Текст книги "Слизняк (СИ)"

Автор книги: Андрей Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  ХиЖ-2020 Слизняк

   Мой добрый товарищ Алексей Борисович Сухоруков – старый опытный речник, капитан малого рыболовецкого судна. Сейчас на пенсии. Стаж работы на реке Лена на различных типах кораблей сорок пять лет. Часто выходил в море. Не курит, не потребляет. Большой фотопортрет ветерана до сих пор висит на доске почета в Ленском речном пароходстве. Весь такой при галстуке, при наградах. Красивый, в общем.

   Недавно он попросил меня отремонтировать у него дома телевизионную антенну – я же по специальности радиомеханик. Пришел к нему в субботний день, отремонтировал быстро, пропаял, где надо, сели чай пить. Разговор начался с его любимой темы – с рыбалки, затем ожидаемо плавно перешли на больную тему – на экологию. От души поругали предприятия, своими выбросами отравляющие природу. Так как директоры и владельцы этих предприятий «мыслят по государственному», то и борьба с нарушителями экологии, а уж тем более их наказание, выходят за рамки нормального человеческого понимания.

   В августе 2018-го года алмазодобывающая компания АЛРОСА своими ядовитыми выбросами загрязнила реку Вилюй. В официальных средствах массовой информации эту проблему обошли стороной, тем не менее, народ всколыхнулся благодаря сарафанному радио. Конечно, Вилюй источник воды и пищи для находящихся вдоль русла поселений и городов, и вдруг такое: в реку попала техническая вода с содержанием железа, цинка, марганца, меди, других тяжелых металлов. Это же яд, вредный не только для человека, но и для окружающей среды, флоры и фауны. Людям приходится брать воду из озер, а на зиму заготавливать для питья озерный лед. Рыба в реке массово гибнет.

   Обсудили мутирующих рыб с двумя ртами, которых еще до этой катастрофы выловили якутские рыбаки, и пойманных карасей с похожими на человеческие зубами – это что-то необычное, страшное, и опасное. В девяностых годах в Верхневилюйске теленок с двумя головами родился, жуть. Люди говорили – это последствия проводившихся здесь когда-то ядерных взрывов.

   – Совсем природу загадили, буржуи!.. – обобщил я ситуацию, – уже и не природа у нас вовсе, а окружающая среда какая-то! Ты бы в тайге глянул что творится, где дорога там и свалка.

   – Ты думаешь, раньше, в советское время, такого не было?! – ответил Борисыч, – да еще как было! Не в таких масштабах как сейчас, но было, гадили природу! В некоторых местах рыбу опасно было ловить – сплошь отравленная, опасная для здоровья. Поверь, уж я знаю.

   – Да, все об этом знают... – заверил я его, – Борисыч, а что, и раньше мутантов ловили?

   После некоторого раздумья он ответил:

   – Ну, мутантов я в старое время не встречал, конечно. Это вот, недавно, в двадцать первом веке началось.

   – А что-то необычное было в твою бытность?

   – Было. Один раз в жизни было. На реке.

   – Расскажи!

   Борисыч засомневался. Но вроде как оплатить же мне надо за ремонт, и решительно шлепнул рукой по колену:

   – Ну, лан, – это у него такое персональное выражение «ну, ладно».

   По его виду было видно, что он собрался рассказать что-то интересное и необычное. Сработал писательский рефлекс, и я незаметно нажал кнопку «диктофон» на своем смартфоне.

   Вот что он рассказал...

   В конце навигации это случилось, осенью, по реке уже льдины пошли. Сейчас год точно не помню, где-то в середине восьмидесятых. В речном заливе перед подъемом на берег для зимовки, судно следует «разоружить», то есть снять с него все прибамбасы, абсолютно все, что снимается и откручивается, и все эти хахаряшки складировать. Конечно, днем работали всей командой, а на ночь я оставался на судне совершенно один: во-первых, я в то время холостой был, никуда не торопился: во-вторых – романтика, то да се, расставаться с рекой не хочется. Но на сушу судно еще не вытащили, у берега стояло.

   Уже поздно вечером дверь своей каюты плотно задраил, чайничек на газовой горелке, то-сё, и после ужина лег спать. Предварительно иллюминатор чуток приоткрыл, чтобы доступ воздуха был: газ же горит. Луна в иллюминатор светит, волна за бортом потихоньку плещет, на стенах каюты блики от волны играют. Тишь, покой, благодать. Наслаждаюсь обстановкой.

