Текст книги "Похождения штандартенфюрера СС фон Штирлица после войны"

Автор книги: Андрей Щербаков

Соавторы: Алексей Петровский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Ты что это кусаешься? – удивленно спросил Штирлиц.

– Р-р-р-р, – прорычал Фидель что-то невнятное, не разжимая зубов. – Кого поймал? – спросил Штирлиц.

Фидель выпустил Даллеса, который, воспользовавшись приобретенной свободой, быстро забрался по шторе вверх.

– Не трогайте меня! – завопил он оттуда. – Я вас боюсь.

– А я что, кусаюсь? – обиженно спросил Штирлиц. Даллес начинал ему не нравиться. Даллесу не понравился Фидель. Даллес пробрался сквозь толщу занавесок к окну и стал биться об стекло головой, пытаясь его открыть.

– Бейся, бейся, – сказал Штирлиц, с трудом поднимаясь на ноги. – Там бассейн с крокодилами.

– Ага! – радостно подтвердил Фидель и одобрительно зарычал.

– Федя, – сказал Штирлиц. – Что это за птица на окне?

– Ворона! – сказал Фидель и заржал. Шутка показалась ему жутко оригинальной. Штирлиц разозлился и для разминки, прислонив Фиделя к стенке, начал бить ногами. Когда Фидель согнулся пополам, Штирлиц стал бить его кастетом. Он не резвился так уже девять лет, с тех пор, как адмирал Канарис имел удовольствие наступить ему на ногу.

Отколотив Фиделя до глухого урчания, Штирлиц поставил ему напоследок большой красивый фингал под левый глаз, подправил его двумя ударами и прислонил охающего Фиделя к стенке. После физических упражнений русский разведчик становился добр и безобиден.

Даллес изнемог от тяжелого висения на скользкой шелковой занавеске и непроизвольно сполз вниз, произведя некоторый шум, разбудивший Бормана, который провел всю ночь над реализацией очередной безобидной шутки и теперь спал детским сном на чердаке с улыбкой на устах и милым, полным нежности к предстоящим жертвам лицом и чувством полного удовлетворения. Рядом с ним покоился обычный кубинский кокосовый орех с не вполне обычным содержанием. Борман стал обожать кокосы с тех пор, как они не понравились Штирлицу. Ядерная мина на тушенке должна была не понравиться Штирлицу еще больше. Борман прервал свой многосерийный сон "Приказано выжить" и прислушался. Большую весомую цену бомбе придавали тридцать шесть таблеток пургена, которые он достал у Айсмана.

***

Штирлиц стукнул Даллеса пару раз носком сапога и спросил:

– Ты кто?

– А? – после часа, проведенного на занавеске, Даллес выглядел полным придурком.

– Все ясно, – сказал Штирлиц. – Ты – вражеский шпион, враг мировой революции и всего советского народа, троцкист, националист, пособник Бухарина, буржуазный элемент, пособник контрреволюции ...

Даллес зажмурился. На тему вражеского шпиона Штирлиц бредил четыре часа, ни разу не повторяясь, и закончил свою речь внушительным ударом кастета.

По прошествии этого времени Борман, основательно подкачавшись в своей лексике, так как ругательства Штирлица давали глубокую тему для размышления ( все выражения Борман записал в книжечку ), зашел к Штирлицу, держа в руке кокосовый орех. Сердце его приятно согревалось при мысли, что он как-то намерзит русскому разведчику. Всунув Штирлицу орех, Борман с криком "За Ленина, за Сталина!" скрылся в дверях. Штирлиц, основательно озадачившись, смотрел на орех. На скорлупе было выгравировано " ШТИРЛИЦ-СКОТИНА И РУССКИЙ ШПИОН ". Произведение гравировального искусства было сделано очень красивым почерком и без единой ошибки. Борман очень старался. Он любил делать гадкие, но приятные сюрпризы, сбивавшие с толку разных разведчиков. " Никак не успокоится ", – подумал Штирлиц. Он попробовал поковырять вилкой надпись, но плод экватора просто так не поддавался. Исправить слово "шпион" на "разведчик", как в старые добрые времена, было весьма трудно – кокосовый орех был сделан из какого-то материала, очень отдаленно напоминавшего стены в рейхканцелярском ватерклозете. Штирлиц злобно воткнул в орех искривленную вилку. Внутри оказалась тушенка. Это наводило на странные мысли. Во-первых, где Борман научился говорить по-русски, а тем более писать и хамить русским разведчикам. Во-вторых, где Борман достал тушенку. В конце концов, Штирлиц пургена не любил. С кокосовым орехом пришлось расстаться, хотя Штирлицу очень было жаль расставаться с тушенкой.

