Текст книги "Слепой против маньяка"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Когда я смогу тебя увидеть?

– Думаю, скоро. Как дочь? С ней все в порядке?

– Да. Только в школу не ходит. Но мы с ней читаем книги, я сама занимаюсь с ней.

– Вы молодцы, – сказал Глеб. – Значит, до скорой встречи.

– А ты ничего мне больше не хочешь сказать?

– Все, что хочу сказать, ты услышишь при встрече. Я сейчас не один.

– Я догадалась, – прошептала в трубку Ирина, и ее голос звучал, как голос заговорщика. – Я тоже не одна.

– Ну вот видишь, ты все прекрасно понимаешь. Глеб медлил, надеясь услышать что-нибудь. И он услышал.

– Я люблю тебя и жду. Приезжай скорее, как можно скорее.

– Да, да, – пробормотал Глеб, – приеду. Не все. зависит от меня. До встречи.

Он нажал кнопку и передал радиотелефон полковнику. Тот посмотрел на Глеба так, как учитель смотрит на ученика.

– Теперь вы мне верите?

– Верю, – сказал Глеб, и его губы вновь дрогнули в немного ироничной улыбке. – А почему я не должен вам верить? Ведь вы же дали честное слово, которым, наверное, дорожите., – Если хотите, можем поехать прямо сейчас.

– Да, хочу, – сказал Глеб.

– Я за вами зайду через несколько минут, – полковник поднял трубку и быстро набрал номер. – Приготовьте машину. Она должна стоять у служебного входа.

– Будет сделано, – отозвался невидимый собеседник.

– Ну что ж, через четверть часа мы с вами встретимся внизу.

Глеб ничего не ответил.

Через четверть часа, как и было условлено, двое мужчин в темных строгих костюмах вывели Глеба к служебному входу. Полковник Студинский стоял на крыльце.

– Надеюсь, вы не будете закрывать мне глаза черной повязкой? – пошутил Глеб Сиверов.

– Нет, мы вам наденем мешок на голову, – ответил полковник и тоже рассмеялся.

Тут же, словно по мановению волшебной палочки, ко входу подкатил черный микроавтобус. Дверь открылась. Полковник кивнул.

– Садитесь. Никакие повязки и мешки не нужны. Отсюда вы все равно ничего не увидите.

– Кроме неба, – сказал Глеб, глядя в тонированное стекло потолочного люка.

Он уселся на мягкое сиденье, вытянул ноги. Полковник сел напротив него.

И еще двое – именно те, которые выводили Глеба, забрались в машину. Глеб посмотрел на них и понял, что у каждого из этих мужчин под пиджаками оружие.

Он улыбнулся.

– Вы что, полковник, опасаетесь, что я убегу?

– Нет, не опасаюсь. Это меры предосторожности. Поверьте, вынужденные.

– Охотно верю, – Глеб вновь иронично улыбнулся. Полковник Студинский пожал плечами. Автомобиль тронулся. Заскрежетали ворота, и Глеб догадался, что микроавтобус выехал на людную улицу. Глеб не смотрел в потолочный люк, он сидел, полузакрыв глаза. Единственное, на что он взглянул, так это на циферблат своих часов. Стрелки медленно двигались, а Глеб по покачиванию легко смог определить, с какой скоростью движется автомобиль. Он сделал это механически, так, на всякий случай. Может, когда-нибудь пригодится, а может, не понадобится эта информация. Но Глеб был профессионалом, и зачастую его действия являлись вынужденными. И от мельчайших подробностей, от какой-нибудь незначительной детали могла зависеть его жизнь или удачное выполнение задания. Поэтому он всегда поступал осмотрительно, насколько позволяли условия и возможности.

Вскоре Глеб догадался, что автомобиль мчится по трассе. Автомобиль ехал довольно быстро, со скоростью не менее ста километров. А то, что этот черный микроавтобус никто не останавливал, Глеба не удивляло. Скорее всего, гаишники ориентировались по номерам, понимая, что едет машина ФСБ.

Под колесами зашуршала гравийка, потом – опять асфальт. Поворот, еще один поворот – и со скрежетом открылись ворота. Дверь машины распахнулась.

– Можете выходить, – сказал полковник Студинский, махнув рукой.

