355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Воронин » Я вернусь... » Текст книги (страница 5)
Я вернусь...
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 19:47

Текст книги "Я вернусь..."


Автор книги: Андрей Воронин


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Адреналин скривился, отчего его левый глаз, и так наполовину заплывший багровым, сочащимся кровоподтеком, закрылся совсем.

– Уроды, – сказал Адреналин. – Гермафродиты дрессированные. Шарахаются как от прокаженного. И хоть бы кто-нибудь сказал: "Ну и рожа у тебя, Шарапов!" Как будто в жизни своей синяка под глазом не видали!

– Синяк под глазом, – сказал Зимин. – Несвежая рубашка. Мятая. Кровь на воротнике. Ободранные кулаки. И, конечно же, без галстука. И рожа небритая. Картинка!

– Ну и что? – сказал Адреналин.

– Действительно, ну и что?

Скрипя подошвами по свежему снегу, они двинулись в сторону соседней улицы, где были припаркованы их машины. Парковаться вблизи котельной Адреналин не позволял никому и никогда не делал этого сам. Клубмены в большинстве своем были люди обеспеченные, с весьма неплохим достатком, и табуны дорогих авто, регулярно собирающиеся возле старой котельной, естественно, не могли не привлечь пристального внимания аборигенов и милиции.

Немного помолчав, Зимин сменил тему.

– Погано получилось с этим подполковником, – сказал он.

– Погано, – согласился Адреналин. – Хотя, с другой стороны, что тут поганого? Все там будем. По-твоему, лучше дожить до ста лет, гадить под себя и ждать, когда твои многочисленные отпрыски потеряют наконец терпение и тихо удавят тебя подушкой? Ну уж нет! Этот парень знал, на что шел, и помер красиво.

– Опять ты за свое! – с внезапным раздражением выпалил Зимин. – Хоть мне-то не втирай!

– Не понял, – строго сказал Адреналин. Он остановился и удивленно уставился на Зимина. – Что значит – не втирай? Я, по-твоему, втираю? Тогда ответь, за каким хреном ты сюда приходишь каждую пятницу? Просто нервишки пощекотать или еще зачем-нибудь?

– Не кипятись, – спохватился Зимин. – Я имел в виду, что нет никакой необходимости по сто раз повторять одно и то же. И вообще, ты прав, наверное. Умер он красиво и, главное, очень вовремя.

– Не понял, – повторил Адреналин, внимательно щуря правый глаз, поскольку левый у него был и так сощурен.

– Он же мент, – проникновенно сказал Зимин. – Это же у них у всех профессиональное заболевание: нюхать, подозревать, строить версии... Он бы за месяц у нас такого нанюхал, что мы бы потом за десять лет не расхлебали! Молчи, молчи, знаю, что ты скажешь. Меня послушай. Я же не говорю, что он нарочно к нам, гм... внедрился. Дрался он классно, от души, и вообще... Но ведь существуют вещи, которые сильнее человека! Сколько он в ментовке отработал – двадцать лет, тридцать? Да у него этот процесс вынюхивания и выслеживания происходит чисто рефлекторно, на подкорковом уровне! Он ни о чем таком даже и не помышляет, а потом вдруг – щелк! – пружинка соскочила, и он уже всех заложил и самолично заковал в браслеты. Может, он через минуту об этом пожалеет, а дело-то уже сделано! Так что это хорошо, что у него моторчик сдох. На кой черт нам в клубе Троянский конь?

Адреналин задумчиво помолчал и медленно двинулся вперед.

– Не знаю, – сказал он наконец. – Что-то ты... того... Плетешь чего-то... Что у нас вынюхивать? Кого выслеживать?

Зимин презрительно фыркнул.

– Тебе что, совсем мозги отбили? – спросил он. – Ты в самом деле считаешь, что наша деятельность законна?