" Надо, разведчик Исаев, надо – такая у нас работа", – с такими мрачными мыслями он поставил кокос в коридоре. Его мысли были прерваны неприятным появлением Айсмана. Айсман решил облегчить душу и заглянул с какой-то странной целью.

Штирлиц недолюбливал такие посещения, так как Айсман сильно пачкал сантехнику. Айсман по пути прихватил пачку "Беломора", зонтик, бинокль, шляпу, молоток и кокос. После недолгого разговора Айсман исчез из поля зрения. Разведчик все видел, но не предпринял никаких действий.

" Свое не уйдет ", – скромно проявил он свое удовольствие. Через десять минут в его комнату ворвался Айсман, который с разбега вышиб дверцу сортира и скрылся. Раздался радостный облегченный вздох.

Освеженный Айсман предстал перед Штирлицем, скаля зубы и радостно сверкая единственным глазом. Точнее, глаз у Айсмана было два, но один из них постоянно был закрыт повязкой: Айсман знал, что по этому глазу он от Штирлица не получит. Выражение лица Штирлица ему перестало нравиться, так как Штирлиц был вооружен кастетом, который он подозрительно зловеще взвешивал на руке; сегодня, как никогда, Штирлиц был в приятном расположении духа – тренировка пошла ему на пользу. И вообще, надо было облегчить душу за испорченную тушенку, а бинокль был просто необходим.

" По морде дать или ногами? " – подумал Штирлиц, продолжая подбрасывать кастет.

Такие движения Айсману жутко не нравились. Он не очень любил, когда его били, потому что не любил надрывать горло, а дико орать во время избиения его заставлял характер Штирлица – орущих жертв русский разведчик бил не так сильно и почти не бил сапогами.

Айсман зажмурился, открыл рот и приготовился орать.

" А может, ногами? ", – подумал Штирлиц, поднося зажигалку ко рту Айсмана. – " И где он, паразит, спиртное берет", оскорбленно подумал русский разведчик, смотря на факел, вырвавшийся из пасти Айсмана вместе с воплем. Борман исходил слюной, не видя процесса избиения, но вопли ему положительно нравились. Вопли жертв доставляли Борману огромное удовольствие. Из-под карниза было плохо видно, и Борман просунул свое личико в окно. Внезапно прилетевший зонтик заставил его принять исходное положение, а молоток ему пришелся по душе. Душа очень сильно заболела. Схватившись за ушибленное место, Борман вскрикнул и упал.

" Что-то молотки разорались ", – подумал Штирлиц, покрывая тело орущего Айсмана многочисленными аккуратными синяками. Заключительным аккордом его художественного произведения было подвешивание Айсмана посредством повязки за угол двери и испробование всех известных ему ударов. После того, как тело Айсмана целиком и полностью приняло фиолетовый оттенок, Штирлиц потешился еще полчасика и перестал.

" Месяц форму не стирал, паразит. Вот пачкай после этого руки об этих Айсманов ", – с досадой подумал русский разведчик, разглядывая испачканные ладони и вытирая их об Айсмана. Борман высунулся посмотреть, почему Айсман перестал орать.

– Борман! – нежно воскликнул Штирлиц. – Иди сюда, хороший мой.

Ласковые нотки в голосе постоянно злого и на кого-то обиженного Штирлица звучали неестественно. Великий пакостник понимал, что самое хорошее, что можно получить от Штирлица, это очень несильный пинок или совсем незаметный синяк.

