Текст книги "Красные меченосцы
Рассказы"

Автор книги: Андрей Шманкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

У мамы выходной

Чтобы прекратить всякие прения, отец сказал Димке:

– Как тебе не стыдно! У тебя есть выходной? Есть! И у меня есть. Почему же у мамы не может быть выходного? Побудь с Томкой. Это тебе домашняя нагрузка, – добавил он шёпотом.

– А я ничего не говорю… Идите в театр, если хотите, – не совсем шёпотом заявил отцу Димка. – Только скажите ей, чтобы она не ревела тут без вас…

– Займись с ней чем-нибудь, она и не будет плакать, – тихо сказала мама, надевая пальто.

Но у Томки был очень хороший слух. Она выскочила из своего уголка за диваном, увидала мать в пальто и собралась немедленно зареветь. Но папа сказал строго:

– Тихо! Что это такое? Не маленькая уже… Должна понимать. Сегодня у мамы выходной, мы уходим с ней, дома остаётся Дима. Не реви, слушайся его, тогда он будет с тобой играть.

Пока Томка, хлопая глазами, решала, реветь ей или не реветь, родители ушли, и Димка остался с сестрёнкой один на один. В тот момент, когда в передней захлопывалась дверь, Томка окончательно пришла к выводу, что реветь надо… Димка поморщился, как от зубной боли.

– Чего же ты теперь-то орёшь, когда они уже ушли? Раньше надо было реветь… А теперь бесполезно, в театр они пошли…

Узнав, что папа с мамой ушли без неё в театр, Томка окончательно расстроилась. Она уже знала, что такое театр…

– И я… И я хочу в театр… – заголосила она.

– В Большой или Малый? – насмешливо спросил Димка.

Томка на минуту перестала реветь, прикидывая в уме, какой лучше. Решила остановиться на Большом: Большой, наверно, настоящий…

– В Большой хочу… – затянула она.

Раздался звонок. Это пришёл сосед Вовка, звать Димку во двор. В руках у него была проволочная клюшка.

– Не могу… – мрачно сказал Димка. – У мамы выходной, они с папой пошли в театр, а мне оставили вот эту домашнюю нагрузку. И что я с ней буду делать? Тебе хорошо, ты у вас один в семье…

– А чего нагрузка плачет? – поинтересовался Вовка.

– В театр ребёночку захотелось… – пояснил Димка.

– В Большой… – добавила Томка, всхлипывая.

Вовка был человеком удивительно находчивым.

– В театр? – переспросил он. – В Большой? Замечательно! Сейчас ей будет представлен Большой театр на дому…

Он моментально сбросил пальто и шапку, на глазах у изумлённой публики сдёрнул со стола красную бархатную скатерть, завернулся в неё, вскочил на стул и, взъерошив волосы, запел страшным голосом:

 
«Не плачь, дитя! Не плачь напрасно!..»
 

Томка сразу притихла и попятилась в свой угол. А Вовка запел ещё страшнее:

 
«Я тот, кого никто не любит.
И всё живущее клянёт…».
 

Ну как? – спросил он.

– Здорово, – засмеялся Димка, – У Томки даже мурашки по спине пробежали…

– Ещё! Ещё хочу! – закричала Томка. – А на одной ножке ты играть умеешь?

– Это она Аистёнка видела, – объяснил Димка.

– Хо! На одной ножке… Вот невидаль!.. Я на руках умею… Алле! Гоп-ля!

Вовка стал на руки и прошёлся вверх ногами вокруг стола. Томка завизжала от удовольствия.

– А знаете что? – разошёлся Вовка. – Раз у вашей мамы выходной, а у тебя нагрузка и тебе во двор идти нельзя, давайте играть в цирк и в театр… Пускай Томка будет публика, а мы будем представлять…

– И куклы будут смотреть!.. – закричала Томка.

– И куклы… Третий звонок!.. Прошу занимать места согласно купленным билетам… Домашние нагрузки тоже надо выполнять добросовестно..

И начался театр…

* * *

Вернулись папа с мамой в полночь из настоящего театра и попали… в домашний… Главного актёра в квартире уже не было. У дверей валялась только его проволочная клюшка. Второй актёр, с роскошными фиолетовыми усами, в маминой шляпе и в папиных охотничьих сапогах, похрапывал на диване. Рядом с ним, положив ему голову на руку, спала Томка. Она улыбалась во сне. Когда мать стала раздевать её, она на минутку проснулась.

