Текст книги "Милая нечисть"
Автор книги: Андрей Миллер
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Вера Сорока
Кран
А потом мы уронили кран. Вовсе уронили, ну как есть! Падал он медленно и величаво. Кренился, будто большой раненый зверь. С рыком да предсмертным скрежетом заваливаясь вперед и немного набок.
Вокруг было тихо-тихо. Так тихо, как бывает только зимой под вечер в небольшом поселке.
А мы, значить, стояли на краю опушки и завороженно глядели на эту маленькую, но шибко важную для нас победу.
«Не будет здесь стройки, – подумалось. – Пока живой я, не будет». И почуял, что с некоторых пор мои мысли и слова и впрямь весомы. Такая тогда меня сила да радость наполнила. До самого краешка: двинешься – выплеснется. Точно в прорубь ухнул. Хотелось дышать поглубже, плясать и прыгать от счастья. Ну это и понятно, любой нечисти жертвоприношения что вино: будоражат кровь и, пускай на миг какой, но делают могучим, словно бог взаправдашний. А человеческие жертвоприношения, они-то во сто крат сильнее.
Выходит, крановщик-то помер. Да и те, которых леший в лесу заморочил, вряд ли вернутся. Жаль, конечно, ну да Степаныч существо хищное, ему тоже питаться надобно. И пусть люди думают, что места тут гиблые. Значит, больше не сунутся.
– Все, расходимся, – прервал мои мысли Домин. Он был среди нас самый древний и навроде как заместо старосты.
– Ты это, выручил нас всех. Кланяюсь тебе, – сказал он чуть слышно и положил мне руку на плечо. Я от того малость в снег ушел. – А за человека не горюй. Это все на доброе дело, – огладил бороду, глянул на меня так пристально-пристально своими глазами-подсолнухами (и как только не выцвели за столько лет), да и пошел, оставляя кошачьи следы на пушистом снегу. Видать было, что хотел что-то прибавить, но не сложилось. Ну да еще успеется.
А остальные наши и правда безмолвно кланялись мне и вместе с Котами тоже уходили восвояси.
Так помаленьку стемнело, и мы с Кошкой остались совсем одни. Видели, как вышел Дух того человека, что на кране сидел. Он не злой был, побродил немного и начал истаивать. Никто за ним не пришел. Значит, уже не впервой уходит, путь знает. Да и не цеплялся он совсем. По всему видать было, что притомился жить и ни за что тут уже не держится.
– Вот и зима, – сказала Кошка. Кошки, они всегда зрят в корень и попусту не болтают. – Зима, – подтвердил я.
А закрутилось все аккурат в начале весны. Такой уж порядок. Все уложено вчетверо. Времена года, стихии, углы избы. И жизнь человеческая из четвертей скроена: детство, зеленость, сила да трухлявость. Это только в сказках дурных три – число волшебное. А в жизни завсегда есть еще что-то, что глазу, может, и не видно, но душа-то чует, ее не обмануть.
Вот и вся эта история началась из-за четырех. Приехали, значить, по весне четверо городских. Да не просто городских, а столичных. И мы, все как один, беду-то эту упустили.
* * *
– Ма-а-а-ам! – Катя влетела в квартиру румяная и запыхавшаяся. А за ней стало вползать целое облако зимнего пара из подъезда. Она прихлопнула облако дверью и принялась снимать валенки, наступая одним на другой. Валенки стягиваться не желали, а желали запутывать ноги и запинаться. Но девушка справилась и побежала по коридору, сбросив шубу прямо на пол и на ходу стягивая шарф.
– Мамочка, радость-то какая! – Девушка вбежала в зал и только тогда остановилась, чуть проскользив по деревянному полу. – Нас сносят!
– Как сносят? – Ирина Владимировна от неожиданности захлопнула книгу. Она сидела в типовом угловатом кресле со старым томиком в руках.
– Мамуль, да ты не переживай! – Катя плюхнулась на ковер у маминых ног. – Приехали какие-то москвичи. Хотят покупать землю и отстраивать поселок заново. А нас под снос. Зато дадут новую квартиру в большом хорошем доме.
Ирина Владимировна вздохнула, надела очки в пластмассовой оправе и принялась искать место, на котором остановилась.
– Катенька, – сказала она, уже почти вернувшись в обволакивающий мир поэзии, – мы в нашей глуши никому не нужны. И если эти твои москвичи не полные дэбилы, то уже к вечеру отморозят носы и уедут домой.
– Так вроде бы нефть в лесу нашли, – уже не так уверенно сказала Катя.
– Нефть? – Ирина Владимировна снова нехотя оторвалась от книги и недоверчиво взглянула на дочь поверх очков. – Насколько мне известно, когда находят нефть, строят буровую, а вовсе не жилые дома. Или коммунизм все же победил, а мы с Мандельштамом все пропустили?
– Нет, мам, вы с Мандельштамом ничего не пропустили, – уныло отозвалась Катя.
Ей, как и любой девушке из поселка (которых, впрочем, можно было пересчитать по пальцам), очень хотелось вырваться из болота обыденности и ринуться навстречу блистательному будущему. Ехать к этому самому будущему она не могла, не хотела оставлять маму. Но совершенно не возражала, если бы будущее приехало само. Поэтому расставаться с перспективой красивого высотного дома, освещенных улиц и торговых центров было безумно обидно.
Нет, она любила свой поселок. Такой знакомый лес, озеро за холмом и старый теплый дом с горами книг. Любила, когда утреннее солнце медленно заползает в сервант и там заигрывает с бабушкиным сервизом. Облизывает мелкие полевые цветочки на чашках и, уже окончательно распоясавшись, устраивает целое представление в хрустальных фужерах. Любила свою кошку Росу. Пушистую, как медведь. А до того любила рыжего кота Апельсина. С ним они вместе выросли и по нему она впервые по-настоящему горько плакала. Любила и размеренность деревенской жизни. Реальные потребности и оттого бесхитростные запросы. А еще очень любила маму, строгую учительницу русского языка и литературы.
Но все вокруг твердило ей о том, что нужно куда-то стремиться и всегда желать большего. Счастье в переменах – вот что слышалось ей отовсюду. И противостоять тому не было совершенно никакой возможности.
– Ладно, мам. Будем ужинать?
Катя встала и поплелась в свою крохотную комнатку с узорчатым ковром на стене. К ужину следует переодеваться, так было заведено в доме. И даже если дом снесут, порядок этот останется незыблем.
– Не загадывай и не расстраивайся раньше времени, – крикнула ей вслед мама. И уже совсем тихо добавила: – Поживем – увидим.
* * *
Ну и я, значить, так же рассудил. Чего бежать-то вперед лошади? Да и честно скажу: после той истории с Катиной бабушкой был я, будто картошка гнилая. Всю душу тогда из меня вынули, внутри одна труха осталась. Жил я и обязанности свои выполнял. Кое-как, конечно, ну да и на том спасибо. На что-то большее даже и не замахивался. Не до того мне было.
* * *
Но уже в мае стало ясно: не отморозили носы москвичи и взялись за нас всерьез. Как только дороги принялись подсыхать, стали столичные привозить разные чудные машины. Большие и шибко вонючие. Поставили, значить, лагерь и давай деревья валить.
Тогда уж взял я кусочек мяска, конфеток побольше и побег с Кошкой в лес. Там друг мой жил, Степаныч. Я поначалу все дразнил его, мол, какой ты лесовик с таким именем, ты ж степник. Он на это крепко злился. Но и отходил быстро. Добрый он.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
