался Вовка.

Вот так щенок стал Вестовым. Он быстро привык к своей кличке и целыми днями бегал за Вовкой по двору заставы. Вовка играл с ним, но не мог же щенок заменить ему Светку. Одно осталось утешение – рыбалка. Да только и она была вроде как не настоящая. Вот если бы порыбалить так, как рыбалит Куликов!

– Знаешь что, Вестовой, – завёл как-то разговор Вовка. – Когда ты ещё не выродился, у Куликова была лодка. Знаешь, какая большая? Как вон отсюда и дотуда! Вот какая… С вёслами и с якорем. Куликов брал и меня на рыбалку. Мы отплывали от берега, и сержант бросал якорь. Без якоря нельзя. Там течение. Утащить может… Зато рыба там такая, какой ты сроду не видел. Это тебе не окуньки с мизинчик, не плотица. Там кумжа ловится. Ты знаешь, какая бывает кумжа? Ничегошеньки ты не знаешь, хоть и вертишь хвостом… Во какая там ловится кумжа! Чуть не с меня ростом… А потом лодку деревом разбило. Тогда Куликов из этого дерева сделал плот и с него теперь рыбу ловит. Только меня он на плот не берёт. Жалко ему…

– Да не жалко мне, пойми ты, Вовка, – сказал подошедший сержант. – Это же плот, а не лодка. Что я стану делать, если плот сорвётся с якоря? Тут на вёсла не сядешь, к берегу не подплывёшь. Уволочёт в реку из озера, а там сам небось знаешь, какой водопад ревёт. Если в него плот угодит – одни щепки останутся… Сам-то я, при нужде, сигану в воду и выплыву, а с тобой что делать?.. Ты уж лучше с берега лови, а когда новую лодку построим, тогда и порыбалим всласть… Вон у дедушки Матвея уже доски для неё сушатся и весь набор…

Вовка слушал сержанта, кивал в знак согласия, а про себя думал:

«И ничегошеньки со мной не случилось бы… Я бы сам при нужде в воду сиганул. Плот ещё крепче лодки, вон какие у него толстые брёвна. На такой плот хоть какое дерево падай, он не разобьётся… Они потому меня на плот не пускают, что всё принимают за маленького. А я вот сам возьму и поплыву на плоту. И такой кумжи натаскаю, что они и не поверят даже…»

– Ладно, ладно, Вестовой, не скули, тебя тоже возьму. Я не такой жадный, как Куликов… Наловим кумжи и отошлём Светке в интернат. А то небось у этого интерната и рыбы никогда не бывает… Пойдём червей копать…

Глупый щенок охотно побежал за ним, помахивая хвостом.

Если бы на заставе была Светка да пронюхала бы про Вовкины намерения, то между ней и Вовкой мог бы произойти разговорчик. Копая червей за конюшней, Вовка представил себе такой разговор со Светкой:

– Знаешь, Вестовой, что бы Светка сказала? «Вовка! Не смей лезть на плот! Если полезешь, так Куликов тебя потом и близко к плоту не подпустит… И на новую лодку никогдашеньки брать не будет…» Вот бы что она сказала… А я бы ей: «И пусть не берёт! Я сам себе плот сколочу или попрошу дедушку Матвея, и он мне тоже лодку сделает…» А Светка бы стала меня водопадом пугать: «Ты знаешь, что будет, если тебя понесёт к водопаду?» А я бы ей: «Знаю! Не учи учёного… Сигану в воду и поплыву к берегу…»

Говорить-то Вовка говорил, что «сиганёт» с плота и поплывёт к берегу, но сам в это не очень верил: ведь плавать он умел пока только тогда, когда у него ноги доставали дно. Ну, а если попробовать для начала немножечко отплыть от берега? Отплыть, сбросить камень в воду и ловить?..

Накопал Вовка полбанки червей и пошёл к плоту. По дороге опять встретил Куликова.

– Что, Вовка, червей заготовлял? – спросил сержант. – Добро… Сегодня хоть и холодновато, но клёв должен быть хорошим… Дай-ка я тебе поплавок переставлю, чтобы ты мог с глубины ловить. Может, что и покрупнее попадётся. Не вздумай только на плот лезть! Я наведаюсь… Вперёд, Хмурый!

Вовка для виду половил у бережка, потом, крадучись, взобрался на плот. Позвал щенка.

…Думаешь, что получится так, а оно получается совсем по-иному. Отвязать плот было не трудно, труднее было оттолкнуть его шестом от берега. А дальше всё пошло совсем не так, как задумал Вовка: оттолкнуть он оттолкнулся, а вытащить из вязкого ила шест не хватило силёнок. Шест остался торчать у самого берега, а плот медленно поплыл на середину, туда, где через озеро проходило течение.