– Мама… Почему Вовку никто не любит и все жильцы клянут? – спросила она, – А я его очень люблю, особенно когда он на руках ходит… И Димку я люблю… И Большой театр…

Что ответила ей мама, она не слышала, зато хорошо слышала, что сказал ей Кот в сапогах, настоящий кот из сказки, только почему-то папиным голосом:

– И они тебя любят… И они… Спи, доченька, теперь вы уже подросли у нас… Теперь и у мамы будет выходной…

Ванька-встанька

Ваньку-встаньку, братишку Коли Чумакова, знали все ребята нашей школы. Знали задолго до того, как он поступил в первый класс. Он был весь какой-то круглый, как футбольный мяч, и постоянно катался за братом и за всеми нами.

Ванькой-встанькой мы прозвали его давно, когда он был совсем малышом, потому что трудно было за ним уследить – стоит он или уже упал. А вставал и падал он совершенно как игрушечный ванька-встанька – проворно и не хныча.

Хоть и надоедал он нам всем своими расспросами, мы его любили. Мы их обоих, его и Колю, считали вроде как за одного человека. Сам Коля тоже очень любил братишку, хотя постоянно шипел на него, как гусыня.

Ванька-встанька провожал нас в школу, приходил на большой перемене и обязательно дожидался у дверей школы конца занятий. Его всё учителя знали, и сам директор всегда здоровался с ним за руку. Ваня сам протягивал ему два пальца и говорил:

– Здравствуйте, Павел Константинович!

– А, Чумаков-младший! – говорил директор, пожимая Ванины пальцы. – Здравствуй, здравствуй. Ну, как дела, как жизнь? Скоро ли придёшь учиться?

– Как мамка портфель купит, так и приду, – обещал Ваня и обязательно справлялся: – А как наш Коля учится?

– Неплохо, пожаловаться не могу.

– Смотрите же, двоек ему не ставьте. Его тогда мама будет ругать.

Директор только руками разводил:

– Будет хорошо учиться – не будет двоек, а коль плохо…

Ваня начинал часто-часто моргать рыжими ресницами и пыхтеть, как ёж.

– Нет, всё равно нельзя ему двойки ставить, – доказывал он Павлу Константиновичу. – Вы думаете, ему легко учиться и со мной нянчиться? Ему уроки надо делать, а я к нему пристаю, как репей. Или возьму и куда-нибудь запропаду…

– А зачем же ты запропадаешь?

– Маленький я ещё, несмышлёный, – вздыхал Ванька-встанька. – И когда я только вырасту и слезу с Колькиной шеи?

После уроков он набрасывался на всех, кто выходил из школы:

– Что вы сегодня проходили?

Он внимательно выслушивал всё, что ему говорили, а затем сообщал сам:

– В пятом «В» про океаны проходили и про дроби, а в первом «Б» про «кот» и про «му».

А если Ваня замечал кого-нибудь во дворе школы после звонка, хватал его за рукав и тащил в учительскую:

– Ага, опоздал! Идём, идём. Сейчас тебе как поставят двойку за поведение!

В этом году ему наконец-то купили новенький портфель, и он сел за парту в первом классе.

– Хватит, Ванюшка, понянчился я с тобой. Теперь ты уже большой, сам школьник… Значит, больше ты ко мне не приставай. Теперь у тебя тридцать дружков-приятелей, вот с ними и водись.

Ванька-встанька сказал «хорошо» и целую неделю не подходил ни к брату, ни к нам. Но потом всё пошло по-старому. Скучно ему было в своём первом классе. Все там только учились отличать одну букву от другой, отнимать от трёх палочек одну, а Ванюшка умел и читать, и писать, и считать до ста. Это мы его выучили. Он опять начал к нам липнуть!.

– А что у вас проходили?

– То проходили, что тебе ещё рано знать! – шипел Коля. – Когда будешь в пятом классе, тогда и узнаешь. Делай свои уроки и не мешай нам…

Ванюшка откатывался в сторонку.

– А я уже сделал. Можешь проверить…

Недавно он поймал меня у калитки их дома.

– Ты «У лукоморья дуб зелёный…» знаешь?

– Знаю.

– Докуда знаешь? До головы знаешь?

– Своими словами знаю.

– Я тоже знаю, А сначала наизусть знаю. Хочешь – скажу?

Я не успел ответить, как Ванюшка посыпал, точно из скорострельного пулемёта. Еле я его остановил.

– Молодец, – говорю. – Только зачем же мне рассказывать? Я и так знаю.

– А дальше головы знаешь?

