Текст книги "Слепой. Кровь сталкера"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Говорят, чтобы поскорее уснуть, нужно вспомнить что-нибудь приятное. А у Василия в памяти всплыл похожий конверт, который еще на заре его карьеры дальнобойщика просил передать сестре в Питере такой же, как он, молодой парень, который работал в Швеции на автозаправке. И деньги тоже заплатил. По возвращении в Питер Василий, как человек обязательный, первым делом отправился по написанному на конверте адресу. Позвонил в дверь. А его тут же скрутили спецназовцы.

Оказалось – на квартире притон. А в конверте был пакетик с каким-то белым порошком, как выяснилось – новым наркотиком. В общем, по всем правилам его должны были засадить за решетку, но, спасибо адвокату, все обошлось. И начальник посмотрел на этот инцидент сквозь пальцы, только премию снял, отправил на неделю в отпуск, а потом опять послал в рейс. Наученный горьким опытом, Василий старался не связываться ни с какими передачами. Теперь ведь не только почта, Интернет есть. И если кому-то так уж хочется передать что-то из рук в руки, нужно проверять, проверять и еще раз проверять. Но сейчас заниматься конвертом ему не хотелось. Нужно было переключиться на что-то другое. Наконец усилием воли Василию удалось подумать о действительно приятном. Завтра к вечеру он будет уже дома, в Старой Ладоге. И первое, что всплыло в его памяти, – берег Волхова и та бесконечная даль, глядя в которую захватывало дух, хотелось раскинуть руки, как крылья, и взлететь…

Только стал он засыпать, как машина резко затормозила и Сашок принялся его тормошить.

– Вась, а Вась, порули, а! – попросил он. – Ленка с подружкой пришла. Хочешь, тоже с нами проедется. Потом я порулю.

Василий Седых недовольно поежился. Не выспавшись, садиться за руль было небезопасно, но и отказать приятелю было невозможно. Ленка, невысокая, полногрудая, длинноволосая крашеная блондинка, с ярко накрашенными какой-то иссиня-малиновой помадой губами всегда ожидала их фуру в одном и том же месте. Она убеждала Сашка, и Сашок, наивный, в это верил, что он у нее единственный. Василий из-за природной брезгливости пользоваться услугами дорожных проституток, плечевых, как их называли водители, остерегался.

– Ну что ты ни мычишь ни телишься! – раздраженно воскликнул Сашок. – Звать мне Ленкину подругу или нет?! Она ничего так, грудки, попка и все такое!

– Там кофе в термосе остался? – покрутив головой, спросил Василий.

– Да Ленка мне всегда свежий кофе приносит. Сейчас тебе налью, – с готовностью сказал Сашок и через пару минут вернулся с чашкой испускающего горьковатый бодрящий аромат кофе.

Василий сделал несколько глотков и, наконец придя в себя, перебрался на водительское место.

Сашок, взглянув на недовольное выражение его лица, поспешил ретироваться:

– Все, понял, понял, понял.

Чтобы не раздражать Василия еще сильнее, он не стал больше предлагать ему Ленкину подругу а, попросив у нее прощения – дескать, не срослось, помог Ленке забраться в фуру, где было оборудовано довольно уютное мягкое и, главное, широкое ложе для их остро-сладких утех.

Василий тут же рванул с места и включил погромче музыку. Но он знал, что Сашок будет специально на всю мощь материться и томно стонать, а Ленка – визжать, как мартовская кошка. Поначалу Василий просил Сашка получать удовольствие посдержанней, но потом понял, что вскрики, поросячий визг и матерщина и были их главным с Ленкой удовольствием. Сашок как-то признался, что без выпивки ему с бабой не в кайф, а в дороге ведь не выпьешь. Так что все, что им оставалось, играть на его, Василия, нервах. Но в этот раз Василий, которому хотелось поскорее добраться до Питера, а точнее, до Старой Ладоги, даже не заметил, как пролетело время дорожного свидания.

Сашок постучал в кабину. Это значило, что время остановиться.

