Текст книги "Меч Без Имени. (Трилогия)"

Автор книги: Андрей Белянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Спасибо, милорд, но чем я заслужил?

Чарльз Ли тронул мое плечо железной рукавицей:

– Я видел Танитриэль еще пятилетней девочкой, а ее отец посвящал меня в рыцари.

Когда церемония общего знакомства закончилась, все парни из моего отряда сгрудились вокруг и, тихо выражая свое почтение, клялись мне в вечной дружбе. Я почувствовал, что ландграфов в рыцарской среде действительно уважали, а Ризенкампф, мягко говоря, популярностью не пользовался. Меня даже посетили мысли о том, что из этих железных ребят получился бы неплохой кулак для борьбы с тираном Локхайма. Потом затрубили трубы, и… В общем, когда из нашего отряда унесли двоих с вывернутыми ребрами и разбитыми лбами, мое восхищение турниром сошло на нет. Собственно, суть поединка проста. Противники разгоняют лошадей и на полном скаку тычут друг в друга копьями. Если этого мало, то, спешившись, они хватаются за мечи и лупят со всей дури. Упавший первым отдает противнику доспехи и коня. Выгодное дело, между прочим… Хорошо, что каждому рыцарю полагается лишь один поединок, а уж потом оставшиеся на ногах устраивают общий мордобой. Я мог бы порассуждать на эту тему с моральной и этической точек зрения, но в этот момент…

– Сэр Сухамор вызывает сэра Скиминока, тринадцатого ландграфа Меча Без Имени! – торжественно пропел герольд.

Вот оно… Но почему именно я? Меня усадили в седло. Ноги почему-то стали ватными, в животе поселился холод, а заботливый Бульдозер успокаивающе заметил:

– Это не самый доблестный рыцарь. Цельте в шлем, и он свалится как миленький.

Я храбро кивнул и опустил забрало. Жан хлопнул моего коня по крупу, и началось… Сэр Сухамор несся мне навстречу непоколебимый, как танк. Пестрый щит закрывал его от пояса до головы, перья черного страуса полоскались на ветру, а выставленное вперед копье сияло неотвратимым символом возмездия. Боже мой, как, наверное, жалко я выглядел! Щит болтается, копье прыгает, меня качает в такт тяжкому галопу коня, и никакого, ну никакого желания драться! Трибуны вежливо помалкивали. Дальше все просто.

– Бац!

Пришел я в себя на траве под приветственные крики толпы. Мой соперник угодил мне именно в шлем, попав копьем в прорезь забрала. Как еще глаз не выковырнул? По-видимому, меня дважды перевернуло в воздухе и лихо припечатало к земле. Как ни смешно, доспехи действительно спасли мою молодую жизнь, и, приподнявшись на локте, я увидел ретивого сэра Сухамора в десяти шагах, на горячем коне, с копьем наперевес. «Решил добить…» – отрешенно подумал я: правила турнира позволяли подобное безобразие. В моем самовароподобном костюмчике мне не удалось бы даже быстро подняться. Рыцарь с черными перьями на шлеме в мгновенье ока оказался рядом и поднял скакуна на дыбы. В этот критический момент, словно из-под земли, выросла громадная фигура Бульдозера, и случилось непредсказуемое! Мой оруженосец подхватил передние ноги коня и, буквально вальсируя со вздыбившимся животным, отвел от меня удар. Я думал, хребет у парня не выдержит. Ни фига! В конце концов мой противник ухитрился стукнуть Жана щитом по шлему, и тот упал. Сэр Сухамор в третий раз навострил копье и ринулся в бой. Трибуны неистовствовали – такого они еще не видели! Хватит! Я тоже рыцарь, у меня тоже нервы… Кому здесь не терпится стать олимпийским чемпионом по прыжкам с шестом? Я встал на ноги, отшвырнул щит, и Меч Без Имени грозно сверкнул в воздухе. Рукоять привычно грела ладонь, а мой соперник представлялся теперь маленьким, жалким и бледным. Он так спешил к заслуженной победе… Я уже делал это раньше. Жан ле Буль де Зир расплылся в счастливой улыбке, когда копье Сухамора ткнулось в землю, а наш рыцарь пробкой вылетел из седла и после эффектного перелета приземлился в ложе маркиза!