Хотел я сказать, что знаю, да вовремя спохватился. Он бы пристал тогда на весь вечер.

– Нет, – говорю. – Дальше мы ещё не проходили.

– Не проходили? Значит, не соврал Коля. А я думал, что он просто не хочет со мной нянчиться. А когда будете проходить?

– Наверно, завтра на уроке литературы, – сказал я.

Это была правда. В пятницу первый урок была литература.

В нашем классе все любят литературу и на уроках сидят тихо, чтобы ни одного слова не пропустить. Марья Филипповна ходит по классу и спрашивает. Слышны только её шаги да голос того, кто отвечает. В пятницу она первым вызвала Колю. Он разбирал третью песню из «Руслана и Людмилы». И только он прочитал наизусть:

 
Вблизи осматривая диво,
Объехал голову кругом
И стал пред носом молчаливо;
Щекотит ноздри копнём,
И, сморщась, голова зевнула,
Глаза открыла и чихнула…—
 

как в классе кто-то глухо чихнул. Мы даже вздрогнули все, а потом не удержались и начали смеяться.

Марья Филипповна тоже засмеялась:

– У нас в классе собственная «голова» завелась. Если она действительно немножко простужена и чихнула не умышленно, то скажем ей «на здоровье».

Мы хором сказали «на здоровье», ещё немного посмеялись и успокоились.

– Будем продолжать урок, – сказала учительница. – Только должна заметить, что «голова» наша не очень вежливая. Она так и не сказала нам «спасибо».

Мы переглянулись. Кто же это у нас такой невежливый? «Спасибо» так никто и не сказал. Коля хотел продолжить ответ, но кто-то снова чихнул.

– Ребята. Вы ведёте себя как маленькие! Кто это на уроке вздумал шутить?

Опять мы все посмотрели друг на друга. Все молчали. Марья Филипповна рассердилась:

– Может быть, мне уйти из класса, пока…

Она не договорила. Снова кто-то чихнул.

Марья Филипповна решительно направилась к двери. Но тут поднялся староста класса и сказал:

– Марья Филипповна, это не мы, честное слово, не мы. Это в шкафу…

– Что? Как это – в шкафу?

– Честное слово! Сначала я думал, что мне просто показалось, но теперь я знаю точно, я следил.

Весь класс притих, все мы уставились на шкаф и смотрели на него так, как, наверно, смотрел Руслан на чудо-голову. И шкаф опять чихнул, да не в один, а в два голоса…

– Шкаф… шкаф чихает!.. – закричали мы.

Марья Филипповна подняла руку, подошла к шкафу и распахнула дверцу. Мы так и ахнули. На одной полке, скорчившись, лежал Ванька-встанька, на другой – его дружок Сеня Кисляков, невероятно курносый и очень неповоротливый малыш. Оба они, жмурясь от света, как котята, смотрели на класс и на учительницу.

– Так, – сказала наконец Марья Филипповна. – Что же вы? Так и будете теперь лежать по полочкам?

– Мы больше не будем, – пробасил Ванька-встанька.

А Сеня только головой мотнул.

– Это вы директору скажете, – строго сказала учительница, – а сейчас вылезайте!

Ребята с трудом выбрались со своих полок к попрыгали на пол. Оба они были красные.

– Вот придёшь домой, там мама поговорит с тобой как следует! – пригрозил Коля братишке.

– Это твой брат? – спросила учительница.

– Да, – поспешил ответить Ванюшка. – Я его младший брат.

– Так, может быть, ты, младший брат, объяснишь нам, зачем вы залезли в шкаф?

– Про голову подслушать, – просто сказал Ванька-встанька.

– Про голову?

– Ага. Коля дома читал про голову, и я уже всё знаю своими словами, а сначала и наизусть знаю. Сказать?

Ванька-встанька не любил, чтобы его просили. Учительница не успела ему ответить, как он посыпал:

 
У лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том,
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом…
 

Он боялся, что учительница его остановит, говорил всё быстрее и быстрее, от быстроты сбился и растерянно замолк. – Ой, сбился. Ну ничего. Я сначала.

– Не надо, не надо, – сказала Марья Филипповна. – Я верю, что ты знаешь. Это хорошо. Только зачем тебе понадобилось залезать в шкаф?

– Мы хотели дальше послушать…

– Ага, дальше… – подтвердил Сеня.

– Вы могли это и дома сделать. Попросил бы ты своего брата, и он прочёл бы вам «Руслана и Людмилу» до конца.