Ленка, приветливо помахав им рукой, побежала через дорогу к остановке автобуса, чтобы ехать в обратную сторону, возвращаться к подруге. А Сашок, вместо того чтобы сменить Василия, решил часок поспать.

– Умаялся я, – сказал он, не подымаясь в кабину, – высплюсь и заодно уберусь, а то там жуткий бардак. Ленок, я тебе скажу, в полном ударе сегодня была! Жаль, что мы подругу ее не захватили. А то бы и ты расслабился.

– Расслабишься с тобой! – недовольно сказал Василий.

– Да ладно… – махнул рукой Сашок. – Я с часок посплю, а потом можешь дрыхнуть хоть до самого Питера.

Василий так и сделал. Как только Сашок сменил его за рулем, он отправился отдыхать. В этот раз он заснул сразу, можно сказать с полоборота.

В Питере они довольно быстро разобрались с товаром. Сашок, он был питерский и жил с престарелыми родителями где-то на окраине, пожав Василию руку, поехал домой, а Василий поспешил на автовокзал, чтобы поскорее отправиться в Старую Ладогу, где его ждали мать и младший брат. В этот раз он ничего особенного им не купил. Валюта нужна была матери на операцию: она хотя и проработала всю жизнь медиком, сердце свое не сберегла. Младший брат Степка еще учился в школе. Отец давно перебрался в Питер и жил там с новой семьей, но ни Василий, ни Степан к нему принципиально не наведывались.

Письмо нужно было доставить в Дом творчества художников какому-то Васильеву Митрофану Дмитриевичу. Василий сначала хотел заехать к матери, но, когда автобус притормозил и водитель объявил: «Кому на пленэр художников?», Василий неожиданно встал и вышел вместе с высокой стройной девушкой с внушительного вида дорожной сумкой.

– Вы тоже на пленэр? – спросила девушка у Василия и, не дав ему ответить, поспешила добавить: – А вы откуда приехали?

– Я местный, из Старой Ладоги, – пожал плечами Василий.

– Ой как здорово! – обрадовалась девушка. – Вы меня проводите. Меня Лика зовут. А вас?

– Василий, – чуть смутившись, ответил парень.

– А фамилия ваша как? – продолжала интересоваться девушка.

– Седых, – сказал Василий и предложил: – Может, сумку помочь поднести? А то, я вижу, она у вас тяжелая.

– Нет-нет, – поспешила остановить его девушка. – Там фотоаппаратура. А я никому ее не доверяю. Если уж разобью, то сама. Я фотокорреспондент журнала «Намедни». Слышали про такой?

Василий неопределенно пожал плечами.

– А вы в какой технике работаете? – продолжала приставать с расспросами девушка.

– В смысле? – не понял Василий и покраснел.

– Ну, вы живописец, график? – уточнила Лика.

– Я… – начал Василий, поняв, что девушка приняла его за участника пленэра, но тут к ним подбежали двое парней и с ходу взяли Лику в оборот:

– Пойдем. Пойдем скорей! Там такие кадры можно сделать!

– Простите, мы еще с вами встретимся, Василий Седых, – сказала Лика и поспешила туда, куда указывали парни.

Василий внимательнее изучил конверт и обнаружил, что там написан не только адрес, но и номер мобильного. Он попытался дозвониться, но никто почему-то не отзывался.

Но Василий успел заметить, что на крутом берегу реки несколько художников, разложив этюдники, пишут картины. Именно туда парни потащили Лику с фотоаппаратурой.

Подойдя к берегу, Василий подумал, что, если бы он тоже был художником, обязательно бы написал такой пейзаж. А если бы у него были деньги, то купил бы картину у кого-нибудь из художников. Это был именно тот вид, который так манил его с самого детства.

Когда он поднялся на косогор, подошел поближе и взглянул туда, куда время от времени смотрели художники, то увидел то самое, что так нравилось ему в детстве. Там, у горизонта, расстилалась бескрайняя даль, до какой не дойти, не доплыть, разве что долететь. Солнце стояло еще высоко, и художники были кто в соломенной шляпе, кто в тюбетейке, кто в кепке. У того, что был в тюбетейке, краски на полотне были неправдоподобно яркие. Будто добавил он к каждой жаркого солнца. Как показалось Василию, было совсем непохоже, но красиво. Хотя ему самому больше всего понравилось, как изобразил этот яркий солнечный день и его любимый пейзаж пожилой невысокий худощавый мужчина в светлых брюках, тенниске и белой широкополой шляпе, из-под которой выбивались длинные седые волосы. На его картине нашла отражение не только пронзительно влекущая даль, но и птица, которая парила в вышине. Именно эта смелая птица нравилась Василию больше всего.

Этого художника он и решил спросить, где ему искать художника Васильева, которому он должен был отдать письмо.

– Здравствуйте, – сказал он, откашлявшись, – простите за беспокойство, но, может, вы знаете, где можно найти Васильева Митрофана Дмитриевича. Мне тут передать ему кое-что нужно.

– Здравствуйте, здравствуйте, – проговорил художник, не отрываясь от работы. – Слышал, что среди нас есть Васильев. Но чтобы он писал, ни разу не видел.

– А где мне его можно найти? – снова спросил Василий.

Живописец наконец оторвался от полотна и, окинув молодого человека пристальным взглядом почти прозрачных голубых глаз, задумчиво пробормотал:

– Найти, найти… Вы подойдите вон к тому домику, там вам подскажут.

Василий кивнул и, буркнув «Спасибо», – поспешил к стоящему среди деревьев деревянному домику. Он так и не решился сказать художнику, как понравилась ему его картина.

На крыльце стояла светловолосая пожилая женщина в белом халате и в очках и внимательно изучала какие-то бумаги.

– Здравствуйте! Вы не подскажете, где остановился художник Васильев Митрофан Дмитриевич? – обратился к ней Василий Седых.

– Вон в том, втором корпусе налево, – не отрываясь от бумаг, ответила женщина, махнув в сторону стоящего рядом зеленого домика.

– Спасибо, – кивнул Василий и направился к домику.

Он постучал в расположенную слева дверь, но никто не отозвался.

Чуть толкнув дверь, Василий заглянул в комнату и обмер. Там на кровати лежал пожилой грузный лысый мужчина в одних трусах. В груди у него зияла рана, из которой струилась кровь, заливая постель и прикроватный коврик.

Первым желанием Василия было захлопнуть дверь и поскорее убежать куда подальше, но он быстро сообразил, что его уже заметили и что, если он сейчас ретируется, его будут искать и вполне смогут заподозрить в убийстве или покушении на убийство, если мужчина еще жив. Поэтому нужно поскорее сообщить о том, что он увидел, кому-то из администрации.

Быстрым шагом Василий вернулся к все еще вчитывавшейся в бумаги женщине в белом халате и, с трудом ворочая языком, проговорил:

– Там убитый или раненый…

– Где? – не сразу поняла женщина.

– В номере, где, вы сказали, живет Васильев, – уточнил Василий Седых.

Он много чего повидал за свою жизнь, но вот так близко убитого человека видел впервые.

Уже вместе с женщиной они вошли в комнату и увидели еще более страшную картину. В углу, скрючившись, лежало окровавленное тело еще одного мужчины. Тот был помоложе и с раной на голове. Молодой щуплый мужчина имел на себе из одежды тоже только плавки.

– Ну вот, допрыгались! – покачала головой женщина и, сноровисто проверив пульс, констатировала: – Мертвы.

– Нужно, наверное, «скорую» и милицию вызвать, – растерянно сказал Василий.

– Милицию, молодой человек, уже только милицию, – строго заметила женщина и добавила: – И вообще-то, у нас давно уже не милиция, а полиция.

Василий глянул на мобильник и озабоченно сказал:

– Все, мне нужно идти. Меня ждут.

– Дорогой мой, вы теперь должны быть здесь. Сейчас приедет милиция, а вы ведь первым обнаружили трупы, – сверкнув стеклами очков, отчеканила женщина. – Пока вы не дадите показания, отсюда ни ногой.

– Я обнаружил труп. Не трупы, а труп. Я даже не входил в комнату и второго не видел, – заметил Василий, которому совсем не хотелось встречаться с полицией.

Женщина достала мобильный и, набрав, очевидно, номер полиции, не обращая внимания на Василия, проговорила:

– Вам звонят из Дома творчества художников. Врач Коготкова Нелли Павловна. У нас труп, то есть трупы. Не знаю, похоже, огнестрел. Обнаружил молодой человек. Он сейчас здесь.

Полицейские приехали довольно быстро. Оба они были приблизительно одного возраста, начинающие лысеть, с усами, за сорок. Но один имел явно выраженное пивное брюшко и все время вытирал со лба пот, а другой был поджарый и юркий.

Осмотрев место происшествия и записав имена убитых (их паспорта лежали в висящих на стульях джинсовых куртках), полицейские вдвоем взяли Василия в оборот.

– Представьтесь, – строго приказал щуплый, приготовившись записывать все в блокнот.

– Седых Василий Степанович, – вздохнув, проговорил Василий. – Тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения.

– Проживаете… – продолжал щуплый, не отрываясь от блокнота.

– В Старой Ладоге я проживаю… – сказал Василий и назвал адрес и телефон.

– Работаете где и кем?

– Дальнобойщик я. Водитель. Вот только что из рейса вернулся. Из Швеции.

– Вы первым обнаружили трупы? Во сколько это было? – продолжал допрос тот же полицейский.

– Я не трупы, а труп обнаружил! – поправил Василий. – В комнату я не входил. И на время не смотрел.

– Это было около полудня, – вставила свое слово Нелли Павловна.

– А почему вы уверяете, что видели всего один труп? – не понял щуплый.

– Потому что я видел издали только один труп, о чем сообщил этой Коготковой. А уже вместе мы вернулись сюда и обнаружили два трупа, – уточнил Василий Седых.

– То есть вы хотите сказать, что второй труп появился позже? – продолжал допрос полицейский.

– Я мог его не заметить. Он же в углу лежит, – проговорил Василий Седых, чувствуя, что теряет терпение.

– Понятно, – задумчиво кивнул полицейский.

– А вы, господин Седых, кто вообще-то, тоже художник? – включился в разговор второй полицейский.

– Он не наш, – опередила Василия Коготкова. – Я его впервые вижу. Он приехал и зачем-то искал Васильева.

– Гражданочка, что значит «впервые вижу»! – возмутился полицейский в теле. – Вы же вместе трупы обнаружили!

– Нет, ну я имела в виду, что, когда он ко мне обратился, я его впервые увидала, – заметила Коготкова.

– Когда, зачем он к вам обратился? – строго спросил щуплый полицейский, поправляя фуражку. – Вы излагаете факты, поэтому должны быть максимально точны!

– Хорошо, я постараюсь быть максимально точной, – с готовностью ответила Коготкова и добавила: – Этот мужчина подошел ко мне где-то за полчаса до того, как мы с ним обнаружили трупы. Он спросил, где найти Васильева Митрофана Дмитриевича, который проживал вместе с Пестовым Ромуальдом Викторовичем, вторым убитым.

– Так он двоих их разыскивал или одного? – спросил полицейский.

– Одного, – кивнула Коготкова. – Васильева он разыскивал.

– А зачем? – продолжал допрашивать щуплый.

– Он не сказал, – пожала плечами Коготкова и покосилась на Василия.

– Гражданин Седых, для чего вы разыскивали гражданина Васильева Митрофана Дмитриевича? – продолжая делать записи в блокноте, спросил полицейский.

– Меня попросили передать… – начал Василий и осекся.

– Что, что передать?! – оживился второй полицейский.

– Привет передать меня просили, – покраснев, проговорил Василий Седых.

– Кто просил? – спросил тот, что потолще.

– Да попутчик. Парень. Я не спрашивал его имени… – не поднимая глаз, продолжал Василий и попросил: – Можно, я поеду?.. У меня мама больная. Ей помощь нужна, а я из рейса приехал и сразу сюда. Если бы знал, что тут такое, я бы плюнул на эту просьбу.

– Сомневаюсь я, что ты только привет привез, – недоверчиво покачал головой толстый. – Ну да ладно, адрес у нас твой есть. Если что, из-под земли достанем. Но если у тебя будет что сообщить следствию, сам приходи. Вот тебе наши данные, – и тот, что посолиднее, протянул визитку, где были напечатаны несколько телефонов.

– А можно и мне визитку? – тут же поспешила обозначиться Коготкова.

– Гражданочка, с вами у нас будет еще разговор, – покачал головой полицейский потолще. – И все мы вам дадим, и обо всем спросим. Вы вот что для начала скажите: кроме ваших художников здесь никто чужой сегодня не околачивался?

– Да нет вроде, только этот вот Седых, – сказала Коготкова, а потом, подумав, добавила: – Хотя нет, еще корреспонденты приезжали. Но они, наверное, еще снимают…

– Что, где снимают? – оживился щуплый.

– Пленэр, на реке, – уточнила Коготкова и, заметив, что полицейские как-то странно переглянулись, пояснила: – Художники на реке пишут пейзажи, а они фотографируют или на видео снимают…

– Сколько там этих корреспондентов? – вздохнул тот, что потолще.

– Два парня и девушка, – с готовностью сообщила Коготкова.

– Хорошо, идите пригласите их сюда, – попросил щуплый.

– А я, мне можно идти? – спросил Василий.

– Да иди ты, не мешай только, а то с мысли сбиваешь, – раздраженно отмахнулся от Василия щуплый.

– Ну, тогда всего доброго, – кивнул Василий и поспешил ретироваться.

Он и сам не заметил, как добежал до автобусной остановки и сел в автобус. В это время людей было немного, и он устроился у окна.

Теперь уж, хочет он того или нет, ему придется вскрыть конверт. Отдать его полицейским он, помня свой горький опыт с подложенным в переданный через него конверт белым порошком, побоялся. Ведь полицейским ничего невозможно будет доказать. Он ведь и так остался под подозрением. Еще эта врачиха Коготкова придумала, что он после того, как спросил ее, где найти Васильева, полчаса неизвестно где шлялся. Еще подумают, что он этих двоих и прикончил. Василий попытался уснуть, но почему-то ясно увидел окровавленное ухо с серьгой. Он даже передернулся, но потом понял, что это ухо второго убитого, того, который, по словам Коготковой, жил вместе с Васильевым и лежал в углу.

Конверт, который он должен был передать Васильеву, был спрятан у него под майкой. Он его почему-то не стал перекладывать в сумку. Так что, если бы полицейские решили обыскать сумку, ничего бы там не нашли. Вообще-то, странно, что они не поинтересовались содержимым его дорожной сумки. Но это уже их проблемы. Он, Василий, должен был поскорее добраться домой и там спокойно вскрыть конверт.

Жили они в небольшом доме без всяких удобств, с печным отоплением, рассчитанном на две семьи. Но им с братом было в общем-то не в тягость и дров наколоть, и воды наносить. Конечно, мечталось о квартире со всеми удобствами. Он, Василий, прежде всего именно ради того, чтобы когда-нибудь купить благоустроенную квартиру, и устроился дальнобойщиком. И уже собрал приличную сумму. Но из-за маминой болезни деньги разлетались, как птицы. Теперь вот еще операция.

Василий специально не звонил ни матери, ни брату, надеялся – будет сюрприз. Да и если матери сказать заранее, она суетиться начнет, волноваться, готовиться – какой-никакой, а стресс. А ей это в ее-то состоянии ни к чему.

Когда Василий свернул на их улицу, сорвалась с места и, подняв облако пыли, умчалась прочь вишневая «ауди». Василию это почему-то не понравилось. Калитка была распахнута настежь, и входная дверь не заперта. Переступив порог, Василий взволновался еще больше. Мама, как всякий медик, была просто патологически аккуратна, а тут вещи разбросаны, кастрюля с компотом перевернута и кот Васька слизывает сладкую воду с пола.

Василий набрал номер маминого мобильного. Недоступна. Перезвонил брату. И он вне зоны доступа.

Это было уж слишком тревожно.

Оставив сумку, Василий постучал соседям, но тех никого не было дома.

Василий уже думал звонить в полицию, но, поразмыслив, решил, что его вряд ли кто будет слушать. Скажут подождать.

Подобрав кастрюлю, Василий отогнал кота и худо-бедно подтер пол.

Потом еще раз перезвонил матери.

– Але, – неожиданно отозвалась она.

– Мама, где вы, что случилось? – спросил он.

– Мы в гостях. У нас все хорошо, – каким-то странным, сдавленным голосом проговорила она и добавила: – Домой вернемся завтра. Ты не волнуйся. Мы еще позвоним.

– У кого в гостях?! – воскликнул Василий.

Но мама уже отключилась.

Ни мама, ни брат больше не отзывались. Василий прошелся в раздумье по комнате. Потом достал злосчастный конверт и разорвал его. В конверте лежал аккуратно сложенный лист довольно тонкой бумаги. Развернув его, Василий понял, что это карта. Все надписи были сделаны по-английски и продублированы по-русски. Но Василий и без всяких надписей понял, в чем тут дело. Это была карта подземного хода, который вел от одного из расположенных у реки курганов, как было обозначено, к могиле вещего Олега.

О том, что где-то здесь, в Старой Ладоге, находится могила того самого вещего Олега, о котором писал Пушкин, они, местные мальчишки, знали, можно сказать, с пеленок. И мечтали откопать запрятанные там сокровища. Правда, ходила легенда, что, если кто-то приблизится к сокровищам вещего Олега, из его черепа выползет змея и смертельно ужалит искателя приключений. Но это скорее были вариации на тему Пушкина, чем реальная опасность. И все местные мальчишки знали, что в одном из курганов есть подземный ход, который ведет к катакомбам. Но вот то, что в стене этого хода есть потайной лаз, ведущий в еще один подземный коридор, который ведет к настоящей могиле вещего Олега, – это была новость. На карте так было и написано: «Ложная могила вещего Олега» (Василий отлично знал этот курган) и «Подлинная могила вещего Олега», к которой как раз и вел этот ход.

Василий в буквальном смысле загорелся. Даже то, что было неясно, что же случилось с матерью и братом, не могло его остановить. Василий отыскал фонарик, достал из холодильника бутылку минералки, перочинный нож и, заперев дверь, положил ключ под известный только родным камень и направился к курганам.

В последние годы там почти каждое лето работали археологи. И если они и сейчас там копаются, скорее всего, ему придется вернуться и дожидаться, когда стемнеет.

Неожиданно все небо затянуло тучами и пошел дождь. Но Василий не стал возвращаться. Добежав до нужного места и откинув тяжелый люк, он спрыгнул в хорошо знакомый ход, который, как это и ему, и всем местным мальчишкам было хорошо известно, заканчивался тупиком.

Василий включил фонарик и довольно быстро дошел до того места, где на карте был обозначен проход. Там красовалась довольно мощная кирпичная кладка. Он поковырял ножом, но понял, что без специальных инструментов, и особенно без молотка, ему со стеной не справиться. Хотел он того или нет, нужно было возвращаться домой. Когда он вылез наверх, дождь уже кончился и над городом раскинулась радуга. Захлопнув люк, Василий направился к дому. Он уже открыл калитку, когда к нему вдруг подбежала тетя Груня, которая жила напротив.

– Васятка, – запричитала она, – ты не знаешь?!

– Что я должен знать? – настороженно спросил Василий, который привык к тому, что соседка склонна преувеличивать.

– Бедная твоя мама… И братик! Они их силой затолкали в машину и увезли… – проговорила соседка, понизив голос, и всхлипнула.

– Кто куда их затолкал? В какую машину? – не понял Василий.

– Я номер записала, вот, – сказала соседка почти шепотом, протягивая Василию бумажку.

– А кто, кто их затолкал? – не на шутку взволновался Василий.

– Двое в черных масках. Ну таких, как у спецназовцев… – сообщила соседка.

– Странно. Я маме звонил. Она сказала, что они в гостях… – пробормотал Василий.

– Это они специально заставили ее так сказать. А сами их похитили… – продолжала шептать соседка.

– Тетя Груня, но зачем их похищать? – уже понимая, что дело более чем серьезное, поморщился Василий.

– Хотят, наверное, выкуп получить… Звонить тебе будут. Вот увидишь! Они обычно не на мобильный, а на квартирный звонят. Так что ты сиди дома и жди звонка, – уверенно сказала тетя Груня и опять шепотом добавила: – И в полицию не звони. Не надо. А то хуже будет…

Василий кивнул и направился к дому.

Он собирался ночью еще раз спуститься под землю. Судя по карте, если разбить ту кирпичную кладку, то до могилы вещего Олега будет рукой подать. Но соседка расстроила все его планы. Теперь нужно было решать, что делать.

Глава 6

Слепой вернулся к Потапчуку на дачу, когда ни генерал, ни Лиза Чернявская-Ларсон еще не проснулись. Ложиться спать не было смысла, и он, положив ключи от квартиры Лизе в сумочку, улыбнулся, глядя на то, как сладко она спит, и отправился в лес, который начинался тут же за оградой, даже точнее, ограда попросту забирала у леса кусочек леса, на опушке которого и стояла дача Потапчука. Слепой любил лес. Деревья были внимательными слушателями – нет, не слов, а мыслей. Утро выдалось действительно летним, и день обещал быть жарким. А когда солнце припечет макушку, анализировать то, что произошло с ним в городе, будет сложнее.

Переодетый в спецназовца парень, встреченный возле квартиры Чернявских, как Глеб и предполагал, был всего лишь пешкой в чьей-то серьезной игре. Он даже в принципе не знал, что искал. Когда Слепой пригрозил сдать его в полицию, что в планы парня никак не входило, горе-воришка признался, что в одной из книг должна быть не то пленка, не то флэшка, не то сложенный лист бумаги, а может, и драгоценный камень или ювелирное украшение. Опять же, носитель ценной информации мог быть запрятан под обложку, в корешок, просто положен между страницами. Взявшись за эту работу, он и предположить не мог, что в этом доме столько книг. И все, что он придумал, – начал одну за другой осматривать все книги, отрывая при этом обложки. Слепого и теперь передернуло от такого варварства.

Очень быстро разобравшись в том, что этот горе-злодей не владеет той информацией, которая ему нужна, Слепой попытался продолжить допрос с пристрастием и узнать, кто именно послал этого парня к Чернявским. Но, увы, заказчик, как уверял грабитель, умудрился остаться анонимным.

Парень окончил цирковое училище и даже время от времени выступал в каких-то труппах. Но удача, как он воодушевленно вдруг начал рассказывать, поджидала его совсем в другом месте, а именно в Интернете.

– Я вывесил предложение, которое начало пользоваться огромным спросом, – разговорился парень.

– И что это за предложение? – заинтересовался Слепой.

– Я написал: «Готов выполнить самые жесткие деликатные поручения».

– Оригинальное сочетание… – покачал головой Слепой.

– И подписался – «Челпаук»…

– Оригинально, – продолжая скептически улыбаться, заметил Слепой. – И что, этот заказчик тоже вышел на тебя через Интернет?

– Ну да, – передернул плечами Челпаук. – Он предложил встретиться в парке. Вечером. Одет он был так, что не разглядишь, – усы, темные очки, шляпа, широкий плащ. Ну просто настоящий шпион. Он сказал, что делать. Я взял задаток. После каждого шмона он мне доплачивает. Я же в квартиру могу забраться и через двери с помощью отмычки, и через балкон, окно, спустившись с крыши. Я же мастер.

– Но так обходиться с книгами… – покачал головой Слепой. – Это же варварство.

– Понимаю, – как ни в чем не бывало кивнул Челпаук. – Но что поделаешь: заказчик заказ дал, я выполняю.

– А как он проверяет, залезал ты в квартиру или нет?

– Не знаю. Два раза я в квартире был, назавтра ему звонил, и два раза он мне доплачивал – оставлял деньги в моей ячейке на вокзале. Так мы договорились.

– А это, значит, третий раз? – уточнил Слепой.

– Ну да… – пожал плечами Челпаук. – Завтра позвоню, скажу, что посетил квартиру. А послезавтра он мне деньги положит в ячейку…

Слепой запомнил вокзал и номер ячейки, но он сомневался, что, наблюдая за ячейкой, можно будет выйти на заказчика. Обычно для такой работы, как подложить деньги и тому подобное, используют случайных посланцев. Но все равно завтра или даже сегодня он попробует организовать наблюдение. Был на Казанском вокзале у него один надежный человечек, который за небольшую плату ему поможет.

Что же касается Челпаука, то Слепой его попросту отпустил.

– Если появится для меня работенка, знаете, как меня найти. Интернет, как говорится, наше все, – сказал на прощание Челпаук.

– Может, и появится, – проговорил Слепой, решая на ходу, как строить дальнейшую игру с этим интернетовским Челпауком.

Слепой даже не стал спрашивать у Челпаука, собирается ли тот и дальше лазить в квартиру Чернявских, – у него на этот счет были кое-какие предположения, и он и тут хотел проверить теорию практикой.

Отделавшись от взломщика, Слепой прибрал разбросанные на полу книги и только тут обратил внимание на прикрытый шторой стоящий в углу грубо взломанный сейф. В нем тоже явно что-то искали, а может, что-то из него и извлекли. Этот Челпаук не так прост, как казалось. Или в квартире побывал еще кто-то. Слепой не удержался и изучил содержимое сейфа. И в одной из папок обнаружил какой-то странный, набранный на компьютере текст, что-то вроде отчета или письма. Подписан текст был тоже странно: ваш верный водитель Виктор Прахов. Слепой пробежал глазами текст, и его заинтересовал даже не смысл текста, а его стиль. И еще в тексте были очень уж знакомые Слепому грамматические ошибки.

Слепой настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как его нагнал генерал Потапчук.

– Вот ты где, Глеб! Я и не думал, что мы с тобой настолько сработались за эти годы, что даже для прогулок выбираем одни и те же лесные тропинки!

– Здесь хорошо думается, Федор Филиппович! – улыбнулся Глеб.

– Ну, так как, возьмешься помочь моей Лизе? – спросил Потапчук.

– Я уже, можно считать, помогаю, – в раздумье проговорил Слепой и добавил: – Только и вы мне должны помочь.

– Хорошо, если что-то в моих силах, то помогу.

– Для начала принесите мне то письмо, которое прислали Лизе. Мне не хочется пока что делиться с ней моими предположениями.

– А со мной поделишься? – спросил заинтригованный Потапчук.

– Частично, – сказал Слепой.

– Но желательно, чтобы эта часть была побольше, – улыбнулся Потапчук, явно радуясь тому, что Слепой включился в игру.

Через несколько минут он принес Слепому письмо. Слепой пробежал его глазами и удовлетворенно кивнул. Он почти дословно помнил отрывок из найденного в сейфе отчета. «Извените, если будут ошибки. Но только вы можите мне памоч разобраться в этай истории. Кто-то хочит меня падставить и заставить меня выпалнить ихние условия». А здесь было: «Дорогой мой Лизок! Извени, что втянул тебя в эту историю. Но только ты можиш памоч. В одной из книг в моей комнате спрятана очень важная вещ. Ты должна передать ее тем, кто папросит. Выпални все ихние условия. Иначе они меня убьют. Лизок, памаги! Твой папик».

Стиль и ошибки двух бумаг – той, что взял он в сейфе, и письма – явно совпадали. То есть письмо, скорее всего, написал тот самый водитель Виктор, с которым генерал Чернявский ездил в Зону. Более того, если Виктор теперь требует, чтобы какую-то важную вещь искала Лиза, значит, генерал Чернявский находится для него вне зоны досягаемости и, страшно подумать, его попросту может не быть в живых.

– Ну и что?! Что ты там увидел? – спросил Потапчук.

– То, что я увидел, требует проверки.

– И как долго ты будешь проводить эту проверку?

– Посмотрим, – задумчиво сказал Слепой и наконец решился, конкретизировал просьбу: – Федор Филиппович, у вас на телевидении, надеюсь, есть свои люди?