Текст книги "Приколист"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 10

Внезапно фойе словно туча накрыла. Администратор, которая до этого без умолку щебетала о редкостном литературном даровании Клима, замолчала и скрылась за своей стойкой. Сантехник, прихватив подписанную кипу газет, быстро зашел в свою каморку, заставленную, словно минами, вантузами, и заперся в ней на ключ. Остальные притихли и расступились. К столу, за которым работал Клим, подошел Кабан. Надбровные дуги нависали над его лицом, как снежные карнизы на крышах. Тяжелый подбородок был щедро усеян щетиной, которая, казалось, растет прямо на глазах и с треском. Опущенный коромыслом рот презрительно скривился. Кабан опустил тяжелую крабовидную руку на стопку газет, смял верхнюю и швырнул ее Климу в лицо.

– И мне тоже подпиши. «Дорогому Грише…» Пиши-пиши!

Клим написал на мятой газете: «Дорогому Грише желаю творческих успехов!»

– Так ты у нас, оказывается, писатель, – сказал Кабан, наблюдая за тем, как Клим старательно выводит автограф. – А говорил, что нефтяник.

– Одно другому не мешает, – ответил Клим и покосился на окно. У входа в гостиницу разминала кулаки свита Кабана – милые, родные, до боли знакомые герои нашумевшего романа Клима. «Вот как бывает, – подумал Клим. – На бумаге они послушные, делают, что я захочу. А сейчас почувствовали свободу, машут руками, как мельницы».

– Достаточно, – сказал Кабан, вырвал из-под руки Клима газету и затолкал ее в карман широких спортивных брюк. – Пошли, сейчас мы тебя колбасить будем. Много раз откладывали, больше нельзя.

Клим глянул на почитателей своего таланта в надежде, что кто-нибудь заступится и не позволит загубить молодое дарование, но работники гостиницы очень хорошо знали крутой нрав и беспредельную тупость Кабана и справедливо посчитали, что Нелипов, если останется жив, уедет, а им здесь торчать до конца дней своих.

– Может, лучше поднимемся ко мне? – предложил Клим и пошевелил сухим языком во рту. Ему очень хотелось пить.

– А не боишься, что я тебя из окна выкину? – спросил Кабан.

Клим боялся, но выходить к своим героям боялся еще больше. Он рассчитывал на то, что если оторвет Кабана от его своры, то вожак уже не будет столь опасным и агрессивным.

– Чем угощать будешь? – спросил Кабан, падая на кровать Клима и сладко вытягивая ноги в пыльных резиновых в сапогах.

Клим лихорадочно думал, как бы откупиться от Кабана и в то же время не потерять с ним приятельских отношений. Позволяя Климу сидеть с ним за одним столом в «Алике», Кабан тем самым подпускал его к непрекращающемуся источнику словесного потока, который потом Клим превращал в свою славу и деньги. Если доступ к этому грязному гейзеру будет перекрыт, то звезда Клима закатится столь же быстро, как и взошла.

– Зачем врал про нефть? – спросил Кабан и качнулся на матраце. Кровать жалобно скрипнула.

– Кто врал? – удивился Клим. – Я врал? А разве кто-то знает точно, что там нет нефти? Разве кто-то пытался бурить?

– Вот ты первый и будешь бурить! – пообещал Кабан. – Но сначала мы тебя отколбасим как следует.

Мысль о предстоящем физическом насилии показалась Климу невыносимой, и в тот момент, когда он был готов отдать все деньги, лишь бы избежать побоев, к нему в голову зарулила спасительная идея.

– А тебе нефть нужна или бабки? – спросил он.

– Я что, пылесос, чтобы нефтью питаться? – зевнул Кабан.

– Тогда я предлагаю тебе стать моим телохранителем, – выдал Клим и сам испугался своей дерзости.

– Что-о-о?? Кем??

Кабан приподнялся и отодвинул шкаф, угол которого мешал ему смотреть на Клима.

– Пятьсот рублей в день! – отступая к окну, добавил Клим. – Выплата каждое утро. Ровно в десять. Минута в минуту.

Кабан уже принял вертикальное положение и задел головой люстру.

– Ты что мне предлагаешь? – утробно зарычал он и сломал стул.

– Защищать меня от твоих товарищей! Пятьсот рублей в день! Каждый день по пятьсот!

Смысл этих слов с большим трудом пробивал себе путь сквозь мощную черепную коробку Кабана в глубь неразвитого мозга. Климу уже некуда было отступать. За окном, завидев его спину, завыли и засвистели литературные герои. Кабан медленно приближался. Он напоминал товарный состав, который хоть и начал тормозить, но все еще двигался вперед по инерции.

– Повтори! – гаркнул он, когда до Клима остался последний шаг.

В этот драматический момент Клим не сплоховал и поступил правильно, множество раз произнеся как молитву фразу «пятьсот рублей». Кабан остановился, обдавая Клима горячим паром. Толпа за окном притихла в ожидании развязки. Кое-кто отошел подальше на тот случай, если Клим вылетит наружу.

Теперь можно было спокойно очертить Кабану круг его обязанностей. Клим делал это медленно, подавая каждое предложение в адаптированном виде и повторяя его по несколько раз, нарочно меняя порядок слов. Кабан начал въезжать в суть дела. Что такое телохранители, он знал, несколько раз видел их в кино. Это были симпатичные парни в черных костюмах, которые крушили все на своем пути, ломали челюсти, отрывали головы, оберегая от неприятностей каких-то задохликов. Выходит, Клим предлагал ему стать таким же парнем? Предложение было не просто выгодным Кабану, оно казалось сказочным, нереальным. Пятьсот рублей в день только за то, что Кабан делал с большим удовольствием совершенно бесплатно? Платить деньги обжоре за то, что он будет каждый день усиленно и вкусно питаться? Выдавать алкашу приличную зарплату за то, что он без просыху квасит с утра до вечера?

Кабан даже рассмеялся от удовольствия. Клим, понимая, что скепсис Кабана еще слишком высок и потому затуманивает и без того туманное его сознание, немедленно отсчитал пятьсот рублей и протянул своему работнику. Кабан взял деньги, повертел их в руках, не в состоянии понять, в чем же здесь подвох.

– Замочить, что ли, кого-то надо? – уточнил он.

Клим аж застонал. За окном тоже усиливалось нервное возбуждение от того, что ситуация вдруг утратила былую динамичность. Литературные герои не могли понять, почему Кабан до сих пор не начал месить Клима, словно тесто.

Клим понял, что сдвинуть ситуацию с мертвой точки может только водка, и пригласил Кабана в «Алик», чтобы отметить контракт. У героев потекли слюнки, когда Клим и Кабан вышли из дверей гостиницы.

– Сейчас мы из тебя драники делать будем! – пообещал тонкий, хилый, едва держащийся на ногах Окурок.

– Хлопцы, пусть он нефть в моем туалете поищет, – предложил Подлый Шакал. – Опустим его туда вниз головой, чтоб ему лучше видно было.

– А мне кажется, надо ему в зад папиросу вставить и выпустить в поле, чтобы метеорит изображал, – высказал идею Стакан.

Кабан все еще не приступил к выполнению своих обязанностей, и Клим ущипнул его за руку.

– Ну что же ты!

Кабан громко икнул, и толпа притихла. Клим почувствовал, что пятьсот рублей, которые он заплатил Кабану, начали работать. Юный гений бесстрашно шел в окружении злых и бессердечных аборигенов.

Глава 11

Наутро Клим понял, что больше пить не может. Ему было так плохо, что он почти целый час ходил по комнате от окна к двери, держась за голову. За творческое вдохновение, которое он получал в «Алике», приходилось расплачиваться здоровьем, которого у Клима было не так много.

Он едва добежал до туалета и, обнимая унитаз, думал о том, что «Алик» рано или поздно сведет его в могилу. Если даже не проломят голову в пьяной драке, то отравление алкогольным суррогатом Климу было гарантировано.

Оказалось, что, ко всему прочему, кафе переставало быть источником информации. Клим ошибался, когда считал, что «Алик» с его завсегдатаями – бездонный колодец литературного материала и что еженощно, вплоть до ритуального прихода опаринских, можно с успехом скачивать бесконечный треп. Расшифровывая с плеера новую запись, Клим не мог не заметить, что его герои начинают повторяться, иногда слово в слово проговаривая старые истории. Хотя мозги Клима работали из рук вон плохо, он пришел к выводу, что пришла пора искать другой колодец.

Кабан, спавший в соседнем номере, выглядел намного более страшным, чем обычно. Он поднялся с кровати в одежде и сапогах и, не открывая глаз, издал глухой рев, словно разбуженный зимой медведь. На его багровом лице отпечаталось то, на чем Кабан спал: кулак, складки подушки и пробка от пивной бутылки. В туалете он долго пил воду из-под крана, потом ходил по комнате, с глухим урчанием почесывая затылок. Чтобы ускорить процесс оживления, Клим дал ему пятьсот рублей за предстоящий рабочий день. Как ни странно, Кабана это не удивило, он прекрасно помнил о своих новых обязанностях и, заталкивая деньги в карман, пробормотал:

– Сейчас кому-нибудь дам в морду. Пальцем покажи, кто не нравится…

Таня, словно прикормленная собачонка, ждала Клима у входа в гостиницу. Первый раз Клим видел ее в голубеньком сарафане и в туфельках и подумал, что с такой милой внешностью ей надо бежать из этого поселка со скоростью пассажирского экспресса.

– Познакомься, это мой телохранитель, – представил он Кабана.

Оказывается, они были знакомы, так как часто встречались в следственном изоляторе, куда Таня приходила за материалом для «Криминальной хроники». Когда они стояли рядом, то смотрелись как динозавр и цветочек.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Таня.

– Разве по моему лицу не видно? – печально ответил Клим. – Дело движется к финишу.

Таня едва справилась с судорогой боли, прошедшей по ее лицу. Она раскрыла пакет, который держала в руках, и вынула из него бутылку с золотистой жидкостью, в которой плавала какая-то гадость, похожая на осьминога.

– Это настойка женьшеня, – сказала Таня. – Моя подруга из Китая привезла. Говорят, очень повышает иммунитет… Это вам. По чайной ложке три раза в день.

– Спасибо, – растроганно произнес Клим, прикладывая прохладную бутылку ко лбу. Он подумал, что надо будет обязательно как-то отблагодарить Таню. Покатать ее на лодке. Или угостить мороженым.

Клим оставил Кабана у входа в редакцию вместе с бутылкой целебной настойки. Иван Михалыч коротал время за компьютерной игрой. На рабочем столе стоял новенький, блестящий ноутбук, по экрану которого носились гоночные машины. Редактор был так увлечен гонками, что не сразу обратил внимание на вошедшего в кабинет Клима.

– А-а, юное дарование! Садись… А я сейчас, секундочку… Мне надо обязательно прийти к финишу в первой тройке, чтобы потом попасть на чемпионат…

Тут одна из гоночных машины с грохотом врезалась в дерево и развалилась на кусочки. Редактор чертыхнулся, выключил ноутбук, опустил никелированную крышку и с любовью погладил ее ладонью.

– Вот, полезную штучку приобрел, – сказал он, убирая ноутбук со стола. – Всю жизнь мечтал, а вот только теперь нашлись деньги.

– Дорого стоит? – спросил Клим. – Наверное, не меньше тысячи долларов?

– Да что ты! – стушевался редактор, и кончик его носа стал стремительно краснеть. – Копейки! Ну, ты очередной отрывок принес? Так давай быстрее! – И ужасно фальшиво пропел: – Наш паровоз вперед летит, и промедление смерти подобно…

Он взял мелко исписанные странички, в уголке первой написал: «Срочно в набор!», надел очки и пробежал взглядом по тексту.

– Ага, ага, – бормотал он, одобрительно кивая, и скользил пальцем по странице сверху вниз. Перевернул вторую, потом третью, и вдруг его палец резко затормозил, будто налетел на какое-то непонятное слово. – Стоп! Так ведь про градусник ты уже писал!

«Заметил, моль нафталиновая!» – с ненавистью подумал Клим и стал путано объяснять, что умышленно сделал повтор, потому как этот прием позволит читателю глубже вникнуть в суть житейских параллелей… Но редактор его прервал.

– В общем, так! – строго сказал он, грозя пальцем. – Ты не халтурь! Я такие вещи не люблю. Дай бог, чтобы у читателя хватило терпения один раз прочитать твою ху… твое художественное произведение, но второй раз он уже точно не потянет. Мы рискуем потерять читательскую аудиторию. Усек? Первый и последний раз!

Он вынул из стола пачку денег, отсчитал одну тысячу четыреста и небрежно кинул Климу, показывая этим жестом свое недовольство. Из кабинета Клим вышел в удрученном состоянии. Таня, которая по своему обыкновению дожидалась его в коридоре, стала о чем-то взволнованно щебетать, но Клим ее не слушал. «Мне бы ее заботы! – подумал он. – Примазалась к моей славе!»

– А почему ты не работаешь? – спросил он ее, не слишком заботясь о том, достаточно ли доброжелательно прозвучал вопрос.

Таня отступила на шаг, захлопала глазами, сразу и безусловно почувствовав себя виноватой, и стала оправдываться:

– Так… так на десять номеров вперед запланирован ваш роман, и Иван Михалыч отправил всех корреспондентов в отпуск.

– Значит, ты в отпуске? Тогда скажи, где в вашем поселке местное население любит собираться?

– Собираться? В каком смысле?

– Ты знаешь, что такое толпа? Шум, гомон, споры-разговоры? Где это можно увидеть?

Вопрос показался Тане забавным, она улыбнулась и весело ответила:

– Наверное, на рынке. С утра там полно народа… – Подумала и добавила: – На автостанции около билетной кассы случается толкотня… Где ж еще? У продмага, когда дешевую муку и макароны привозят.

– Тогда у меня будет к тебе маленькая просьба, – произнес Клим и уже начал было отстегивать от поясного ремня плеер, но вдруг передумал. Таня была слишком умна, чтобы доверить ей такое.

Но девушка уже загорелась желанием выполнить поручение писателя Нелипова, она едва не подпрыгивала от нетерпения.

– Какое? Какое поручение?

– М-м-м… Вот что! Попроси у редактора машину на пару часиков.

Заполучить в свое распоряжение желтый «жигуль» было намного проще, чем отшить Таню, которая слезно предлагала себя в качестве водителя. Но Клим был неумолим и сам сел за руль.

– А она в тебя втюрилась, – заметил Кабан, сидя за заднем сиденье (на переднее он не вмещался). Телохранитель с удовольствием допивал живительную настойку женьшеня и оживал прямо на глазах.

– Тебе показалось, – ответил Клим, глядя в зеркало заднего вида, где в клубах пыли таял тоненький силуэт Тани, очень похожий на разбухший от спирта корень, который Кабан пытался вытряхнуть из опорожненной бутылки.

– А она баба упрямая. Сколько мужиков пыталось с ней шашни завести – все без толку… Слушай, надо этот пузырь разбить и достать эту дрянь. Ведь если ее пожевать, то сколько еще бухла в горло попадет!

Клим свернул на грунтовую дорогу, а с нее вырулил прямо в степь и поехал по кочкам. У кучи прелых листьев он остановился. Кабана не интересовало, куда и зачем они приехали, он получал удовольствие от чудодейственной настойки.

– Ну-ка, закинь его в багажник! – сказал Клим, раскопав мешок с яблоками.

Таня оказалась права, на рынке было полно люду. Самая толкотня происходила на мясных рядах. Охранник в грязной телогрейке, к рукаву которой была пришита старая пионерская эмблема с символом костра, преградил машине путь, но, как только увидел физиономию Кабана, живо отпрыгнул в сторону и радостно поклонился.

– Встанешь вот за этим прилавком, между тетками в фартуках, – сказал Клим, тыча пальцем в стекло, – и будешь продавать яблоки.

– Ты что, охренел? – зарычал Кабан. – Да чтобы я с бабами на рынке торговал…

– Всего полтора часа. За это я тебе еще двести рублей заплачу.

– Триста, – потребовал Кабан.

Клим согласился, хотя подумал, что личный телохранитель обходится ему слишком дорого. Он объяснил Кабану, чтобы тот не торговался с покупателями и отдавал яблоки почти задаром. Главное – это незаметно сунуть плеер под прилавок и нажать красную кнопочку. А когда кассета с одной стороны закончится, перевернуть ее и снова нажать кнопку. Это нужно для того, пояснил Клим, чтобы собрать этнографический материал – шутки, анекдоты, сочные ругательства и прочий народный фольклор. Кабан вспомнил свой любимый фильм «Кавказская пленница», где Шурик тоже собирал фольклор, и окончательно согласился.

Убедившись, что Кабан благополучно потеснил торговок мясом и вывалил между свинячьих голов и копыт полугнилые яблоки, Клим поехал на другой конец рынка, где торговали радиотоварами. Там он купил дешевый китайский диктофон, пару кассет и комплект батареек. Очередь у кассы автостанции была не слишком длинной, зато шумной и скандальной, потому как время от времени к окошку, расталкивая старух, протискивался какой-нибудь бессовестный гражданин. Клим включил диктофон и встал в конец очереди. Дойдя до окошка, Клим вышел из очереди и снова встал в ее конец. Так он сделал раз десять или даже пятнадцать и за это время придумал новых героев – Чемодана, Сумку и Свинью В Мешке. Похождения новых героев настолько завладели фантазией Клима, что он не заметил, как странно смотрят на него люди, как они перешептываются, показывая на него, и крутят пальцем у виска.

Глава 12

Чтобы переписать на бумагу две кассеты, Климу пришлось просидеть за столом до позднего вечера. Испачкав словами кучу бумаги, он почувствовал себя так, словно разгружал вагон с углем. Правая рука отсыхала. Пальцы не слушались. Зато были готовы два отрывка с целой галереей новых героев. Помимо Чемодана и Свиньи В Мешке, в романе стали фигурировать Гнилое Яблоко, Грудинка и Окорок. К Климу зашел Кабан и напомнил, что пора собираться в «Алик», но Клим отказался и отпустил телохранителя до утра. Сам устроился в кровати и стал смотреть телевизор. Прыгая с канала на канал, он случайно наткнулся на какую-то женскую программу, темой которой было «Как охмурить мужчину», и главным консультантом была известная писательница Элеонора Фу. Раньше Клим ни за какие деньги не стал бы смотреть подобное, но сейчас он вдруг почувствовал, как зарождается и трепещет в его душе неизведанное еще чувство ревности и зависти. Он сделал звук погромче и до конца передачи не отрывал взгляда от тучной фигуры именитой писательницы.

Элеонора Фу сидела на двух стульях сразу, накрывая их собой, словно наседка яйца, и все время, как белочка, поедала орешки, которые лежали перед ней в хрустальной розетке. У нее был необыкновенно тоненький для ее габаритов голосок; трещала она без умолку, не давая ведущей слова вставить, и всем подряд раздавала советы, как раз и навсегда приручить к себе мужчину. Литераторша объясняла наивным зрителям, что мужчины – это однотипные, примитивные существа, поступками которых руководят лишь элементарные животные инстинкты. Держалась Элеонора Фу очень уверенно, и если в зале подавал голос какой-нибудь оппонент, она с ходу затыкала ему рот своим авторитетным мнением.

Эта могучая женщина очень впечатлила Клима. Во-первых, она слегка напоминала ему милиционерскую жену, что вызывало у него томительные воспоминания. А во-вторых, она была писательницей, знаменитой писательницей, основательно и тяжело восседавшей на вершине той профессиональной иерархии, по которой Клим только-только начал взбираться. «Вот это да! – с завистью думал Клим. – Какая силища! Какая масса! Все ее слушают, все ее почитают! Какие, должно быть, строгие и умные фразы в ее книгах! Сколько философии и жизненного опыта аккумулировано в них! Как долго, должно быть, она училась этому великому искусству – писать романы!»

Клим изо всех сил принялся изгонять робость из своей души, отчаянно убеждая себя в том, что он тоже писатель и взрастает на том же поле, где когда-то выросла и поднялась над народами замечательная Элеонора Фу. Уснул он в тот момент, когда это убеждение начало прочно обосновываться в его голове, и приснилось ему, как звездная писательница ведет его за руку на высокую гору по узкому живому коридору и им рукоплещут Толстой, Чехов, Бунин, Гоголь, Тургенев, Достоевский и другие бородатые и бритые мужи, ни лиц, ни фамилий которых Клим не знал.

Проснулся Клим с гордым осознанием своей причастности к некоему могущественному обществу избранных. Сон не выходил из его головы. Ему казалось, что он до сих пор чувствует теплую и мягкую ладонь Элеоноры Фу, которая вела его по склону вверх. Именно этот склон более всего запал в душу Климу. «Это была моя жизнь, – думал он, сосредоточенно полируя щеткой зубы. – И я должен выбрать, куда идти. Вверх или вниз…» Клим настолько погрузился в размышления о направлении движения, что невольно стал двигать щетку вверх-вниз. Конечно, вверх, к сияющей вершине славы! Туда, где восседает маститая писательница, знающая ответ на любой, самый животрепещущий вопрос жизни.

Кабана в своем номере не было, дежурная по этажу сообщила, что он вообще не ночевал. «Буду штрафовать!» – решил Клим и, едва переступив порог гостиницы, налетел на поцелуй Тани.

– В областном издательстве вышла ваша книжка! – радостно сообщила она. – В редакцию привезли несколько экземпляров! Как я мечтаю, чтобы вы мне ее подписали! Михалыч говорит, что успех необыкновенный. Весь тираж уже разошелся!

Она едва поспевала за Климом, в необыкновенном возбуждении пересказывая ему в мельчайших деталях хронологию сегодняшнего замечательного утра. Клим тоже был взволнован, первая книга на шаг приближала его к сияющей вершине. Она стала пропуском на гору славы, мандатом писательской квалификации. Но он старался не выказывать своего восторга, ибо маститому писателю претит ликовать от такого рутинного пустяка, как выход в свет очередного литературного шедевра.

– Привет живому классику! – поздоровался Иван Михалыч, когда Клим в сопровождении Тани вошел в кабинет.

Редактор не стал по своему обыкновению выходить из-за стола с протянутой рукой. Вместо этого Иван Михалыч поднес к своему лицу маленький, изящный, никелированный фотоаппарат и предупредил:

– Замрите! Сейчас будет фокус-покус.

Беззвучно сработала фотовспышка. Ослепленные, Клим и Таня еще некоторое время неподвижно стояли в дверях.

– А теперь делаем вот что, – с таинственным видом произнес редактор, соединяя фотоаппарат с ноутбуком тоненьким проводочком и щелкая по клавиатуре. – Раз, два, три… Клим на экране замри!

Он развернул ноутбук, и Клим увидел на мониторе цветную фотографию: в дверном проеме стоит он с раскрытым ртом и необыкновенно глупым лицом, а из-за его спины выглядывает Таня.

– Здорово, правда? – Редактор потребовал оценить фокус. – Две секунды – и готово. Не надо ни пленки, ни фотобумаги. – Он бережно взял в руки фотоаппарат и стал любоваться им. – Цифровой! Последнее слово науки и техники. Давно мечтал купить себе такой.

– Дорого стоит? – поинтересовался Клим, но редактор вроде как вопроса не услышал.

– А теперь с фотографией можно делать разные смешные штучки, – продолжал он и стал крутить шарик на панели ноутбука. – Можно, например, сделать тебя негром… Или вот так изменить фейс…

Иван Михалыч несколько раз ткнул пальцем в клавиатуру, и вдруг с лицом Клима на фотографии стало происходить что-то ужасное: оно начало медленно вытягиваться вперед, будто нос и губы оказались захваченными могучим пылесосом, затем стал деформироваться череп, будто он был вылеплен из теста, и в конце концов Клим превратился в какого-то омерзительного монстра, напоминающего гибрида человека и слона.

– Правда смешно? – весело спросил редактор.

– А можно книжку свою посмотреть? – спросил Клим.

– А разве я тебе ее еще не показывал? – удивился редактор, с заметным сожалением отрываясь от ноутбука. – Сейчас, сейчас…

Он выдвинул ящик стола и стал копаться в бумагах.

– Все раздал, – бормотал он. – Прямо с руками отрывали… Ага, вот! Последний экземпляр!

Он отряхнул от сахарных крошек брошюру в темно-синем картонном переплете и кинул на стол. Клим взял ее, изо всех сдерживая проявление эмоций. На лицевой стороне обложки крупно было написано: «Клим Нелипов. Градусник. Роман». На тыльной была помещена краткая биография: «Необыкновенно талантливый писатель Клим Нелипов обладает поистине божественным даром. Однажды он гулял по лесу, и в него попала молния. Трое суток пролежал молодой гений без сознания, а когда очнулся, то почувствовал неудержимые позывы к литературному труду…» «Неудержимые позывы к мочеиспусканию», – по-своему переиначил строку из биографии Клим и еще подумал, что следующий роман надо будет назвать по-другому, чтобы сразу чувствовалась крепкая рука мастера. Ему остро захотелось узнать, какие заголовки придумывает для своих романов Элеонора Фу.

– И как ты это делаешь? – произнес Иван Михалыч, любовно сдувая с фотоаппарата невидимую пыль и пряча его в футляр. – Может, и мне начать такие романы писать? Кстати, очередной отрывок принес?

– Не один, а сразу два, – похвастал Клим.

Пока редактор просматривал рукопись, Клим взял ручку и в задумчивости склонился над своей книжкой. Ему хотелось написать Тане какие-то особые слова, потому что пожелания счастливой старости и кучи детишек как-то не очень ей подходили. Он написал «Таня» и поставил три восклицательных знака. Девушка затаила дыхание в напряженном ожидании.

– Нормально, – сказал редактор, подписывая рукопись в набор. – Мне думается, эта часть особенно понравится женщинам. Они любят разговоры о тряпках, подлых мужьях и косметике. Да, Танюша?

– Не обязательно, – ответила девушка.

– А раз не обязательно, тогда все по рабочим местам! – скомандовал Иван Михалыч, придвигая к себе ноутбук с фотографией слоночеловека.

– А вы не хотите заплатить мне за новые отрывки? – напомнил Клим.

– Рад бы, – с чувством произнес редактор. – Но пока денег нет. Вот когда отпечатаем, тогда и заплачу.

Клим так и не придумал пожелания Тане и вручил ей книжку с лаконично-кричащей надписью: «Тане!!! От автора!!!»

– По случаю выхода вашей книги, – сказала девушка, когда они вышли на улицу, – приглашаю вас к себе на обед.

Она уже столько раз приглашала его на обед, что отказываться было уже неприлично, хотя это мероприятие по-прежнему навевало на Клима тоску. Его значительно больше привлекал обед у милицейской жены, к сожалению, туда его никто не приглашал. Клим был не прочь также оказаться в окружении своих поклонников и там подписывать свои книжки, но у него не осталось ни одного экземпляра. Тут он увидел пристроившегося на лавочке в тени акации Кабана и очень обрадовался.

– Я сбился с ног, разыскивая тебя! – строго объявил ему Клим.

– Виноват, – проворчал Кабан, посасывая из бутылки пиво. – Мы вчера опаринских колбасили.

Не пытаясь найти следственно-причинную связь между долгим отсутствием Кабана и вчерашним колбасением опаринских, Клим сказал:

– Нас пригласили на обед. По случаю выхода в свет моего нового романа.

Кабан равнодушно пожал плечами и поставил пустую бутылку между ног. Его мало интересовало, куда его пригласили и по случаю чего.

– Деньги давай, – потребовал он.

Вряд ли Таня была очень рада видеть у себя Кабана, но виду она не подавала и активно рассаживала гостей за круглым дубовым столом. Жила она в старом, но еще крепком доме вдвоем с сестрой, которую по случаю мероприятия выпроводила гулять. Книжку Клима она положила посреди стола, в окружении тарелок с колбасной нарезкой, красной икрой, карбонатом и прочими деликатесами.

– У меня сегодня получка, – объяснила Таня, накрывая колени Клима крахмальной салфеткой. – Решила устроить настоящий пир. Один раз живем.

Кабан согласился с этим утверждением и потянулся за водкой. Таня не садилась, кружилась как метеор вокруг стола, кидая влюбленные взгляды на Клима, и бесцельно переставляла бокалы и тарелки.

– Это холодец. Это рыбное заливное, – рекламировала она Климу закуски. – Это язык с хреном…

Кабан принимал рекламу в свой адрес, кивал и ни в чем себе не отказывал.

– По такому случаю я выпью водки, – решилась Таня. – И скажу тост! Я хочу сказать, что всю прелесть жизни, ее пронзительное богатство можно почувствовать, наверное, только тогда, когда не беспокоишься о завтрашнем дне…

Клим смотрел на то, как она старается ради него, как дерзко блестят ее глаза, как она украдкой поглядывает на часы и на Кабана, и подумал, что в сценарии торжества, который девушка загодя подготовила, наверняка заложено нечто неожиданное, трогательно-шокирующее, какая-то изюминка, вокруг которой крутятся и стол, и закуски, и отчаянная возбужденность Тани. Впрочем, узнать, что это за изюминка, Климу так и не представилась возможность. В комнату неожиданно вошел Иван Михалыч.

– Вот они где! – сказал он, вовсе не стараясь скрыть обиду на то, что его не пригласили, и с трудом отвел взгляд от закусок. – А я по всему поселку галопом…

Огонь в глазах Тани неудержимо затухал, будто его заливали водой. Должно быть, сценарий рассыпался со всех сторон.

– Присаживайтесь, – не слишком настойчиво предложила она редактору, но тот замахал руками, а потом все же взял со стола и затолкал в рот несколько кружочков копченой колбасы.

– Клима срочно ждет глава администрации района! – торжественно объявил Иван Михалыч, активно работая челюстями, и прицелился на бутерброд с красной икрой. – Будет вручать ценный подарок.

Клим нерешительно поднялся из-за стола, еще не совсем представляя, что от него требуется, но почему-то испугавшись слов «глава администрации». Кабан, допив очередной стакан водки, вложил в рот печеное куриное крылышко и кивнул:

– Иди! – великодушно разрешил он. – А я буду тут за тебя отдуваться.

Таня даже выпить за свой тост не успела. Она поставила рюмку на стол, немного пролив на скатерть.

– А вы… вы еще вернетесь? – спросила она.

Клим пожал плечами. Иван Михалыч выстрелил рукой в сторону стола, словно хамелеон языком, и схватил несколько ломтиков буженины.

– На дорожку, – объяснил он, заворачивая буженину в салфетку и заталкивая в карман пиджака.

– Обязательно возвращайтесь, – сказала Таня Климу, проводив его до калитки. – Я буду ждать…

У нее глаза были как у обиженного ребенка.