Текст книги "Перекресток времен. Новые россы"

Автор книги: Андрей Захаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Андрей! Получен приказ из штаба полка. Срочно свернуться и идти за Дитятки. Там занять оборону на северной окраине села. Немцы захватили Горностайполь и переправу. Мы оказались отрезанными от Днепра. Остатки полка отступают в нашу сторону. Будем прорываться на север, в леса. Дальше связь оборвалась. Было слышно, что бой ведут. Так что давай в темпе грузиться и ходу отсюда.

– Подожди. Надо наших погибших похоронить и честь им отдать, – ответил Григоров.

Его поддержал Левченко:

– Да, товарищ лейтенант. Не по православному это. Погибших хоронить не отпевши. Не помянув. Грех ведь. Да и с утра не жравши… Голодный солдат – плохой солдат.

– Да я все понимаю, мужики! Но обстоятельства таковы, что медлить нельзя. Потом и отпевать, и поминать будем. И пообедаем. А сейчас надо выполнить приказ. А то нам потом самим по головушке попадет, – с сожалением в голосе ответил Попов. – А это что за чудо?

По обочине к ним приближался немецкий грузовик. Это был тентованный трехтонный «опель-блиц». За рулем сидел наш красноармеец. Следом за ним скакали разведчики.

– Наши нашли исправную машину. Туда все добро погрузить надо, – пояснил Григоров Попову, затем повернулся к Левченко: – Быстрее орудие из леса и цепляй его к бронетранспортеру.

– Красноармеец, – крикнул Попов стоявшему рядом бойцу, – пулей лети на тот холм и скажи всем, чтобы побыстрее заканчивали. Всем на шоссе. Уходим. Старший сержант, берите моих людей, пушку перетащить. Андрей, что твой немец? Заводи!

Левченко, выскочив из бронетранспортера, прихватив с собой несколько бойцов, побежал с ними к холму за орудием. Красноармейцы, подгоняемые Поповым, быстро забрасывали в подъехавший грузовик собранное оружие, боеприпасы и другое имущество. Немец вместе с не отстающим от него ни на шаг Тишко, уже переодетый в старую выцветшую красноармейскую гимнастерку, только брюки и сапоги свои, забрался в «Ханомаг», завел его и по команде Григорова, тоже севшего в бронетранспортер, проехал вперед с десяток метров. За пулеметом гордо стоял Громыхало.

Прибывшие разведчики доложили, что на одной из дорог, перед развилкой, стоит большая немецкая колонна. Бронетранспортеры, танки, грузовики с пехотой и с пушками. Но никаких действий не предпринимают. Даже охрану не выставили. Обедают. Война войной, а обед по расписанию. Немец – мужчина пунктуальный.

– Ну если обедают, то у нас есть еще полчаса времени. Сматываемся отсюда, пока нас не прихлопнули. С этими нам не справиться, – крикнул Попов, затем сел в коляску мотоцикла, поправив пулемет, положил на ноги свой ППД. На заднее сиденье запрыгнул боец, вооруженный трофейным автоматом.

Обратившись к своим сержантам, Попов приказал:

– Котов! Сажай бойцов в грузовик. Будете ехать последними. Выставь пару пулеметов в кузове, тыл прикрывать. Овчаренко! С остальными, вместе с подводами, собираешь всех по пути, и вперед по шоссе. Я буду мотаться по дороге и всех подгонять. Разведка, Семенов, пока остаетесь здесь, за этим холмом. Смотрите на дорогу. Как появятся немцы, сразу ко мне. Они тут наши завалы пока разберут, мы далеко сможем уйти. Пункт сбора – северная окраина села Дитятки. Все. Действуйте.

Выскочившие из леса бойцы во главе с Левченко чуть ли не на руках вынесли орудие на шоссе и прицепили его к бронетранспортеру. Следом за ними на дорогу вышла лошадь с передком второго орудия. Теперь, без орудия, лошадка одна могла легко везти боезапас, большую часть которого быстро перегрузили в «Ханомаг». На передке сидел боец из расчета второго орудия. Оставшийся расчет и помогавшие им красноармейцы по приказу Левченко разместились в десантном отделении «Ханомага». Рядом с пулеметом на месте убитого немецкого офицера встал Григоров. Он видел, как с его холма на шоссе спустилась пара лошадей, везущая передок с зарядным ящиком и орудием, за ними на дорогу выбегали красноармейцы. Мотоцикл с Поповым рванул с места. Григоров тоже дал команду Гансу начать движение. «Ханомаг» дернулся, затем плавно начал набирать скорость, обгоняя подводы с ранеными и бегущими рядом красноармейцами. Последним начал движение «опель» с оружием и с пулеметчиками.