Ванька-встанька покосился на Колю:

– Я просил… Но я ему ещё маленьким надоел… А теперь я уже большой, ему уже неохота со мной нянчиться. Вы теперь, наверно, двойки нам за поведение поставите?

Марья Филипповна не выдержала и рассмеялась:

– Конечно, следовало бы… Но я… очень уж я люблю таких вот любопытных! Идите без двоек, но в следующий раз не вздумайте лазать по шкафам. Тогда уж не прощу! Ведь вы своим чиханием пол-урока сорвали…

– Да разве мы хотели чихать? Это всё Сенька… Я только один раз чихнул…

– Дюже пыльно там… – пояснил Сенька.

Дома Колю встретила взволнованная мама.

– Не знаю, что с Ванюшкой! Сидит на диване нахохлившись, как воробей на морозе… Молчит… Не захворал ли?

– Сейчас я его вылечу… – пообещал Коля. – Ну, где твой приятель? Зови его… Сейчас я с вами поговорю по душам!

Разговор по душам за закрытой дверью продолжался до самого ужина. Коля сдержал своё обещание – всю хворь с братишки как рукой сняло. За столом он снова вьюном вертелся на стуле, глаза у него горели чёрными угольками, и он беспрерывно хихикал.

– Чего это тебе так весело? – спросила мама.

– Да, если бы ты слышала, что дальше про Руслана!.. Знаешь, ма, Руслан как схватил этого колдуна за бороду да как выхватил шашку…

– Ладно, ладно… – перебила его мама. – Выпей сначала чай, а потом всё расскажешь.

– Хорошо… – согласился Ванька-встанька. – Только я пока своими словами могу… А потом всё наизусть выучу… Интересно!

Рядовой Вовка Клюев

На пограничную заставу, откуда ни поедешь, дорога и трудная и далёкая. Сначала Вовка, отец и мать ехали поездом, потом на грузовике, а потом и для грузовика дорога кончилась – пересели на подводу. Повозка так подпрыгивала на корнях деревьев, что мама начала уверять:

– Ох! Всю душу вытрясет!..

Души ни из кого не вытрясло, но за дорогу Вовка раза четыре стукнулся головой о чемоданы и один раз больно-пребольно прикусил себе язык, потому что не сидел спокойно, а всё вертелся, чтобы смотреть по сторонам. Такого леса он в жизни своей ещё не видел, хотя и прожил уже пять лет и сколько-то месяцев.

Солдату в зелёной фуражке (у Вовки тоже была такая, из папиной переделали) то и дело приходилось поворачивать лошадь то вправо, то влево, объезжая громадные камни-валуны, озерки и болота. Через ручьи и протоки перебирались по узким бревенчатым мостам. Здесь папа одной рукой обнимал маму за плечи, другой придерживал Вовку, чтобы они не вывалились из повозки. Чем дальше забирались они в лес, тем испуганнее становились глаза у мамы.

– Куда это мы заехали? – шептала она.

– Ничего, Анюта… Дальше ещё красивее будет, – успокаивал её папа. – Заставу в десяти шагах не заметишь.

Вовка действительно не заметил, как они приехали на заставу: в дороге он нечаянно закрыл глаза и открыл их уже тогда, когда папа громко сказал:

– Ну, вот и приехали!..

На самой заставе деревьев почти не было. Посредине вырубки стоял один большой дом, рядом с ним было ещё несколько разных домиков, поменьше.

– А вот это наша хата, – сказал папа. – С этой стороны мы живём, а с той живёт мой помощник.

Соседи Вовку интересовали мало, ему хотелось поскорее посмотреть собак, которые ловят нарушителей, особенно пса, по кличке «Хмурый». К нему сам папа боялся подходить. Хмурый никого, кроме сержанта Куликова, не признавал. Вот с этим псом и собирался Вовка перво-наперво завести дружбу, а вышло совсем по-другому. Утром вышел он на крыльцо и встретил Светку.

– Ты кто такая? – спросил Вовка строго.

– Я Светка… – ответила Светка. – А ты Вовка. Твой папа наш начальник, старший лейтенант дядя Коля, а мой папа – заместитель твоего папы, лейтенант дядя Алексей. Мы с тобой только двое детей на всей заставе. Значит, мы будем играть вместе. Сейчас мы пойдём ко мне, и я буду тебе показывать кукол… Идём!

Светка схватила Вовку за рукав и потащила к себе. Но Вовка упёрся:

– Не пойду! Я с девчонками не вожусь…

– А с кем же ты здесь будешь водиться? Я же тебе русским языком сказала, – опять затарахтела Светка, – что нас на заставе детей только двое…

– Буду с Хмурым играть, – перебил её Вовка.