Вот так, господа! Теперь я был своим в доску…

– Жан, спасибо, дружище! Если бы не ты, я просто не успел бы подняться.

– А если бы не я, этот трус вообще не рискнул бы вылезти вперед! – сердито вмешалась Лия, отпихивая Бульдозера в сторону. Потом она быстро осмотрела меня на предмет ран, ушибов, переломов и сотрясения головного мозга.

– Слава Всевышнему – вы в порядке. Милорд, в следующий раз, пожалуйста, предупреждайте, когда захотите валять дурака на ристалище.

– Молчи, неверная… – вяло огрызнулся я.

– Как ты разговариваешь с господином? – поддержал меня ободрившийся Жан.

– Этот господин позволил выбить себя из седла и дожидался, пока его затопчут! – невозмутимо продолжала Лия. – Я охотно поверю, что вы играли с сэром Сухамором, как кот с мышью… но всему есть предел! Я же волнуюсь за вас! Поймите вы наконец! У меня чуть сердце не разорвалось, когда вы упали…

– Радость моя, не надо так переживать, я этого не стою…

– Он не стоит! – в унисон подхватил Бульдозер и захлопнул пасть, поняв, что сморозил глупость.

Несколько секунд мой «паж» пристально глядела ему в глаза, потом устало всплеснула руками и, не переставая ворчать, удалилась на свою лавочку.

– Да, конечно… Вы мужчины, вам подавай битвы, турниры, подвиги! А я существо маленькое, забитое, никому не нужное, просто лишнее в этом мире. Лорд Скиминок, кто для вас я? Случайная встреча, вынужденная обязанность, вечная обуза… Кому в конце концов интересны мои переживания и нервы? Никому…

Мне стало стыдно. Между тем одиночные схватки закончились, и не в пользу отряда сэра Чарльза. Из четырнадцати рыцарей в бой могли пойти лишь десять. Один валялся без сознания, у двоих были слишком серьезные переломы, а четвертый, с рукой на перевязи, тщетно умолял маркиза де Браза разрешить ему принять участие в общем костоломстве. Пока я лихорадочно выискивал причину достойно увильнуть, меня вновь посадили в седло, дали в руки копье, и развлечения понеслись по второму кругу. Мы бросились на них развернутым строем, стенка на стенку. Зрелище не для слабонервных! Лично для меня схватка завершилась так же быстро, как и предыдущая. С той разницей, что на этот раз я слетел с седла прямо в объятия заботливого оруженосца. Он держал меня на вытянутых руках, как редкую китайскую вазу, расхаживая вдоль рядов и демонстрируя мою светлость трибунам. Вот тут меня словно взорвало изнутри!

– Жан! Выводи своего коня! – взревел я, почувствовав, как мои жилы наполняются здоровым боевым азартом. – Сейчас мы им устроим!

Бульдозер повиновался, не задавая вопросов. Его могучий жеребец без труда мог нести на себе нас обоих, и я не стал тратить время на объяснения. Наш отряд явно проигрывал! Итак, впереди сел я с Мечом Без Имени в руках, сзади, спина к спине, – Жан-Батист-Клод-Шарден ле Буль де Зир с моим щитом и копьем, взятым наперевес. Трибуны свистели и хохотали! Очень смешно, да? Сплошная комедия? Шоу Бени Хилла? Но все разом заткнулись, когда мы с разгону врезались в толпу воюющих рыцарей. Меч Без Имени разил наповал, крушил щиты, обрубал наконечники и сминал доспехи. Широкая спина оруженосца служила мне великолепной опорой, а копье Жана сбивало с коней тех, кто увертывался от моих ударов. (Держу пари – весь в бинтах, Бульдозер, как всегда, зажмуривал глаза и ужасно трясся…) Чаша весов клонилась в нашу сторону. Сэр Чарльз Ли сорвал с себя шлем и оглушительно захохотал, грозя небесам двуручным мечом. Затрубили герольды, и под восторженные вопли народа маркиз объявил нас победителями турнира. Наших ребят уцелело четверо, у противника – двое! Я надеялся, что дадут хотя бы памятные медали. Дудки! Они лишь объявили лучшим рыцарем нашего Повара и вручили ему кинжал с золотой рукояткой. Остальных осыпали цветами и забрасывали сладостями. Идиотский обычай… Я дважды пытался поймать бутерброд с беконом и едва не брякнулся с лошади. А тут еще какая-то нежная феодалочка со всей страстью влепила мне пирожным в щели забрала! Правда, крем был вкусный. Но уж очень трудно слизывать его с кончика носа… Спортивный азарт спал. Развернув коня, мы с Бульдозером неспешно потрусили навстречу несущейся Лии.