– Чего? – спросил он с подозрением, на всякий случай приготовившись прыгать в заросли довольно недружелюбных кактусов. – Хочешь конфетку? ласково спросил Штирлиц, доставая из кармана завернутую в фантик лимонку. Красный фантик с желтыми полосками заманчиво поблескивал на заходящем солнце. Борман открыл рот и уставился на что-то слишком доброго Штирлица.

– Бери, не стесняйся, – лелейным голосом сказал Штирлиц, придавая своему лицу как можно более ласковое выражение. – У меня их мно-о-го ...

Борман хищно схватил гранату и исчез за окном. Взметнувшийся в небо кактус ясно продемонстрировал, что Борман решил съесть конфету прямо в прыжке в заросли. Оборванный и обгоревший Борман, пролетая мимо окон ватерклозета, заорал:

– Я вот тебе дам конфетку! Я тебе дам конфетку! Я тебе вечером торт принесу!

– Сам скушай! – ласково закричал Штирлиц, сохраняя на лице ангельское выражение.

Проводив взглядом Бормана, так внезапно улетевшего в джунгли, он посмотрел на лежащего перед ним Айсмана, каким-то образом сползшего с двери.

– Еще хочешь? – удивился Штирлиц, доставая кастет.

– Может, завтра? – с надеждой попросил Айсман.

– Ладно, я сегодня добрый. – сказал Штирлиц, мощным ударом в челюсть повергая Айсмана в состояние неограниченного удивления. После своего коронного удара он вытащил Айсмана из апартаментов. По пути Айсман умудрился стащить из коридора шнурки и щетку для чистки сапог. Штирлиц, возвратясь, с удивлением заметил Даллеса, подающего признаки жизни. " Слабак ", – подумал Штирлиц, исполняя роль пращи; роль камня исполнял Даллес. Через секунду раздался оглушительный рев; " И кактусы он не любит ", – оскорбленно подумал Штирлиц. Офицеры Рейха кактусы не уважали, но знакомиться с ними приходилось. Штирлиц после такого эмоционального подъема решил немного подкрепиться. Достав штук десять банок, на которых не по-русски было написано "Tinned stew meat for russian spyes", приготовился отужинать. Но это ему не удалось. Ворвавшийся в комнату ананас, разбросавший по комнате отбросы столовой Фиделя, поверг Штирлица в состояние транса. Такой гадости он не ожидал. Развернувшись, он не глядя выметнул в окно банку, залитую свинцом, предназначенного для кастетов, и с удовольствием приметив, что кому-то не поздоровилось. Путем логических умозаключений Штирлиц постиг, что это была месть Даллеса, обнаружившего запасы Бормана на черный день. Месть Бормана должна быть очень большой, – а Штирлиц ожидал именно такой мести, – и месть эта должна была вынашиваться долго. Штирлиц успокоился и, в течении получаса уничтожив десять банок, овладел собой и уснул.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Всю Кубу потрясла новость, что Штирлиц собирается позагорать. Из-за этой новости было организовано восемнадцать драк, в одной из них принял участие и сам Фюрер. Штирлиц, как ни странно, участия не принимал: он изредка стукал слишком настойчивого вопросителя по голове, и на этом инцендент исчерпывался. И вот, ясным летним днем Штирлиц вышел на пляж в своих любимых семейных трусах, полотенцем из простыни и темных очках из закопченного оконного стекла, попробовавшего одного из садистских извращений великого мерзопакостника. Борман решил не упускать этого знаменательного события. В голове его зрел зловещий план. Штирлиц должен был получить свое – обещанный пирог русский разведчик еще не получил. Штирлиц притормозил тележку с тушенкой. Негритянки уставились на интересного мужчину. Штирлиц, не обращая внимания на знаки уважения, снял ботинки и носки, шлепнул резинкой трусов по животу, напичканному тушенкой, и улегся на песок. Мюллер невдалеке строил башню из песка, украшая ее довольно увесистыми булыжниками ( отчасти ради самозащиты ).