– Да какая, на хрен, деятельность?! – разозлился Адреналин. – Я этому менту сказал и тебе повторю, если ты вдруг не в курсе: никто с этого дела не имеет ни копейки навара. Это просто клуб. Клуб по интересам, как у филателистов или любителей пива. Они любят пить пиво, а мы любим драться. И все! Что, регистрации нету? Ну, заплатили бы штраф... Если с каждого по рублю, на десяток таких штрафов хватило бы!

– А трупы? – напомнил Зимин.

Адреналин сразу умолк. Трупы случались, подполковник был далеко не первым в списке жертв клубных игрищ. Правда, до сих пор никого не выносили из котельной ногами вперед после первого же проведенного в клубе вечера... Да, трупы были, и с этим приходилось считаться. Адреналин мог сколько угодно твердить, что человек волен сам выбирать, где и каким способом ему уйти в тень, но у правоохранительных органов наверняка имелось свое собственное мнение, и мнение это вряд ли совпадало с мнением Адреналина.

– Увлекаешься, Леша, – мягко сказал Зимин и дружески тронул Адреналина за рукав. – Опять увлекаешься... Я же все понимаю! Для того мы и создавали клуб, чтобы хотя бы раз в неделю, хотя бы в этом грязном подвале побыть собой, стряхнуть с себя все это дерьмо... – Он повел вокруг себя рукой в перчатке, безотчетно повторяя жест Адреналина, когда тот толкал свою речь в котельной. – Но все-таки, Леша, мы живем в мире, а не мир в нас. А мир существует по своим законам, а не по тем, которые ты... которые мы с тобой выдумали. И нам его не переделать, даже и не мечтай. Если мы не научимся уворачиваться, нас просто раздавят. Черт! Ну, ты же не лезешь с голыми руками на тепловоз только потому, что он не хочет уступать тебе дорогу!

– Попробовать, что ли? – задумчиво сказал Адреналин. – Чего он, в самом деле?

Тон у него был такой, что сразу и не поймешь, шутит человек или говорит всерьез.

– Но-но, – на всякий случай предостерегающе сказал Зимин и вдруг замер на дорожке в странной позе.

– Ты чего, Сеня? – встревожился Адреналин.

Зимин не ответил. Он озабоченно пошарил во рту языком и вытолкнул на подставленную ладонь пломбу. Пломба была большая – похоже, из коренного зуба.

– Вот, блин! – возмутился Зимин и снова пошарил языком во рту, ощупывая дырку. – Твоя, между прочим, работа.

– Пирамиды тоже разрушаются, дружок, – философски заметил Адреналин и двинулся дальше.

Зимин хмуро посмотрел на его спину, обтянутую кожаной курткой, перевел взгляд на выбитую пломбу, подбросил ее на ладони и равнодушно выкинул в сугроб. Все-таки в нехитрой философии Адреналина было что-то чертовски привлекательное. Вот именно – чертовски... Эта философия старательного и целенаправленного саморазрушения, как и все исходящее от врага рода человеческого обладала непреодолимой притягательной силой. Вот только Адреналин чересчур увлекался своими умопостроениями...

Впрочем, Адреналин всегда увлекался. Такой уж он уродился на свет. Увлекающийся, бесшабашный, безумно, неприлично, недопустимо азартный и везучий, как сам черт. Его любили все, с кем он был знаком; особенно же его любили владельцы казино и игральных автоматов. Да, он был везуч и время от времени срывал банк, но увлекающаяся натура неизменно подводила Адреналина. Он никогда не мог вовремя остановиться, и выигрыши его, как правило, в тот же вечер возвращались в кассу казино вместе со всем содержимым Адреналинова бумажника. Адреналин нисколько не огорчался проигрышами, и за это его тоже любили. А послушать его разглагольствования о том, что непременно нужно уметь вовремя остановиться, сбегалась половина посетителей казино и даже кое-кто из крупье. О, Адреналин был очень убедителен! "Положи себе предел, – говорил он, пересыпая из ладони в ладонь приятно постукивающие фишки, тасуя их, как карты, и оглаживая со всех сторон тонкими нервными пальцами. – Вернее, два предела. Скажем, пятьсот баксов проигрыша и тысяча... нет, лучше две тысячи выигрыша. И все, баста! Как бы тебе ни фартило, что бы тебе ни казалось, что бы ты, черт возьми, ни чувствовал – за черту ни ногой! Интуиция – чепуха на постном масле, особенно если дело касается рулетки. Когда на кону твои бабки, очень легко принять желаемое за действительное. Кажется, вот-вот сорвешь банк, стоит только еще разочек бросить фишку, глядь – а ты уже без штанов, и срам прикрыть нечем, а на часах – пять утра, и пора домой".