– Милорд, вы были великолепны!

– Мы старались, – скромно кивнул я.

– Вас ждет маркиз и еще этот… нетрезвый маг!

Спешившись, я стащил с взмокшей головы шлем и, слегка кренясь на один бок (из-за проклятой булавы!), направился в главную ложу. Де Браз и Матвеич, не торопясь, раскручивали бутылочку армянского коньяка. Очередной подарок Ризенкампфа, полагаю… Вокруг толпилось с десяток баронов и их сынков, не принимавших участия в турнире. Жан пристроился за моей спиной, по-видимому, из-за боязни потеряться. Лия гордо шествовала впереди, слегка высокомерно поглядывая на других пажей.

– Лорд Скиминок! Присаживайтесь, прошу вас! Это было невероятно! Признаться, я не ожидал, что вы примените столь необычный метод ведения боя. Наклонить копье сэра Сухамора вниз и заставить его совершить перелет через голову – о, на это требуется недюжинная храбрость и ловкость! – восторженно изливался маркиз. – А как лихо вы использовали силу вашего оруженосца! Его копье, примененное плашмя, а не острием, сбивало противников не хуже тарана. Примите мои поздравления! После сэра Чарльза вы, несомненно, явились звездой турнира!

– Да уж… – Бывший ветеринар дыхнул на меня адским перегаром. – Ты неплохо держался, сынок. Но, между нами говоря, лишь приблизил собственные похороны. Не надо было так высовываться. Теперь сплетни о геройском ландграфе заставят твоего врага двигаться пошустрее…

– А пошел он… – храбро ответил я.

– Это точно, – кивнул Матвеич. – Там ему и место. Я так думаю, это и есть твой ответ на возможность выбора?

– Ага. Мои ребята убедили меня в том, что командой мы еще чего-то стоим.

– Ты дурак, ландграф! – пьяно икнул предсказатель. – Но я тебе завидую…

Все сгрудились вокруг нас, наперебой поздравляя с победой и уверяя в вечной дружбе. Впрочем, половина присутствующих была, мягко говоря, неискренна. Особенно два дородных рыцаря в роскошных доспехах со шлемами в руках.

– Лорд Скиминок, а кто ваша дама сердца, в честь которой вы совершаете великие подвиги? – с кривой улыбкой полюбопытствовал один.

Я было открыл рот, но…

– Зачем ему дама сердца, когда здесь такой миловидненький паж! – радостно перебил другой. – Видно, новый ландграф предпочитает хорошеньких мальчиков, а?

В тот же миг пудовый кулак Бульдозера стукнул его по макушке так, что голова ушла в кирасу. Похоже, Жан сам испугался своего поступка и жалобно глянул на меня, ища поддержки и защиты. Я ободряюще подмигнул. Первый рыцарь бросился наутек, как только Лия обратила к нему горящий взор. Все прочие едва не умерли от смеха. Нет, мне здесь определенно нравилось!

Этот вечер я провел у Матвеича. Мы болтали до четырех утра! Его интересовало все. Какие перемены произошли в мире, что нового сняли в Голливуде, кто сейчас Папа в Ватикане, куда идут средства ООН, имена новых светил науки и искусства, последнее слово техники, «писк» современной моды, нравы Парижа и анекдоты русской глубинки. Я его понимаю. Впервые за столько лет ему попался земляк. Матвеич даже признался, что готов пожертвовать своим нейтралитетом и оказать мне всестороннюю поддержку, чтобы я сумел в конце концов выбраться отсюда. Уже прощаясь, мы вспомнили об одной важной вещи.

– А как Ризенкампф узнает, что я решил драться?

– По традиции мы должны официально вызвать его на вечный бой. Это не обязательно, он все равно всегда в курсе событий, но все же… Пойдем.

