Текст книги "Детектив от Иоанна"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Он прав! Допустите его до управления! – поддержала Аулиса Стюардесса. Она была несказанно благодарна ему и кидала на него восторженно-влюбленные взгляды. Мало-помалу она свыкалась с мыслью, что Опио уже не вернешь, и, хоть эта потеря была для нее весьма чувствительной, назвать ее невосполнимой было нельзя. Хотя бы по той причине, что Аулис пообещал колечко с двумя брюликами. Да на крайний случай можно было утешить себя обещаниями Альфонса, Миши, Рашида и прочих благородных мужей. Там хоть денежки были небольшие, и все же…

– Может, в самом деле, допустим? – предложил Боксер. – Там все-таки командир. Он не позволит этому молодому наломать дров.

– Ни за что, – спокойно, но неумолимо ответил Интеллигент, вынул из кобуры пистолет и заслонил собой дверь в пилотскую кабину. – Только через мой труп!

– Пожалуйста! – взмолилась Стюардесса. – У меня завтра фотопробы в обнаженном виде!

– Я вас очень прошу, – со всей доступной силой убеждения произнес Аулис. – Вы не осознаете всю степень опасности! Позвольте хотя бы связаться с диспетчером! Он нам что-нибудь посоветует!

– А зачем нам чьи-то советы? – удивился Интеллигент. – Мы сами во всем разберемся. Все необходимое для объективного расследования (он кивнул на завалы из коробок и мешков) здесь имеется. Туалет исправен. Кофе вкусен. Командир рулит. Полиция разоблачает преступника. Разве наша жизнь не прекрасна?

Глава 7
Конец света

Аулис не хотел занимать свое прежнее место, где его снова начал бы донимать занудный Соотечественник. Но полицейские, отмеченные стойким принципом ничего не менять, не позволили ему пересесть. Как только Аулис, измученный прекрасной жизнью, откинулся на спинку кресла, Соотечественник, словно вездесущий сверчок, опять затянул старую песню.

– Слышь, парень, – зашептал он. – А почему с тебя наручники сняли?

– Оправдали, – ответил Аулис, не открывая глаз. Безразличие и отупение навалились на него. Он будто был приговорен к казни, и уже отказано в пересмотре дела и помиловании, и угасли все надежды на побег, и вот он приведен на эшафот, пристав зачитывает приговор, и палач приступает к своему ремеслу – чего уж тут дергаться, суетиться, что-то говорить, к чему-то взывать?

– Я так и думал, что это не ты замочил пилотов, – начал заверять Соотечественник. – Я тебе верю, слышь? Родине не верю, а тебе верю. Она меня шибко обидела. Я ради нее – поверишь? – всю душу! А она… Ты не смей идти у нее на поводу! Ты свою голову имей на плечах, как брату тебе говорю! Теперь нам надо друг за друга держаться… Как думаешь, может, они и меня заодно оправдают?

Стюардессу посадили рядом с Аулисом, и девушка тотчас крепко обхватила его за руку и прижалась к ней, как голодная медицинская пиявка.

– Мне с тобой хорошо, – шепнула она ему в ухо. – Скажи мне что-нибудь обнадеживающее.

– Мы скоро разобьемся, – сквозь зубы процедил Аулис.

– Надо пристегнуться ремнями, – недолго подумав, сказала Стюардесса. – И широко раскинуть ноги и руки. Тогда мы уцелеем.

Аулис недоверчиво взглянул на девушку.

– А руки и ноги зачем раскидывать?

– Как зачем? Чтобы не концентрировать все свое тело в одном месте. Если, к примеру, одну руку оторвет, то вторая останется целой. Так нас в школе стюардесс учили: не храни яйца в одной корзине.

– Ребята, что вы там про яйца сказали? – попытался встрянуть в разговор Соотечественник.

– А если башку снесет? – усмехнулся Аулис, не обращая на Соотечественника внимания.

– Ну и что? Зато тело не пострадает.

– Мудрое учение, – заметил Аулис.

Полицейские в это время вырабатывали план дальнейших действий. Глядя на непроходимые завалы коробок и мешков, словно хлебопашцы на невозделанную целину, они решали, какой тактический прием лучше применить: ЖКХ или ОСОГО. Позже выяснилось, что эти аббревиатуры расшифровывались как Жиленье Контрабандного Хлама и Обязательный Своевременный Объективный Государственный Осмотр.

– Ты займись подозреваемыми, – предложил Интеллигент, – а я (он тяжко вздохнул и кивнул на салон) – этой мерзкой рутиной.