Вовка ухватился за камень и сам точно окаменел. А плот всё плыл и плыл к середине озера.

Страшно подумать, чем бы всё это могло кончиться, если бы Вовкина мама случайно не взглянула в окно. Она только что сняла с плиты закипевшее молоко и собиралась поставить кастрюлю на подоконник. Взглянула в окно и обмерла…

– О! Люди добрые! Да что же это? Вовка! Вовочка! Мальчик мой! На помощь! Помогите!..

Наверно, Марии Семёновне казалось, что она кричит на всю заставу, но никто её не слышал: у неё перехватило дыхание. Так с кастрюлей она и выскочила на крыльцо. Тут кастрюля выскользнула из её рук и с грохотом покатилась по ступенькам. Мария Семёновна продолжала хватать воздух широко открытым ртом и всё не могла произнести ни слова…

Вышел в это время из-за угла казармы сержант Куликов с Хмурым на поводке и с автоматом на груди, увидел жену командира, разлитое молоко…

– Что с вами, Мария Семёновна? Молоко пролили? Не велика беда… – сказал он.

– Нет… Нет… Вовка… Вон, на плоту… – еле выговорила Мария Семёновна.

– Вот, пострел, что удумал! Ах ты неслух! Говорил же ему! – рассердился сержант. – Вот что, Мария Семёновна, быстро за мной. Только без паники… Он и так небось с перепугу ни жив ни мёртв. Быстрее… Вот стойте здесь и машите Вовке рукой… Сейчас мы его выудим! Часовой! Вызови наряд…

Выскочив на мостки, Куликов весело крикнул:

– Вовка! Ты куда это подался? За кумжей? Так дальше заплывать не надо!.. Становись на якорь и начинай ловить! Место как раз хорошее. Только ты ляг на плот и столкни камень, а то не осилишь. А раньше сбрось верёвку, чтобы не мешала.

Спокойный голос сержанта привёл Вовку в себя. Растянувшись на плоту, он стал толкать тяжёлый камень в воду и сделал бы это быстрее, если бы не мешал Вестовой. Он скулил, тявкал на воду и всё норовил взобраться к Вовке на руки.

– Торопись, Вовка, а то проплывёшь самое хорошее место! – кричал с берега сержант.

– Я и так тороплюсь… Только мне Вестовой мешает… – ответил с озера Вовка.

Куликов попросил Марию Семёновну позвать щенка.

– Вестовой! Сиди смирно! Не мешай Вове! – крикнула Мария Семёновна.

Вестовой, сев на задние лапы, стал отыскивать глазами свою хозяйку. Вовка поднатужился хорошенько, и камень наконец плюхнулся в воду, обдав тучей брызг и Вовку и Вестового. Но на этом купание Вестового не закончилось; не успел он отряхнуть с шёрстки брызги, как очутился в воде: плот так резко остановился, что щенок не удержался на нём. Течение подхватило его и понесло.

– Вестовой, Вестовой! Ко мне! – закричал Вовка.

Удивительное дело, никто Вестового не обучал плаванию, воды он терпеть не мог, а тут так заработал всеми четырьмя лапами, что уже через минуту справился с течением, а потом подплыл к плоту и стал карабкаться на него. Вовка протянул руку, ухватил щенка за загривок и выволок на плот. Вестовой стал с таким усердием отряхиваться, что чуть было снова не полетел в воду.

А на берегу все облегчённо вздохнули. Куликов принялся торопливо раздеваться.

– Ну, полдела сделано! – шутил он. – Хмурый, сидеть! Сейчас я, Мария Семёновна, постараюсь доставить рядового Вовку Клюева на берег для дальнейшего прохождения службы… Вовка! Плыву к тебе… А ты не теряй времени, лови…

Вовка нацепил на крючок самого толстого червя и забросил удочку. Он совсем успокоился – никто его не ругал, значит, всё в порядке. А то, что Куликову надо было лезть в ледяную воду, его нисколько не беспокоило. Он верил, что Куликов всё может и ему всё нипочём. Он смотрел теперь только на поплавок и не видел, как сержант разделся, как влез в воду, как выдернул из берегового ила шест и поплыл к плоту. Правда, услышав плеск, Вовка хотел было обернуться, но в это время красная головка поплавка слегка подпрыгнула над водой и тут же поплавок исчез в глубине. Вовка резко поднял удилище, думая выхватить рыбу из воды, но не тут-то было! Рыба не только не вылетала на плот, а изо всех сил стала вырывать удилище из Вовкиных рук. Вот тут Вовка испугался по-настоящему и заорал на всю округу:

– Куликов! Скорее, Куликов! Она отнимает у меня удочку!

– Держи, держи её, Вовка! Я уже рядом! – кричал сержант. – Ну вот, я уже на плоту… Ух! Как огнём жжёт! Спортивная водичка, для закалки солдатской в самый раз… Давай-ка удочку, а сам возьми Вестового да прикрой его полой, а то он совсем, бедолага, закоцуб.

Стоило Куликову взять в руки удилище, как он сразу понял, что попалась очень крупная рыбина. Её даже ото дна трудно было оторвать.

– Ого! Экземплярчик попался! Кажется, я вовремя подоспел. Утащила бы она тебя, Вовка, в своё царство-государство, под какой-нибудь камень, вот тогда бы ты знал, как своевольничать… Но от нас она не уйдёт, уже начинает уставать… Сейчас мы её, красавицу, на плот пригласим к нам, в гости… Ух ты! Не сойти мне с этого места, если она меньше пяти кило… В жизни такой не выуживал… Ай да Вовка! Ай да рыбачок!..

– Ай да я! Ай да рыбачок! А ты меня всё окуньков одних ловить заставляешь… – стал хвастаться Вовка.

– Ладно, ладно! Признаю – рыбак ты везучий… Второй срок я на заставе служу, а такой ещё не встречал…

– А я сейчас ещё крупнее поймаю… Вот увидишь! – расхрабрился Вовка.

Но Куликов сказал:

– Нет уж, Вовка… Хватит и этой… Надо нам восвояси перебираться, а то после купания холодновато… Ты воя как одет, а я в одних мокрых трусиках. Ну-ка, попробуем, что здесь за глубина!

Сержант взял шест и попробовал достать дно. Но шест весь ушёл в воду, а до дна так Куликов и не достал.

– Поганые наши дела, Вовка, – посерьёзнел Куликов. – Как мы теперь до берега доберёмся?

В это время с берега донёсся крик связиста Ершова:

– Товарищ сержант! Сейчас я приплыву к вам с концом телефонного кабеля… Уже раздеваюсь…

– Отставить заплыв! – крикнул Куликов. – Найдётся пловец получше! Прикрепите конец провода к поводку Хмурого и давайте побольше слабины… Хмурый! Сидеть!.. Прикрепили?

– Так точно! Готово! – ответил Ершов.

– а Хмурый! Ко мне! – подал команду сержант.

Хмурому никогда не надо было повторять приказание. И сейчас умный пёс понимал, в какую беду попали его хозяин и Вовка. Не раздумывая, он бросился в воду. Не прошло и трёх минут, как Хмурый был уже на плоту вместе с концом телефонного провода. Дальше всё делалось быстро, но без суеты, по-солдатски. Сержант прикрепил провод морским узлом к плоту, вытащил камень-якорь, и солдаты подтолкнули плот к берегу.

Рыболов наш сразу угодил к матери на руки. Мария Семёновна, плача и целуя Вовку, говорила:

– Вот подожди, неслух! Вернётся отец на заставу и поговорит с тобой как следует…

– Как мужчина с мужчиной? По душам?..

– Ну, если с перепугу душа у тебя будет находиться всё ещё пониже спины, то по душам… Заставил сержанта в ледяную воду лезть!..

– Ничего! Солдату это только на пользу… Для закалки… Вы уж не очень с ним строго поступайте: как-никак он теперь чемпион заставы! Небось и отец его такой никогда не лавливал!

– Везёт людям… – засмеялся Ершов. – Из такой рыбины можно чучело для музея сделать. Что же ты, Вова, собираешься с кумжей делать? Уху прикажешь сварить или зажарить?

Вовка наморщил лоб и стал соображать. И хотя он знал, что рыбина такой величины особенно хороша на вкус, решил пожертвовать добычу для науки.

– Ладно… Берите в музей… Мне не жалко. Я ещё крупнее когда-нибудь поймаю…

– Правильно! Я сам из неё чучело сделаю, – пообещал Куликов. – А вздыхаешь ты, Вовка, зря: чучело-то из шкуры делается, а мясо можно и в ухе использовать и котлет нажарить, а то и пельменей настряпать. Ну, а под чучелом мы обязательно такую табличку повесим: «Кумжа весом в пять килограммов, поймана рядовым Клюевым с риском для жизни». Пойдёт так?

– Пойдёт! – согласился Вовка.