К словам Адреналина прислушивались – уж он-то знал, что говорил! Говорят, среди его слушателей попадались даже такие, у кого хватало силы воли следовать его советам; сам же он забывал буквально обо всем на свете, стоило лишь белому шарику с сухим костяным стуком запрыгать по пестрому колесу со сверкающими никелированными спицами. Пределы, границы, благоразумие, умные речи – все летело к чертям собачьим в пекло, лишь только крупье заводил свою старую как мир чарующую песню: "Делайте ставки, господа!" Бледный как полотно, трясущийся от возбуждения, весь побитый какими-то неровными красными пятнами, Адреналин швырял фишки на зеленое, расчерченное белыми полосами сукно, то и дело менял тактику, менял столы, рвал на себе галстук и почти всегда покидал казино под утро, без рубля в кармане и с неизменной лживой клятвой на устах: "Да чтобы я еще хоть раз..."

Игра была его страстью; не только рулетка, но любая игра вообще – от "Спортлото" до банального спора на три щелбана. Началось это у него еще в отрочестве, когда, отправившись в булочную за хлебом, юный Адреналин, который тогда еще не был Адреналином, а звался просто Лехой Рамазановым, иногда Рамзесом, наткнулся на лоток с билетами мгновенной лотереи "Спринт". С собой у него было ровно сорок копеек – двадцать две на батон и восемнадцать на буханку черного, – и неизвестно, какой лукавый бес шепнул ему на ухо, что не будет никакой беды, если он потратит двадцать пять копеек на билетик. И он потратился на билетик, и выиграл – не "Волгу", увы, и даже не какой-нибудь пылесос "Ракета", а всего-навсего еще один лотерейный билет.

Во втором билетике обнаружился выигрыш в пять рублей. Все эти деньги, за вычетом хлебных двадцати пяти копеек, честный Рамзес, впоследствии получивший кличку Адреналин, потратил все на те же билеты лотереи "Спринт". Получилось аж девятнадцать билетов. Киоскер прятал в усах нехорошую улыбку, наблюдая за тем, как ошалевший от нежданной удачи пацаненок дрожащей рукой один за другим обдирает билетики с бечевки, на которую они были нанизаны.

Шестнадцать билетов оказались пустышками, два выиграли еще по билету, а на последнем значилось: "Выигрыш 25 рублей".

И понеслось. Рамзес провел у злополучного киоска больше полутора часов. Дело было зимой, Леха замерз, как бродячий пес, из носа у него текло, как из прохудившегося крана, руки превратились в окоченевшие клешни, но он продолжал играть. Выигрыш его дошел аж до восьмидесяти трех рублей – суммы по тем временам очень приличной, а для тринадцатилетнего мальчишки и вовсе баснословной. В результате будущий Адреналин, несомненно, проигрался бы в пух и прах, поскольку государство не обманешь, но тут вмешалась злодейка судьба в лице дурака киоскера, который, чего-то вдруг испугавшись, прогнал везучего пацаненка буквально взашей. Если бы не этот идиотский поступок завистливого пенсионера, Леха Рамазанов, наверное, получил бы отменный урок, который пустил бы его жизнь по другим рельсам. Но сделанного не вернешь, и вместо урока Леха получил сначала трепку от переволновавшейся матери, а потом вожделенный велосипед марки "Салют" со складной рамой, подножкой, ручным тормозом и прочими наворотами. В тот день Леха Рамазанов твердо уверовал в то, что, рискнув даже по мелочи, можно ухватить за хвост удачу, получив не только материальные блага, но и одобрение окружающих. (Велосипед стоил сорок рублей, трешку Рамзес нахально зажал и впоследствии потратил на мороженое, а оставшиеся сорок рэ пошли на хозяйство, чем мать впоследствии неоднократно хвалилась перед соседками; отсюда и всеобщее одобрение.)