…Матвеич привел меня на чердак. Там на столике, покрытом бархатом, лежал огромный медный рог. Очень красивый музыкальный инструмент. Мои знакомые из консерватории многое бы отдали за возможность хотя бы взглянуть на это чудо. Одна чеканка на нем была несомненным произведением искусства. Я взял его в руки и затрубил! Густой высокий звук, казалось, раздвинул темноту!

– Ну вот… – грустно улыбнулся Матвеич, – теперь все королевство знает, что появился новый герой, бросивший вызов тирану Локхайма. С этой минуты можешь делить людей на друзей и врагов – равнодушных не будет. Одни будут помогать тебе, не щадя жизни, так как прекрасно сознают, с какой опасностью ты борешься. Другие готовы принять железную руку Ризенкампфа как знак стабильности и покоя… который в любую минуту может стать вечным. А вообще-то… мы ведь не выбираем судьбу, она сама нас выбирает. Помни одно: я сделаю все, чтобы не присутствовать на твоих похоронах… Вплоть до отмены самих похорон ввиду неявки главного виновника торжества!

Сюрприз ожидал меня к обеду. Малоприятный, надо сказать… А когда они были приятными? В общем, когда мы с моими молодцами заявились в зал к маркизу, мрачный де Браз читал какую-то бумагу, а вокруг него толпились хмурые монахи в белых одеждах с самыми постными выражениями лиц.

– Входите, друг мой.

– Что-нибудь случилось, маркиз? У вас проблемы?

– Лорд Скиминок… я, право, не знаю, как начать. Вот письмо кардинала Калла. Он обвиняет вас в колдовстве и прямом пособничестве нечистому. Здесь написано, что вы учинили разгром на королевском пиру, смертельно оскорбив доброго государя Плимутрока Первого небрежным отношением к его дочери…

– Господи, какая чушь! Да мы с королем друзья до гроба. Спросите у него сами!

– Я-то верю вам, но не могу не обращать внимание на слова достопочтенного кардинала. Он утверждает, что вы также спасли от Божьей кары злостную ведьму.

– Это был невинный ребенок. Тот придурок священник ни черта не смыслит в криминалистике. Ему дай волю, так здесь всех черноволосых девчонок посжигают!

– Может быть… – грустно кивнул де Браз. – Но здесь еще сказано, что вы с вашим пажем и оруженосцем разогнали монастырь Святого Ефроима Приблудного и надсмеялись над отцом настоятелем.

– Ну, это преувеличение. Скажем прямо, настоятель оказался предателем и извращенцем…

– Он богохульствует! – неожиданно выкрикнул самый маленький из монахов и, тыча в мою сторону пальцем, потребовал: – Судить его! Этот человек – колдун!

Я пожал плечами:

– Подумаешь… меня уже вызывали пару раз в прокуратуру. Ну и что? Я чист перед законом, потому что, как незабвенный Остап Бендер, чту уголовный кодекс.

Меня окружила стража. Им тоже было неловко, а куда денешься – работа такая.

– Лорд Скиминок… Я надеюсь, все прояснится. Рад, что вы отдаете себя на Божий суд, – нервно сказал маркиз. – Обещаю вам заботиться о ваших слугах. Сдайте меч оруженосцу.

Все еще не понимая, в какую передрягу попал, я протянул Жану Меч Без Имени. Да, мне бы следовало обратить внимание на выражение безмолвного ужаса, исказившее лицо Бульдозера. Как мало я знал этот мир… Вместе с монахами и стражей мы двинулись к выходу. Лия, не выдержав, бросилась ко мне и, растолкав стражников, закричала:

– Милорд! Не делайте этого! Они погубят вас! Не уходите, милорд!

Де Браз обнял ее за плечи и успокаивающе встряхнул:

– Не бойся, мальчик. Твой господин под защитой Господа, а он не допустит несправедливости.

– Лорд Скиминок не нуждается ни в чьей защите, – мрачно пробурчал Жан. – Просто мы его очень любим и надеемся, что ему не сделают ничего плохого.

– Если будет говорить правду и не упорствовать в признании, возможно, обойдемся и без пыток… – пообещал маленький монах.

…Без пыток? Он сказал: «Без пыток»?! А если я буду упорствовать… Ноги мои стали ватными.

Когда меня ввели в комнату для допросов, мои худшие опасения не оправдались. В том смысле, что положение оказалось еще хуже… Я надеялся, что меня начнут хотя бы расспрашивать, пригласят свидетелей, адвоката, судей. Как же! Вы хоть представляете себе, что такое средневековая юриспруденция? Трое здоровенных палачей скрутили меня прежде, чем я успел чирикнуть что-то там о правах человека, юристах и адвокатах. Мои руки засунули в зажим, и «следствие» началось. Выглядело все это очень просто. Двое монахов поочередно подбрасывали мне провокационные вопросики, а типы в красных колпаках с прорезями для глаз небрежно поигрывали клещами и пилами. От плотоядных взглядов этих парней меня мутило. Даже сейчас передергивает, как вспомню…

– Ваше вероисповедание?

– Православный.

– Уточните.

– Верую в Господа нашего Иисуса Христа, принявшего смерть на кресте во искупление грехов наших. (Когда надо, любую цитату вставить могу. В меру, со вкусом…)

– Можете поклясться на Библии?

– Клянусь говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды!

– Почему вы оскорбили кардинала Калла?

– Я его не оскорблял!

– Оскорбляли!

– А вот и нет!

– А вот и да!!

– А вот и нет!!!

– Он упорствует, – переглянулись монахи, и раскаленные щипцы потянулись к моему уху.

– Стоп! Не надо! Я признаюсь в содеянном. Что было, то было. Да, оскорблял прилюдно. Самым возмутительным образом – обзывая Красной Шапочкой! Это такой каламбурчик! Но теперь раскаиваюсь в этом… (В тот момент я был готов наговорить на себя что угодно. Почему? Ну не переношу я прикосновений раскаленного металла…)

– Запишите: признается и кается. Вы женаты?

– Да.

– Где зарегистрирован брак?

– В загсе Кировского района.

– Странное название для церкви… Кто вас венчал?

– Не помню ее имени, какая-то полная женщина с красной лентой через плечо…

– Он вновь богохульствует! Женщина не может венчать в церкви. Его брак зарегистрирован черной дьяволицей в храме с бесовским именем! Отметьте это. Зачем вы надсмеялись над принцессой Лионой?

– Я не… (Щипцы вновь вылезли из огня.) Да! Да, я все скажу. Я хохотал над ней весь вечер по причине беспробудного пьянства! Я строил рожи, как клоун на манеже, чем привлекал нездоровое внимание к ее высочеству. Вино губит все лучшее в человеке! Я был пьян. Простите, господа…

– Он не упорствует, – удовлетворенно отметили монахи. – А не замышлял ли господин ландграф заговора против короля Плимутрока? Не пытался ли навести на него порчу? Не возмущал ли народ, подбивая к явному бунту? Не обольщал ли врагов церкви с целью ее сатанинской реформации? Не пытался ли захватить трон и вместо законной власти от Бога установить незаконную от дьявола?

В общем, не буду утомлять подробностями. В конце получасового допроса у них на руках были такие показания! Будь судьей я, то приговорил бы себя к десяти годам беспрерывного расстрела в колонии строгого режима… Здесь было все: колдовство, злодейство, ночные грабежи, растление малолетних, содержание притонов, организация заговоров, покушений и террористических актов, подделка денег, заказные убийства, подкуп должностных лиц, разрушение истинной веры, крапленые карты, незаконный ввоз наркотиков, спекуляция, промышленный шпионаж, игра в наперстки, пособничество темным силам и даже мелкие карманные кражи у детей-сирот дошкольного возраста! Главное, под всем этим бредом стояла моя собственноручная подпись, данная совершенно добровольно. Если, конечно, можно считать добровольной подпись человека под напором таких неопровержимых аргументов, как палач, раскаленные щипцы, тиски, пилы, цепи и прочие прелести…

Я утешал себя лишь тем, что до меня такого количества преступлений никто не совершал и за всю жизнь, не то что за месяц. Такого беспросветного уголовника человечество еще не знало. Даже хваленой «Коза ностре» не переплюнуть многогранного лорда Скиминока.