И только два человека остались стоять над свежей братской могилой, сняв пилотки. Их лошади были привязаны рядом, в лесу.

Бойцы Григорова и Попова покидали это поле боя победителями. С потерями, но победителями. Уничтожив больше сотни гитлеровцев и четыре танка с экипажами, сами потеряли шестнадцать убитыми и восемь человек ранеными. Один к пяти – хороший счет. Войны без потерь не бывает.

Колонна шла ускоренным шагом. Сзади подпирал немец, впереди была неизвестность.

«Ханомаг» вырвался вперед, опередив шедшие за ним повозки и пеших красноармейцев на несколько сот метров. Попов на мотоцикле укатил дальше, ища место встречи с остатками полка.

Впереди показалась окраина села. При приближении пассажирам «Ханомага» открылась страшная картина нападения немецких самолетов на мирных беженцев. Дорога и обочина были покрыты трупами людей и животных, разбитыми автомобилями и повозками. В нескольких местах на дороге и по обочинам виднелись воронки от бомб.

«Ханомаг» снизил скорость, потихоньку объезжая лежащие на шоссе трупы и воронки. Все находившиеся в бронетранспортере встали и обнажили головы. Одно дело – убитые солдаты, война есть война, а совсем другое – мирные люди, старики, женщины и особенно дети. Кто-то был отцом, кто-то сыном или братом. Эта картина никого не оставила равнодушным. На глаза наворачивались слезы, перехватывало горло. И крепче сжимались кулаки и зубы. Мы отомстим за вас!

Один из бойцов бросился к водителю с ножом в руках:

– Ну, сволочь немецкая, не жить тебе! За всех ответишь!

– Стоять! Назад! – кинулся ему наперерез Левченко. Умелым движением он выхватил нож и опрокинул взвинченного бойца. – Наш немец их не убивал. Это летчики постарались. Если мы Ганса отправим на тот свет, кто эту железяку вести будет, ты, что ли?

– Ганс! Стой! Хальт! – скомандовал Григоров. – Дальше проехать не сможем. Надо дорогу расчистить. Громыхало, остаешься с немцем. Остальные – на шоссе.

У одной из воронок лежал на спине виденный ранее Андреем усатый безрукий воспитатель детдомовцев. Вся гимнастерка на груди была порвана и пропитана кровью, ноги неестественно вывернуты. Возле него, словно пытаясь спрятаться за спину своего воспитателя, лежали трое детдомовцев: два мальчика и девочка, посеченные осколками. Чуть дальше на дороге – опрокинутая тележка на высоких железных колесах. Возле тележки, прикрывая всем своим телом внука, сидел седой старик. Через всю его спину прошла пулеметная очередь. Под ним и внуком натекла большая лужа крови. Рядом круглая шапочка с лентой. Серебряные буквы «КРАСИН» превратились в бурые, от крови.

Бойцы осторожно сносили трупы в сторону, освобождали дорогу от тачек и телег. Кое-где пришлось, взяв лопату с «Ханомага», засыпать землей воронки.

Пройдя немного вперед, Андрей увидел девушку в сиреневом платье. Понятно было, что она не успела слезть с велосипеда и взрывной волной ее отбросило на обочину. Велосипед остался между ног, а край платья задрался кверху, обнажив красивые девичьи ноги. Белая косынка слетела с головы, открывая длинные светло-русые волосы, заплетенные в две толстые косы и закрепленные снизу на затылке.

– Эх, хороша девка! Жалко, убили ее, а то я бы с ней занялся… – проговорил какой-то красноармеец и тут же получил подзатыльник от Левченко.

– Заткнись, а то я тебе сейчас яйца поотрываю да башку твою дурную сверну. Скажу, что так и было.

– Товарищ старший сержант, смотрите! Живая она! Рукой и головой пошевельнула!

Левченко и Тишко подбежали к девушке. Старший сержант осторожно приподнял ее голову, другой рукой поправил платье, прикрыв ноги:

– Тишко, фляжку давай.

Тишко, скоро отстегнув свою фляжку и открутив колпачок, протянул ее Левченко. Старший сержант, смочив жидкостью губы девушки, осторожно влил ей несколько капель в приоткрывшийся рот. Девушка сделала небольшой глоток, после чего резко дернулась и открыла глаза, затем, приподнявшись, начала кашлять. Непонимающе и испуганно она оглядывала окруживших ее людей.

Левченко недоуменно посмотрел на Тишко:

– Что у тебя там было?

– Як що? Горилка!

– Вот балда. Воды быстро давай. Воды!

Тишко кинулся к красноармейцам, протянувшим ему несколько фляг. Выпив немного воды, девушка пришла в себя.

– Ну как, жива, дочка? Цела? Ранений нет?

– Жива, дядечка. Спасибо вам. Вроде бы не зацепило. Только голова кружится и тошнит немного. Ногу правую, наверное, подвернула. А вы кто будете?

– Цела – это хорошо. А голова кружится и тошнит – это контузия. Взрывной волной тебя с дороги сбросило. Мы свои, дочка, нас не бойся. А зовут-то тебя как, красавица? Как ты здесь оказалась?

– Оксана. Марченко я. Сама из Коростеня. В этом году школу закончила, хотела в медицинский институт поступать. А тут война началась. Немцы пришли. Меня мама к бабушке отправила, в село. Да не успела я. Все отступать начали, вот и я вместе со всеми. Теперь хочу в Сумы к тетке родной добраться.

– А батько твой где?

– Тато воюет. С первых дней в армию забрали. Где сейчас они с мамой, не знаю… – Девушка заплакала, вытирая слезы снятой косынкой.

– Товарищ лейтенант, – обратился к Григорову один из бойцов, – дорога свободна. Можно ехать.

– Хорошо. Все по местам. Основная колонна уже подходит, – крикнул бойцам Григоров, затем обратился к Левченко: – Григорий Васильевич, девушку в бронетранспортер, не бросать же ее здесь. Тишко, возьми ее корзину.

Старший сержант одобрительно посмотрел на Андрея, затем осторожно поднял девушку на руки и понес к бронетранспортеру. Тишко по-хозяйски, достав нож, перерезал бельевую веревку, забрав ее и корзину, также двинулся к «Ханомагу».

Погрузившись в бронетранспортер, из-за нехватки свободного места все, кроме девушки, стояли или сидели на бортах, Григоров приказал Гансу продолжить движение. К месту бомбежки стала подходить отставшая небольшая колонна. Замыкающим в ней ехал немецкий грузовик с нашими пулеметчиками.

Прошли село, вытянувшееся вдоль шоссе и имевшее всего одну улицу. Во дворах не было видно людей. Только кое-где из окон выглядывали испуганные лица местных жителей. Возле последней хаты на скамеечке сидел старый дед, одетый в порванную фуфайку и с фуражкой на голове.

– Доброго дня вам, диду! Где здесь у вас дорога в сторону через лес идет?

– Здоровеньки булы, диточки! А вон тамо, за колодязем. Як дойдешь, то побачишь.

Махнув деду на прощание, Григоров приказал Гансу ехать в направлении видневшегося на окраине села колодезного «журавля». Возле него собрались оставшиеся в живых после нападения самолетов беженцы, в основном женщины с детьми. Кое-где стояли подводы, хозяева поили лошадей. Особенно выделялся своей статью одетый в темную рясу священник с черной с проседью бородой и большим, болтающимся на цепочке блестящим крестом на груди, он поправлял лошадиную упряжь. На телеге сидели несколько детдомовцев. Рядом стояли остальные, а также две монахини с уставшей, заплаканной воспитательницей. Отдельной группкой расположились чужие красноармейцы, шедшие в толпе беженцев.

Проселочная дорога узкой лентой уходила в густой лес. Возле поворота стоял красноармеец Попова с трофейным автоматом и махал им рукой. На повороте застряла, загородив движение, полуторка ГАЗ-АА с доверху набитым кузовом, прикрытым брезентом. Вокруг нее бегал лысый пузатый дядька, одетый в полувоенный френч, и что-то кричал водителю, пареньку лет восемнадцати, который стоял у открытого капота и с непонимающим видом чесал затылок.

По шоссе с востока протарахтел мотоцикл. Выскочивший из коляски Попов, подбежав к остановившемуся «Ханомагу», крикнул:

– Тезка, я наших встретил. Сюда идут. Мало их осталось. Командир полка ранен. Комиссар убит. Начальник штаба всех сюда ведет. Минут через десять будут здесь. Давай очисть дорогу, и в лес. Выставь здесь пост, чтобы всех заворачивали в лес. Все. Я за своими.

Махнув рукой, Попов запрыгнул в коляску, и мотоцикл умчался к появившейся колонне его роты с первым орудием. Из бронетранспортера на дорогу стали выпрыгивать красноармейцы. Некоторые направились к колодцу за водой.

– Громыхало, бери пулемет с запасной лентой и занимай позицию возле въезда в лес. Вон у поваленного дерева. Григорий Васильевич, выставьте двух бойцов на повороте. Будут регулировщиками. Ганс, посмотри, что с той машиной, – раздал указания Григоров, затем, что-то вспомнив, добавил вслух: – Вот черт, не знаю, как по-немецки сказать-то, чтобы посмотрел он чужую машину.

– Я сейчас ему переведу, – произнесла спасенная девушка. – Я немецкий знаю. В школе хорошо училась. Да и соседи у нас немцы были. Из Германии, коммунисты. У них дочка была, Марта. Я с ней дружила, вот и выучила.

Девушка что-то быстро проговорила по-немецки и показала Гансу на застрявший автомобиль. Немец заулыбался, понятливо покачал головой и, взяв какой-то небольшой ящичек, вылез наружу. За ним сразу же последовал Тишко. Следом выскочил из бронетранспортера Григоров. Увидев приближающегося к нему командира, пузатый дядька, вытерев лысину большим белым платком, прижимая к животу такой же пухлый портфель, побежал навстречу:

– Здравствуйте, дорогие мои товарищи, – быстро заговорил он. – Извините нас, заминочка вышла. Водитель у меня молодой, неопытный, вот машину и поломал. Груз уж больно ценный, документы и имущество райкома партии. Я Дрынько Осип Давыдович, заведующий хозяйством райкома. Вот по распоряжению партии и эвакуирую все. Помогите, пожалуйста. Не бросайте нас.

Ганс заглянул под капот и осмотрел двигатель. Затем жестами приказал водителю завести автомобиль. Паренек, весь измазанный маслом, попытался это сделать, но ничего не получилось. Немец что-то грубо сказал по-своему, открыл ящичек и принялся колдовать над мотором.

– Это что, немец? – испуганно спросил Григорова Дрынько. – Пленный?

– Да, пленный немец. Но это наш немец. Тоже коммунист. Так что не бойтесь.

К ним уже приблизилась отставшая колонна. Пешие красноармейцы пошли к колодцу, а первое орудие вместе с лошадьми и свободным передком от второго, подводами с ранеными, минометами и пулеметами расположились сзади «Ханомага». Последним встал грузовик с оружием и боеприпасами. Бойцы приветствовали друг друга. Кто-то собирался перекусить, кто-то, подойдя к беженцам, пытался заговорить с ними.

Подъехал на мотоцикле Попов.

– Ну что там, долго еще? А то скидай эту колымагу в сторону и вперед. Полк уже на подходе, – сообщил он Андрею.

– Да вот, дядька говорит, что там ценный груз. Партийные документы и все такое. Сейчас у Ганса спрошу, – ответил ему Григоров и обратился к немцу: – Ганс, вас?

– Я, я, герр официр. Аллес. Зер гут, – встав по стойке «смирно», доложил немец и показал водителю, чтобы тот заводил машину.

Паренек с недоверием подошел к автомобилю и с первого раза завел его. Радостный Дрынько бросился трясти руку сначала Григорову, затем Попову и, наконец, немцу.

С востока на шоссе показалась небольшая колонна. Впереди ехал мотоцикл с коляской, далее два грузовика ЗИС-5, затем ряд подвод с идущими рядом красноармейцами. Среди них выделялись своими зелеными запыленными фуражками несколько пограничников, возле одного из них на поводке, с высунутым языком бежала большая овчарка. Замыкал колонну трехтонный ЗИС-5 с расположенной в кузове зенитной установкой из четверки спаренных пулеметов «максим».

В это время в небе с запада послышался самолетный гул. Раздалась команда: «Воздух! Всем в лес!»

– Ганс! Шнель! – крикнул Григоров немцу, показывая рукой на бронетранспортер. Сам, подбежав к полуторке, приказал испуганному водителю: – Быстро дуй в лес. Проедешь метров триста и встань под деревьями. Мы сейчас там будем.

Левченко с бойцами расчета, а также Ганс с Тишко запрыгнули в «Ханомаг».

Услышав команду, молодой водитель нажал на педаль, и полуторка рванула в лес, чуть не потеряв по дороге не успевшего закрыть дверь Дрынько. За грузовиком начал движение бронетранспортер, а следом за ним и все остальные. Когда показались самолеты, это была четверка «Юнкерсов-87», прикрываемая двумя «Мессершмиттами-109», большая часть колонны уже въехала в лес. Пешие красноармейцы также бежали под защиту чащи. За военными бросились беженцы, толпясь и мешая друг другу, подгоняя лошадей и другую свою животинку. Оставшиеся Попов с Григоровым попытались навести хоть какой-то порядок, но все было тщетно. Их самих чуть не задавили. Страх за жизнь делает из нормальных людей неуправляемую толпу, которая готова затоптать любого, лишь бы спастись.

В небе послышался душераздирающий вой пикирующих «юнкерсов». Основной их удар пришелся на приближающуюся колонну остатков полка. Перед следующим впереди мотоциклом разорвалась бомба, наповал убив водителя, и машину кинуло на обочину. Пассажир, сидящий сзади, успел соскочить и бросился в лес. Еще одна бомба упала возле подвод, взрывом перевернув одну из них. Осколками убило лошадей и находившихся в подводах раненых, а также идущих рядом красноармейцев. Несколько бомб упало в стороне, на обочине. Немцы устроили в воздухе настоящую карусель. Пока двое атаковали шоссе, другие делали новый разворот. С остановившегося последнего ЗИС-5 по немецким самолетам била четверка зенитных пулеметов.

– Андрюха! Давай к лесу! – крикнул Попов Григорову, одновременно подгоняя задержавшиеся подводы с беженцами и бегущих рядом людей.

Оглядевшись по сторонам, Григоров увидел, как красноармеец, Андрей узнал его – тот был возле первого орудия в бою, – большой парень в тельняшке, поставив свой пулемет Дегтярева на колодец, стрелял очередями по самолетам. То же самое делал из своего немецкого пулемета Громыхало, залегший возле леса. Кто из них попал, было непонятно, но один из «юнкерсов» вдруг загорелся, завалился вправо и упал в лес. Раздался взрыв. Находившиеся на шоссе не останавливались, они продолжали движение. За исключением ЗИС-5 с зенитной установкой, которая открыла огонь по пикирующим «юнкерсам». Вот взорвался второй «лаптежник». Испугавшись потерь, немцы прекратили атаку и повернули на запад. Истребители напоследок прошлись очередями по отстреливающимся красноармейцам. Выждав немного, бойцы погрузили убитых товарищей в оставшиеся подводы, чтобы затем похоронить лесу.

К стоявшим на въезде в лес Попову и Григорову подъехала первая машина. Из кабины выскочил начальник штаба полка капитан Бондарев:

– Здорово, мужики! Немчура сволочная, не дала спокойно доехать до вас. Как обстановка?

– Здравия желаем, товарищ капитан! – козырнув, поприветствовал за обоих Попов. Назначенный старшим арьергарда, он доложил начальнику штаба о проведенном утром бое с немцами и захваченных трофеях, а также об имеющихся потерях. Сообщил, что за ними по шоссе следует большая колонна немцев с танками и артиллерией. – А как там у вас было, товарищ капитан? Мы сильный бой слышали.

– Плохи дела у нас, товарищи лейтенанты. Не успел наш первый эшелон подъехать к Горностайполю, как к нему подошли и немцы. Большая колонна танков и мотопехоты. Часть пошла в атаку на нас, а часть ушла к переправе. Тяжелый был бой. У нас большие потери. Всю артиллерию потеряли. От полка меньше роты осталось. Комиссар полка погиб. Командир полка получил ранение в ногу и контужен. Вон в кузове лежит с другими ранеными. – При этом Бондарев показал рукой на автомобиль. – С нами отошли также прикрывавшие Горностайполь остатки пограничного отряда войск НКВД, охранявшие тылы армии. Так что Горностайполь захвачен противником, и мы отрезаны от переправы и от Киева. Одна надежда осталась – пробиться на север. Вроде бы переправа у Чернобыля наша еще. Надо только туда дорогу найти. По карте похоже, что эта туда ведет, но проверить не мешает.

Бондарев приказал водителю двигаться вперед, в лес. Машина тронулась по хорошо укатанной дороге. Вслед за ней потянулись остальные. Возле командиров остановился замыкающий колонну ЗИС-5 с зенитной установкой. Из кузова спрыгнул заместитель командира полка по связи старший лейтенант Дулевич:

– Здорово, орлы! Это кто из ваших первого «юнкерса» завалил и со мной соцсоревнование устроил, а?

– Так это ты был у нас за зенитчика? Молодец! Вовремя огонь открыл! – сказал связисту Бондарев.

К командирам подошли Громыхало с немецким пулеметом и красноармеец в тельняшке с ручным Дегтяревым. Переглядываясь, они козырнули и доложили старшему по званию:

– Товарищ капитан! При нападении авиации противника, – тут они снова посмотрели друг на друга, – нами ответным огнем уничтожен один «лаптежник».

Бондарев, улыбнувшись, оглядел красноармейцев, Громыхало был на две головы меньше морячка, и проговорил:

– Обоих представлю к правительственной награде. Оба молодцы. Как зовут-то?

Засияв от похвалы, бойцы отрапортовали:

– Красноармеец Громыхало Виктор.

– Краснофлотец Роговый Василий.

– А почему краснофлотец-то?

– А я с Пинской флотилии. Мотористом на катере был. А как ранили, в госпиталь попал, а из госпиталя к вам в полк направили.

Со стороны шоссе послышался топот копыт. К разговаривающим у грузовика приблизились два всадника.

– Разрешите доложить, товарищ капитан. Сержант Семенов, разведка. По шоссе с запада движется колонна немецких танков и бронетранспортеров, пехота и артиллерия. Скоро будут здесь.

– А что, они там своих не остались хоронить? – удивленно спросил у разведчиков Попов.

– Нет, товарищ лейтенант. Они как дорогу расчистили, сразу же вперед двинулись. Видно, есть у них в тылу, кто такими делами занимается.

– Так. Забираемся, ребята, в машину. И отсюда на север. Разведка, остаетесь. Как немец появится, в лесу укройтесь. Посмотрите, что делать будут. Если кто из них сюда сунется, пулей к нам. Пока возьмите ветки и заметите следы. Все. Выполняйте, – приказал Бондарев.

Начальник штаба сел в кабину, а остальные запрыгнули в кузов. Автомобиль покатил по лесной дороге. Всадники спешились, наломали веток, замели следы. После чего спрятались в лесу, рассматривая в бинокль обе стороны шоссе.

Проехав вперед, ЗИС-5 нагнал спрятавшуюся в лесу колонну. Григоров, постучав по кабине, вместе с Громыхало выскочили возле «Ханомага», а Попов с Роговым ушли к своей роте. Всю технику и подводы поставили вплотную к деревьям, люди попрятались в лесу. В такой глуши увидеть их с воздуха было практически невозможно. Разве только узкую ленту дороги. Темнело. Идти дальше по неизвестной дороге уставшим, голодным и изможденным людям было тяжело. Необходим был короткий отдых на сон и прием пищи. Бондарев приказал собрать всех командиров в голове колонны. Подошли несколько человек. Среди них были лейтенанты Григоров и Попов, начальник связи старший лейтенант Дулевич, командир роты из второго батальона старший лейтенант Коваленко, комиссар второго батальона политрук Жидков, незнакомый старший лейтенант-пограничник, а также никому не известный лейтенант со звездой политсостава на рукаве – это он ехал впереди колонны на мотоцикле и после взрыва бомбы остался в живых. На вид ему было около двадцати пяти лет. Вот и весь командный состав, оставшийся от стрелкового полка, штатная численность которого до войны составляла около трех тысяч человек.

– Товарищи командиры! – объявил Бондарев. – Командир полка пока без сознания, так что полком временно командую я. Мы попали в тяжелую ситуацию. Полк практически разбит, но мы сохранили знамя полка. Значит, полк как боевая единица существует. С запада и с востока мы зажаты противником. Отрезаны от переправы через Днепр на востоке. Но выход есть. Прорываться на север, к переправе через реку Припять у Чернобыля. Судя по всему, мост еще наш. Однако состояние личного состава и лошадей не дает нам возможности двигаться ночью. Тем более что с нами беженцы. Люди и животные устали. Необходим кратковременный отдых. Какие будут предложения?

– Разрешите, товарищ капитан? – Вперед выступил старший лейтенант-пограничник, поправив на плече автомат ППД. – Командир маневренной группы пограничного отряда старший лейтенант Бажин Иван Михайлович. Товарищи, как мне стало известно, где-то в этом районе расположен армейский склад. У меня старшина там получал боеприпасы и продовольствие. Он знает дорогу. Может быть, туда пойдем? Боеприпасами пополнимся, и люди отдохнут.

– А что, это мысль. Отдохнем, а с утра в путь, по тропам Полесья, – поддержал пограничника Дулевич.

Вперед вышел политрук Жидков:

– Товарищи командиры, вы меня удивляете. Среди нас много гражданских. Вон лейтенант Григоров даже немца живого с собой тащит. А как же военная тайна? Ведь кругом нас враг! Может быть, этот склад оставлен для диверсионной работы в тылу противника. Умнее надо поступать.

– Что, лейтенант, уже успел кто-то раньше тебя замполиту доложить? – спросил Григорова начальник штаба. Потом, повернувшись к Жидкову, проговорил: – Да не бойтесь вы за немца, товарищ политрук. Это я разрешил Григорову немца живым оставить. Кроме него, никто из наших бронетранспортер водить не умеет. Да и коммунист он вроде бы. Правда, Григоров?

– Так точно, товарищ капитан. Коммунист. Он у меня под надежной охраной находится. И переводчик имеется. Нам без него тяжело будет орудие транспортировать. А фашистов он ненавидит и нам охотно помогает, – соврал Андрей для пущей убедительности, при этом мысленно поблагодарив Бондарева за поддержку и гадая, кто же сдал его замполиту. «Вот неприятности на свою задницу нашел!»

– Хорошо. Приказываю. Старший лейтенант Бажин, берите своего старшину и идите в голове колонны. Ищите склад. Мы следом за вами. При движении не растягиваться, дистанция не более пяти метров. По пути помогайте беженцам, намаялись люди. Если кто устал, сажайте на наш транспорт. Мы должны все быстро отсюда уйти. Григоров, на своем бронетранспортере идешь следом за пограничниками. У тебя пулемет есть и свет хороший. А то скоро темно будет. Немец ночью не воюет. Попов, ты со своими бойцами в арьергарде. Только раненых вперед передай, в роту Коваленко. Жидков, остаетесь с Поповым. Похороните убитых. Потом за нами. Все. По местам. Начало движения через десять минут.

Григоров хотел было пойти к своим, но его подозвал к себе Бондарев. Возле начальника штаба остался стоять неизвестный политработник.

– Вот лейтенант Григоров, командир противотанковой артиллерийской батареи, – представил Андрея начальник штаба. – Это по твою душу, лейтенант. Познакомься, это товарищ сержант государственной безопасности из особого отдела армии, он к тебе. Ну вы здесь разбирайтесь сами, а я пойду колонну к выходу готовить.

В алых петлицах сержанта-гэбиста были такие же два кубика, как и у Андрея, простого армейского лейтенанта, но по своему статусу сержант ГБ получал денежное содержание вдвое больше, чем армейский старший лейтенант, а также имел ряд других привилегий. Звание сержанта ГБ относилось к среднему командному звену.