Сначала Светка от неожиданности даже Вовкин рукав выпустила, потом пришла в себя и стала смеяться:

– Эх, ты! С Хмурым ему играть захотелось! Да он только авкнет один раз, и от тебя ничего не останется.

– Останется! – заупрямился Вовка.

– Пуговки только, может быть, останутся! – смеялась Светка. – Он выплюнет их потом – вот они и останутся… Сразу видать, что ты ещё малышка.

Вовка терпеть не мог, когда его обзывали маленьким. Это было для него самым большим оскорблением.

– А ты? А сама ты кто? – начал наступать он на Светку. – А… а фуражка пограничная у тебя есть? Ага! Молчишь!

Пограничной фуражки у Светки не было, и она сразу не нашла, что ответить Вовке. Только когда тот припустил от неё к своему крыльцу, она крикнула:

– И не надо! Не водись!.. Целуйся со своей фуражкой!..

Вовкиной матери специально пришлось перерыть все чемоданы, пока она нашла фуражку. Через час Вовка снова появился во дворе и прошёлся несколько раз перед Светкиными окнами туда и сюда в зелёной фуражке. Но Светка в окне не показывалась, зато Вовка прекрасно слышал всё, что она говорила своей матери.

– Мама… – говорила она. – Наверно, мне уже пора укладывать книги в мой новый портфель. Мне ведь скоро надо будет ехать в школу. Ведь я же не малышка вроде начальникова Вовки.

Что ответила Светкина мама дочке, Вовка не понял, а вот то, что у Светки был портфель, да ещё новый, да ещё она могла в него книжки укладывать, так испортило Вовке настроение, что он тут же решил со Светкой не знаться, а у папы выпросить его полевую сумку.

Вовка крикнул в Светкино окно: «Целуйся со своим портфелем!» – и пошёл смотреть заставу. У столика перед входом в казарму солдаты чистили оружие.

– Смотрите-ка, братцы, пополнение прибыло! – сказал один солдат, у которого на погонах были нашиты три золотые полоски. – И, видать, не из молодых: головной убор уже порядком выгорел. Да он, наверно, сам сейчас расскажет нам, кто он такой и откуда прибыл… Доложитесь, товарищ служивый!

Как надо докладываться, Вовка не знал. Он просто шмыгнул носом и сказал:

– Да я Вовка… Мы с папой приехали…

– Как это – Вовка?. – вроде не понял солдат с нашивками. – Разве так докладываются? Рядовой Иванов! Покажите пополнению, как надо солдату докладываться начальству по прибытии в часть! – приказал он.

Иванов одёрнул гимнастёрку, поправил фуражку, отошёл немного в сторонку, потом, печатая шаг, подошёл к сержанту Куликову (это и был хозяин Хмурого), вскинул ладонь к фуражке и громко спросил:

– Товарищ сержант, разрешите обратиться?

– Обращайтесь, – разрешил сержант и сам вскинул руку к фуражке.

– Товарищ сержант! Рядовой Иванов, согласно приказу, прибыл во вверенное вам подразделение для дальнейшего прохождения службы!

– Слыхал, товарищ Вовка, как надо докладываться начальству? – спросил сержант. – Вот ты и доложись как полагается. Только не забудь и фамилию сказать.

Вовка сначала засмущался, но так как был он человеком неробким, то немедленно отбежал в сторонку, поддёрнул локтями штаны, подошёл к сержанту, шлёпнул тапочкой об тапочку, отдал честь и крикнул:

– Рядовой Вовка Клюев прибыл для прохождения!..

Дальше всё пошло не по-военному. Солдаты рассмеялись, а сержант подхватил Вовку под мышки и подбросил куда-то под самые облака. Вовка расхрабрился и спросил его:

– А можно мне будет играть с Хмурым?

Сержант развёл только руками и сказал:

– Первый раз, товарищи, встречаю человека, который добровольно хочет поиграть с моим пёсиком…

Вовка хотел сказать сержанту, что он ничего на свете не боится, но тут солдат позвали на занятия. Во дворе остался только один часовой под грибом-навесом. Попробовал Вовка спросить у него насчёт Хмурого, но часовой даже внимания на него не обратил. Вовка подумал, что он плохо слышит, и хотел зайти с другой стороны, но тут его сцапала за рукав Светка и потащила прочь.