Борман разработал генеральный план поражения разведчиков всех времен и народов. Штирлиц должен был, как истинный боец невидимого фронта, исчезнуть с глаз долой под недоуменным взглядом офицеров Рейха. Попутно организовывалось несколько довольно приятных мерзостей на вариации a la Germany, с фейерверками и хлопушками. После шумихи Штирлиц должен быть посрамлен. Все побережье Кубы было обложено минами, кладовые Фиделя были зверски распотрошены. Под поверхностью земли были проложены сложные коммуникации, веревки. А сам Борман в это время с огромным трудом, выполняя роль крота, прокапывал туннель прямо к Штирлицу. Но Борман не учел одной мелкой детали: этой деталью оказался Мюллер, возводящий из песка внушительные и массивные замки и застенки дорогой ему сердце Германии. Массивный булыжник стукнул Бормана по потной лысине, причинив мерзопакостнику нестерпимую боль. Но цель была превыше всего. Но Мюллер так не думал. Раздался вопль, напоминающий сирену. Дорогие Мюллеру застенки вполне некультурно накренились, красная звезда на вершине поехала вниз.

... Штирлиц засмотрелся на дам и решил с ними познакомиться. Встав с полотенца, он, прихватив тележку с обожаемой тушенкой, подкатил, радостно сверкая очками и улыбаясь, к обнаженным красотам экватора. Красотки недоуменно посмотрели на тележку. Штирлиц завязал с ними разговор о победе Мировой Революции и роли Штирлица в русской истории.

... Подхалим Шелленберг за спиной Штирлица, элегантно облокотившегося на тележку, завалился на простыню, отвесил губу и захрапел. Хлопоты Шеллеберга тяжело отразились на его здоровье и поэтому он не мог контролировать свои действия. Борман выполз на противоположном конце острова и удовлетворенно потер руки. День обещал быть на редкость приятным и захватывающим. Он бодрым шагом возник на пляже, ликуя и улыбаясь. Он подошел к Штирлицу и, многозначительно сказав " А девочки ничего.. ", прошел к Фюреру, как наиболее нейтральному лицу. Штирлиц поперхнулся. Через полчаса Борман осознал, что Штирлиц находится не на изначальной позиции, и возвращаться явно не собирался. Еще через полчаса он понял, что сидит на пустой консервной банке. Шелленберга было жаль, но поделать было ничего нельзя. Мерзопакостные устройства Бормана срабатывали неукоснительно и при испытаниях страдал даже сам изобретатель.

Медленное исчезание шпиона всех разведок возвестило об начале акции. Шелленберг проснулся и неудовлетворенно поморщился. Стало холодно снизу и жарко сверху. Открыв глаза, он действительно понял, что его тело на расстоянии двух метров не различается. Он подвигал конечностями и этот жест был последним целенаправленным движением на этот день и на многие последующие. Скрытая система веревочек и проволочек сковала его прочно и надежно. Перед удивленными взглядами офицеров Рейха медленно и верно, как Христос, Шелленберг начал подниматься из песка. Скрытые реактивные двигатели работали на всю катушку ( пронырливый Борман проник в самые сокровенные места фиделевского склада. Фидель не знал, из чего сделан самолет и запасливо отложил запасные части Боинга в укромный уголок ). Струи песка волнами разлетались вокруг. Шелленберг оказался на платформе, к которой были прикреплены двигатели от ракеты для взятия проб воздуха. Внезапно появившийся пузырь неприятно хлопнул Шелленберга по лицу, размазав более неприятную массу. Секретом приготовления этой массы поделились с Борманом негры, вернее Борман их попросил, еще вернее, Борман применил одно из адских приспособлений. Масса применялась для ублажения богов. Нечто вязкое размазалось по всему Шелленбергу, причиняя нестерпимое жжение и повышение потенции.

На этом злопыхания Шелленберга не кончились. Также внезапно отрубившиеся двигатели устремили шпиона вниз. Пляжники разбежались. Последним шел Штирлиц, одной рукой удерживая новую радистку и назойливо прося остаться со словами " Ну куда вы, мадам! Мировая Революция не за горами! ", другой таща тележку.

Шелленберг в гордом одиночестве плюхнулся в прибрежную воду. Натянутые по всему побережью веревочка вызвала к действию мины. Прекрасный фейерверк приятно порадовал зрителей, сидящих на крыше обширного дома Фиделя. Шелленбергу зрелище не понравилось...