Глеб легко выпрыгнул из автобуса и размял затекшие ноги. На крыльце дома он увидел Ирину. Та стояла в нерешительности, не зная, что делать. Глеб пошел навстречу женщине.

Ирина, словно птица, сорвавшаяся с ветки, вдруг бросилась к нему и раскрыла объятия. Глеб прижал ее к себе.

– Ну вот мы и встретились, – как-то спокойно и буднично сказал он, заглядывая в ее глаза.

Ирина кончиками пальцев прикоснулась к лицу Глеба.

– Ты изменился, – прошептала она ему на ухо.

– Время, – сказал Глеб, – ни для кого не проходит бесследно.

– Ты в порядке? – спросила женщина.

– Да, в полном, – ответил Глеб, за локти приподнял Ирину и поцеловал в мягкие влажные губы.

Ирина прикрыла глаза и обняла Глеба за шею.

– Ну вот, теперь все будет хорошо, – освобождаясь от объятий, сказал он и, взяв Ирину под руку, направился к дому.

Полковник и его люди стояли у машины. К полковнику подошел уже знакомый майор и что-то негромко принялся ему объяснять. Полковник махал рукой: дескать, потом разберусь, сейчас это неважно, меня это не интересует.

Глеб и Ирина вошли в дом.

– А где дочь? – спросил Глеб.

– Знаешь, Федор, а она спит. Она ведь еще маленькая, ей надо днем спать.

Глеб согласно кивнул.

– Я хочу на нее взглянуть.

– Пойдем, – позвала Ирина и, взяв Глеба за руку, повела на второй этаж.

У закрытой двери они остановились.

– Ну, что же ты? – сказала Ирина, толкнув дверь. Глеб переступил порог.

Аня спала на диване. Одеяло сползло на пол, и Глеб наклонился, поднял его и укрыл девочку. Она что-то во сне пролепетала, но тут же подсунула ладошки под щеку и затихла.

– Послушай… – Ирина тронула Глеба за плечо.

– Да, – он обернулся.

– Объясни, что происходит?

– Боюсь, пока не смогу.

– Но все же? – настаивала женщина.

– Пройдет немного времени, и ты обо всем узнаешь. Я тебе обещаю. На этот раз я расскажу тебе все.

– Я не настаиваю. Если не хочешь – не рассказывай.

– Нет, я должен рассказать. Я хочу, чтобы ты все знала обо мне. Я хочу, чтобы ты знала мое настоящее имя, знала, кто я, кем был и что со мной произошло.

Глаза Ирины расширились, и Глеб понял, что она боится.

– Значит, ты меня обманывал?

– Нет, я не все тебе говорил.

– Но почему?

– Я считал, что так будет лучше.

– Кому лучше?

– Лучше тебе, лучше мне.

– Но скажи, твое отношение ко мне изменилось?

– Нет, нисколько, – Глеб покачал головой. – Просто обстоятельства складываются так, что я должен молчать, чтобы не причинить вреда ни тебе, ни дочери.

– А что нас ждет?

Глеб пожал плечами.

– Думаю, все будет нормально. Мы встретимся и, возможно, уедем.

– Но куда? Почему ты решаешь за меня?

– Я ничего не решаю. Но думаю, что это произойдет и так будет лучше.

Ирина испуганно отшатнулась. Она подошла к дочери, безмятежно спавшей на диване, и поправила одеяло. Она сделала это так бережно и тихо, что девочка даже не почувствовала.

Глеб смотрел на эту сцену, полную нежности, и на душе у него было отчаянно тяжело. Он понимал, в какую страшную историю его втягивают, он понимал, что вряд ли вернется живым и вряд ли все сложится так, как хотелось бы. Он знал, что после того, как он выполнит задание, его уберут. Это было аксиомой. Он сам поступил бы точно так. А если он желает, чтобы все сложилось по-иному, то значит, он должен предпринять какие-то неадекватные шаги, чем-то подстраховаться.

Глеб над этим размышлял, но пока ничего не приходило в голову. Хотя он знал, что наступит мгновение, когда он прозреет, когда в голове появится ясная и четкая мысль, и он приложит все силы для того, чтобы ее реализовать. Конечно же, это будет нелегко сделать, но Глеб привык к трудностям, и никакие опасности его не останавливали. Если потребуется, он готов отдать и жизнь для того, чтобы Ирина с Аней остались живы, чтобы ни один волосок не упал с головы этой безмятежно спящей девочки.