   Вдруг, слышу, что-то необычное происходит: волна шустрее заплескалась, льдинки застучали, по правому борту звук пошел, будто кто на судно карабкается, и при этом какие-то странные чавкающие звуки издает. Леры – это тросовое ограждение вдоль бортов – заскрипели, видимо, вышедший с воды опирается на них.

   Удивился, помню. А как тут не удивиться? Ну, лан, поначалу безмятежно так, спокойно, размышлять стал: кто, да что? А вставать никакого желания – так обычно бывает, когда уже расслабился перед сном – ленное томление. Но, думаю, все равно подниматься придется, узнать, что там такое делается. По крайней мере, послать незваного куда подальше. Ну, ты же помнишь, какой я здоровяк был, чего мне бояться. Это сейчас я хил и слаб...

   Однако следом что-то жуткое происходить стало: на палубе шаги, похоже на шлепки мокрой шваброй. Некто по палубе таким образом побродил, затем шлепки до моей каюты, слышу, дошли. Стоит, сопит как-то громко и странно, чмокает, булькает, иной раз схоже со свинячьим похрюкиванием. Про то, что встать хотел – уже и забыл, в матрас вжался, одеяло повыше натянул, не дышу. В общем, не герой уже, хоть и в тельняшке. Чувствую, не человек это на палубе. Страшно и омерзительно.

   Вижу, это существо пытается дверь каюты открыть, но у него ничего не получается: задрайка влево-вправо чуть люфтит, но не открывается, я же ее изнутри застопорил. Запах непонятный, и речной донной гнили, распространяются по всей каюте, жуть. В животе холодно стало, неприятно, я уже весь в испарине. Сердце натурально в пятки ушло, мурашки по телу, озноб. Какое там томление – весь напрягся как бревно.

   Существо еще с минуту постояло, почмокало, посопело взахлеб, и ушлепало. Думаю, сейчас еще в иллюминатор заглянет, сил хватило со страху по ребячьи одеяло на голову натянуть, ну, типа, меня здесь нет... А потом по борту будто огромный слизняк в воду сполз: шарк, плюх... Медленно так... Когда на малом судне ночью один находишься все хорошо слышно.

   И тишина...

   Ну, лан... Лежу, значит, лишний звук издать и двинуться боюсь. Буквально оцепенел от страха.

   Ты же, Андрей, знаешь, наверное, что под водой тоже все хорошо слышно, и довольно далеко. Если начну вставать, ногами топать – там все слышно... Вот такие мысли.

   Не знаю, спал или нет, но с первыми лучами солнца на ногах был. Холодно.

   Дверь – клинкет – открыл, смотрю, снаружи, на задрайке уже замерзшая грязь ошметками с размазанными илом и тиной, и на палубе следы непонятные, тоже размазанные. До правого борта не решился дойти, смотреть не стал, натурально боюсь. Воды попил, каюту задраил, и бегом до дома.

   Дома давай мыться. Долго от рук прилипший ил с грязной слизью не то что отмывал, отдирал – видимо, за леры держался, а может, от задрайки поналипло. Гадость! Тьфу!.. Неделю, наверное, ни спать, ни есть, толком не мог. И на судно вернулся только через две недели, когда более-менее успокоился. Хорошо, в нашей поликлинике врач, мой товарищ старинный, друг детства, больничный нарисовал. А в то время с этим строго было...

   – До сих пор понятия не имею, что это такое. Ребята с команды меня спрашивали, зачем это я судно так измазал, все же примерзло, кое-как отдраили гадость. Я им сказал, что без меня, вероятно, кто-то баловался, может дети.

   Старый речник громко отхлебнул уже остывший чай:

   – Ну, лан... Может, это слизняк какой-то гигантский а, Андрей? Не знаю, что и думать.

   – А я откуда знаю, Борисыч? С чего ты взял, что это слизняк был?.. Да и вообще, может, приснилось?

   – Ну, следы, гадость липкая, то, се... Вот, улитка, или там, устрица типа – вот такое склизкое что-то на ум приходит. И не спал я вовсе!

   Признаться, меня этот рассказ очень впечатлил. Даже легкий специфический запах речного ила, кажется, почувствовал. Тем не менее, выразил недоверие:

   – Ты, Борисыч, слышал когда-нибудь, чтобы улитка-слизняк хрюкала?

   Борисыч отстраненно пожал плечами. Я проследил направление его отсутствующего взгляда: он смотрел на стоящую на кухонном подоконнике замызганную трехлитровую банку почти до верху забитую кривыми пластами чайного гриба.

Андрей Ефремов (Брэм)