Текст книги "Верните вора!"
Автор книги: Андрей Белянин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Лесть – лучший стрелок, попадающий прямо в сердце!
Проверенный хадис
Здесь, видимо, стоит указать чёткое разграничение в действиях и последовательности. Итак, начиная с раннего утра, ещё до пения муэдзина, призывающего правоверных к первой молитве, Оболенского шумно растолкали и безжалостно выгнали на «работу». А уже к обеду просторная палатка молодых супругов в их отсутствие была набита так, что буквально шагу было некуда ступить…
Лев крал всё! Не менее десяти почтеннейших купцов Бухары подверглись его непрошеным визитам с последующей конфискацией не принадлежащего ему имущества. Причём кражи были не столь весомы, сколь заметны. Главное было обратить на себя внимание и всколыхнуть общественное мнение, а отнюдь не провоцировать праведное негодование честных торговцев. Насреддин особенно настаивал на выполнении этого пункта. Ибо именно ему предстояло сколотить достойную внимания делегацию и направить её в нужном направлении. То есть прямо в эмирский дворец. Выглядело это примерно следующим образом…
– Ай, моя возлюбленная четвёртая жена! Я купил тебе жемчужное ожерелье из самой Басры! И моей дорогой седьмой наложнице золотое кольцо в пупок! И тебе, милая, есть подарок… и тебе… и вам обеим… и… э-э?! Всё было вот тут, в хурджине, а теперь нет. Вай мэ, меня ограбили! Не бейте меня-а! Ну хоть не все сразу-у…
– Правоверные, у меня только что украли коня! И большой кошелёк с золотом! И мой парчовый халат! И дорогую чалму! И тапки, и пояс, и рубашку, и… Не смотрите на меня, правоверные! Помогите кто чем может, пока меня самого не украли…
– А я заранее купил в Китае амулет против воровства! И повесил его в своей лавке. Вот, смотрите сами, ничего не… Ва-а-ах? Всё украдено-о! Вай мэ, вай дод, вай-вай-вай… Хотя чего же я так рыдаю, амулет-то на месте! Значит, он работает, хвала аллаху!
То есть, как вы понимаете, достаточная для внимания стражи шумиха началась быстро. Но Насреддину было этого мало, ему непременно требовалось участие самого Шехмета. Для этого потребовалась короткая, но зажигательная речь, провозглашённая им с пустой арбы в позе Ленина на броневике.
– Слушайте, жители благородной Бухары! Уважаемые купцы, почтенные торговцы, праведные мусульмане и все, кто ныне был ограблен и обворован! Разве не городская стража должна защищать нас? Разве не их прямая обязанность ловить воров? И разве не с них, жирующих на наши честные таньга, мы должны получить компенсацию за всё пропавшее по их вине?!
– Воистину, его устами глаголет истина, – признали многие, хоть оно и тавтология. – Но как мы получим назад своё добро?
– Предоставим список украденного высокородному господину Шехмету, да продлит Аллах его годы, – тонко улыбнулся домулло. – Он защитит нас и попросит великого визиря вернуть нам наши деньги, пока его стражники не отыщут настоящего вора!
– Воистину, ты говоришь мудрые вещи, – покачав головами, признали даже очень малоопытные купцы. – Но как мы оценим украденное, ведь этому не было свидетелей?
– Достаточно ли вам свидетельства Всевышнего? – ловко выкрутился домулло и в упор спросил самого толстого с хитро бегающими глазками: – Сколько кошельков с золотом у вас пропало, почтенный?
– Один… нет, два… вах, я забыл ещё про третий… Три! Три большущих кошелька с полновесными динарами!
– А у вас, уважаемый?
– У меня? Ну… э-э… вай мэ, да у меня столько украли, столько… Сейчас перечислю. Клянусь бородой Хызра, одних только кошельков с золотом… нет, с бриллиантами! Индийскими алмазами, да! Шесть штук!
– Ай-ай-ай, – сочувственно качал головой Насреддин. – Но вы пишите, всё пишите, ничего не забудьте. И пусть бумагу подадут самые достойные люди базара!