Меня с почетом отконвоировали в подземелье и приковали длинной цепью к стене. Монахи объявили, что им необходимо посовещаться и решить, как со мной быть, – случай редкий. Признаваясь во всех грехах, я не забывал методично и пунктуально каяться. Это давало надежду. Ни Лию, ни Бульдозера, ни маркиза ко мне не допускали. Через пару часов в сопровождении стражи пришел маленький монах и бодренько заявил:

– Принимая во внимание тяжесть злодеяний, совершенных вами против всего христианского мира, вы подлежите казни через сожжение. Однако, учитывая ваше содействие суду, а также искреннее раскаяние и надеясь на исправление в будущем, мы сочли возможным заменить костер на веревку. Вас всего лишь повесят, милорд…

Часть III
В гостях у Смерти

…Разверзлись небеса, задымилась твердь, и задрожали стены небесного города. Так пронесся в вышине трубный звук медного рога Причастия! И маги оставили бесплодные гадания, и волхвы перестали приносить жертвы на алтарях, и заря на Востоке приняла фиолетовый цвет королевского дома, и раскололся мир на две половины – за и против! А Ризенкампф познал беспокойство и понял, что тринадцатый ландграф Меча Без Имени не свернет с дороги…

Хроники Локхайма

События тех двух дней врезались мне в память навечно. Сколько раз я рисковал своей шкурой до этого, сколько после, но никогда, никогда я не был так близок к собственной могиле! Это не самые приятные впечатления, но рассказать о них надо в назидание тем, кто тоже вздумает шастать по параллельным мирам. Матвеич не ошибался – игра велась по всем правилам. Незримое участие Ризенкампфа не сковывало действий, давая меж тем удивительное ощущение детских шалостей под пристальным взглядом строгого родителя. С той лишь разницей, что родительским наказанием обычно не предусматривается гибель ребенка. Здесь же это было обязательным условием. Пришлось внести свои коррективы…

…До последнего момента я надеялся на заступничество мага-предсказателя. Мне принесли теплой воды умыться, выдали стакан вина и чистую рубашку. Я по-прежнему во что-то верил… Даже когда меня со связанными руками, в сопровождении почетной стражи вывели к наспех сколоченному эшафоту, я не слишком волновался. Рыночная площадь, на которой высилось данное сооружение, полнилась народом. Все возбужденно галдели и ожесточенно спорили. По отдельным выкрикам я сообразил, что часть народа была убеждена в моей виновности, а часть рьяно доказывала обратное. Причем основным аргументом был тот, что такого грешника Бог попросту не допустил бы на землю. Приятно слышать…

Далее постараюсь быть сух и документален. Меня поставили на крепкий табурет, и маленький монах обратился к присутствующим с короткой речью:

– Мы собрались здесь, чтобы предать казни величайшего преступника современности, самозваного ландграфа, дерзнувшего своим дурацким мечом пошатнуть сами устои спокойствия и процветания нашей страны… (Далее следовал столь длинный список моих злодеяний, что к концу многие уже откровенно зевали.) Мы все скорбим о его заблудшей душе и молим Господа простить ему, как мы ему прощаем!

– Это в том смысле, что вы меня отпустите? – наивно полюбопытствовал я.

– Нет! – раздраженно отмахнулся монах. – Это такая дежурная фраза. Вы что, хотите испортить нам церемонию?

– Молчу, молчу…

Закончив обвинительную речь, церковник сделал знак палачу, но в это время из толпы выбрался крайне раздраженный маркиз де Браз.

– Черт подери! Я не допущу скоропалительной казни лорда Скиминока! Еще как-то могу согласиться с его арестом, не мешает иногда отдохнуть в тюрьме, она у нас теплая и сухая. Но казнь… Я требую дополнительного расследования и вещественных доказательств.

– Они здесь, – кротко поклонился монах, и де Браза окружили шестеро священнослужителей. Когда они закрыли его своими рясами от взглядов горожан, послышался глухой стук, и маленький монах, не меняя елейного тона, объявил: – Достопочтенного маркиза хватил апоплексический удар. Ему дурно. Унесите главу города в его апартаменты. А мы с вами продолжим. Кто-нибудь еще выражает сомнения в компетентности нашего суда?

– Я! – Рокочущая толпа выдвинула вперед Бульдозера. – Все, что здесь было сказано в обвинение моему господину, – грязная ложь!

– Но он сам признался!

– Выдумки! – презрительно бросил Жан, даже не глядя в протокол допроса.

– Здесь его подпись! – взвыли монахи.

– Подделка! – парировал мой оруженосец.

– Ну так спросим у него самого! – осатанели дети церкви. – Лорд Скиминок, вы признаете себя виновным в вышеперечисленных преступлениях и ваша ли подпись стоит здесь?

– Брехня! – громко ответил я.

– Что?

– Все – брехня! Ничего я не говорил, никаких бумаг не подписывал и страдаю безвинно из-за интриг и зависти!

– Он лжет! – возопил маленький монах, а Жан грозно спросил народ:

– Кому вы больше верите – склочному монаху или благородному ландграфу Меча Без Имени?

Это было что-то! Толпа гудела, разделившись на три группы. Первая орала: «Казнить его! Он не нашенский!» Вторая тузила первую и вопила: «А он нам нравится!..» Третья – самая большая – без устали скандировала: «Сво-бо-ду Ски-ми-но-ку!» Но вот когда один из рослых монахов заехал Бульдозеру табуреткой в висок и мой оруженосец рухнул, возмущенно взревела уже вся площадь.

– Спокойствие, братья! – надрывался ведущий этого мероприятия. – Вот сейчас быстренько повесим – и по домам, и всем хорошо, и все забудется… Ваше последнее желание, ландграф?

– Спаренный пулемет…

На меня накинули веревку, а приехавшая с церковниками стража оттеснила народ.

– Что, Матвеич не приходил? – мельком спросил я у палача.

– Нет, он еще не проспался после вчерашнего… – сочувственно ответил тот.

Я пристально вгляделся в небеса, пытаясь отыскать в облаках несущуюся на метле черноволосую девчонку. Увы, на этот раз чудес не ожидалось. Священники давали последние наставления палачу, когда в отработанную программу вломились нежданные персонажи. Рыночная площадь находилась на перекрестке четырех дорог. Сначала с юга заклубилась пыль, застучали копыта, и отряд всадников, общим числом около пятидесяти, расталкивая толпу, двинулся к эшафоту. Подъехав вплотную, их предводитель снял шлем, и на солнце тускло сверкнули соломенные волосы принца Раюмсдаля. Елы-палы, кого я вижу!

– Ага, ты все-таки попался, нечестивая скотина! Как долго я тебя искал… Но судьба благосклонна – мы встретились, ландграф! Эй, там! Уберите палача, я хочу сам отрубить эту свиную голову!

…Народ угрюмо молчал. Чувствовалось, что принца здесь знают и… ненавидят! Однако, прежде чем испуганные монахи с улыбочками отошли в стороны, с севера показался другой отряд, и первым, кто пробился к виселице, была незабвенная принцесса Лиона!

– Скиминочек, сладкий мой мужчинка!

В эту минуту я впервые испытал к ней искреннюю симпатию!

…Толпа замерла. Случилось непредвиденное – столкнулись интересы двух противоборствующих сторон. Нашла коса на камень. Сын могущественного колдуна Ризенкампфа и дочь славного государя Плимутрока встали друг против друга, уперев руки в бока. Ох и парочка, скажу я вам! Это надо было видеть…

– Пошла прочь, коронованная дура! Этот самозванец оскорбил моего отца и меня лично. Он сдохнет здесь же, как подзаборная крыса!

– Попробуй только тронуть моего усатенького котика своими грязными лапами! Уйди в туман, или я так врежу тебе по уху, что его не отклеит уже ни один чернокнижник!

– Что? Ты посмеешь противиться воле Ризенкампфа? Да мой папочка одним движением мизинца сотрет в порошок этот город!

– Вот и беги к нему жаловаться, трус несчастный! Любовь не ведает страха, и я отдам все королевство за одну улыбку моего ландграфчика! (При этом Лиона одарила меня таким взглядом, что я едва не задохнулся без помощи петли…)

– Жалкая тварь! Продажная девка! Гулящая кошка! Мы позабавимся с твоим любовником, а потом я отдам тебя воинам! (Ну, тут он явно перебрал – между мной и принцессой ничего такого не было. Ей-Богу!)