У Андрея похолодело на душе, спина покрылась потом, быстро застучало сердце, шум от этого стука бил по ушам. В дивизии много ходило слухов об особом отделе НКВД армии: кто к ним попадал, назад в свои подразделения уже не возвращался. «Что я такое сделал, кто на меня написал и что теперь со мной будет?» – быстро задавал себе вопросы Андрей. Почему-то вспомнилась мама, прощание с ней и отцом на вокзале, когда он сразу же после окончания училища заехал домой на пару дней похвастаться новенькими лейтенантскими кубиками в петлицах. «У нее и так здоровье слабенькое, если узнает об этом, не выдержит… Эх, лучше бы я геройски погиб в последнем бою, чем такое».

Глядя на внезапно побледневшего лейтенанта, сержант ГБ усмехнулся и протянул руку:

– Сержант государственной безопасности Синяков Виталий Иосифович, особый отдел армии. Да не переживай так, лейтенант. Я не за тобой. Воюй спокойно. У меня к тебе всего пара вопросов имеется.

Услышав, что особист приехал не за ним, Андрей перевел дух и немного успокоился.

Выждав минуту и поняв, что собеседник пришел в себя, Синяков продолжил:

– В твоем подразделении служит старший сержант Левченко Григорий Васильевич? Как он тебе?

– Да, в моем взводе, товарищ сержант госбезопасности. Командир второго орудия. Я с ним с первого дня службы в батарее. Грамотный, опытный сержант, отличный младший командир. Бойцы его уважают, командование ценит. А что случилось, если не секрет?

– А рассказывал он тебе, откуда родом, о своей семье, не вел ли антисоветской агитации?

– Да нет вообще-то. Так, говорил, что один остался, а семья от тифа в Гражданскую умерла. А насчет агитации, такого не слышал, – стараясь сохранить уверенность в голосе, проговорил Андрей. – Так что случилось-то?

– Плохи у него дела, лейтенант. Не знаю что да как, но мне его надо доставить в особый отдел армии. Вот ордер, почитай.

С этими словами Синяков показал Григорову лист бумаги с печатями, на котором было написано:

«Особый отдел НКВД 5-й армии

ОРДЕР

Выдан сотруднику особого отдела НКВД 5-й армии сержанту госбезопасности Синякову В. И. на производство ареста и обыска старшего сержанта Левченко Григория Васильевича в расположении… стрелкового полка.

Начальник особого отдела НКВД 5-й армии

майор госбезопасности Зверев И. С.».

Прочитав это, Андрей с недоумением посмотрел на Синякова:

– Но ведь он ничего такого не совершал, товарищ сержант госбезопасности! Воюет отлично, немцев бьет лучше всех, сегодня в бою немецкий танк уничтожил и кучу пехоты! Разве можно так?!

– Можно, лейтенант. У нас все можно, – с железом в голосе отчеканил Синяков, особо выделив последнюю фразу. Затем, смягчившись, произнес: – Пока не вышли в расположение наших войск, ты ему ничего не говори. Особенно при других бойцах.

– А зачем вы мне тогда это сказали и показали?

– А затем, лейтенант, чтобы ты за ним лучше присматривал. Да остановил вовремя. С этой минуты ты лично несешь за него ответственность. Если он убежит, ты отвечать будешь перед трибуналом по всей строгости закона военного времени. Вам понятно, лейтенант Григоров? Если понятно, можете идти.

Ошеломленный, Андрей машинально отдал честь, развернулся и на ватных ногах побрел в направлении бронетранспортера.

В себя он пришел только тогда, когда к нему подошел офицер-пограничник и протянул руку:

– Бажин, Иван.

– Григоров, Андрей. Командир противотанковой батареи. Правда, у меня осталось всего-то два орудия.

– Ничего. Для нас и это сила. У меня из маневренной группы в сто пятьдесят человек всего восемь осталось. Остальные полегли смертью храбрых, или война разбросала, кого куда… Вот такие дела, брат… Ну что, пошли к тебе, артиллерия…

Подойдя к бронетранспортеру вместе с Бажиным, Григоров увидел, что Левченко со своими бойцами отцепил орудие от «Ханомага» и прицепил к нему передок с зарядным ящиком, а затем к передку и пушку. Таким образом, лошадь от второго орудия оказалась свободной.