– Ты что, маленький? Не понимаешь, что это часовой, что он стоит на посту? Разве с часовым можно разговаривать? Не положено. Понимаешь, не положено по уставу! Часовой есть лицо неприкосновенное. К нему хоть кто хочешь не имеет права подходить без разводящего. А если кто будет без разводящего подходить, так он может даже выстрелить!.. Пойдём лучше к нам играть.

Вовка надулся и стал вырывать рукав. Тут на них наткнулся Вовкин папа.

– Куда ты его тянешь, Света? – спросил он.

– Ой, дядя Коля! Он же никакого устава не знает. То хотел идти с Хмурым играть, а то подошёл к часовому без разводящего и стал его даже расспрашивать! – затараторила Светка. – Совсем, совсем не знает устава…

– Да… Непорядок!.. – подтвердил командир заставы. – С часовым, Вовка, разговаривать никак не положено. И подходить к нему нельзя. Это ты запомни.

Играть со Светкой Вовка согласился только при условии, что она даст ему поносить по комнате свой новый портфель с книгами. С этого началась игра и такая дружба, что по вечерам их приходилось растаскивать по квартирам. С Хмурым Вовка встретился только один раз, но после встречи у него сразу пропало желание даже погладить его по шерсти. Вовка увидел как-то, что сержант Куликов вывел свою собаку на прогулку, мигом выскочил во двор и побежал за Куликовым. Хмурый с такой силой рванулся в сторону Вовки, что сержант еле удержал в руке сворку. Но, увидев, с кем ему приходится иметь дело, Хмурый проворчал что-то и больше на Вовку ни разу не взглянул.

Целое лето дружил Вовка со Светкой. Сколько цветов они сорвали вместе, сколько поели черники и ещё неспелой морошки, сколько корзин грибов притащили домой! Думал Вовка, что век будет так, а тут на тебе – подкралось незаметно первое сентября, уложила Светка в свой новый портфель такой же новый букварь, пенал, тетрадки и укатила с заставы за тридевять земель учиться в первом классе и жить у какого-то интерната.

Целый день пробродил Вовка по заставе, не зная, что делать, чем заняться. Грибы без Светки попадались плохие, морошка казалась кислой, рыба не клевала… И всё стояла перед глазами Светка в коричневом платье с белым передником, с портфелем в руке…

Хватились вечером, а Вовки нет. Всю заставу обшарили отец с матерью – не нашли. Весь лес вокруг заставы обкричали – не ответил Вовка. Сначала Вовкина мама только сердилась на него, а потом испугалась и начала плакать.

– Он, наверно, в озере утонул, – говорила она мужу. – Или в лесу его деревом придавило…

Все с ног сбились, темнеть начало, ушли пограничники в ночной дозор на границу, а Вовки всё не было. И вдруг командир заставы обнаружил, что у него пропала его полевая сумка. Тогда он сразу понял, куда девался его сын.

– Коня! – крикнул он дежурному. – Не иначе, как этот сорванец отправился следом за Светкой в школу…

– Разрешите и мне с вами, товарищ старший лейтенант, – попросил сержант Куликов. – Темно уже, трудно будет найти, Хмурый пойдёт по следу.

Наступила ночь, тревожно зашумели сосны и ели в пограничном лесу, стал моросить дождь. Сержант торопил свою собаку, хотя она и так бежала вовсю. Ей дали понюхать старые Вовкины тапочки, и теперь Хмурый знал, кого надо ему отыскать. Пробежали сержант пешком, а старший лейтенант на лошади километра три за собакой, потом на пути им попался большущий камень-валун. Тут Хмурый остановился, принюхался и опять побежал, но уже не по дороге, а прямо по лесу, в сторону границы.

«Плохо дело, – подумал командир заставы: пограничники в темноте могут принять Вовку за нарушителя. Надо торопиться».

След вёл сначала прямо, потом Хмурый стал метаться то вправо, то влево, а то и назад поворачивал. Он бежал всё тише и тише, наконец совсем остановился и зарычал так тихо, что его услышал только сержант.

– Здесь где-то… – прошептал сержант.

Откуда-то из темноты донеслись всхлипывания Вовки.

– Стой! Кто идёт? – негромко сказал сержант.

Всхлипывания сразу прекратились, и тут же раздался крик:

– Это я!.. Рядовой Вовка… Прибыл для прохождения… Я хочу домой…

– «Рядовой»! – передразнил его сержант. – «Прибыл для прохождения»!

– Дезертир ты, а не рядовой! – проворчал старший лейтенант. – Ушёл с заставы без разрешения!.. Ну, где ты там?