Дальнейшее словами не передавалось. Известно, что Шелленберг два месяца ходил на костылях, прилипшие перья не давали не то что взлететь ( летать самолетами "Аэрофлота" Шелленберг не любил ), но и сесть, вонючая жидкость первичным воздействием не ограничилась и Шелленберг приобрел повышенную потенцию на всю жизнь, но его внешний вид отпугивал дам на расстоянии трехсот метров. Тело шпиона было покрыто язвами и рытвинами, лицо представляло большой волдырь, волосы неприлично вспучены как глаза, уши забиты клеем "Момент", пол-лица закрывала детская пластмассовая маска для игры в хоккей, причем она была приклеена тем же клеем, пальцы были свернуты и завязаны в узел. В рот напихано "Бустилата" и зашито нитками. Как мог извратиться Борман до такой степени, сам мелкопакостник не знал, но переход в иной стиль явно прочувствовался. Борман ходил на подъеме, хотя цель не достигла конечного пользователя – Штирлиц продолжал наслаждаться тушенкой, радистками и другими прелестями жизни. До него с самого начало понял, для кого предназначался пирог, но внимания не подавал. И к тому же Штирлиц нес сложное бремя – бремя разведчика. Бремя в лице мерзопакостника Бормана вырывалось и дрыгало ногами.

– Я тебе покажу пирог, – грозно обещал Штирлиц, останавливаясь передохнуть. Борман трепетал. Он знал, что от Штирлица можно ожидать таких пинков, которых не удостаивался ни один китайский шпион. Еще русский разведчик любил бить своих жертв ногами, а ноги у него были сильные, как у страуса. Неожиданно вдалеке показалась телега. На ней, в обнимку с канистрой бензина, ехала Ева Браун. Штирлиц бросил Бормана, который не преминул быстро уползти, и прислонился к карте СССР, которые везде развешали рабы Фиделя специально для Штирлица. Русского разведчика неукротимо рвало на Родину. Такая реакция на Еву Браун у Штирлица вырабатывалась годами. Не доезжая двух шагов до Штирлица, корова, запряженная в телегу, упала, высунув наружу сухой жесткий язык.

– Однако, бензина кончилась! – радостно сообщил Штирлицу извозчик со странными чертами лица, явно с крайнего севера, завернутый в телогрейку и с унтами на кривых тощих ногах. Отобрав у Евы Браун канистру бензина и лишив ее таким образом возможности сопротивляться падению в кучу навоза, извозчик отвернул крышку и начал поливать корову бензином. Корова удивилась и вылупила глупые зеленые глаза.

Остатки бензина извозчик с крайнего севера предусмотрительно вылил корове под хвост. Почувствовав увеличение температуры и жжение в некоторых частях тела, корова решила сделать ноги, точнее, копыта, обутые в старые рваные унты. Телега изрыгнула Еву Браун, успевшую взобраться обратно и помчалась вслед за обалдевшей коровой.

– Однако, бензина хорошая! – радостно сообщил извозчик, доставая из кармана странный музыкальный инструмент. Испуская из него нудные тренькающие звуки, извозчик подтянул штаны и отправился вслед за убежавшей коровой.

– Мадам, – недовольно сказал Штирлиц, с трудом сдерживая рвание на Родину. – Вылезайте из навоза, а? Ведь Фюрер обидится, увидев вас в таком виде.

– Не боись, – грубым знакомым голосом сказала Ева Браун, вытирая следы навоза рукавом телогрейки. – Не обидится твой дурик Фюрер. Фига он меня с Германии в ету Кубу волок? Пущай теперя обижается ...

Штирлиц обиделся и отвернулся к своей карте.

Любимый Фюрер Еву Браун не ждал. Он долго прыгал вокруг телеги, пока Ева Браун искала, куда наступить носком валенка.

" И чего он в ней нашел? " – негодующе думал Штирлиц, отворачиваясь от своей карты. – " Такая и замычать может. И валенки у нее рваные. "

" Дались тебе мои валенки ", – обиженно подумала Ева Браун. Фюрер объял необъятную талию Евы Браун, с трудом угадав ее местоположение, и потащил на виллу.

***

Американский шпион пришел к Штирлицу поздно вечером и прямо с порога бросился в кресло и потребовал незамедлительных доказательств беззаветной преданности Штирлица ему, американскому агенту. Доказательства последовали незамедлительно. Охающий шпион, поддерживая одной рукой свернутую кастетом нового типа челюсть, медленно сполз с кресла и стал покрывать Штирлица отборной американской бранью.

Очередной удар кастета вернул шпиона на Родину.

– Хороший свинец попался, – сказал Штирлиц вслух.

– Ага! – обрадованно поддакнул Борман, держа формочку для кастета, позаимствованную у Мюллера в песочнице. Формочка изображала профиль любимого Фюрера, и с ее помощью Мюллер лепил из песка портреты вождя.

– Борман, а не пора ли нам связаться с Центром? – доверительно спросил Штирлиц.

– Ага! – вторично поддакнул Борман, и его лысина обрадованно засверкала на заходящем солнце.

– Ну и пошел отсюда, – пинок Штирлица вынес Бормана на улицу.

" Проклятый Штирлиц ", – подумал Борман, выдергивая из носа колючки. – " Вечно у него секреты со своим Центром. А тут старый коммунист от скуки погибает! "

Борман вытащил из кармана засаленный, как у настоящего коммуниста, партийный билет, выданный ему Штирлицем и снова перечитал его содержимое. Удовлетворенно чмокнув, он спрятал партбилет в карман и, кряхтя, полез на карниз.

Штирлиц при помощи старого ржавого топора настраивал рацию. Рация вопила и ругалась на всех языках мира. Наконец Штирлиц услышал родные позывные Центра.

" Штирлиц – Центру ", – открытым текстом, обеими руками застучал Штирлиц по ключу. – " Нехорошие люди ( злыдни ) обезврежены. Служу Советскому Союзу "

" Это харашо. " – ответил Центр с характерным акцентом. – "

Даем вам па-аследнее задание. "

" Я слушаю Вас, товарищ Сталин ", – Штирлиц вытянул руки по швам.

" Харашо бы всех ваших новых друзей па-асадить в ... э-э-э ... ну, во что-нибудь и отправить в Москву. "

" Есть, товарищ Сталин! " – Штирлиц радостно выключил рацию и счастливым ударом кастета сбросил подслушивающего Бормана с карниза. Борман не знал азбуки Морзе, но шпионил из чисто профессионального интереса.

" Куда бы их всех посадить? " – думал Штирлиц. – " В ящик из-под тушенки все не поместятся. В вагон из-под тушенки не полезут. А если кастетом по голове – вопить начнут. "

– Тут надо технически, – сказал Борман, высовываясь из-под карниза.

– Ну, – Штирлиц достал кастет.

– Давай построим бар из досок и заманим всех пивом. Наши стосковались по пиву.

– Это мысль, – сказал Штирлиц, убирая кастет. – А где ты пиво возьмешь?

По коварному оскалу Бормана Штирлиц понял, что для Бормана это не проблема. Целую ночь Борман где-то пропадал, а утром принес Штирлицу большой ящик свежего чешского пива.

Все утро Штирлиц с Борманом строили из досок и ореховой скорлупы некоторое подобие бара. Мюллер ходил вокруг и критиковал, пока не лишился трех передних зубов. Наконец, бар был готов. Штирлиц остался внутри, выбирая кастет потяжелей и побольше, а Борман вышел наружу и стал ждать, пока кто-нибудь рискнет пройти мимо.

Вылезающий из кустов Айсман увидел кружку пива и не устоял. Приглушенный вопль, раздавшийся из недр бара, показал, что Штирлиц взял самый большой из своих кастетов. Следующим был любимый Фюрер, прогуливавший Еву Браун по зарослям Кубы. Увидев кружку пива в руке Бормана, он, естественно, здраво предположил, что дело нечисто, и решил быстренько удалиться. Ему помешала Ева Браун. Вытерев под носом рукавом телогрейки, она сделала резкий вираж, сунула сопротивляющегося Фюрера под мышку и решительно рванула внутрь.

Раздался звук падающего бревна.

" Откуда там бревно? " – подумал Борман. В ответ ему раздались тошнотворные звуки – Штирлиц опять достал свою карту. Кальтенбрунер, в поисках пропавших галифе, совершенно случайно проходил мимо новоявленного бара.

– Бар!!! – обрадованно заорал он на всю округу и, отпихнув Бормана, бросился внутрь. Горькое разочарование вырвалось из Кальтенбрунера сразу после удара кастетом.

К полудню все, как выразился главнокомандующий, новые друзья Штирлица в связанном веревочками Бормана виде находились внутри мнимого бара и ругали себя за пристрастие к алкоголю вообще и к пиву в частности.

Осталось только затащить в бар Мюллера, сидящего в песочнице, и можно было отправляться в Москву. Борман радостно потирал руки при мыслях о том, сколько новых пакостей он применит в неизвестной ему стране.

Мюллер, как и всегда, сидел в песочнице и лепил куличи.

Во время изготовления триста сорок седьмого кулича неведомая сила сбросила с него панамку и посадила в темный ящик, где плохо пахло мышами и кто-то противно храпел в углу.

Штирлиц запер свою постройку на огромный амбарный замок, предложенный ему коварным Борманом, и пошел к Фиделю Кастро говорить насчет доставки верхушки Третьего Рейха в Москву. Тем временем Борман открыл ящик при помощи второго ключа, выпустил Мюллера, который незамедлительно скрылся в джунглях и посадил на его место свежепойманного крокодила.

Это должно было стать лучшей шуткой Бормана.

Фидель, чтобы отвязаться от Штирлица, пристающего к нему с неясными требованиями, ткнул пальцем в " Боинг ", стоящий на поле и что-то сказал на испанском языке. Штирлиц понял смысл спинным мозгом и ответил тем же самым, но по-русски. Затем он взглядом профессионального разведчика осмотрел самолет и волюнтаристски велел Борману претащить ящик внутрь.

" Хорошо, что там крокодил, а не Мюллер ", – подумал Борман. – " Мюллер раза в два тяжелее "

***

Рано утром самолет неизвестной миру авиакомпании " Кастро, Штирлиц и Борман " ( такое название написал на борту Борман ) взлетел с неровного поля Кубы и направился в сторону северо-востока.

Внутри его стоял ящик, в котором копошились офицеры Рейха, ругаясь и толкаясь головами, поскольку руки и ноги у них были связаны.

– Это все вы виноваты, Айсман, – зашипел любимый Фюрер, стукая Айсмана лбом. – Это все вы и Ваше пристрастие к пиву ...

– А что! Нормальное пиво, – обиделся Айсман.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

За окном стоял счастливый Штирлиц, ящик из необструганных досок и хорошая погода.

Товарищ Сталин отвернулся от окна и спросил:

– Товарищ Жюков, вас все еще не убили?

– Нет, товарищ Сталин, – счастливо ответил Жуков. – Тогда дайте закурить.

– Не могу, товарищ Сталин! – ответил Жуков. – папиросы уже того ... в смысле кончились ...

– Это плохо, – сказал главнокомандующий.

Через десять минут он спросил:

– А как там дела на западном фронте?

– На каком фронте? – недоуменно спросил Жуков. – А! Ну да ... – сказал товарищ Сталин.

– А как там чувствует себя товарищ Исаев? – спросил он через двадцать минут.

– Да вон он стоит, – кивнул Жуков на улицу.

– А! Ну да ... Это харашо, – сказал вождь. – У нас есть для нэго новое задание?

– Он просился в отпуск, – печально ответил Жуков. – Товарищ Жюков, сказал Сталин, прищурившись от яркого солнца. – Вождь сказал – задание, значит – задание. И вообще, товарищ Жюков, у нас я вождь! Так что идите и па-адумайте.

P.S.: Приоритетное право распространения этого файла имеет Петр Тютьков со всеми вопросами и предложениями обращаться в МНПП "Тема" по тел.118-6465 в Москве после 18:00