Боксер вроде бы сначала согласился, но все же его что-то обеспокоило.

– Вот что, дружище, – сказал он, наморщив лоб. – Я тоже по долгу службы обязан заняться мерзкой рутиной. Для пущей объективности. Давай-ка поделим сферы нашего воздействия. Ты возьми правую половину салона, а я – левую.

Интеллигенту достаточно было пробежаться по завалам поверхностным взглядом, чтобы понять: в левой половине салона скопилось намного больше товара, чем в правой. Вероятно, сказались проделки турбулентности, из-за которой самолет чаще заваливался на левое крыло.

– Так не пойдет, – возразил он, выдергивая из ноздри курчавый волосок. – Ты взваливаешь на себя слишком много. Боюсь, что надорвешься на сверхурочной работе. Давай так: ты берешь на себя четные места, а я – нечетные.

На том и порешили. Интеллигент принялся дотошно исследовать коробки, а Боксер вернулся к расследованию преступления.

– Я должен обыскать вас, – сказал он растерянно, ежеминутно поглядывая на своего коллегу. Тот отвлекал его громким треском, свирепо разрывая картон. – Пожалуйста, выложите все свои вещи из карманов вот сюда.

И он похлопал по коробке с телевизором.

У Стюардессы не было карманов ни на юбке, ни на блузке. Аулис вынул из джинсов небольшой органайзер с шариковой ручкой и портмоне с деньгами. Боксер занялся изучением этого материала основательно. Сначала он выпотрошил бумажник, пересчитал и проверил каждую купюру.

– Все шиллинги фальшивые! – заявил он, заталкивая купюры себе в карман. – Давно занимаешься изготовлением фальшивых денег?

Аулис промолчал. Зачем отвечать на нелепый вопрос, если ответ заведомо будет воспринят как ложь. Пусть подавится этими шиллингами. Аулис приобрел их в обменном пункте аэропорта на всякие жизненные нужды. Дай бог, если ему теперь вообще пригодятся деньги.

– Где печатный станок спрятал, подлец? – строго спросил Боксер, швыряя пустое портмоне в голову Аулису.

Аулис смотрел в иллюминатор. За стеклом на бешеной скорости проносились обрывки туч, похожие на дым. Крыло раскачивалось, как хлипкий подвесной мостик, перекинутый через пропасть. Сколько уже прошло времени, как они взлетели? Час? Два? Или целые сутки? Аулис потерял ориентацию во времени. Ожидание неминуемой катастрофы стало уже привычной ноющей болью. А зачем, собственно говоря, ждать, когда самолет разобьется? Наверное, это произойдет очень быстро, и никто не успеет даже вскрикнуть, прикрыть лицо руками. Чудовищный грохот, огненная вспышка – и все. Темнота и тишина небытия. «Нет! Не верю! Маразм!» – думал Аулис, тщетно пытаясь высмотреть в иллюминаторе землю, тот занавес, который опустится перед ним и навсегда отгородит его от жизни…

– Ты сможешь посадить самолет? – прошептала Стюардесса, касаясь губами мочки уха Аулиса, и, не дождавшись ответа, добавила: – Тогда я доверяюсь тебе. Совсем-совсем-совсем…

Ей было достаточно того, что Аулис не ответил отрицательно. И когда самолет снова задрожал в агонии, как приблудная свинья под колесами самосвала, и полицейские начали грязно ругаться, Стюардесса даже не шевельнулась, не отпустила руки Аулиса.

Аулис не понимал, почему мучительное и затянувшееся приближением гибели волновало только его. Полицейские, судя по всему, верили, что командир успешно управляется с самолетом и все как-нибудь само собой рассосется. Соотечественник, сотканный из каких-то нехороших тайн, перемалывал в душе неугасаемую обиду на родину и тоже не слишком беспокоился, сколько еще продлится полет. Стюардесса, эта круглая дура, крепко и безмятежно спала на плече Аулиса, убежденная в том, что если не Опио, так Аулис обеспечит ей жизнь долгую и счастливую. Хуже всего, если не принимать во внимание Аулиса, приходилось коробкам, восседавшим на пассажирских креслах. Их безжалостно потрошили, выгребали их содержимое, рвали и терзали тонкие картонные стенки. Но коробки были, как бараны, бездушными и неразумными субстанциями, хрупкими и безвольными носителями материальных ценностей. С ними вообще не следовало считаться…

Самолет трясся все сильнее. Он заваливался то на одно крыло, то на другое и вдруг начал проседать. Было такое впечатление, что это не самолет, а большой лифт, стремительно опускающийся вниз.