В коридоре послышались шаги. В двери появился полковник.

– Ну что, я сдержал свое слово? – негромко произнес полковник и посмотрел вначале на Ирину, потом на Глеба.

– Да, полковник, вы сдержали свое слово, – кивнул Глеб и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

Ирина хотела двинуться за ним, но он остановил ее легким прикосновением к плечу.

– Значит, теперь мы будем действовать вместе? – полковник смотрел в глаза Глебу.

Тот кивнул.

– Я постараюсь сделать все, о чем вы просите.

– Постарайтесь, – отчеканил полковник и встал к Глебу вполоборота. – Думаю, вы и сами заинтересованы в том, чтобы эта красавица и ее дочь остались в живых.

– Вот этого, полковник, говорить не следовало.

– Извините, – сказал полковник и зашагал по коридору.

Он мягко ступал по ковровой дорожке, которой был устлан коридор, и Глеб бесшумно двинулся за ним.

Во дворе уже стояла машина, двое сотрудников ФСБ в темных строгих костюмах курили возле нее. Полковник махнул рукой. Сотрудники послушно забрались в машину.

– Куда теперь? – спросил полковник, обращаясь к Глебу.

– Вы меня отвезете в город.

Глеб стоял, широко расставив ноги, забросив руки за голову, и глубоко дышал.

– Ну, что же вы медлите? – осведомился Студинский, явно выдавая свое нетерпение.

– Дайте насладиться свежим воздухом.

– Этого удовольствия у вас теперь будет хоть отбавляй, – заулыбался Студинский, – ведь теперь вы почти вольный человек.

– Да, – криво усмехнулся Глеб, – если не считать того, что вы приставите ко мне длиннющий хвост.

– Нет, я не собираюсь к вам никого приставлять. Вы привязаны надежнее, чем пес, сидящий на цепи, – и полковник покосился на дом с белыми колоннами.

Глеб внимательно осматривался, пытаясь с фотографической точностью запомнить архитектурный облик здания, расположение окон и дверей, охранную сигнализацию на затянутом поверху колючей проволокой заборе. Может, кто-нибудь из его знакомых видел когда-то этот дом и знает, где он расположен. Но проект, скорее всего, был типовым, и таких зданий могло существовать несколько. И тут взгляд Глеба упал на угол дома. По белой, выкрашенной известью, стене, под трафарет было набито: «К.К.1407» и стрелка указывала под землю: «1,5м». Глеб усмехнулся. Это хоть какая-то зацепка. Ну и идиоты же они!

И после этого, несколько раз повторив про себя цифры, Глеб со спокойной совестью забрался в машину.

– Чего это вы так веселы? – подозрительно покосился Студинский.

– Да вот услышал, как поет маленькая пичужка, и мне стало веселее.

– Куда вас сейчас?

– Думаю, мои адреса вы знаете не хуже меня самого.

– Значит, в район Арбата?

Глеб кивнул.

– А вот это мои координаты, – полковник вытащил из кармана заранее приготовленный конверт и открыл его.

Там лежало несколько картонных прямоугольников с написанными на них от руки телефонами и паролями. Глеб посмотрел на бумажки и, тут же запомнив все, что там было написано, с улыбкой вернул конверт полковнику.

– Вы надеетесь на свою память?

– Я могу забыть лишь то, что не важно.

– Я наслышан о ваших криминальных способностях, но, тем не менее, удивлен.

– Ну что ж, удивляйтесь, – сказал Глеб, поудобнее устраиваясь на сиденье.

Заурчал мотор. Железные ворота со скрипом распахнулись. Глеб машинально отсчитал секунды, сколько требуется на время их открытия. Микроавтобус плавно выкатился за ворота. В прозрачном потолочном люке мелькали лишь лапы елей, временами – ветви берез, уже тронутые желтизной, и неяркое осеннее солнце.

На Арбате Глеб вышел, Студинский вернул ему связку ключей.

Глава 7

Анна Ивановна Мамонова с хозяйственной сумкой в руках неторопливо спустилась с пятого этажа во двор. Она осмотрелась. Ее дочерей нигде не было видно.

«Куда же они запропастились, непоседы? Я же просила подождать меня».

Она обошла дом. В песочнице два мальчика занимались абсолютно не мальчишечьими делами. Они лепили из влажного песка куличи и предлагали друг другу.

– Вы не видели Дашу с Наташей? – спросила Анна Ивановна у ребятишек. Те пожали плечами.

– Не видели мы ваших Даш и Наташ, – сказал меньший карапуз и вновь принялся самозабвенно накладывать песок в формочки. В его голосе слышалась явная ненависть ко всем девчонкам.

«Вот пострелы», – подумала Анна Ивановна и торопливо направилась в соседний двор.

Но и там девочек не было видно. Она вышла на проспект.

«Может быть, они стоят у какого-нибудь киоска, разглядывают сладости?»

– подумала женщина.

У киоска было полно ребятни, но дочек там не оказалось.

Все глаза проглядела Анна Ивановна, пытаясь увидеть две пестрые курточки и белые кроссовки.

«Где же они? Где же? – уже занервничала женщина, направляясь к дому. – Может, они уже вернулись во двор? – тешила себя надеждой Анна Ивановна, но во дворе девочек не было. – Надо пойти наверх. Может, они поднялись домой, а я с ними разминулась?»

Каблучки застучали по лестнице.

– Даша! Наташа! – негромко позвала женщина, зная, что у девочек ключа от квартиры нет и, скорее всего, они будут стоять на площадке.

Гулкое подъездное эхо повторило ее голос.

Григорий Синеглазов услышал, как женщина зовет дочерей, и погрозил кулаком перепуганным девочкам.

– Если только пискнете, конец вам! – прошипел он, скрежетнув зубами.

Девочки испуганно втянули головы в плечи и застыли, прижавшись к стене.

– Что, я зря кормил вас конфетами? Молчите! Мы сейчас подшутим над вашей мамочкой.

– Не надо, не надо, – попросила Наташа, – отпустите нас, дядя, мы никому не расскажем, что были у вас.

– Вначале я вам кое-что должен показать.

– Мы ничего не хотим! – запротестовали дети. Но Синеглазов уже расстегнул брючный ремень и спустил штаны.

– Смотрите вот сюда, вот сюда, – он указал пальцем на свой вяло висящий член.

Девочки испугались. От ужаса они не могли ни кричать, ни разговаривать.

По их щекам текли слезы, глаза округлились. Именно этого Синеглазову и хотелось. Он любил, когда глаза его жертв наполнены страхом и слезами. Ему доставляло удивительное наслаждение видеть насмерть перепуганные жертвы, слышать их мольбы о пощаде. Это еще больше заводило его.

– А ну-ка, раздевайтесь! – приказал он девочкам. Те дрожащими пальцами принялись расстегивать молнии своих курточек, все еще не понимая, что же с ними собрался сделать этот ужасный человек, этот страшный мужчина.

* * *

На площадке второго этажа из-под ног Анны Ивановны Мамоновой метнулся черный кот.

– Фу, напасть какая! – перекрестилась женщина и – сплюнула трижды через левое плечо. Затем нащупала пуговицу на блузке и, расстегнув ее, стала подниматься, приговаривая:

– Хлеб вырастет на повороте.

Она прошла мимо двери Григория Синеглазова, даже не подозревая о том, что сейчас там две ее дочери дрожат от страха. А их в этот момент разделяла всего лишь тонкая кирпичная стена. Анна Ивановна злилась на дочек, уже готовясь гневно распекать их за то, что они без спроса отлучились. Но тут же спохватилась:

– Нет, если они найдутся, то я и слова им не скажу, лишь бы все было хорошо.

Она уже бегом бежала по лестнице.

«Может, все-таки они взяли ключ? Ведь запасной комплект всегда висит возле двери на гвоздике».

Женщина остановилась возле своей квартиры, открыла дверь и вошла.

Квартира встретила ее тишиной и, хотя комплект ключей и висел на прежнем месте, Анна Ивановна все равно прошлась по комнате, в душе надеясь, что дочери решили подшутить над ней и где-нибудь спрятались. Она даже открыла платяной шкаф и раздвинула одежду. Но никого, естественно, там не оказалось. Затем она вышла на балкон и громко крикнула:

– Даша! Наташа! Девочки, где вы?

Один из малышей, сидевших в песочнице, поднял голову и посмотрел вверх, а затем развел руки в стороны, показывая, что не видел девочек.

Анна Ивановна надеялась, что произошло какое-то недоразумение, девочки забежали к кому-нибудь из подружек и просто забыли о том, что время имеет странное свойство двигаться только вперед. Она принялась лихорадочно листать записную книжку, лежащую на телефонном столике, отыскивая номера дочкиных подруг. За десять минут она успела обзвонить их всех и старалась только, чтобы ее голос звучал не очень взволнованно.

– Нет, не были…

– Не заходили…

– Не знаем…

– Передайте им привет, – только и слышалось из трубки.

– Скажите, что сегодня будет физкультура и пусть они не забудут взять с собой шапочки, потому что мы пойдем в бассейн, – радостно сообщила одна из одноклассниц Даши и Наташи.

Анна Ивановна взглянула на ранцы дочерей. Они были уже сложены. А рядом с ранцами стояли два полиэтиленовых пакета с купальными принадлежностями.

«Но все же, где они могут быть?»

Женщина понимала, что если она будет бегать, то встретиться с дочками шансов куда меньше, нежели оставаясь на месте. Но сидеть в пустой квартире она не могла. Нужно было что-то предпринимать.

И тут Анна Ивановна вспомнила о том, что проходя мимо соседнего дома, видела на лавочке старушку с внучкой. Она не знала ни имени-отчества старушки, не знала, как зовут девочку, но вполне могла предположить, что эта бабушка и днюет и ночует возле своего подъезда. А значит, она знает всех детей в лицо.

«Если девочки проходили мимо нее, то она должна вспомнить. На них нельзя не обратить внимания, они ведь близняшки».

Женщина заспешила. Она даже чуть не забыла ключи и еле успела придержать закрывающуюся под сквозняком дверь.

Наконец, ключи оказались в руке, и Анна Ивановна, бросив хозяйственную сумку дома, заспешила на улицу. Как она и предполагала, бабушка с внучкой лет десяти сидели на лавочке возле своего подъезда. Девочке явно было скучно, но бабушка не разрешала ей далеко отлучаться, то и дело покрикивая:

– Катя, куда ты пошла?

И девочка, вместо того, чтобы возразить, послушно возвращалась на место. Анна Ивановна сдержала дрожь в голосе и как могла спокойнее спросила у старушки:

– Извините, вы тут случайно не видели двух девочек-близнецов?

Старушка повернулась к Анне Ивановне, блеснув толстыми стеклами очков.

– Даши и Наташи? – уточнила она.

– Вы даже знаете, как их зовут?

– Да их все знают. Они такие хорошенькие и такие приметные! Ведь больше близнецов в нашем дворе нет… – старушка была настроена на долгий разговор.

– Извините, я никак не могу их найти. Так вы видели их или нет?

– Сегодня не видела, – пожала худенькими плечами старушка. – А вот вчера вечером видела. Они еще помогли мне занести сумку наверх, а то Кати не было рядом. Вот видишь, – обратилась она к внучке, – чужие девочки мне помогают, а ты не хочешь и в магазин сходить… – но тут же спохватилась:

–Тебя одну я больше пускать не буду.

Девочка обиженно поджала губы и умоляюще посмотрела на Анну Ивановну, словно прося ее уйти, ведь бабушка сейчас начнет жаловаться незнакомой женщине на свою внучку.

– Вот потерялись где-то, – растерянно пробормотала Анна Ивановна, – и никак не могу их найти.

– Сейчас время такое, – покачала головой старушка, – что и не стоит детей отпускать одних.

– Да я их и не отпускала. Обещали поиграть во дворе, пока я соберусь в магазин. Даже пару раз выглянула в окно, но их так и не увидела. Подумала, где-нибудь под домом гуляют или на другую сторону забежали.

– Да-да, – старушка пожевала губами, – дети такие непослушные! Вот и с моей Катей недавно случилось…

– Что? – насторожилась Анна Ивановна.

– А ты расскажи, расскажи, – бабушка взяла свою внучку за руку и строго посмотрела на нее.

Девочка, судя по всему, уже не в первый раз рассказывала свою историю и поэтому начала заученно так, как рассказывают урок в школе:

– В прошлый понедельник я вышла из школы…

– А она учится, – встряла старушка, – во французской школе, ездит за три квартала. Раньше кто-нибудь – или мать, или отец – провожал ее, а теперь решили, раз девочка пошла в четвертый класс" должна быть самостоятельной.

Катя часто заморгала, недовольная тем, что бабушка ее перебивает.

– Ну ладно, рассказывай, молчу.

– Вышла я, встала на остановке. Села в автобус. И вдруг вижу стоит там какой-то дядя. А народу набилось! Чувствую, он ко мне сзади прижался. А потом, когда я вышла, и он за мной вышел, хотя на нашей остановке почти никто не выходит. Иду и оборачиваюсь, а он идет за мной. Я специально стала помедленнее идти, и он приостановился, закурил. Я что-то плохое почувствовала, как-то странно он на меня смотрел…

Анна Ивановна слушала, и сердце у нее сжималось от недоброго предчувствия.

– А папы с мамой дома не было, только одна бабушка. Я боялась во двор заходить, но потом наконец решилась. Прошла мимо своего подъезда, и он за мной пошел. Обошли мы дом три раза. И наконец я подумала: а может это мне кажется?

– А ты бы бежала, – посоветовала Анна Ивановна так, словно бы сама присутствовала при этом преследовании и могла помочь девочке своим советом.

– А я боялась смешной показаться. Может, у него какие-то дела были, может, ему что-то надо было, спросить хотел…

– Да, спросить он хотел, – язвительно сказала старушка. – Знаем мы таких, хотят они…

– Зашла я в подъезд, стою возле лифта, и он возле меня остановился. А мне мама и папа всегда говорили:

«Не садись в лифт с незнакомыми мужчинами!» Тогда я по лестнице пошла, и он за мной…

Тут старушка вновь вмешалась в разговор:

– В вашем доме, Анна Ивановна, хорошо, у вас квартиры сразу на площадку выходят и лифта нет. А у нас блоки по несколько квартир, а перед ними двери.

Даже никому и не позвонишь, если надо. Закричишь – никто и не услышит. А она, глупая, – старушка уже явно перехватила инициативу в свои руки, – побоялась звонить в нашу дверь, не знала, я дома или нет, и поднялась повыше на один этаж, а он последний. А этот гад остановился на площадке и ждет. Слава Богу, соседи были дома. Катя позвонила, они вышли и спустились вместе с ней.

– А тот мужчина – что он? – со страхом в голосе спросила Анна Ивановна;

– А он начал им врать напропалую, говорил, что ищет какую-то девочку, дочку своих знакомых, которая как две капли похожа на нашу Катю. А такой девочки, я точно знаю, ни в нашем, ни в соседнем дворе нет.

И тут Анна Ивановна сообразила, что только зря теряет время, что, возможно, ее дочери уже вернулись домой, а она, пока слушала болтовню старушки, даже не обернулась и не заметила это. Но уходить сразу было неприлично.

– Если вы увидите моих девочек, то скажите, что я жду их дома.

– Хорошо, – согласилась старушка, – только в другой раз не отпускайте их одних. А то я уверена – это маньяк был. Газеты пока молчат, но у меня племянник в милиции работает, так он рассказывал – жуть что делается! Сколько уже случаев по Москве, что девочки исчезают. И началось все это полгода тому назад.

Анна Ивановна, проклиная себя за то, что так долго болтала со старухой и слушала ее историю, вернулась домой. Девочек не было. Женщина не находила себе места, ее сердце сжималось, кровь отхлынула от лица. Губы начали дрожать, глаза наполнились слезами. Она так любила дочек, что даже иногда стеснялась своей любви.

«Ну, где же они? Где же они?» Время неумолимо приближалось к тому часу, когда девочкам надо идти в школу. Анна Ивановна взяла их ранцы, взяла пакеты с купальными принадлежностями и спустилась во двор. Странное дело, но проходя мимо двери, обитой коричневым дерматином, ее сердце дрогнуло. Ей внезапно захотелось подойти и позвонить. Она знала, что в этой квартире живет одинокий мужчина, всегда вежливо с ней раскланивающийся. Этот мужчина был чем-то симпатичен Анне Ивановне, несмотря на некоторую холодность во взгляде. За все время, сколько мужчина живет в их доме, она ни разу не видела его пьяным, ни разу не видела, чтобы он приводил к себе женщин. Время от времени, проходя через площадку третьего этажа, она слышала негромкую приятную музыку за дверью его квартиры. Вот и сейчас там звучала музыка.

Анна Ивановна спустилась во двор, огляделась. Нигде девочек не было.

"Может, они зашли в гастроном? – подумала женщина, но тут же спохватилась:

– Нет, что им там делать, у них же нет с собой денег. Куда еще они могли пойти?" Сердце странно холодело, и Анне Ивановне казалось, что она может потерять сознание, упасть прямо здесь, у подъезда. Она села на лавочку и как-то по-бабьи расплакалась, закрывая лицо руками. Ранцы и пакеты лежали рядом с ней.

Но вдруг она сообразила: дети могли пойти к кафе, которое недавно открылось на углу квартала, и там встретить кого-нибудь из знакомых.

Заговорились, напрочь забыв о том, что надо идти в школу.

И Анна Ивановна, вытерев платочком глаза, быстро побежала к кафе. Она спешила, как заклинание, шептала имена дочерей, словно ее слова могли спасти девочек.

* * *

Но спасти Дашу и Наташу сейчас уже ничто не могло. Они находились в руках кровавого маньяка Григория Синеглазова.

Тот раздел девочек, загнал в ванную и заставил мыться. Девочки молчали, парализованные ужасом. Они смотрели друг на дружку, из их глаз текли крупные слезы. А Синеглазов, стоя на кафельном полу ванной, линковал. Он потирал влажные от возбуждения ладони. Еще никогда ему не попадались столь послушные жертвы.

А до чего же они были хорошенькие, хрупкие, маленькие! Их кожа была как шелк.

– Я сейчас вас намылю, – сказал Синеглазов и, взяв большую бутылку с шампунем, принялся лить зеленую жидкость прямо на головы девочек.

– Глаза! Глаза! – вдруг вскрикнула Даша и принялась кулачками тереть глаза, залитые пеной. Сестренка тоже расплакалась.

– А ну, сядьте в ванну!

Девочки покорно сели. А он, наклонясь, закрыл водосток и включил воду, до отказа повернув оба крана. Девочки сидели, вода быстро прибывала. И тут Синеглазов решил сделать то, что он еще никогда не делал. Он подумал, что это принесет ему новое, еще не испытанное наслаждение. Когда ванна почти до краев наполнилась водой, он взял Дашу за плечи и медленно опустил под воду. Он слышал, как трепещет, бьется, судорожно царапает его руки ногтями маленькая девочка, пытаясь вырваться. Он истерично хохотал, прижимая ее худенькое тельце к дну ванны.

Наконец, еще несколько раз конвульсивно дернувшись, Даша затихла.

Синеглазов вожделенно облизал пересохшие губы, провел мокрыми ладонями по лицу.

Наташа смотрела на мертвую сестренку. От страха она уже не могла даже плакать. Ее лицо кривилось, и казалось, она вот-вот лишится чувств.

– А теперь ты!

Синеглазов переступил через край ванны и встал перед девочкой.

– Возьми в рот! – он принялся водить своим членом по лицу девочки.

Та что-то бормотала, отворачиваясь. Но Синеглазов сжал ее лицо так сильно, что рот девочки открылся, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

– Ну же! Ну же! – приказывал он, сладострастно вздыхая.

Через двадцать минут он привязал Наташу к змеевику.

Она была без сознания. Вода медленно уходила из ванны. На дне лежала бездыханная Даша. Синеглазов дрожал от возбуждения. Он принес фотоаппарат и начал снимать. На какое-то мгновение, может быть, от ярких вспышек, Наташа пришла в себя, но тут же снова лишилась чувств.

– Ах, проказница, – сказал Синеглазов и, аккуратно прикрыв объектив, облил девочку ледяной водой, желая, чтобы как можно скорее она пришла в себя.

Это ему удалось. И он стал мучить Наташу. Он глумился над ней так, как позволяла его фантазия. Затем ударил ее по голове и, бросив, занялся мертвой сестрой. Кричать Наташа не могла. Она висела, привязанная к трубе, по ее лицу текла густая теплая кровь.

Синеглазов, оставив утопленную, принялся своим шершавым языком слизывать кровь с лица Наташи.

– Какая ты сладкая! – шептал он ей в ухо. Девочка ничего не отвечала.

Она еще была жива, но жизнь постепенно покидала ее, по капле, вместе с кровью, вытекая из тела.

Затем Синеглазов вновь фотографировал, время от времени поглядывая на свой возбужденный член. А затем, когда обе девочки уже были мертвы, он обессилев от пережитого возбуждения, залез в ванну, лег на их тела и пустил теплую воду. Он лежал на трупах девочек, постанывая и покусывая губы.

– Вот это да! Вот это здорово! – говорил он сам себе. – Такого у меня еще никогда не было. Две – и такие хорошие, такие тихие. А главное – одинаковые.

После ванны и контрастного душа, он принес свой неизменный чемодан с хирургическими инструментами. Потрескивали связки, рассекаемые скальпелем, кожа расползалась, тела истекали остатками крови. Через полчаса в прихожей уже был расстелен целлофан, и Григорий Синеглазов занялся своим привычным делом.

Он тщательно, как продавец в мясном магазине, раскладывал куски человеческого мяса, отдельно связывал руки, отдельно ноги. А вот для каждой головы он сделал свой пакет, и это принесло ему радость.

– Пусть говорят, что я зверь, пусть думают, что я нелюдь, но я вполне нормальный. И почему это я, Григорий Синеглазов, должен отказывать себе в удовольствиях? Каждый получает их так, как может. Одни пьют водку, кто-то колется, при этом ничем не рискуя. Я же рискую своей жизнью! И, наверное, это приносит мне наибольшее удовольствие.

Аккуратно завязывались бантики на бечевках, аккуратно составлялись пакет к пакету. Затем были вытащены из стенного шкафа две спортивные сумки. То, что еще недавно смеялось, плакало и молило о пощаде, было мертво. В ванной стоял странный сладковатый запах.

Синеглазов взял освежитель и обильно полил все вокруг себя.

– Да, я научился работать, – самодовольно пробормотал он, – нигде ни капли крови, – и втянул через ноздри запах «Лесной поляны», затем посмотрел на свои руки.

Единственное, что вызвало неудовольствие, – это глубокие царапины на запястьях.

– Стерва! – сказал он, вспоминая, как отчаянно царапалась девочка, когда он ее топил. – Настоящая стерва! Царапается, как кошка. Ну, конечно, за жизнь можно было и постоять.

Синеглазов взял дорогую туалетную воду и полил себе на запястья. Спирт, попав в раны, вызвал боль. Синеглазов поморщился и по-детски стал дуть на поцарапанные запястья.

Все было закончено. Синеглазов унес фотоаппарат, предварительно вытерев его сухой фланелевой салфеткой. Инструменты он тоже протер и собрал в чемоданчик. Квартира была чиста и прибрана. У двери в прихожей стояли две спортивные сумки. Впечатление было такое, что хозяин собрался куда-то уезжать.

Синеглазов снял с вешалки куртку и бросил ее на сумки. Вот сейчас окончательно стало похоже, что хозяин собирается куда-то ехать.

Зазвонил телефон. Синеглазов взял трубку.

– Алло, Наташу можно? Пригласите, пожалуйста, – послышался мягкий женский голос.

– Кого-кого? – вздрогнул Синеглазов, и его сердце зашлось от холодного ужаса.

– Наташу пригласите, вы что, плохо меня слышите? Я же знаю, что она у вас.

– Какую Наташу? Вы куда звоните?

– Я знаю, куда звоню. Пригласите мою дочь.

Нервы Синеглазов сдали, и он вдавил рычаги аппарата, чувствуя, что теряет сознание.

– Боже, неужели?.. – воскликнул Григорий, тяжело опускаясь на кожаный диван.

Он услышал, как скрипнули пружины, но ему показалось, что это хрустят и ломаются его кости в руках безжалостного палача. Холодный пот выступил на лице, обсыпав лоб крупными бусинами. Синеглазов почувствовал, как сделались липкими ладони, по позвоночнику побежали холодные струйки. Он еще раз взглянул на сумки, и его сердце вновь зашлось от леденящего душу ужаса.

– Наташа… Наташа… Как же они узнали, что она у меня? – лихорадочно соображал Синеглазов, не находя никакого разумного объяснения.