Так это началось и продолжалось долго – целых двадцать лет и еще два года. В течение почти всего этого срока, особенно в последние несколько лет, любой, кому вздумалось бы спровадить Адреналина на тот свет, мог добиться этого легко и просто, даже не замарав рук. Достаточно было подойти к Адреналину и сказать что-нибудь вроде: "Спорим, ты не прыгнешь с шестнадцатого этажа?" или "А слабо сожрать целый кулек крысиной отравы?" – и дело было бы в шляпе. Побившись об заклад, Адреналин, не задумываясь, сиганул бы хоть с шестнадцатого, хоть с двадцать пятого этажа да еще успел бы на лету заглотнуть упомянутую крысиную отраву – целиком, вместе с кульком. А чего там! Бог не выдаст, свинья не съест, а кто не рискует, тот не пьет шампанского – вот и вся философия, которой руководствовался Алексей Зиновьевич Рамазанов по кличке Адреналин.

То, что поначалу выглядело безобидным чудачеством, некой изюминкой, без которой человек – не человек, а так, болван штампованный, наподобие торчащего в витрине манекена, мало-помалу перешло в разряд небезобидных увлечений, а к тридцати пяти годам окончательно превратилось в болезнь, по сравнению с которой, скажем, алкоголизм в тяжелой форме мог показаться детским лепетом. Одолевшее Адреналина психическое расстройство по разрушительной силе можно было сравнить разве что с наркоманией – опять же, в последней, самой страшной и безнадежной стадии. Адреналин не мог равнодушно пройти мимо любого, самого захудалого игрового автомата. Почти все наперсточники Москвы знали его в лицо и в разговорах между собой насмешливо называли "отцом родным". Услышав где-нибудь в метро или в толпе на улице случайно мелькнувшее в разговоре словечко "спорим?", он болезненно вздрагивал и опрометью бросался на милый сердцу звук – вязался к незнакомым людям, предлагал пари, ставил на кон все, что было в карманах, и вообще вел себя совершенно неподобающим образом. При этом не следует забывать, что он был умен и удачлив и к тридцати годам стал главой и единоличным владельцем торгово-посреднической фирмы – небольшой, но вполне преуспевающей, солидной и с хорошей репутацией.

Это-то и было хуже всего. Никакого внешнего контроля над своими расходами Адреналин не ощущал, потому что зарплату себе выдавал сам и контролировать его было некому. В потайном сейфе, намертво вмонтированном в стену его шикарно обставленного кабинета, всегда было предостаточно нала – и белого, и черного, и какого угодно, хоть в крапинку. Когда ему удавалось уговорить очередного своего бухгалтера (бухгалтеры в фирме Адреналина менялись часто, едва ли не каждый месяц, – люди просто не выдерживали) не выдавать себе на руки больше ста долларов за раз и когда несчастный бухгалтер честно пытался выполнить слезную просьбу своего начальника, Адреналин тут же вспоминал о сейфе и немедленно запускал дрожащую руку в его бронированное брюхо. Да, всяко бывало! Бывало, Адреналин пытался всучить ключ от сейфа кому-нибудь из подчиненных – неважно кому, лишь бы взяли и спрятали от него подальше. Подчиненные отказывались, поскольку знали, с кем имеют дело, но Адреналин умел быть убедительным, и ключ все-таки брали. Тогда Адреналин заручался торжественной клятвой, что ключ ему не отдадут ни под каким предлогом в течение, скажем, месяца, сердечно благодарил, гордо удалялся, а уже через час снова врывался в кабинет с горящими глазами и требовал ключ обратно. Ключ честно пытались не отдавать, но Адреналин, учуявший запах игры, совершенно терял человеческий облик, орал, размахивал руками, грозил увольнением и даже судом, обзывал нехорошими словами женщин, не говоря уже о мужчинах, получал наконец свой ключ и убирался вместе с ним ко всем чертям – играть и, как правило, проигрывать.

Потом он, конечно, возвращался – независимо от результатов игры, с шампанским, цветами, виноватой улыбкой и многочисленными извинениями, устоять перед которыми не было никакой возможности. Его прощали, потому что любили, несмотря ни на что, и в офисе фирмы снова воцарялись мир и спокойствие – до следующего раза, который обычно наступал очень скоро.

Трижды на протяжении своей предпринимательской карьеры Адреналин проигрывался дочиста, всухую, до последнего гвоздя в обивке своего кабинета, и трижды ему удавалось каким-то чудом не только сохранить фирму, но и вновь поставить ее на ноги. Естественно, фирму от этого лихорадило, лихорадило фирмы партнеров и вообще всех, кто рисковал иметь с Адреналином хоть какие-то дела; Адреналин регулярно терял партнеров и так же регулярно находил новых – богатых, солидных и надежных. Это и впрямь было какое-то чудо Господа Бога, в которое могли поверить только те, кто лично знал Адреналина и был хорошо осведомлен о его делах.

Да, эти люди поневоле верили в чудо, потому что нельзя же не верить собственным глазам! Ну, разок не поверить можно. Ну, два раза, на худой конец – три. Но пять лет подряд, изо дня в день, вопреки логике и здравому смыслу – нет, это слишком! Верили, куда ж деваться, но понять, в чем тут фокус, не могли, сколько ни ломали себе головы.

А фокуса никакого и не было. Адреналин просто жил, как карта ляжет, а когда она ложилась не так, как надо, выворачивался, как умел. Ну, везучий черт, о чем тут говорить!

За пять лет своего частного предпринимательства Адреналин сменил трех жен. Жены эти были таковы, что невольно возникал вопрос: кому с кем больше не повезло – им с Адреналином или Адреналину с ними? Возникали эти подруги дней его суровых, как правило, в периоды Адреналинова благоденствия, а исчезали – ну, кто первый догадается? – правильно, наутро после очередного большого проигрыша. По-настоящему больших проигрышей в жизни Адреналина было три, и после каждого он лишался не только денег, но и очередной супруги. После второго такого случая у него выработалось философское отношение к браку: Адреналин наконец перестал ждать от женщин чудес.

А потом наступил четвертый раз, после которого Адреналин завязал.

О том случае болтали разное и все какую-то чепуху. Впрочем, люди верили, потому что, когда речь шла об Адреналине, поверить можно было чему угодно. Говорили, например, что Адреналин обзавелся четвертой невестой, но буквально накануне свадьбы неосторожно сел за карточный стол с шулерами, настоящими бандитами, отморозками девяносто шестой пробы, и за два часа спустил все, а когда денег больше не осталось, когда уже и фирма, и квартира, и машина поменяли хозяев, поставил на кон сидевшую здесь же невесту и, само собой, проиграл. Говорили еще, будто компания шулеров попользовалась невестиными прелестями прямо в присутствии Адреналина и что Адреналина будто бы держали по очереди трое, заставляя смотреть и не давая закрыть глаза...

Врали, конечно. Да и как было не врать, когда никто ничего толком не знал, а любопытство глодало изнутри, как ненароком проглоченный живой хорек? Сам Адреналин на эту тему не распространялся, спрашивать у него было неловко, а когда кто-то, набравшись смелости, все-таки полез к нему с расспросами, Адреналин набросился на смельчака с кулаками и отделал так, что бедняга потом полторы недели отлеживался в постели и мочился кровью. Появилась у него, у Адреналина то есть, с некоторых пор такая неприятная привычка – чуть что, пускать в ход кулаки, и не для блезиру, а в полную силу. Вот с того самого четвертого раза и появилась...

Только Зимин, товарищ школьных игр, ближайший деловой партнер и, пожалуй, единственный настоящий друг Адреналина, в точности знал, как было дело тогда, в тот несчастливый четвертый раз. Адреналин сам ему обо всем рассказал во всех подробностях – только ему, никому больше. В этом Зимин не сомневался и потому помалкивал в тряпочку – знал, что, если проговорится, если поползет сплетня, Адреналин в два счета догадается, кто ее пустил, и тогда пощады не жди. Бешеный он стал с тех пор. Непредсказуемый. И увлекался по-прежнему. Начнет морду бить, увлечется и не заметит, как башку снесет...

Словом, не было там никакой невесты. То есть дама-то была, но никакая не невеста, не жена и не любовница даже, а так, временная знакомая. Герл-френд, в общем. Таскал Адреналин эту герл-френд за собой повсюду – чем-то она ему приглянулась, эта коза расписная, или просто в постели была хороша... Да пес ее знает, в конце-то концов, не о ней разговор!

И вот зашли они как-то в одну квартирку – само собой, перекинуться в картишки. И, понятное дело, никаких шулеров, никаких бандитов и вообще никакой посторонней сволочи в той квартире и в помине не было, а были там вполне солидные, хорошо знакомые деловые и даже законопослушные дяди.

Короче, сели они играть. Начали, как водится, по маленькой, но постепенно увлеклись, и ставки медленно, но верно поползли в гору. Люди собрались не только деловые, но и азартные, а самым азартным, конечно же, был Адреналин. Да что об этом говорить! Собери на стадионе хоть десять тысяч человек, хоть сто, и все равно первым с трибуны вывели бы Адреналина.

Ставки повышались, а уровень жидкости в коньячных бутылках соответственно понижался, поскольку не станешь же играть, когда в глотке пересохло! А от игры, от азарта, от гуляющего в крови адреналина там ох как пересыхает!

В общем, пили. Пили, играли, Адреналин опять проигрывал – ну, не шла к нему в тот вечер карта, хоть ложись да помирай! – а герл-френд его скучала в сторонке на диванчике, с журнальчиком в руках и со своей персональной бутылочкой "Метаксы".

И как-то постепенно все изрядно набрались. За игрой это было, в общем-то, незаметно – карт никто не путал, околесицу не плел и тузов в рукава при всем честном народе спьяну не совал. Девка включила телевизор и смотрела по нему очередной какой-то тошнотворный сериал – смотрела, скучала, жрала прямо из коробки немецкий шоколад и запивала его греческой "Метаксой". Вечер был жаркий, на дворе стоял конец июня, окно было настежь, задувал легкий ночной ветерок, светила полная луна, огромная на восходе и красная, как медный таз, и тихонечко шепталась о чем-то в темноте листва старых тополей, что с незапамятных времен росли во дворе этого гостеприимного дома. Дом этот был Адреналину хорошо знаком, ибо в отрочестве он жил по соседству, буквально в квартале от этого места. Но в тот вечер было ему не до ностальгических воспоминаний, и не до красот природы, и вообще ни до чего, потому что он проигрывал по-крупному и уже начал писать долговые расписочки на листках отощавшего, зверски раздерганного на такие вот расписочки блокнота в солидном кожаном переплете.

И то ли пьян он был в тот вечер сверх меры, то ли жара на него так подействовала, то ли полная луна что-то такое навеяла, хоть и не видел он ее и вообще ничего не видел, кроме колоды карт в расписных глянцевых рубашках, но, лишь только сумма долга превысила сумму его личных сбережений и возникла нужда потрогать активы родной фирмы, как бывало до этого уже не раз, Адреналин вдруг, ко всеобщему, а более всего к собственному удивлению, бросил карты на стол и твердо сказал:

– Все, господа, я пас. Больше не играю, увольте. Что должен – верну, а больше – ни-ни.