– …можешь поверить – верой и правдой служил, с полной самоотдачей, – бубнил в спину Аулису Соотечественник. – И вот тебе благодарность! Я в наручниках, и за мою жизнь копейки никто не дает…

До Аулиса вдруг перестал доходить смысл слов Соотечественника. Он крепко сжал подлокотник и покрылся холодным потом. Самолет явно терпел крушение, с ним происходило что-то страшное. Он уподоблялся небольшому суденышку, угодившему в шторм, и огромные волны то подкидывали его вверх, то швыряли вниз. Аулис инстинктивно попытался вскочить с кресла, в бездумном порыве кинуться куда-то прочь от надвигающейся смерти, но ноги отказались подчиняться ему.

– Ну, пожалуйста… – сонно пробормотала Стюардесса, не отпуская его руки. – Мне так хорошо…

– Хорошо? – пробормотал Аулис, озираясь по сторонам. – Это же конец…

Интеллигент не смог устоять на ногах и, прижимая к груди только что распакованный ноутбук, повалился спиной на коробки.

– Э-ха! – весело крикнул он.

Его тотчас засыпало тюбиками с зубной пастой. Боксер из последних сил держал коробку с телевизором, которую использовал в качестве рабочего стола. По ней туда-сюда елозил органайзер Аулиса.

– Черт знает что! – ругался Боксер. – Разве можно работать в таких условиях?

– …посуди сам: у меня пятнадцать лет безупречной службы, – продолжал долдонить Соотечественник. – Только не буду говорить, в какой системе, это государственная тайна…

Дверь пилотской кабины металась из стороны в сторону, как опахало, то закрываясь с громким стуком, то распахиваясь настежь. Обшивка самолета скрипела, трещала, но эти жуткие звуки вдруг заглушил пронзительный вой тревожной сирены.

Аулис не заметил, как вскочил на ноги. Стюардесса свалилась с него и капризно надула губки.

– Мы погибаем!! – завопил Аулис.

– На место! – приказал Боксер.

– Какое место?! Пошел ты… Слышишь сирену?! Все!! Нам кранты!! Это конец!!

– Подозреваемый, вернись на свое место! – угрожающе повторил Боксер.

– Ты же обещал, что все будет хорошо, – заскулила Стюардесса, протирая сонные глазки.

Аулис, обезумев от страха, ломился через кресла в сторону пилотской кабины. Вой сирены разрывал в клочья его нервы и барабанные перепонки. В те мгновения, когда дверь в пилотскую кабину распахивалась настежь, были видны приборная панель и дюжина тревожно мерцающих красных лампочек. Самолет орал, выл, стонал, призывая людей на помощь. И Аулис рвался к умирающей машине, но угрюмый полицейский с тупой боксерской физиономией коротким ударом в челюсть свалил его на пол.

Тут из кучи тюбиков выбрался Интеллигент.

– Что случилось? – испуганно крикнул он, на ощупь отыскивая под собой очки.

– Сбежать пытался! – ответил Боксер, дуя на честно поработавший кулак. – А ты посмотри, что я тут нашел!

Шатаясь, плюясь кровью, Аулис с трудом поднялся на четвереньки. Пол под ним содрогался и ходил ходуном. «Почему так долго? – думал Аулис, не в силах поднять голову. – Почему мы еще не разбились?»

Интеллигент добрался до Боксера, кое-как прикрывая голову, на которую то и дело низвергалась какая-нибудь коробка.

– Читай! – азартно волнуясь, крикнул Боксер, тыча жирным пальцем в страницу органайзера. – Это же порнография! «Средний член», «трахать»… Ух, подлец!

И Боксер ударил Аулиса ногой.

– Точно порнография! – с трудом перекрикивая вой сирены, согласился Интеллигент. – Мне даже читать такое противно! Все, парень! Ты серьезно вляпался! За это тебя приговорят к смертной казни!

Как бы ни было в эти минуты тяжело Аулису, насколько бы он ни смирился с приближающейся катастрофой, невероятная чушь, какую несли полицейские, пробудила в нем возмущенное любопытство. Не было таких слов в его органайзере! Тем более на английском языке! В нем вообще не было ни одного слова по-английски. Не без труда подобравшись к полицейским, Аулис взглянул на страничку, где им были записаны кое-какие телефоны и адреса. Полицейский перст указывал на строчку «Магазин парашютного спорта «Риск».

– Ну? Что это? Что это? – кричал Боксер, барабаня пальцем по слову «Риск». Тут до Аулиса дошло. Полицейский принял это слово за английское «Fuck».

Аулис непременно рассмеялся бы, если бы ему не было так плохо.

– А это что? – орал Боксер, морщась от противного воя сирены, который мешал ему проводить расследование, и размазывал пальцем адрес «Не болейте – аптека № 32». Острый сыщицкий взгляд выхватил из рукописной строчки только четыре буквы «те ап», которые принял за английское слово «mean», означающее математический термин «средний член».

Аулис понял, что сейчас потеряет сознание. Он рухнул на пол, накрыл голову руками и в тон сирене громко завыл: «У-у-у-у…» Тут на него свалилась коробка с микроволновой печью и, ударив по ягодицам, усилила драматизм ситуации.

– За это тебе точно башку отрубят! – горланил Боксер, размахивая органайзером.

– Надо составлять протокол! – решил Интеллигент. Он поставил на спинки сидений гладильную доску и пристроился под ней. Там было совершенно безопасно, на голову уже ничего не падало.

– Какую башку?! Какой протокол?! – вспенилась окончательно проснувшаяся Стюардесса. Она кинулась на Боксера и схватила его за грудки. – Опио из самолета выкинули, теперь этому собираетесь голову отрубить! А я с чем останусь? Вообще ни с чем? Как мне жить дальше? На что теперь надеяться? Нет, этот номер у вас не пройдет!

Соотечественник, насколько позволяла ему длина наручника и собственной руки, выдвинулся ближе к проходу и попытался увидеть, что происходит в пилотской кабине.

– Эй, господа! Господа! – кричал он. – Что-то ваш пилот плохо справляется! И что там у него все время воет? Согласно Гаагской конвенции, вы обязаны доставить меня на суд в целости и сохранности, а не губить преждевременно…

Его никто не слушал. Были дела поважнее.

– Он распространяет порнографию! – сердито крикнул Боксер, отрывая от своей рубашки цепкие руки Стюардессы вместе с пуговицами. – И за это будет отвечать перед лицом наших законов! Вот, читай сама! «Средний член»…

– Ну и что здесь такого?! – яро заступалась за моральную чистоту Аулиса Стюардесса. – Если бы он написал «левый член» или «верхний член», тогда это была бы порнография. А у него средний! Я сама видела! Так должно быть в норме!

– С одной стороны, она права, – вмешался Интеллигент. – В том, что член средний, никакого криминала нет. Криминал в том, что подозреваемый акцентирует внимание на местоположении члена. Вопрос: для чего это сделано?

– Для того, чтобы вызвать у людей нездоровое любопытство к собственным членам, – безапелляционно заявил Боксер. – Представляете, что будет, если каждый начнет проверять, средний у него член или не совсем средний! Порнография чистой воды! Рубить голову надо!

– Надо! – поддержал из-под своего укрытия Интеллигент, по очереди откусывающий от двух шоколадок.

– Порнография?! – бесновалась Стюардесса. – Это вы называете порнографией? Да вы не знаете, что такое порнография! Я могу показать вам, что такое настоящая порнография!

– Покажи! Не надо! – одновременно ответили полицейские, но кто из них что именно сказал – понять было невозможно.

– Господа!! Вы обязаны гарантировать мне жизнь до начала судебного заседания!! – вопил Соотечественник.

Тут самолет так завалился набок, что перевернулась коробка, которая служила Боксеру столом, и придавила его своей тяжестью. Наверное, где-то замкнуло проводку, и в салоне погас свет. Теперь единственным его источником остались иллюминаторы. Но за бортом было сумрачно, грязные тучи носились круговертью и не пропускали солнечные лучи. Это было уместным дополнением к общему мрачному сценарию. Аулиса, который совершенно утратил волю от царящего в салоне маразма, почти полностью присыпало мобильными телефонами, но он не спешил выкапываться. Какая разница, в какой позе погибать? Он уже не только не сомневался в стремительном приближении смерти, но в какой-то степени желал ее, ибо затянувшееся ожидание неприятного события подчас мучает нас сильнее, чем само событие.

– Это провокация! – заявил Интеллигент, кое-как укрепляя свое хлипкое убежище. – Кто-то нарочно вырубил свет!

– Господа! Господа! – сорвавшимся голосом сипел Соотечественник. – Отстегните же меня! Я требую уважительного отношения к своей персоне, даже если она нон грата!

– Надо проверить пробки, – предложил Боксер. – Может, их повышибало на фиг!

– А разве в самолете есть пробки? – засомневался Интеллигент.

– Пробки везде есть, где есть электричество. Но лучше просто подождать. Мне кажется, свет скоро дадут.

– Подождем, – согласился Интеллигент. – Но лучше позвонить министру энергетики. Он отвечает за свет.

Стюардесса, упав на колени, принялась откапывать Аулиса, раскидывая во все стороны мобильные телефоны. Наверное, самолет еще сильнее погрузился в черное облако (или это была пучина океана – кто его знает?), и в салоне стало совершенно темно. В сочетании с непрекращающимся воем тревожной сирены и кровавыми вспышками сигнальных лампочек темный салон являл собой совершенную камеру для мучительного сумасшествия. И вдруг в этом истошном мраке раздался чей-то вопль.

– Что это? Что это? Я требую уважительного отношения… – закричал кто-то сиплым голосом. Кажется, это был Соотечественник.

– Кто кричал? – звонко вопросила Стюардесса. – У кого-нибудь есть фонарик?

– Без паники!! – прогремел низкий рык Боксера. – Всем оставаться на своих местах! Ситуация под контролем! Министр энергетики должен быть в курсе…

В этот момент самолет тряхнуло так, будто он ехал по булыжной мостовой и угодил колесом в открытый канализационный люк. И – о чудо! – снова загорелся свет. Жмурясь, словно китайцы на заснеженной вершине горы Гунгашань, из-под завалов начали выбираться пассажиры. Ничего существенного в салоне не произошло, если не принимать во внимание сломанную пополам гладильную доску и незаметно, как в фокусе, переместившегося на несколько метров ближе к пилотской кабине Аулиса.

– Кто орал?! – с возмущением прокричал Боксер, стряхивая с головы мелкие макаронины в форме звездочек. – Какая сволочь горланила, я спрашиваю?!

– Это я, – слабым, но мужественным голосом отозвался Интеллигент, прижимая ладонь к окровавленному уху. – Меня кто-то пытался убить…

– Та-а-ак! – хищно протянул Боксер и выдернул из штанов пистолет. Показывая черное дуло всем, кто его окружал, он скрипел зубами от переполнившей его решимости творить правосудие. – Пытаетесь запугать нас? Ничего у вас не выйдет! Нам известен человек, который это сделал. Его лицо постоянно мелькает в этом салоне. Но я не стану сейчас называть его, чтобы не спугнуть раньше времени…

Интеллигент отнял руку от уха. Кровь уже не шла, но ухо посерело, приобретая цвет и форму прошлогоднего картофеля. Стюардесса поймала взгляд Аулиса. Тот стоял за спиной Интеллигента, выпрямившись во весь рост. Чтобы устоять на ногах, он крепко держался за багажные полки. Во взгляде Аулиса можно было угадать слова: «Смотри на меня!»

– Судя по тому, что у меня ранено правое ухо, – произнес Интеллигент, неизвестно откуда черпающий силы и волю для ведения расследования, – ударил меня левша. Причем этот человек хорошо знаком с тактикой нападения в условиях полной темноты. Не исключено, что раньше он работал шахтером или, скажем, зимовал на полярной станции. Следовательно, этот человек белый.

– Полагаю, удар был нанесен твердым тяжелым предметом, – высказал свои соображения Боксер, продолжая по очереди целиться в Аулиса, Стюардессу и Соотечественника.

– Тяжелым и тупым, – поправил Интеллигент, растирая в пальцах капельку загустевшей крови.

– Этот предмет лежит у вас под ногами, – мрачным голосом заметила Стюардесса. – Это пылесос. Он упал вам на ухо с полки.

– Хе-хе! – криво усмехнулся Боксер, почесывая висок пистолетным стволом. – Я понимаю, вам хочется представить дело так…

Он не договорил. Очередная воздушная яма заставила его опереться обеими руками о раму спортивного велосипеда, лежащего на багажной полке, и пистолетный ствол на мгновение уткнулся в потолок самолета. В этот же момент Аулис швырнул в Интеллигента мешок с колготками, а Стюардесса саранчой прыгнула Боксеру на грудь. Самолет, как умный конь, вовремя взбрыкнул, и Боксер не устоял на ногах. Падая, он нечаянно нажал на курок; пуля пробила бочонок с португальской мадерой, и ядреный запах крепкого вина наполнил салон вместе с победным визгом Стюардессы:

– Беги!! Беги!!

Но Аулиса не надо было поторапливать. К тому моменту, когда из бочонка вылилась первая пинта вина, Аулис уже забежал в пилотскую кабину и заперся на замок. «Вот и все! Вот и все!» – лихорадочно думал он, ошалевшим взглядом пробегая по мерцающей красными огнями панели, по лобовому стеклу, о которое разбивались жуткие комки тумана, похожие на рваных разложившихся медуз…