Так что к приезду на место запланированного митинга главы городской стражи полный список «бесчестно украденного» не подготовил только ленивый или круглый идиот. Мигом избранная делегация из самых наглых, прожжённых и беспринципных дельцов с низкими поклонами встречали грозного Шехмета. После получасовых переговоров, объяснений, воплей, слёз, перевода стрелок, взаимных упрёков, угроз, давления, примирения и выхода к разумному компромиссу начальник стражи и народные делегаты от бизнеса стройной колонной направились в эмирский дворец за консультацией у визиря. Лев и Ходжа, переодевшись, увязались следом, потому что пропустить такое экстремальное шоу они, разумеется, не могли…
Великий визирь Шариях заявился в сопровождении тех же безмолвных нубийцев, что ещё недавно охраняли ныне «совсем заболевшего» эмира. Лицо визиря изображало некоторое недоумение и беспокойство, отчего бородка заметно дёргалась вбок.
– Да продлит Аллах твои годы, – сухо приветствовал его Шехмет. – Купцы благородной Бухары просят тебя о помощи и защите. Их страшно ограбили, даже жутко…
– Но при чём здесь я? – вопросительно изогнул бровь визирь. – Разве защита честных граждан и поиск бесстыдных воров не твой долг, о высокородный Шехмет?
– Да, и я найду вора. Но сейчас они хотят денег, а деньги у тебя и… Что ты так странно смотришь на мою руку, о Шариях?
– А откуда у тебя этот камень в перстне, о Шехмет?!
– Это подарок, о великий визирь.
– О, подарок из сапфира, украденного с моего праздничного тюрбана?!
– О, ты называешь меня вором?!!
Здесь, наверное, стоит остановиться и отдохнуть от этих бесконечных вежливых «о», дабы дать волю читательскому воображению. Не вмешивался никто! Стражники и купцы, царедворцы и слуги, рабы и охранники и даже простой народ мог видеть, как толстый визирь Шариях пытается вывернуть руку грозного Шехмета, ругаясь самыми недостойными словами, пока последний не оттолкнул его изо всех сил, после чего в руке визиря блеснул кривой кинжал!
Теперь настала очередь продрать глаза уже начальнику городской стражи…
– Откуда у тебя моё оружие, бесчестный вор чужого имущества?!
– Мне его подарили!
– Ах ты, лукавейший из шайтанов, отдавай мой кинжал!
– А ты, тупейший из ослов, верни мой сапфир!
Поскольку уступать никто не хотел, драка естественным путём пошла по второму кругу. Кое-кто уже начинал делать ставки на первую кровь из носа или первый выдранный клок волос из бороды. К чести обеих сторон должен заметить, что в серьёзный мордобой они не лезли – понимали, как глупо выглядят. Поэтому и визирь и Шехмет разумно ограничивались витиеватыми оскорблениями друг друга и перепихиваниями в стиле Паниковский – Балаганов «А ты кто такой?!».
Ну и в результате все остались ни с чем. То есть каждый при своём. В смысле каждый при чужом, поскольку Шехмет перстень не отдал и Шариях тоже кинжал вернуть отказался. Дорогие вещи быстро прикипают к рукам и неохотно меняют даже временных хозяев. Драчунам пришлось разойтись, накрепко затаив злобу и строя планы кровавой мести с привлечением максимально большого числа сторонников…
Так что в палатку Ахмеда и Ириды аль-Дюбины сообщники возвращались в упоении своей маленькой победой и с чувством исполненного долга.
– Брателло, так ты добился, чего хотел?
– Вай мэ, о мой голубоглазый брат не знаю по какой матери, но точно не по отцу, ибо он был праведный мусульманин и никогда бы не… как это… а, «не замутил» с русоволосой пленницей из северных стран, ибо…
– Ходжа, а покороче ты не можешь?
– Нет, уважаемый, я же герой сказок и народных анекдотов, а значит, просто обязан соблюдать литературные традиции стран Востока. – Домулло сжалился и объяснил попроще: – Да, я доволен. Грозный Шехмет нашёл себе нового врага и вряд ли будет так уж упорствовать в ловле знаменитого Багдадского вора. А великий визирь не успокоится, пока самолично не разберётся с главой городской стражи. Но в отсутствие эмира они оба не посмеют причинять друг другу слишком уж серьёзный вред.
– Почему?
– О недогадливый, им же надо как можно дольше скрывать правду о том, что владыка Бухары исчез! Ибо если народ узнает о безвластии, в городе будет…
– Бунт?
– Нет, до избрания нового эмира по древним торговым законам все дела Бухары передадут в руки городского совета, состоящего из самых достойных горожан.
– Уточню: из взяточников, барыг, купцов и мошенников? Блин, всё как у нас…
– Люди везде одинаковы, – с улыбкой подтвердил Ходжа. – Но в этом кувшине дёгтя есть своя ложка мёда, ибо и визирь и Шехмет будут обязаны подчиниться их решениям. А они оба отнюдь к этому не готовы.
– Одному бандюгану просто выгодно безвластие и неподотчётность в действиях, а другой хочет захапать себе власть под религиозным крылышком нового «пророка», – понятливо завершил Лев Оболенский. – Я, кажется, начинаю въезжать в ваши внутриполитические игры. Каков же будет наш следующий шаг?
– Абдрахим Хайям-Кар!
– Это и ежу ясно, а что конкретно мы предпримем? У тебя есть план? Учти, я не о наркотиках…
– Хайям-Кар, – осипшим голосом повторил побледневший Насреддин, указав на тощую фигуру в чёрных одеждах, словно бы из ниоткуда возникшую на их пути в тёмном переулке…
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Чем отличается читатель, ворующий книги из любви к чтению, от вора, залезающего в чужой карман из любви к деньгам? И то и другое равно затягивает и равно ненасытно…
В. В. Путин, основные тезисы, сентябрь 2011 г.
Горбоносый старик с глазами, горящими как лазерная указка, замер, скрестив руки на груди, и весь его вид говорил о стальной несгибаемости воли. Казалось, что выбеги сейчас на него бешеный бык, то рогатый предпочёл бы остановиться, не нарываясь на худшее. В этом страшном человеке было нечто, заставляющее опустить взгляд и согнуть спину, более впечатлительные люди сразу падали ниц, умоляя разрешить им быть вечными рабами сиятельного шейха.
– Гутен морген, майн либе, – фамильярно помахал ладошкой бывший москвич. – Бабудай-Ага, ты опять переигрываешь. С ногами уже хорошо, но фигли так сверкать очами, словно у тебя там линзы с флюоресцентным эффектом? Скромнее, тоньше, жизненнее, без дешёвой театральщины…
– Я понял, Лёва-джан, – спокойно перебил его джинн. – Но ведь на достопочтенном домулло сработало. У меня мало времени, ты готов выслушать не перебивая?
– Эй, о невежливейший из джиннов, созданных из бездымного огня по воле Аллаха, – опомнился пристыженный Насреддин. – А мне что, прикажешь заткнуть уши, ибо если я всё ещё ваш общий друг, то какие между нами могут быть тайны?
Бабудай-Ага едва заметно повёл левой бровью, и домулло уснул стоя. Стены домов заколебались, начали двоиться, плыть, проулок исчез, уступив место тихим пескам пустыни, небо заволокло огромными тучами, и Лев понял, что разговор о его возвращении домой откладывается на очень неопределённое время. Он поскрёб заросший щетиной подбородок, зевнул и обернулся к старику:
– Слушай, Бабудай, ты, конечно, джинн авторитетный, но я же тоже на этой земле стою крепко, как табуретка. Если тебе нужна более цветистая аналогия, кивни, как финиковая пальма, и слон моей доброты, набрав полный хобот целительной истины из далёкого арыка познания, оросит твои корни мудростью, даруя жизнь ветвям и кроне твоего понимания. Съел? Не торопись, прожуй, потом ответишь.
Джинн два раза честно открывал и закрывал рот, порываясь вставить хоть слово, но потом махнул рукой, тупо дослушав до конца. Лев выдохся и подмигнул. Бабудай-Ага сочувственно покачал головой:
– Уважаемый, надеюсь, ты понимаешь, что у меня нет выбора? Рано или поздно я не смогу больше его обманывать, и тогда мне придётся убить тебя.
– Ты служишь Хайям-Кару?
– Я раб лампы и раб того, кто владеет лампой.
– Торможу. Так вроде дедуля нашёл тебя в кувшине? Потом ты исполнил три его желания – и адью, на свободу с чистой совестью!
– Так бывает только в сказках, – горько усмехнулся джинн. – А честно говоря, так даже и в сказках не бывает. Джинн получает свободу лишь по воле своего господина, но никто из смертных не пожелает отпустить такого раба. Я был волен ровно до того дня, как по воле Повелителя джиннов получил в дар лампу как новое место жительства. А потом она попала в руки честолюбивого негодяя…
– Шейха Хайям-Кара?
– Тогда ещё он был не шейхом, а лишь нерадивым учеником медресе, выгнанным за гордыню и злобный нрав. Но, поняв, чем ему удалось завладеть, он поступил мудро, как никто до него… Злодей просил власть, просил умение управлять толпой, просил золота.
– Три желания, – напомнил Оболенский. – С юридической точки зрения ты исполнил все три, и договор расторгнут.
– О да-а… – то ли рассмеялся, то ли всхлипнул джинн. – Но его чёрный ум подсказал ему самое простое и верное решение, как и дальше заставлять меня служить его целям. Он просто передал лампу своему самому ближайшему фанатику, и тот диктует мне его волю как свои желания…
– Типа тебя просто пустили по кругу?! Ни хре… пардон, не выражаюсь при стариках! Погоди, ещё раз пардон, но тогда мы действительно в… Причём в самой полной!
– Мне было приказано: «Раб, скажи, кто может помешать великому Абдрахиму Хайям-Кару?» Я честно назвал твоё имя.
– Сдал с потрохами, а ещё друг называется…
– И мне было вновь приказано: «Раб, принеси его сюда!», – уныло продолжал Бабудай-Ага, – но поскольку нам исполнять людские желания как бы без радости, то мы лукавим. Человек сказал «сюда», но не указал место. И ты попал на Восток, в Бухару, а не на «коврик крови» перед шатром Хайям-Кара! Сегодня мне было велено заманить тебя в ловушку, но слуги шейха плохо знают город, они ждут тебя в переулке на соседней улице, а я «честно» заманил тебя сюда. Однако как только мне дадут чёткий и недвусмысленный приказ, то увы…
Оболенский нахмурился. Когда он поднял взгляд, перед ним уже никого не было; глинобитные дома приняли прежний вид, и Ходжа, отчаянно зевнув, кулаками дважды протёр себе глаза, обернувшись к другу:
– Тут был старый, толстый, глупый джинн в наряде чёрного шейха или мне всё привиделось? О шайтан, накроет же вот так, это от жары, не иначе…
– Тебе просто надо сменить тюбетейку, сквозь эту солнце припекает, – подумав, решил благородный потомок русского дворянства. – Пойдём-ка прошвырнёмся по базару, и я украду тебе модную белую кепку!
– Лучше тюрбан, не очень высокий, желательно нежно-лиловый или даже розовый. Как считаешь?
– Такому подлецу всё к лицу!
– Твои слова проливают бальзам на моё исстрадавшееся сердце, – воодушевлённо подтвердил Ходжа. – Но всё-таки найди себе женщину, Лёва-джан…
Народ на базаре занимался своими делами, торговал, шумел, ругался, смеялся, пел, травил байки, восхвалял Аллаха и проклинал шайтана. Видимо, тот факт, что глава городской стражи прилюдно подрался с великим визирем, не стал главной новостью дня. Люди почему-то предпочитали обсуждать шутки Насреддина с пловом и рыдание всей улицы из-за того, что кто-то умер, хотя никто не умирал. Лев опять впал в комплексы и, дёргая друга за рукав, требовал объяснений. Ведь, по сути, Ходжа в этом деле почти и не участвовал, так почему же вся слава приписывалась именно ему? Это несправедливо, это нечестно, это вообще не по-товарищески!
Домулло лишь добродушно отмахивался от нелепых обвинений, ибо, как он популярно объяснил, не стоит надолго исчезать из поля зрения, тогда тебя будут дольше помнить. А появляться в разных городах Востока лишь короткими наездами – увы и ах… Людская память коротка, что ни день – новое событие. Тот же Насреддин, к примеру, добился такой популярности отнюдь не единовременными шуточными пантомимами, а долгим и ежедневным трудом по увеселению простого народа. Короче, скромнее надо быть, понял?
Бывший помощник прокурора со вздохом принял на вооружение конструктивную критику, но мысленно дал себе слово, что однажды все базары от Персии до Индии и от Турции до Китая, будут говорить только о нём! Про зловещее предупреждение доброго джинна он на тот момент попросту забыл. И правильно!
В этом-то и заключается принципиальная разница мировоззрения рослого москвича и упитанного героя народных анекдотов. Если Ходжа умудрялся во всём подряд находить хоть что-то хорошее: «Меня сегодня повесят? Хвала аллаху, не надо будет завтра идти к зубному лекарю!», то Оболенский относился к проблемам типично по-русски, то есть: «Наплевать! Чё париться, авось как-нибудь само рассосётся… Ну а нет, так и не больно хотелось!» Вместе они составляли вполне гармоничную парочку, словно бы доказывая всем религиоведам и фанатикам веры, что христианин и мусульманин всегда поймут друг друга, если они нормальные люди. Хотя как считать этих двух нормальными?! Уф, сам запутался…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Любовь, талант, виски – вот слагаемые литературного успеха! Можете расставить в своём порядке…
Франсуаза Саган, афоризмы
Вернёмся к теме. Вернее, чуть перескочим с неё, потому что в мою дверь опять стучали, и опять за советом Насреддина. Должен признать, что и его самого внимание моих соседей, их родни, друзей, знакомых, знакомых их знакомых и незнакомых их знакомых тоже быстро достало. Поэтому на любой вопрос он отвечал кратко, выразительно, по-восточному непонятно, но так, чтоб уточнять детали уже никому не хотелось.
– Гражданин Насреддин… хм… А у вас есть специальное разрешение для дачи ответов на вопросы, хм… населения?
– Знает лучше только Аллах и его посланник.
Истец впадает в ступор, лихорадочно пытаясь сообразить, о чём это и к чему, а главное, есть ли у него самого справка для дачи вопросов? И убегает, поняв, что, похоже, нет.
– Ведь достали уже эти узкоглазые гастарбайтеры из Средней Азии! Скажите, ну сколько ещё это будет продолжаться?!
– Богобоязненный юноша добавляет в плов разные специи…
Соседка, подумав, метнулась в магазин за пряностями. Видимо сочтя, что богобоязненный юноша непременно ещё и хороший повар!
– Ой, дяденька, а правда вы всякие анекдоты знаете? Ой, а скажите что-нибудь смешное?!
– И ответил шайтан Мухаммеду: «На зиму я прячу своих детей у людей под ногтями!»
Девушка с филологического впала в ступор, а потом сделала вид, что поняла «тонкую шутку юмора», и, спускаясь по лестнице, честно хихикала от восьмого этажа до первого.
А как красиво он на моих глазах «развёл» двух интеллигентов из соседнего подъезда, пытавшихся подловить его на нарушении законов шариата. Это происходило, когда мы с ним стояли у домофона, я как раз доставал ключи, но нас окликнули…
– Скажите, а вот всё-таки можно или нельзя мусульманину пить вино?
– Воистину нельзя!
– А вы пьёте? Только честно! Можете поклясться Аллахом?
Насреддин вздохнул, передал мне пакет с двумя звякнувшими бутылками и ответил:
– Я легко докажу неправомерность питья на примере… да вот хоть этой уличной кошки. Есть вино?
Ларёк был рядом. Через две минуты они уже разливали дешёвое российское красное каберне по пластиковым стаканчикам. Я меланхолично гладил кошку, чтоб не убежала.
– Слишком кислое, не пойдёт.
Мужики тут же смотались за мускатом. Домулло вновь разлил на троих, неторопливо выпил и объявил:
– Увы, но это белое вино, а нужно красное.
Те же умники бегом доставили бутылку кагора. Домулло в третий раз опрокинул свой стаканчик и удовлетворённо щёлкнул языком:
– Воистину, это великолепное вино послужит нам отличной иллюстрацией. Смотрите же, люди! Дай кошку, уважаемый. – Он плеснул остатки вина себе на ладонь и сунул ей под нос. Та возмущённо вывернулась. – Вот видите, почтенные, даже такое маленькое, но свободолюбивое создание знает, что Аллах запрещает пить вино!
Интеллигенты, тоже уже слегка тёпленькие после трёх стаканов без закуски, молча переглянулись, словно поняли недоступную доселе истину, и с извинениями отвалили.
– Слушай, что за спектакль? – уже в лифте спросил я. – Неужели драная кошка отличает каберне от кагора? Тебе не всё равно, что ей сунуть под нос? Она бы по-любому отвернулась…
– Ты умён, но не мудр, – счастливо расплылся в широкой улыбке Ходжа. – Кошке, конечно, всё равно, но мне сегодня очень хотелось немножко выпить…
В тот вечер они тоже устроили выпивку. Ну не так чтобы шумную оргию на всю Бухару, но вполне пристойный мальчишник на окраине города в одном хорошо (а кому-то и печально…) известном заведении под названием «Миндаль». Там были лучшие на весь мир восточные танцы, петушиные бои, холодный шербет и люля-кебаб в лаваше по-ливански.
Ни Лев, ни Ходжа, ни Ахмед там раньше не были, но народная молва – лучшая реклама, а человеку с динарами всегда найдут место за дастарханом, даже если в помещении полно народу. Вино здесь тоже подавали, но как положено – только ночью и в чайниках, чтобы Аллах не увидел и не догадался… В целом друзья сидели чинно-благородно, если бы ещё и увязавшийся Ахмед не портил своим нытьём настроение.
– А мы не много пьём вина? А моя драгоценная жена точно разрешила вам мне наливать? А она не очень огорчится, узнав, что я смотрел на танцы других женщин? А если огорчится, вы ведь меня от неё защитите, ибо я сам слишком её люблю, а? Что вы молчите? Это вопрос жизни и смерти! Воистину, я должен знать, пока эти бесстыжие девушки, так приятно ласкающие взор и возбуждающие чресла, не выбежали сюда с бубнами и свирелями… Но, может, мы ей просто ничего не скажем?
– Подкаблучник, – диагностировал спокойный, как сто удавов, Лев Оболенский.
– Кто, я?!!
– Нет, другой Ахмед, – успокоил Ходжа. – Тощий, глупый, трусливый. Ты ведь у нас не такой? Тогда пей и докажи нам это!
Оценив, как бывший башмачник храбро занялся доказательствами, эфенди незаметно указал пальцем на второй этаж чайханы, где были отдельные покои для более высоких гостей. Ковры подороже, подушки попышнее, а иллюзию замкнутости обеспечивали прозрачнейшие газовые занавески.
– Ого, – осторожно повернул голову бывший помощник прокурора, а ныне гроза купцов и караванов. – И чем мне знакомы эти лица? Они на нас наезжали или я их обворовывал?
– И то и другое, Лёва-джан. Клянусь семью волосами из бороды святого Хызра, в нашу благословенную Бухару решили съехаться все герои и жертвы твоих прошлых шалостей. Ещё только Марджины, убийцы сорока разбойников, не хватает…
– Да, кстати, а почему её нет?!
– Говорили, даже сам Шехмет с ней не ужился и вернул её тёще. Но думаю, просто побоялся, что как-нибудь ночью она зарежет и его… Но клянусь, это сам шайтан, да плюнет ему на хвост каждый честный мусульманин, притащил сюда эту спевшуюся троицу!