– Лорд Скиминок! – раздался знакомый голос, и с западной стороны к эшафоту вылетел отряд рыцарей – участников турнира под предводительством знаменитого Повара. Восседающая рядом с ним Лия спрыгнула с коня и рванулась ко мне.

– Вы живы, слава Богу! Я так боялась опоздать. Эй, придурок! (Это уже палачу). Быстро развяжи милорда и не доводи меня до греха! С утра нервы на пределе, грублю всем подряд… Как только вас увели на допрос, я сразу же бросилась за помощью. Сэр Чарльз и другие рыцари повернули лошадей, и вот мы здесь. Господи, как я переволновалась…

– Мы помним о своем обете и клятве дружбы, – широко улыбнулся Повар, демонстративно вытаскивая боевой топор. – Ваши враги – это наши враги! Эгей! Прежде чем вы повесите лорда Скиминока, вам придется пройти по моему бездыханному телу. Нападайте, и посмотрим, много ли таких счастливчиков, что сумеют сделать из меня мостовую!

Остальные рыцари склонили головы в знак полного согласия и молча обнажили оружие. Палач торопливо распутывал узлы, он явно обрадовался исходу спора.

Все присутствующие на какое-то время опешили, и лишь когда с меня упали последние веревки, принц Раюмсдаль истошно завопил:

– Что вы стоите, идиоты? Убейте его!

Непоколебимая Лиона выпрямилась во весь свой баскетбольный рост и взревела:

– Именем короля Плимутрока – не троньте моего ландграфчика!

Склочный Раюмсдаль с размаху закатил ей пощечину. Принцесса рухнула, как срубленное дерево, издав такой же стук. Площадь замерла. Ах, Лиона, Лиона… Да, я не любил ее. В отдельных случаях даже пугался… Да, она капризная, взбалмошная, недалекая особа. Не ангел, все мы далеки от совершенства… Но он?! Он-то кто такой, чтобы распускать руки? Я почувствовал, как волна необузданной ярости душит горло. Лия сунула что-то в мои ищущие руки, и пальцы радостно сомкнулись на знакомой рукояти. Мой меч! Меч Без Имени!

– Порешу гада! – Я спрыгнул с эшафота.

Что началось! Сэр Чарльз Ли взмахнул рукой, и девять рыцарей бросились на отряд принца. К ним присоединились двадцать стражников принцессы. Толпы народа в праведном гневе разобрали по доскам помост и включились в общую месиловку. Драка велась с размахом, от всего сердца! Энтузиазм горожан с успехом компенсировал недостаток вооружения. В сущности огреть противника по шлему рыцарской булавой или бревном от виселицы – разница невелика. Для схлопотавшего особенно… Ну, тут уж мы все позабавились от души! Одно обидно: когда наконец с супостатами было покончено, никто не смог отыскать принца Раюмсдаля. Эта высокородная сволочь умудрилась смыться. Жаль… Искренне жаль! И не мне одному… А вообще-то хорошо все то, что хорошо кончается. Жителям Вошнахауза так понравился этот незабываемый день, что его объявили всенародным праздником. И впоследствии раз в году здесь устраивали театрализованное представление-шоу «Казнь лорда Скиминока и его чудесное избавление». Шились костюмы, на конкурсной основе шел выбор актеров на главные роли, загодя набиралась массовка, и во имя победы добра над злом принца, конечно, ловили. Хотя на самом деле, как вы знаете, ему все же удалось удрать…

Бульдозер отделался ссадиной на виске, де Браз – шишкой на затылке, куда его стукнули, чтобы не мешал церемонии. Монахов гнали из города пинками, причем занимались этим лично местные священники, которые, кстати, лихо повеселились в час всенародного мордобоя. Я был бы почти счастлив, если бы не одна проблема. Лиона ломилась ко мне в спальню, и нам пришлось срочно разработать коварный план моего бегства. Для этой цели маркиз выпустил из тюрьмы четверых отъявленных уголовников и поклялся подарить им жизнь, если они сумеют сбежать от принцессы. Те радостно согласились, хотя задачка была не из легких. Доблестный де Браз отправился к Лионе и с самой скорбной миной сообщил, что лорда Скиминока похитили! Взбеленившаяся принцесса влетела в нашу комнату и пронзительно заверещала: