Текст книги "Шаг в сторону. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Никонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

Под ясные очи боярина Росошьева я попал только в четверг.

Перед этим меня Мирон осмотрел, как, впрочем, и всех, кто участие в поисково-спасательной операции принимал, красная пыль – дело серьезное, а уж если колдунам передается, то проверять решили, не взирая на чины. Даже к Еропкину из колдовского приказа пришли, после этого Мирон проверяющего лечил лично, и даже спас. А глаз – что глаз, вырастет, как и рука, и половина ноги.

На этот раз лекарь был один, пышногрудой красавицы Любушки не наблюдалось, так что сам осмотр прошел быстро и без лирических отступлений. Убедившись, что никакие споры во мне не поселились, Мирон потребовал точного описания процесса – что и как Тятьев-старший делал с подопытными. Во время моего рассказа серьезно кивал головой, часто переспрашивал, уточнял детали. Особенно его интересовали энергетические шары, контролирующие рост гриба. У колдунов. Простых людей он и сам отлично мог использовать в качестве корма для грибницы.

А что там рассказывать, библиотекарю уже было доложено, так что только повторил. Шары как шары, цвет обычный, да и не успел я хорошо все разглядеть, сознание потерял, а там как тряхнуло – и я на поляне. И почему два дня прошли – не знаю. Мирон, кстати, тоже не знал. И Сила, к которому я с тем же вопросом приставал. Тот только сказал, что портальные перемещения – дело темное и недостаточно изученное, тем более между мирами – такое только в теории описывали, и вообще, радоваться надо, что выжил, а не застрял где-то между одним миром и другим.

Лаврентий Некрасович был не один. По правую руку от шефа сидел Розумовский, а по левую – сам Епанчин. Под это дело и кресло притащили роскошное, даже посолиднее, чем у тиуна княжьей канцелярии.

Я вошел и скромно остался стоять, что характерно, предложения присесть не последовало.

Росошьев вперил в меня тяжелый взгляд, хмыкнул.

– Смотри, Нестор Петрович, как держится. И не боится нас.

Епанчин пожевал губами, постучал пальцами по столу.

– А чего ему бояться. Он уже свою историю всем рассказал, если что в секрете оставил, то уж точно не расколется. Хомич говорил, в обморок падает?

– Точно так, – угодливо наклонил голову Розумовский. – Сопротивляемость очень высокая, не хотите попробовать?

– Нет уж, – Епанчин усмехнулся. – Сколько Хомич тебе проспорил? Десятку? А Модест Всеславич – мастер знатный во всех отношениях, хорошо, что не кичится близостью к князю. Так Марк Львович, что делать с тобой? Ты ведь у нас герой теперь – из всей команды единственный живой вернулся. Тятьева-то мы давно подозревали, да, Лаврентий?

Росошьев кивнул, не сводя с меня тяжелого взгляда.

– А вот Хилкова жаль, такие спецы на дороге не валяются. Слушай, твоя светлость, может отдашь мне Травина? Он хоть колдунишка слабый, а все у тебя без дела болтается. В колдовском приказе сейчас нехватка работников. Что скажешь?

Тиун поглядел на Розумовского, тот покачал головой.

– Нет, – Росошьев сложил ладони домиком, – здесь будем приглядывать. У парня удивительная способность влипать в дерьмо, а потом выходить оттуда с прибылью.

– Ну и ладно, – Епанчин хлопнул по столу. – Значит, в пыточную его тащить не будем?

– Надо бы, – тиун хпоморщился, – но толку нет. Если уж княжич Тятьев с ним не совладал, а он какого там круга был, когда исчез? Подтвержденного второго? То куда нам супротив него. Ты вот, Марк, стоишь и думаешь, а чего это тебя позвали, а сами обсуждают, словно тебя и нет тут?

Я кивнул. С начальством надо соглашаться.

– Чтобы ты понял, что если какая награда вдруг тебе будет от нашего князя, или Смоленского, это не тебе награда, а твоей удаче. А она – явление непостоянное. Еще – будут про Тятьева выспрашивать – держись того же, что и раньше. Нечего нам сор из избы выносить, его много еще осталось, как бы сам исчезать не стал. И если кто из подельников на тебя выйдет, интересоваться начнет, что и как – сразу к нам. Самодеятельностью не занимайся, ясно?

– Ясно, – снова согласился я. – Так что, и допрашивать не будете?

Росошьев первый раз за наш разговор улыбнулся.

– Был бы ты злодеем, разговоры с тобой не разговаривали. Давно бы уже прикопали. Вел ты себя правильно, и Модесту Всеславичу сразу доложился, и сам вопросы какие надо задавал, и на вопросы чужие ответы давал нужные, так что рыть не будем, что там такое стряслось. Раз получилось, и не рассказываешь – значит, это важно для тебя, а не для нас. Про то, что с синей смертью ты как-то совладать можешь, это еще Белосельские докладывали… Что тут сказать, у каждого есть секреты. Вот только себя не перехитри. А теперь иди.

Пашка и Прошка, два брата-писца, провожавшие меня в кабинет гадливыми ухмылочками, увидев, что я вышел живой, здоровый и даже в хорошем настроении, уткнулись в свои бумаги и ожесточенно заскрипели карандашами, словно не замечая меня.

Ну и ладно. Выходя, кивнул на них стражнику.

– Каждое слово записывают. А боярин потом читает.

– Понял, – серьезно кивнул стражник, сжав бердыш до белизны в пальцах.

С того дня жизнь потекла своим чередом. Шуш так и остался у меня, утром вместе со мной выезжая в канцелярию, а вечером – возвращаясь самостоятельно. И если первое время на него было жалко смотреть, то потом в парне какой-то стержень проявился – стал увереннее, уже не ныл о несчастной любви, и рассудительности прибавилось. Хоть кому-то военная служба на пользу пошла.

А в колдовской приказ неожиданно для меня взяли Ждана, или как там его – Ирия Белосельского? Мила об этом рассказала в тот же вечер, как меня к Росошьеву вызывали. И все выпытывала, что там с Тятьевым произошло. А что произошло, как другим рассказывал, так и ей, да еще по секрету шепнул, что когда мы одни в том лесу остались, Тятьев с Хилковым повздорили. О чем – не знаю, только, мол, смотрели друг на друга волком все время, пока их княжич Тятьев не утихомирил. Ну как отказать в такой мелочи совершенно обнаженной женщине, особенно если она мило просит, глядя большими голубыми глазищами. Только предупредил ее, что знать об этом никому не нужно, и так приказ лихорадит.

Будни канцелярии – дело скучное, в основном мы выезжали, когда дело касалось сразу нескольких ведомств. Или торговец на запрещенных амулетах попадется, или тать какой знатную особу ограбит, ну и само собой, на всякие княжьи выезды и церемонии. Жилинское удельное княжество богатством особым похвастать не могло, но и бедным тоже не было. Князь, пожилой уже человек, а по меркам моего мира – так вообще горец, ста сорока лет от роду, был тот еще ходок. Одаренных детей у князя не было, как оказалось, довольно распространенное явление среди колдунов, так что на княжий престол должен был сесть один из его племянников, из Вяземских. Со знатными барышнями и замужними боярынями даже князю не дозволялось, тут хоть и было классовое деление, но все равно – при нужде и на князя управа бы нашлась, среди колдунов знатность – не главное. Поэтому Жилинский довольствовался дамами попроще и посговорчивее.

Мне до того, развлекается князь с кем или один дома лысого гоняет, дела не было совершенно, а вот канцелярии – даже очень. Каждую такую пассию проверяли и колдовские, и стража княжья. Самому-то князю договариваться не с руки, он должен прийти на все готовенькое, тут уж в дело вступал еще и торговый приказ. И мы.

Так что с полусветом местным я познакомился, даже полезные знакомства завел.

И не то чтобы проникся презрением, свойственным одаренной верхушке по отношению к обычным людям, но логику их понял.

Когда купец фактически продает свою жену и дочь за особое право торговли в праздник, это можно обьяснить. И те вроде согласны, там и подарки, и сам князь человек обходительный. И муж-отец в прибытке. опять же, деньги в семью. Все довольны, князь-то больше недели-двух в одной койке не задерживается, дальше прет, словно жить чуток осталось, а грамота – она надолго, на год, не меньше. И все равно, ощущение гадливости есть. Ведь все почти соглашались, рано или поздно, вопрос был только в цене.

А проверяли мы, нет ли в доме закладок каких колдовских, или, может, будущая пассия опоена чем или кто вложил в нее мысли недобрые. Оно понятно, места своего лишаться никто не хочет, когда еще Вяземские сюда придут и своих людишек попробуют понасажать.

Вот так и ездили по всяким потенциальным шлюхам – скука смертная, сидит, к примеру, девица лет семнадцати, краснеет, а рядом мамка строгая, как сутенерша вьется. Смотрит, чтобы не обделили деточку, а сама из себя гордая, словно орден дали. А какие там мысли в семнадцать лет? Ну находили несколько раз закладки – то кристалл следящий, то вот метка на девке стояла, еле видна – только я и разглядел, а что раздеть при этом пришлось, так люди-то простые, откуда им знать, что колдовские знаки через одежду прекрасно видны. Да, вот тогда повеселились немного. А так – скука.

Денег с этих поездок было немного – вынесет купец несколько десятков золотых, чтобы подмаслить, на всех разделим, и получается по чуть-чуть. Я уж даже начал жалеть, что на общественных началах практически работаю, так бы по гривне-медведю в день получал, и ладно. Мне ведь еще за квартиру платить, и Шуша вон кормить – уж я парню сколько раз намекал, что в казарме лучше, и делать ничего не надо, ни в какую, как клоп, из дома не выведешь.

Благодарностей от князей что-то видно не было. Ни от местного удельного, ни от местного великого, ни от Смоленского. Не упал на меня золотой дождь из наград и привилегий. Но все это меня нисколько не заботило – в жизни были вещи куда важнее.

На Интру – по-нашему 18 января, когда какой-то волхв пришел поорать в дымоход, чтобы подземных духов запугать, модуль в моей голове наконец разродился – сообщил, что дефектный кристалл, который я с таким эффектом интегрировал, наконец усвоился, и время до моего возвращения уменьшилось аж на полтора года. На зарядку моего обмундирования это, правда, никак не повлияло, но появился реальный шанс свалить отсюда пораньше. Все-таки шесть лет – это не семь с половиной. Так что пафосная синяя смерть теперь представляла для меня интерес постольку поскольку. А вот найти еще несколько кристаллов было бы неплохо.

Я обошел все лавки, где торговали камнями. Кристаллы кварца продавались везде – и в качестве накопителей, в том числе для моего пепелаца, и для других целей, когда нужен был постоянный энергетический поток. Но найти среди бесчисленных россыпей местных изделий нужные мне инореальные было почти невозможно. Почти – потому что я надеялся, ведь если кто-то посетил этот мир, оставив дефектный портальный камень, то нормальные-то у него с собой были. И наверняка за столько лет это был не один человек – как я успел понять, новые шумеры предпочитали уже изученные миры для периодических посещений, посылая в неизвестные экстремалов вроде моего шапочного знакомого Анура.

В библиотеке мои вопросы о способах перемещения подозрений не вызвали – главный по книжкам был в курсе, куда я попадал и откуда выпал, вот только местная наука действительно считала, что реальных способов попасть в другой мир нет. Теоретически – да, допускалось, что есть другие миры, и даже одно время проводились какие-то опыты. Но потом один умник первого круга, а по совместительству великий князь, доказал, что перемещение физического тела невозможно, и дискуссии утихли.

И вообще, Модест, библиотекарь, считал, что ни в какие параллельные миры деревенька не перемещалась, ее просто отбросило в обособленное пространство. Интересно, что он подумает, когда местные жители расскажут ему о длинных, похожих на нити облаках высоко в небе, из которых не идет дождь. Конденсационный след от какого-то летящего аппарата я лично наблюдал во время эпической битвы Тятьевых и Хилкова. Тятьев-старший наверняка знал больше, чем мне сказал, может быть даже выбирался во внешний мир, но теперь не спросить – удар мечом-хапу прервал блестящую карьеру ученого-исследователя.

Оставалось только надеяться, что есть вещи, которые мне пока знать, по мнению книжных червей, не нужно. И что отсутствие портальных кристаллов – явление, присущее захолустью типа мелких удельных княжеств. А вот в княжестве Смоленском, куда я должен был в апреле отправиться, чтобы в наследство вступить, может и найду что-то.

– Какой-то ты напряженный, – Мила массировала мне плечи, у нее это отлично получалось.

С момента обретения колдовских способностей про недомогания я забыл, и мог бы отлично разогнать кровь на спине самостоятельно, но сам факт, что в настоящий момент привлекательная женщина своими крепкими ручками умело разминает мне мышцы, был очень приятен. Ну и ей этот процесс нравился. Так почему бы и нет.

– Дела, – зевнул я.

– Знаю я твои дела, по девкам шляетесь. Ты как, на невинность проверяешь, или допросы ведешь?

– На невинность, – повинился я.

– Врешь, – Мила стукнула меня твердым кулачком по затылку. Хорошо, щит поставил, а то могла бы и позвонки повредить. – Ты для этого в слишком мелких чинах.

– Что есть, то есть, – согласился я. А что сказать, вон ее брат – дьяком сразу, а через год обещают стольником сделать. Еще бы, с таким дядей – Сила Гранович Ухтомский во всех приказах в почете был.

– И что?

– Ну нафиг, – честно сказал я, вот как на духу. – Полгода пройдут, уйду жить в свой дом. Заведу себе жену, детей, собаку и велосипед.

– Что заведешь?

– Механизм такой имперский. Вроде как табуретка, но с колесами.

– Дикари, – припечатала Мила. – А по существу? Неужели тебе не хочется занять высокое положение?

Я подумал и занял.

Потом, когда мы просто лежали рядом, она сказала – Дьяка помнишь сыскного, с которым ты все якшался?

– Это Тушин Анисович?

– Он самый. Говорят, в бега ударился. Какие-то дела у него были с Куровым, да к деревеньке вашей, которую нашли, тоже отношение имел. Славгород весь перерыли, все дружков его искали, кто-то попался, а то-то и утек вслед за ним. Ирий мне рассказал, он вообще какой-то странный в последнее время, тоже задумчивый и угрюмый. Может, зараза у вас какая там, в этих приказах-канцеляриях?

– От неправильного питания, – пояснил я. – Мы там раз в день едим, а надо – четыре. И кофе обязательно нужно пить, Шуш отличный кофе готовит, прям с каждым днем все лучше и лучше.

Мила расхохоталась.

– Да ну его, я уж и не думаю. Шуш – хороший мальчик, я бы и сама его отпустила через год или два, опыта бы жизненного понабрался только, а то тюфяк тюфяком. И скажи парню, пусть от меня не прячется, раз уж сумел волю получить, пусть даже и с помощью такого вот пронырливого подлеца, то я за него не держусь.

– Чего это подлеца? – возмутился я.

– А кто девушку совратил?

– Согласен, – только и оставалось признать. И совратить еще раз.

31 января я уехал домой пораньше. Хотя, думаю, моего отсутствия на службе и не заметили бы – ничего серьезнее обследования княжих потаскух мне не поручали, видимо, доверие было утеряно, еще не нашедшись. Ну и ладно, мне же легче. Днем позанимался с Силой, в очередной раз убедившись, что до настоящего колдуна мне расти и расти, отпустил Шуша на всю ночь – парень явно катился по наклонной, одна пассия за другой, как прорвало. Видимо, наверстывал упущенное. Сел у камина, посадил в соседнее кресло кота – что-то привязался я к этому потенциально блохастому существу, поставил перед собой на стол тортик с сахарными птичками и вишенкой сверху, и зажег над ним тридцать семь крошечных светлячков. Загасил их. И сказал:

– С днем рождения тебя, Марк. Удачи тебе и счастья в личной жизни.

Чокнулся бутылкой терпкого илирийского, с пустым бокалом, выпил ее до дна и сьел торт. Третий раз в жизни – целиком, не оставив никому ни кусочка. За родителей пить не стал – чего там, я и так их прекрасно помню, и надеюсь увидеть.

И друзей – надеюсь, даже Леву Гуревича, хоть он и тот еще поц. Анур должен был давно уже передать от меня привет. Так что, может быть, и они сегодня оторвутся от дел, и вспомнят, точнее говоря, понадеются, что где-то, живой и здоровый, сидит и ест торт Марк Травин.

И что интересно, мне было ни капельки не тоскливо, наоборот, какая-то уверенность возникла – все у меня получится. Кот, кстати, судя по его довольной мордахе, тоже так считал.

Глава 12

Я специально интересовался, существует ли в славянских княжествах, да и в других местах День дурака. Самым остроумным был ответ, что мой день – круглый год. Ну другого я от библиотекаря и не ожидал. А на встречный вопрос, где же такое празднуют, отвечал стандартно – в Пограничье.

Вместо этого у них тут тоже что-то отмечают – на это земля русская, видимо, во всех мирах богата. В пять утра ко мне заявился управляющий, который с совершенно серьезным видом собственноручно смел снег с крыльца моего флигелька, вбил гвоздь прямо в дверь и повесил на нем крохотные лапти. И еще бутылку молока оставил. Пока я офигевал, Шуш, выскочив на улицу, положил в лапотки по серебряной рыси, и монету в десять рысей управляющему отдал. В подробности вдаваться я не стал – каждый сходит с ума по своему, вот разбуди меня раньше в это время, убил бы. А так – заставил своего Санчо кофе варить.

Первое утро апреля встретило меня ручьями, пробивавшими путь сквозь остатки снега и льда на дороге, ярким весенним солнышком, ощутимо припекавшим, когда я шел к своей повозке, и новой рабочей неделей.

Новогодние события потихоньку теряли свою остроту, работа княжеских служб вошла в прежний режим, даже Розумовский не так подозрительно осматривал меня каждый раз, как встречал в коридорах нашей рейхсканцелярии. Вот и сегодня он даже попытался мне улыбнуться, вышло откровенно плохо и натянуто. Дружеских обьятий не случилось, да и торопился я – к высшему начальству.

– Ну что у тебя? – Росошьев как всегда был чем-то занят. – В Смоленск собрался?

– Да, – не стал отнекиваться. Не скроешь от него ничего.

– Езжай, – неожиданно легко разрешил боярин. – Вот в сатурнов день и езжай. Десяти дней хватит? Да чего там, если даже подольше задержишься, не торопись. Но чтобы к Живиному дню был тут.

– Лаврентий Некрасович, – осторожно поинтересовался я. – А может, ну ее, эту службу? Серьезных дел мне не доверяют, со всеми жилинскими потаскушками я уже познакомился, книг начитался на всю жизнь вперед, да и Сила говорит, что заниматься со мной дальше – только портить.

Не то чтобы я проникся и усвоил, и на то, что другие смеются – наплевать, но все равно, нехорошо так с ценными кадрами обращаться.

– Ну ты наглец, – Росошьев развеселился даже, – смотри какой, самые сливки с работы снял – по бабам походил, да-да, знаю, и от семьи Карауловых, кстати, жалоба на тебя. Книжек начитался, у нашего колдуна секреты повыведывал. Считай, тебе от службы твоей только прибыток. А службе что?

– Так ведь герой я, деревеньку нашел вот, за княжество наше удельное пострадал.

– Ага, – боярин хмыкнул, – ты бы знал, каких трудов мне стоило отговорить князя нашего тебе эту деревеньку вручить в качестве награды. Сейчас бы сидел там безвылазно, с мужиками местными, крепостицу восстанавливал за свой счет. А так только золотом отделался.

– Большое спасибо, помню и ценю, – искренне сказал я. Пятьсот золотых от князя лишними не были, а деревенька мне не сдалась вообще. Пятую часть, правда, Росошьеву пришлось отдать, и проставиться на службе, но за такое не жалко.

– А по делам, Марк, должен понимать – пока мы эту всю шайку не раскрутим, что-то серьезное тебе поручать не с руки. Я мог бы и сейчас с тебя колечко снять, но договор есть договор. Иначе и другим на уступки пойти придется, а это неправильно. И что всерьез тебя воспринимать не хотят канцелярские – тоже хорошо, к обиженным всякая пена тянется, только успевай ее поварешкой снимать.

И тут я полностью согласился. Помню свою жизнь на директорских хлебах, только подчиненным слабину дай, сядут на шею и ножки свесят. И пострадавшие от чистки были, троих сдать пришлось, ну да при жизни своей они людишки были так себе, не жалко.

– Так что езжай, я слыхал, князь Смоленский твое дело решать будет вскоре, осмотришься пока, к родичам своим наведаешься. Ратибор Всеволодович, княжич Фоминский, спрашивал о тебе.

– Понял, – кивнул я.

– Вот и хорошо. Если своим ходом поедешь – скатертью дорога, глядишь, к Смарглову дню и доберешься. Порталом решишь идти – это к Епанчину, цену он тебе назовет.

Цену я знал, несколько раз в Северск порталом ходил. Пять золотых до Смоленска, это если одному. А у меня еще Шуш и кот. А если с повозкой – то десять-двенадцать, но на всех. В Северск-то подешевле будет, два золотых всего, но все равно накладно, если часто. Портал этот – ничего особенного. Круги диаметром от двух до восьми метров с шагом в два метра из кристаллов по окружности, основание из металла, колдун – важный из себя, как же, третий круг. Рядом встает, для антуража бормочет что-то – я-то вижу конструкты, бормотание там лишнее. И оказываешься в таком же круге в пункте назначения. Я уж надеялся, что тут портальные маяки используются, но обломило – обычные кварцы, и заклинания простенькие, только силы требуют много. Заклинание портальный модуль усвоил и расщедрился внезапно. Так что за несколько золотых я приобрел и впечатления, и раскрывшееся умение телепортации – на десяток метров, не больше. Сила потом показал, как в нем вес настраивать и дальность, но что толку, если даже и смогу ползунки двигать на схемах, да сожму еще одного человека в крепких мужских объятиях, то дальше метра не перемещусь – как шаг сделать. Слабоват я пока для таких развлечений.

Насчет недели пути, а Смарглов день тут – 14 апреля по-нашему, боярин, конечно, загнул, до Смоленска отсюда почти восемьсот километров, на повозке моей – ну два-три дня пути, не больше, и то из-за дорог, они хоть и в порядке содержатся, но больше пятидесяти км в час разогнаться не получится. Да еще заезды в города – путь из Жилина идет через Северск, это на месте нашего Белгорода, а дальше – на северо-запад, крюк порядочный. И по городкам, что на пути попадаются, никто не даст мне мчаться с такой лихой для здешних мест скоростью. Так что два дня. Зато на Россию-матушку посмотрю, вдруг что интересное увижу. Считай, почти за полгода здесь и не был нигде, только в княжью столицу иногда ездил по канцелярским делам.

Буду в Смоленске в понедельник, до 1 мая – Живина дня, три недели, надеюсь, с делами разберусь.

Сборы были недолгими. Ну что там, я и Шуш, вещей мало надо. Ну еще Мила напросилась в дорогу, какие-то дела у нее в Смоленске образовались, а может, просто скучно было девушке – брат на службе пропадает день и ночь, ее в приказ не позвали, шестой круг – вроде есть способности, но по большому счету не нужны никому, без умения линии силы видеть. В Жилине с развлечениями не густо, местное общество к пришлым княжьим отпрыскам из северного государства относилось прохладно, и хотя бывшая трактирщица обладала даром втираться в доверие к любому человеку – по себе сужу, но подружек, достойных ее высокородного внимания, она так и не нашла.

Я отнекивался, мол, места мало в повозке, Шуш разожрался на двойном рационе – и дома в три горла, и в казарме без добавки не уходил, раздался в плечах, и мне кажется – даже подрос немного. Хотя что тут такого, парню всего восемнадцать, расти и расти. Но все равно, на переднем сидении помещался с трудом, а уж если на заднее сядет – второму там неуютно будет. Но чего хочет женщина – того и мне пришлось захотеть.

Спереди-то я лавку на удобные сидения заменил, а сзади диванчик остался, когда сам за рулем, особо не заботишься от тех, кто там сзади трясется.

Апрель стоял теплый, снег почти везде уже сошел, так что дорога обещала быть легкой и беззаботной, по примеру Империи за трактами здесь следили, мостили и чистили вовремя, да и колдуны тоже старались, обеспечивали крепость дорожного покрытия.

Субботним утром мы вчетвером уселись в повозку. Вчетвером, потому что кот решил, что хорошее питание напрямую связано с моим присутствием, и решил не рисковать. Без спросу уселся на заднем сидении и нагло вылизвывал хвост, не обращая внимания на открытую дверь и попытки Шуша позвать его обратно в дом.

Шуш нарядился в свой боевой костюм, к которому докупили заговоренные пластины, захватил свое ружье и всем видом показывал, что с нами шутки плохи будут. Мила тоже не подкачала – лук брать не стала, зато взяла метатели дротиков, на каждой руке по штуке, неплохое оружие для ближнего боя, с магазином на полсотни тонких металлических спиц, заколдованных лично Силой Грановичем. Тот пыхтел, отнекивался, но как узнал, что племяннице это нужно для долгого, почти в месяц, путешествия, сразу согласился, да еще и кристаллы особые вставил, чтобы дальность и точность повыше были.

Оба они неодобрительно косились на меня – я даже такт-костюм надевать не стал, ограничился камзолом с гербом – над серебряной пушкой такого же цвета ворон и все те же четыре капитанские звезды, пистолет свой Шушу отдал, разряженный меч хапу убрал в карман. Только безрукавку надел с защитной подстежкой, от серьезного оружия не защитит, а от удара ножом или стрелы – вполне. Но все равно, Мила попеняла мне на легкомысленность, хоть и хорошие дороги были в русских княжествах, но бывало что пошаливали разбойники. Или измененные звери попадались в глухих местах.

Я посоветовал с водителем не пререкаться, во избежание высадки пассажиров задолго до конца пути, и наша дружная компания тронулась в недолгое и безопасное путешествие – за рулем капитан корабля и заодно российской армии в запасе Марк Травин, рядом с ним штурман Милана Белосельская, позади бортпроводник Шуш и единственный пассажир – черный разожравшийся кот.

Ехать нам предстояло до Северска – столицы великого княжества, а потом через удельное княжество Куреское мы доезжали до границы между великими княжествами, и вьезжали в удельное Добрянское княжество, а там уже по прямой до Смоленска рукой подать.

Стражники на выезде подняли полосатую палку и отсалютовали бердышами, стоило мне выставить в окно руку с колечком – хотя особой нужды в этом не было, кристалл в их будке изменил цвет с красного на синий, стоило нам подьехать поближе, но жест мне этот нравился – оттопыренный средний палец левой руки. И особенно то, что его никто тут не понимал. Есть колечко – это главное, а уж куда его барин нацепил, его личное канцелярское дело.

От Жилино до Северска шла широкая дорога, временами она раздваивалась, отводы уходили то вправо, то влево к городам и селениям, иногда трудно было понять, где же основной путь, а где – сьезд. К тому же каждые двадцать километров стоял пост стражи – на отводе дороги, туда сьезжали повозки торговцев для досмотра. Мы периодически обгоняли тошнившие повозки, движение было оживленное, ехали самодвижущиеся телеги с товаром – эти медленно, километров двадцать в час, люди спешили по своим делам на разномастном транспорте, были и служебные повозки, с княжьим гербом – немного, по службе быстрее порталом перейти.

До Северска мы домчали за шесть часов, Шуш тихо сопел на заднем сидении, псион я или не псион – остановился на минуту, избавил парня от храпа. Но тишины все равно не было. Мила решила, что главная задача штурмана – развлекать водителя общением, и почти не замолкала. Она бы и не только общением развлекла, но видимо, кота стеснялась. Тот вообще к ней относился с прохладцей, гладить не дозволял, внимания подчеркнуто не обращал. Считал, наверное, что всяким кошкам драным рядом с его главным слугой не место. Вот и сейчас он забрался Шушу на живот, разлегся и периодически выпускал когти из правой передней лапы. Выпростанной как раз по направлению к Миле.

Только один раз мы свернули с пути – ошиблись поворотом, и дорога ушла южнее, я сначала не заметил, что сошли с основного пути, а Мила внимания не обратила – едем и едем. И только когда доехали почти до границы с Перяславским княжеством, острым клином в этом месте вторгшимся в Северское, я остановился.

Шуш остался спать в повозке, здоровый сон – показатель отменного самочувствия, Мила вышла размяться, ну и кот вылез, местность пометить. Я обошел повозку, постучал по багажной крышке, открыл. На воздух вылез беглый дьяк Тушин, потянулся.

– Спасибо, Марк Львович, вовек не забуду.

– Да чего уж там, Федор Анисович, люди должны друг другу помогать. Дальше как?

– Да уж доберусь, – сыскной дьяк достал свою котомку, взвалил на плечо. – Если припрет нужда, вон тропинку видите? Идите по ней километра четыре, она будет петлять, но не ошибетесь. Там избушка на поляне, а в ней женщина живет, в возрасте уже. Скажете, что от меня, она поможет – и в княжество Перяславское перебраться, и если надо – в Империю.

– Спасибо, – кивнул я. Мало ли что, а вдруг.

– Это вам я благодарен по гроб жизни, – серьезно сказал дьяк. – Не знаю, свидимся или нет, но знайте – должник у вас есть на этом свете. Как меня найти, знаете.

Он поклонился и ушел по той самой тропинке. Так себе человек, но не хуже и не лучше других, не злодей. В куровских делах с порошком не замарался, а что уж он там через торговый приказ делал, это внутренние этого мира разборки, меня не касаются.

Так что залезли в повозку, доехали до сторожевого поста, там узнали, что кругаля дали, и развернулись обратно. Всего-то час потерял, а дело доброе сделал. Ну а дальше, никуда не сворачивая, мы помчались к Северску – обедать.

Мила после того, как дьяка увидела, стала молчаливее, только губы поджимала. Я спрашивать о причине не стал, надо будет – сама расскажет, у Белосельских тоже какие-то дела с криминальным миром Славгорода были, так что и Тушин наверняка о них знал, а самый хороший в этих делах свидетель – мертвый свидетель. Но попыток догнать дьяка и прикончить не сделала, когда останавливались, а уж теперь и вовсе ей его не достать, так что будут и дальше секреты о темных делишках Белосельских-младших по свету гулять. Ну и хорошо, никто под руку не болтал, так что, обгоняя попутные повозки и подрезая встречные, я, выставив средний палец, влетел в город Северск, а там уж скорость пришлось убавить, чтобы не задавить кого ненароком.

Вот чем мне нравилась моя нынешняя подружка – так это почти полным равнодушием к шопингу. Мы остановились чуть ли не на центральной улице стольного города, жилых домов на ней почти не было – одни магазины, лавки, рестораны, гостиницы и бордели. Даже я после обеда – и то прошвырнулся по торговым точкам, прикупил себе перчатки на замену, Мила ходила за мной с недовольным лицом, мол, нечего взрослому половозрелому мужчине в таких местах делать, и только в оружейном магазине зависла. Ну а я зашел в банк, мощное здание с узкими окнами-бойницами, и там взял векселя Смоленского княжества. Земли вроде все вместе, а денежки – врозь. Золото еще шло один к одному, а вот банкноты пришлось бы менять с дисконтом. Ну и заодно общий счет открыл – у банка были отделения в разных княжествах, так что и вещи, и деньги можно было получить в любом, только распорядись да денежку заплати.