На него уставились – без обиды или, боже сохрани, насмешки, а просто удивленно, потому что такое поведение совершенно не вязалось с тем, что эти люди знали об Адреналине.

– Это как же, Алексей Зиновьич, – сказал кто-то, – так вот встанете и пойдете? И без реванша? Даже не попытаетесь отыграться?

– Ох, да не мучьте вы меня! – в совершенно несвойственной ему манере воскликнул Адреналин и резким жестом оттолкнул от себя карты. – Не могу я больше людей по миру пускать!

– Активы фирмы, – негромко сказал кто-то еще, неважно кто, и все понимающе наклонили головы. История регулярных Адреналиновых банкротств была всем им отлично известна, и мужество Адреналина, попытавшегося хотя бы теперь совладать со своей пагубной страстью и спасти фирму от очередного краха, не вызвало в этих солидных и деловых людях ничего, кроме уважения. Нет, право, какие там к черту шулера, какие еще бандиты! Нормальные были мужики, с понятием и даже с душой.

Но – вот ведь что водка с людьми-то делает, не говоря уж о коньяке! – кому-то вдруг вздумалось пошутить. Бесспорно, шутка была дурацкая, неуместная, да и не шутка даже, а так, чепуха, вроде как корова в лужу пукнула, но эффект получился небывалый. Немыслимый получился эффект, если хотите знать.

– А ты, Зиновьевич, на нее сыграй, – сказал один из игроков и махнул рукой в сторону девки, которая смотрела телевизор, сопроводив свои слова пьяным хихиканьем. – Слабо?

Девка, как уже было сказано, смотрела по телевизору бразильский сериал и вроде бы ничего не видела и не слышала. Но тут она вдруг обернулась – услышала все-таки! – и большущими, на пол-лица, глазами уставилась на Адреналина.

Адреналин мимоходом заглянул в эти глаза и прочел в них страшную и совершенно неожиданную для себя штуку. Девчонка действительно верила в то, что он, Адреналин, запросто способен проиграть ее в карты, как последний урка на нарах.

Наверное, при других обстоятельствах все еще могло бы обойтись. Обаятельный и красноречивый Адреналин мог бы превратить эту кретинскую выходку в некое подобие шутки и спустить на тормозах, а мог бы, чего доброго, и впрямь сыграть на свою спутницу – тоже в шутку, конечно. Мог бы, если бы не его недавнее заявление о том, что он выходит из игры. Это была отчаянная попытка законченного наркомана соскочить с иглы, и состояние Адреналина сейчас немногим отличалось от адских мук этого гипотетического наркомана. Он не хотел играть и в то же самое время мечтал только о том, чтобы снова взять в руки карты и попытаться вернуть проигрыш. Он был почти невменяем в эти минуты, и шутить с ним, пожалуй, все-таки не следовало – по крайней мере, так жестоко и глупо.

Но шутник был пьян и не понял этого.

– Ну что, Адреналин? – сказал он. – Давай! На весь проигрыш, а? Неужто сдрейфил?

Адреналин повернулся к нему и прочел в его глазах и в глазах своих партнеров по игре ту же страшную истину: все они верили в то, что он может поставить на кон живого человека. Они в этом ни чуточки не сомневались!

И тут с Адреналином что-то произошло. "Перевернуло", – сказал он позже Зимину, описывая свое тогдашнее состояние.

– Что ты сказал? – с кажущейся рассеянностью переспросил новый, перевернутый Адреналин. – Повтори, пожалуйста.

То, что окружающими было принято за рассеянность, на самом деле являлось последней попыткой сохранить спокойствие и сдержать рвущееся наружу безумие.

– Оглох, что ли? – посмеиваясь, сказал шутник. – Или задумался? На бабу, говорю, сыграй. Чего она зря, без дела, перед ящиком сидит? Пускай поработает! Ты не беспокойся, мы ее не насовсем возьмем, а только на время. Как она хоть в постели-то, ничего?

Вот и все. Не было никакого группового изнасилования, и никто не держал Адреналина прижатым к креслу, насильно открывая его зажмуренные глаза. То есть держать-то его пытались, но не тут-то было.

Играть они садились вшестером; поначалу Адреналин намеревался раскроить морду одному только шутнику, но тут его как раз начали держать, хватать за одежду и вообще стали путаться под ногами, и через минуту оказалось, что он один метелит пятерых своих партнеров по покеру – метелит так, как не метелил никого и никогда.

Вообще-то, драться Адреналин не умел, потому что не любил. Не признавал он такого способа выяснения отношений между цивилизованными людьми. А может, это он только так думал, что не признает? Думал, думал, а тут вдруг взял да и передумал...

Противников было пятеро, и каждый из них превосходил щупловатого Адреналина весом раза в полтора, а то и в два. Но Адреналин жаждал крови, а они только отбрыкивались, как отбрыкиваются от голодного, совсем маленького по сравнению с ними волка сбившиеся в кучу испуганные лошади. Это была плохая тактика, но другой они не имели, и Адреналин катал их по всей квартире, как хотел. Они пытались вызвать милицию, но Адреналин разбил телефон об голову шутника, а обломки швырнул в чью-то окровавленную морду. И тогда все, кто еще оставался на ногах, – их было четверо, исключая шутника, – табуном прорвались в прихожую, выскочили, толкаясь и давя друг друга, на лестницу и в панике бежали прочь, преследуемые дико хохочущим Адреналином.

На улице он прекратил погоню, остановился, вдохнул полной грудью пахнущий пылью ночной воздух и вдруг понял, что счастлив – впервые в жизни счастлив по-настоящему, без оглядки и полутонов. И еще он понял, что наконец-то обнаружил способ выиграть все, ничего не проигрывая.

Наркоман попробовал новое зелье и пришел к выводу, что оно гораздо лучше старого.

Он огляделся по сторонам и вдруг увидел киоск. Поначалу Адреналин не поверил собственным глазам и огляделся еще раз, но ошибки быть не могло: это было то самое место и тот самый киоск, где он впервые почувствовал вкус к игре. Конечно, надписи "Спортлото" на киоске уже не было, теперь он пестрел рекламой других, более современных лотерей, но застекленная будка точно была та самая. Это казалось мистикой: как мог этот архаичный киоск уцелеть на протяжении стольких лет в бурно перестраивавшейся Москве? А он не только уцелел, но даже ухитрился не сменить ориентацию – здесь по-прежнему торговали надеждой, ловя дураков на голый крючок. И надо же было Адреналину наткнуться на эту чертову будку именно теперь!

Адреналин поднял глаза к ночному небу, в котором по-прежнему висела полная луна, теперь уже не красная и даже не золотая, а яркая серебряная, и негромко сказал:

– Спасибо, я понял.

Потом он опустил голову, подошел к пустому темному киоску и уже совсем тихо добавил к сказанному кое-что еще.

– Я тебя убью, сволочь, – сказал он пустой застекленной будке. – Столько лет!.. Я тебя обязательно убью. Готовься.

И пошел прочь легкой походкой раба, только что засунувшего свои цепи в глотку хозяину.

Та девка, из-за которой Адреналин учинил погром в чужой квартире, сбежала, даже не сказав ему "спасибо". Адреналин ее не искал – за каким дьяволом она ему сдалась после того, как поверила в... В общем, ну ее к черту, без нее веселее.

И это действительно было весело. Сначала было весело одному Адреналину, потом стало весело его другу Зимину, а потом еще многим, многим другим.

Так появился Клуб.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю