Текст книги "Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III"

Автор книги: Андрей Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Д. Многогрешного и его брата Василия в Москве строго допросили, не обошлось без пытки. Они признались в измене, сношениях с Дорошенко и других провинностях. Боярская дума приговорила братьев к смертной казни. На Болотной площади все было для этого готово, осужденных положили на плаху, но в последний момент примчался гонец с царским прощением. Многогрешным сохранили жизнь и отправили в сибирскую ссылку.

Вскоре туда же угодил запорожский кошевой И. Сирко, схваченный при попытке вывести из повиновения русскому правительству казаков Левобережья.

По согласованию с царем казацкая старшина собралась в июне 1672 года на раду, присутствовал также князь Г. Ромодановский в качестве царского уполномоченного. Рада состоялась в Казачьей Дубраве, недалеко от Конотопа. Во время чтения статей об условиях пребывания Украины под властью Алексея Михайловича в шатер вошел посланец царя и от его имени объявил «великого государя радость: мая 30, за молитвами святых отец, даровал Бог царскому величеству сына, а нам царевича и великого князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России!» Присутствующие встали и стали поздравлять Ромодановского с этой вестью. Новым гетманом избрали Ивана Самойловича, бывшего генерального судью.

После Бучачского мира Речи Посполитой с Турцией осталась неопределенной судьба Правобережной Украины. В Посольском приказе России положение расценили в том смысле, что король Речи Посполитой, уступив султану южные районы Правобережья, лишился прав и на остальную часть этого региона. Подобный подход к проблеме как будто находил свое подтверждение в колебаниях П.Д. Дорошенко, размышлявшего о переходе в подданство России. Запорожцы, подтвердив свою верность царю, попросили освободить И. Сирко, своего удачливого в ратном деле кошевого. Алексей Михайлович исполнил желание Запорожья.

Девятнадцатого марта 1673 года в Москве устроили демонстрацию русской артиллерии, отправляемой в украинские города. Судя по отзывам присутствовавших при сем иностранцев, парад прошел удачно. Запряженные парами цугом лошади везли «строем" крупнокалиберные пушки, снаряженные к бою. Немцы, греки, армяне, иранцы, наблюдая это зрелище, оценили возможности русской армии в грядущей войне с султаном. Но ближайшие события обрели далеко не парадный характер. Не слишком посчитавшись с исходным намерением царя, русские военачальники и гетман Самойлович попытались перейти с войсками на правый берег Днепра. Но операция не удалась, а в тылу появилась крымская орда. В результате русско-казацкое войско отступило. Алексей Михайлович послал Ромодановскому гневное письмо с осуждением предпринятых действий, упрекнул его в недальновидности при сношениях с Дорошенко.

Более успешными оказались операции русских войск под Азовом. Донцы и ратные люди нанесли поражение противнику, но взять мощную крепость небольшими силами нечего было и думать.

Зимой 1673-1674 годов Ромодановский и Самойлович повторили поход за Днепр, на этот раз небезрезультатный. Были взяты Черкассы и Канев, осажден Чигирин. Сторонники Дорошенко стали переходить в стан русских войск, в плен попал брат гетмана. Правобережные полки один за другим обращались с просьбами о принятии их под высокую государеву руку.

Семнадцатого марта 1674 года, в день именин Алексея Михайловича, в Переяславле собрались представители десяти казацких полков левой и правой сторон Днепра и постановли просить царя утвердить гетманом всей Украины И. Самойловича. Но осуществить это решение не удалось. Правобережная Украина осталась вне России. В следующем году запорожцы, донские казаки и калмыки, подступив к Перекопу, заставили крымскую орду вернуться восвояси из похода на Украину. А в 1676 году П.Д. Дорошенко сдался на милость Москвы, прекратив свое подданство султану.

Это случилось в последние дни жизни царя Алексея. Тяжкие испытания, выпавшие тогда на долю украинского народа, привели к тому, что жители Правобережья стали массами переселяться на левый берег Днепра, то есть в области, находившиеся почти постоянно под верховной властью царя. Украинцы признавали более безопасной жизнь в пределах России. Популярность Дорошенко резко упала в немалой мере потому, что он пытался насильственно удержать население на постоянно разоряемом Правобережье. Не могли поддерживать украинцы и крымско-турецкое присутствие на своих землях, результаты которого были слишком хорошо известны.

В последние годы правления Тишайшего обострилась обстановка на Дальнем Востоке. Цинская династия в Китае решила положить предел русскому продвижению в Приамурье. В 50-х годах маньчжуры в противоборстве с казачьими отрядами терпели поражения. В Пекине даже после пребывания там посольства Ф.И. Байкова не было ясности, что же представляет собой русская сторона, с которой пришлось иметь дело. С течением времени накапливались сведения России и Китая друг о друге, чему содействовали торговые поездки (в том числе две экспедиции в Китай купца Сеиткула Аблина). Нерчинский воевода Д.Д. Аршинский вел переговоры с китайскими властями, о чем докладывал в Москву. Трения вызывал вопрос о подчиненности населения местностей, разделявших два государства. Воспользовавшись прибытием в Пекин казачьего десятника И. Милованова, посланца Аршинского, китайские власти переслали на имя царя Алексея Михайловича «лист" от императора Сюань Е, в котором выражалось согласие на мирные отношения между обеими державами.

Но правительство цинского Китая не отказывалось от возможности насильственного выдворения русских из Приамурья, это намерение пока скрывалось за дипломатической любезностью.

В Москве рассудили за нужное снарядить в Китай специальное посольство. Во главе этой миссии Алексей Михайлович своим указом 4 февраля 1673 года поставил Николая Спефария. Его рекомендовал царю глава Посольского приказа А. С. Матвеев. По существу, это была первая попытка на официальном высоком уровне завязать дипломатические отношения с Китаем. Перед посольством также ставилась задача узаконить торговлю между подданными России и Китая. По-видимому, не исключалось рассмотрение территориального вопроса, хотя в подготовленном для Спефария правительственном наказе об этом не упоминалось.

В начале марта 1675 года многочисленное и пышное посольство выехало из Москвы. Но отчитываться ему пришлось уже перед новым царем – Федором Алексеевичем, – столь много времени заняла эта трудная поездка за тридевять земель. Попутно заметим, что по южносибирскои границе, четко еще не определенной, политические и торговые отношения Россия имела с монгольскими государствами, враждовавшими между собой (государство Алтын-ханов, Халха, Джунгария). Россия стремилась не вмешиваться в эту борьбу, пытаясь сохранить мир близ своих пределов. Но порой приходилось отбивать нападения отдельных воинственных правителей, претендовавших на ясачных людей приграничной полосы.

Таким образом, внешнеполитические проблемы в последние годы царствования Алексея Михайловича продолжали занимать первенствующее место в государственных делах. Россия шаг за шагом двигалась в направлении более тесного включения в международные отношения. Соответственно рос интерес к нашей стране в других государствах.

Показателен в этом плане пример с восстанием Степана Разина. Оно вызвало не только небывалый поток записок иноземных наблюдателей и статей в газетах разных стран, но и неподдельный страх перед разбушевавшейся народной стихией, готовой выплеснуться за рубежи России, а верхам русского общества угрожавшей полным уничтожением. Разумеется, такие публикации не обходили фигуры попавшего в крайне затруднительное положение царя Алексея, тем самым сообщая европейскому читателю как достоверные, так и баснословные данные о русском монархе.

Неудачи на Западе лишали Россию возможности иметь морской флот. Но эта идея не оставляла Алексея Михайловича. Он поручил А.Л. Ордину-Нащокину организовать работы по созданию морских судов для плаваний на Каспийском море. В селе Дединове на Оке стали строить трехмачтовый двадцатидвухпушечный корабль «Орел» и несколько более мелких судов. Летом 1669 года «Орел» по Оке и Волге был спущен до Астрахани. Команда состояла из нанятых в Амстердаме моряков во главе с капитаном Д. Бутлером. На борту были русские члены экипажа. Однако во время взятия Астрахани разинским войском корабль сгорел.

Строительство дединовской флотилии послужило поводом для подготовки первого русского морского устава, в котором провозглашалась идея: «Капитану ж должно учинить присягу вернаго служения, что ему корабль врученный неприятелю не отдать", в безвыходном положении надлежало судно сжечь или потопить, но не сдаваться неприятелю. Здесь можно видеть прообраз некоторых положений „Морского устава“ Петра Великого.

К исходу 60-х годов общественно-культурная среда, в которой жил и вершил государственные дела царь Алексей, определилась окончательно. В свое время В. О, Ключевский дал выразительную, почти зримую характеристику Алексея Михайловича: «…одной ногой он еще крепко упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении». Действительно, трудно было найти человека, более приверженного православию, чем второй представитель династии Романовых. Что же касается иной части этой формулы, то она, полагаем, не вполне точна. Царь уже сделал свой выбор. Об этом наглядно свидетельствуют многочисленные факты из разных областей жизни самого монарха, да и наиболее приближенных к нему лиц, среди которых особенно выделялись А.Л. Ордин-Нащокин и А.С. Матвеев (кстати, оба – завзятые «западники» по своим склонностям). Читатель уже имел возможность убедиться в том, что предметы культуры и быта иноземного происхождения окружали Алексея Михайловича начиная с детских лет. Приглашение иностранных специалистов стало нормальным явлением в России тех времен. Помимо военных царь зазывал в Россию через своих уполномоченных людей, сведущих в разных областях знания. Так, в 1658 году полковник Франц Траферт, отправляясь в Голландию с поручением Алексея Михайловича, обещал добыть на царскую службу «инженеров таких, что во всей Еуропии других таких не будет». Не раз подобные миссии выполнял фон Стаден. К 1669 году приурочена его поездка за море для найма рудознатцев и мастеровых. И. Гебдон, кроме закупок оружия, призывал на русскую службу мастеров. Алексей Михайлович оказывал знаки внимания представителям интеллигентных профессий. В марте 1668 года он на Каменном крыльце дворца жаловал к руке «дохтура и аптекарей и всяких Оптекарские полаты мастровых людей». Тогда же этой чести удостоились мастеровые люди Золотой, Серебряной и Оружейной палат. «Дохтур» и аптекари были на торжественном обеде по случаю «объявления» царевича Алексея, а также «иноземцы торговые». Устраивал царь и приемы для «выезжих иноземцев». Некоторое время в России служили «сербяня» князья Богдан и Степан Милорадовы. Их командировали для поисков серебряной руды на север. Менее чем за два года до своей кончины Алексей Михайлович среди множества получивших жалованную государем рыбу не обошел докторов, аптекарей, алхимиста, а также учителей сына Федора. С интересом отнеслись в Москве к заезжему прожектеру Я. де Грону с его предложениями о пополнении царской казны.

Алексей Михайлович доверял иностранцам весьма ответственные дипломатические поручения. К примеру, Павел Менезиус представлял Россию в Вене и Риме, Петр Марселис посетил в качестве посланника Данию и Венецию, Н. Спафарий – Китай.

Однако взоры царя были устремлены не только в сторону Запада. Воеводы Астрахани и Терского городка получали неоднократно указы о приискании из числа индийцев и других жителей Востока мастеров различных специальностей по выработке хлопчатобумажных тканей, разведению шелковицы и «бумажного семени» (хлопчатника), шелкоткачества и так далее. О масштабах предпринимаемых мер говорит хотя бы такой факт: один только обоз с редким грузом – тутовыми деревьями – состоял из двухсот подвод. Незадолго до своей смерти Алексей Михайлович направил в Индию посланником астраханца М.Ю. Касимова. В наказе говорилось не только об установлении прямых дипломатических и торговых отношений, но и о призыве на русскую службу «самых художных мастеров каменных мостов и иных изрядных дел».

Помимо многолюдной Немецкой слободы в Москве существовали компактные поселения украинцев и белорусов, греков, грузин, армян, татар. В альбоме рисунков посольства Мейерберга запечатлены различные этнические типы встреченных в столице России людей.

Таким образом, Тишайший, оставаясь преданным православной старине, отнюдь не исключал применения в своей стране опыта других народов. Россия не представляется нам «закрытым обществом». Все полезное могло найти место на русской почве. Это – прямое предвестие эпохи Петра Великого. Полки «нового строя», попытка заведения флота, расширения международных связей, порыв к Балтике, укрепление высшей власти до уровня абсолютной, новые люди у кормила правления, новые веяния в культурно-бытовой области – все это присуще временам царя Алексея. Между отцом и сыном не было пропасти, которую нужно было бы преодолевать одним прыжком. Преобразователь России начал движение с подготовленного плацдарма – движение более решительное и ускоренное. Но без накопленного потенциала предыдущей поры такое движение неминуемо потерпело бы неудачу.

Если можно говорить о формировании придворной культуры, то царь имел к этому самое прямое отношение. Причудливое переплетение отечественных традиций с иноземными, а также переработка библейских сюжетов во всем придворном церемониале и быту создавали соответствующую атмосферу, общий настрой. Писатели и поэты, художники, ученые-богословы составляли окружение Алексея Михайловича. Его собственные интересы были достаточно разносторонними.

До конца дней своих царь не изменял пристрастиям к постижению книжной мудрости – религиозной и светской. Недаром современники говорили о царе, что он «навычен» многим философским наукам. Алексей Михайлович не расставался с книгами. С ними он был у себя «на Верху", брал их в „походы“ к Троице и в другие святые места. По указаниям царя книги покупались на Печатном дворе и в торговых рядах. Об этом свидетельствуют „дневальные записки“, приходо-расходные документы Приказа Тайных дел и другие источники. Книги приобретались царем не только для собственного чтения, но и для рассылки в монастыри, церкви, полки и так далее. Изрядно трудились переплетчики – им хватало работы по заказам Алексея Михайловича. Для царя переписывались некоторые рукописные произведения, в том числе исторические.

Так, в 1669 году царю было передано в один прием восемь книг, среди которых – беседы, деяния и послания апостолов. Тогда же по распоряжению Алексея Михайловича в полк М. Кровкова «для севской службы" вручили комплект богослужебных изданий (потребник, Евангелие, Псалтырь, минея общая, триодь постная, шестоднев). Шестнадцатого сентября 1669 года куплено в „ряду“ десять Псалтырей учебных в переплете по цене двадцать два алтына две деньги за экземпляр – в Троицкий поход государя. Большая партия (сто книг) куплена с Печатного двора, причем книг весьма дорогих (два рубля шесть алтын четыре деньги за штуку). Мартом 1670 года датирована запись об очередной крупной партии книг (двести триодей постных по сорок алтын за экземпляр). Столько же триодей цветных „в тетрадках“ взято с Печатного двора по „указной цене“. В „рядах“ в это же время куплено десять октаев, апостол и два неназванных издания. В церковь Александра Невского Алексей Михайлович купил триодь постную и потребник. „Судие вселенскому“ патриарху Паисию Александрийскому царь пожаловал двенадцать книг. Богослужебной литературой наделил полковника Василия Многогрешного, брата гетмана Д. Многогрешного. По царскому указу обеспечили книгами служилых людей, посланных на поиски серебряной руды. А в Уфу со стольником П.И. Годуновым отправлено два пролога. Отъезжая в Преображенское, венценосный книголюб затребовал себе книгу „Скрижали“. В царские хоромы купили потребник, напечатанный в Киеве.

Переплетчикам иногда указывалось изымать из книг соответствующие тексты, переплетать их и пускать в дело. Так поступили в 1668 году с тридцатью тремя экземплярами Евангелий, из которых «выиманы» поучения в мясопустную и первую неделю Великого поста и некоторые другие тексты. По указу царя книги отправляли в Вятку, Верхотурье и другие города.

Для Алексея Михайловича переписывали «Историю Казанскую» (ее рукопись была взята во временное пользование у Н.И. Одоевского). Вряд ли обошел своим вниманием царь «тетради, в полдесть, переводе греческого письма о Мосохе, от него же нарекошася москвичи», а также рукопись «О комете» и перевод с латинского «О медных рудах», выписки об Индии. Эти материалы в Приказе Тайных дел хранились особо, а в опись они попали наряду с корреспонденцией самого хозяина.

Алексей Михайлович любил художественно оформленные книги. В 1672-1675 годах Посольский приказ перевел несколько книг с греческого и латинского языков. А мастера Оружейной палаты – живописцы и переплетчики – оснастили эти работы с большим вкусом бархатными переплетами, золотой и серебряной инкрустацией, орнаментами, иллюстрациями. Это были книги о семи «свободных учениях», о четырех древних монархиях, Василиологион (о подвигах Царей), родословная книга и так далее. Все книги побывали у царя.

Царь Алексей Михайлович хорошо знал церковное пение. Он не ограничивался слушанием патриаршего и епархиального хоров певчих. Понравившихся ему певцов он собирал в Москве. В Кремле была целая слободка из пяти добротных дворов, в которых жили певчие. Своего рода «конкурс" хорового пения обычно устраивался на Рождество Христово, когда хоры пели „переменяясь“. Состязались певчие из Новгорода, Суздаля, Пскова, Казани, Белгорода, Архангельска, Смоленска. Третьего января 1676 года, менее чем за четыре недели до кончины, Алексей Михайлович слушал „славленье“ певчих „станиц“ из епархий и оделил их щедро. Будучи человеком по натуре жизнерадостным и веселым, Алексей Михайлович не отвергал и светскую музыку. За два дня до „медного бунта“ в Коломенское были вызваны музыканты числом тринадцать человек, в том числе „сиповщик“. Они тешили государя. В начале 1675 года в царских покоях поздно вечером „в трубы трубили и в накры били“. Прочно стояли „на Верху“ органы – о них источники упоминают не раз.

Центром «музыкального обеспечения» запросов монарха была так называемая Набережная изба в Кремле, где работали переписчики нот и исполняемых произведений. В ноябре 1669 года было куплено для отопления этой избы, «где пишут государевы певчие книги» (здесь же были и переплетчики), десять саженей дров по гривне воз, а в декабре выдали государево жалованье «певчих книг писцам» Потапу Максимову и Семену Сидорову по пять рублей на полугодие. Свидетельства деятельности писцов Набережной избы сохранились в перечне документов Приказа Тайных дел. Царь лично наблюдал за сохранностью и соответствующим внешним оформлением певческих рукописей, представленных книгами, тетрадями, столбцами «наречному и прежнему строчному и знаменному пению» и «всякими певческими переводами». Несомненно богатство и разнообразие музыкальной библиотеки Алексея, что говорит о его запросах и вкусах, далеко не заурядных. Известно, что его сын Федор настолько овладел нотной грамотой и композицией, что сочинял духовные песнопения, которые заняли свое место в старинной русской музыке.

Алексей Михайлович привлекал образованных и способных людей из украинского и белорусского духовенства для просветительской работы в России. Еще во время своего похода в 1656 году в Полоцке он познакомился с местным ученым монахом Симеоном. Тот произвел на русского монарха сильное впечатление своими знаниями и красноречием. Симеон принял приглашение Алексея Михайловича, и Россия обрела писателя и поэта Симеона Полоцкого. Ему было доверено также воспитание наследников престола.

Частое, а то и повседневное общение с Полоцким, по-видимому, доставляло Алексею Михайловичу немалое удовлетворение. Тем более что в своих стихах Полоцкий воспевал монарха, превознося его заслуги в панегирическом стиле. Ценил Алексей Михайлович Е. Славинецкого, Сатановского и других редакторов-«справщиков» Печатного двора. Длительное время в России находился газский митрополит Пахомий Лигарид, человек авантюрного характера, но умный, начитанный, умелый полемист и ритор. Из друзей Никона Лигарид, оценив обстановку, перешел в лагерь царя и способствовал поражению патриарха, хотя на решающем этапе – суде он оказался в стороне. После смерти царицы Марин Ильиничны Лигарид обратился к царю с утешительным посланием, выдержанным в выспреннем духе, что не могло не покорить сердце Алексея Михаиловича, питавшего слабость к риторике с вопросительно-восклицательной фразеологией, цитированием творений отцов Церкви и философов древности.

В совместном произведении Полоцкого и Лигарида «Опровержение челобитной попа Никиты», направленном против расколоучителей, развивались мысли о пользе книжного чтения и собирания библиотек («вивлитетец») частными лицами. Жизнь подтверждала осуществимость этого совета. Личной библиотекой располагал сам царь, были они у А.С. Матвеева, Б.И. Морозова, а также у царевичей Алексея и Федора. «Опровержение» адресовалось Алексею Михайловичу и призывало монарха распространять школьное образование в России, притом не только церковное. Несомненно, царь был знаком с этим трактатом. Соавторство было продолжено в других сочинениях просветительского содержания.

В 1647 году Москву посетило посольство Речи Посполитой. Вместе со свитой приехал сербский ученый Юрий Крижанич, чтобы познакомиться с Москвой и Россией, собрать материал для своих трудов. Первая поездка породила у Крижанича желание побывать в этой стране еще раз и подольше. С молодым царем у него встреч не было. Его занимали тогда вопросы объединения православной и католической Церквей, из России он вывез нужные ему книги. Углублялся интерес Крижанича к славянской тематике. Свое намерение ученый смог осуществить много позже – в 1659 году. Как было принято тогда, Крижанича, иноземца, дотошно расспрашивали в Посольском приказе – кто он, откуда, зачем приехал. Эту «сказку» Ю. Крижанича доложили царю. На ней осталась отметка: «Государю – чтено». Вскоре дьяк Посольского приказа сообщил царю, что «на его имя» вышел из Сербской земли ученый человек, знающий четыре языка, грамматику, риторику, философию, арифметику и музыку. Алексей Михайлович заинтересовался Крижаничем – такие люди России были нужны. Царь распорядился для начала выдать приезжему ученому жалованье «за выход». Крижанича зачислили на службу в Приказ Большого дворца.

Находясь в Москве, Крижанич подготовил обширное Письмо на имя царя, в котором высказал свои предложения по различным вопросам научно-образовательного характера. Он еще до приезда в Россию читал известную книгу А. Олеария. Ее содержание показалось ему весьма предосудительным, наносящим ущерб престижу России (и славянству вообще) в других странах Европы. Крижанич предлагал свои услуги в опровержении зловредных писаний голштинского путешественника и был готов ответить на них своей книгой. Защитить честь русского монарха, развеять ложные представления о порядках в России, стесняющих жизнь народа до рабского положения и препятствующих притоку иностранных мастеров, – другая задача, которую принимал на себя автор письма. Особое место Крижанич отвел улучшению книжного дела и библиотек (в том числе царской). «Молю… назвать меня историком-летописцем вашего царского величества и под сим имянем служить», – просил Ю. Крижанич, одновременно рассчитывая получить должность царского библиотекаря. Кроме того, в письме выражалось согласие Крижанича подготовить грамматику и лексикон, а также новое издание Библии. В Посольский приказ «сербянин» подал свои рассуждения об Украине, ее управлении («Беседа к черкасам»). Крижанич ехал в Москву через украинские земли, общался с местными жителями и вынес твердое убеждение в том, что будущее этого края – в единстве с Россией. Иными словами, Крижанич, представляя свои писания, претендовал на роль советника государя.

Чиновники иностранного ведомства России не без опаски отнеслись к предложениям заграничного ученого. Возможно, они предполагали принадлежность его к иезуитам. Да и вряд ли они хотели в узкий круг приближенных царя ввести неизвестного им человека. До Алексея Михайловича довели только два предложения из всей программы Крижанича: по составлению славянской грамматики и новому изданию Библии. Алексей Михайлович одобрил доклад дьяков приказа, и Крижанич получил возможность заняться давно задуманным трудом. Правда, к печатанию Библии его не допустили, но идеей воспользовались. Позже он вспоминал: «…царем ему велено книгы писать алфавит истинный славинского языка составить и грамматику изправить».

Крижанич упорно работал, близился к завершению его труд. Но произошло непредвиденное. В начале 1660 года его арестовали и по царскому указу отправили в сибирскую ссылку. В чем состояла вина ученого, осталось тайной. Тогда ведь могли наказать за любое неосторожное слово. А Крижанич был человеком общительным. Полтора десятилетия он провел в Тобольске, продолжая свои научные труды. Ссыльный получал самое высокое жалованье (семь с половиной рублей в месяц), но покидать сибирскую столицу ему не разрешалось. Крижанич, ратуя за Россию, православную веру, единение славян под главенством русского царя, остался католиком, что само по себе вызывало настороженность и подозрения.

При всех перипетиях судьбы пребывание Крижанича в России стало самым плодотворным этапом его научной деятельности. В Сибири он написал свое знаменитое сочинение – «Политика». При Федоре Алексеевиче Крижанича вернули из ссылки, и он покинул Россию. Вероятно, возымело действие отчаянное письмо невольного сибиряка наследнику престола (какими-то путями дошедшее до него) после того, как надежды на помощь со стороны Алексея Михайловича иссякли.

Тишайший имел склонность к литературному творчеству. Он составил описание начала похода против Речи Посполитой, пытался сочинять стихотворения, имея перед глазами живой пример – поэта Симеона Полоцкого. Своеобразно довольно обширное эпистолярное наследство Алексея Михайловича.

Царю нельзя было отказать в художественно-эстетическом восприятии окружающей обстановки. Заказы на иконы и картины царь поручал наиболее даровитым и опытным мастерам из соотечественников и иностранцев. Алексей Михаилович высоко ценил искусство Симона Ушакова, который много лет руководил живописными работами в царских покоях. Однажды художникам пришлось трудиться день и ночь двенадцать суток, чтобы успеть выполнить заказ Алексея Михайловича к Пасхе. В связи с новосельем князей Юрия Алексеевича и Михаила Юрьевича Долгоруких (1674 год) Алексей Михайлович торжественно преподнес им образ Покрова Богородицы в серебряном окладе работы Симона Ушакова.

По– видимому, Алексей Михайлович не отказывался от позирования художникам, писавшим его портреты. В 1669 году Симон Ушаков на полотне изобразил портрет царя, подаренный затем александрийскому патриарху Паисию. Художник Станислав Лопуцкий писал портреты с «живства», то есть с натуры. Хорошо известен портрет царя Алексея его работы. После смерти царя Федора Алексеевича были найдены портреты его отца, брата Алексея, матери царицы Марии Ильиничны. Иван Салтанов, известный художник того времени, в 1671 году поднес царю на Пасху «5 персон разными статьями». Он же изобразил царя Алексея Михайловича «в успении» (посмертный портрет).

Для «осьмого чуда света» – Коломенского дворца – С. Лопуцкий и Иван Мировской рисовали гербы («клейма государево и всех вселенских сего света государств») и другие картины. При дворе работал и «перспективного дела мастер» Петр Энглес. По заказу Алексея Михайловича исполнялись картины на сюжеты библейской и древней истории. Д. Вухтерс написал «Пленение града Иерусалима", „Град Иерихон", картины о деяниях Александра Македонского. Армянин Б. Салтанов запечатлел двор государев, ученик его, Карп Золотарев, в 1672 году преподнес царю аллегорическую картину «Чувство осязание". Известно, что во дворце позже находились картины о всех пяти чувствах. Выполняя повеление государя, в Постельных хоромах на трех плафонах были выписаны притчи пророков Ионы, Моисея, а также Эсфири. А в Столовой избе плафон потолка украсили небесные светила ночи, блуждающие кометы и неподвижные звезды с астрономической точностью расстояний и размеров. Предполагают, что это поучительное изображение служило руководством при воспитании царевича Петра. Такие «беги небесные", картины, чертежи, гравюры были в домах А.С. Матвеева, В.В. Голицына. В любимом Измайлове царское семейство могло сидеть в беседках, «писанных красками“. Дворцовые помещения Кремля имели настенные росписи, в которых причудливо сочетались изображения растений, животных, птиц. Комнаты и двери со времен Алексея Михайловича стали обивать дорогими тканями и кожей, также художественно разукрашенными. Серебряными кожами была обита комната царевича Петра.

Художников привлекали для изготовления карт-«чертежей» не только разных территорий России, но и других государств (включая Индию), частей света (в том числе Америки) и так далее. Конечно, с современной точки зрения это все весьма несовершенные произведения, но следует учитывать уровень тогдашних знаний. Какой-то «столовой чертеж», писанный красками, находился в Приказе Тайных дел и был всегда перед глазами.

В бытовом обиходе царя Алексея находилось уже много предметов иноземного происхождения. Особое пристрастие царь (как и его отец) питал к часам. Их было множество во всех помещениях дворца, как и всевозможных зеркал. Оставаясь истинно православным человеком, Алексей Михайлович придавал значение вещам, которым предписывались магические свойства. При описании имущества Тишайшего после его смерти привлек внимание таинственный сосуд из нефрита в золотой оправе. «Сила того камени такова, – указывалось в описи, – кто из него учнет пить, болезнь и скорбь изнутри отоймет". Наследник приказал принести чашу пред собственные очи. У царя Алексея были очки, но пользовался ли он ими, сказать трудно. Возможно, не на людях.

При Алексее Михайловиче проводились разнообразные строительные работы церковного и гражданского назначения. Существенно перестроили кремлевские палаты. В Замоскворечье вознесся прекрасный храм Георгия Неокесарийского. Царь отдавал личные распоряжения на изготовление строительных материалов и их доставку к месту возведения. На Смоленской улице выросло каменное здание нового Аптекарского двора – главной «общественной столовой» государя, где кормили нищих и странников. О внушительных размерах этого здания говорит описание, согласно которому главная палата «для кормок» имела площадь семьдесят квадратных сажен, тридцать столов, шестьдесят скамей. Здесь было светло – четырнадцать окон. Существовал и старый Аптекарский двор (деревянный), более скромных размеров. Большое строительство шло в селе Измайлове, где возводили плотины, мельницы и другие сооружения, следили за состоянием многочисленных прудов (их считали тридцать семь). За время своего правления Алексей Михайлович дважды перестраивал и расширял свой Коломенский дворец.