Текст книги "Все, что вы хотели знать о евреях, но боялись спросить"

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Полиглот поневоле

Уже в Вавилонии еврей вынужден был знать два языка: бытовой арамейский и язык богослужения, иврит. Языки это близкие, но разные, как русский и церковнославянский.

В Персии Мордухай, Даниил и Эсфирь говорили с персами уж, конечно, не на иврите, а на персидском. Третий язык…

Жизнь в государствах Птолемея и Селевка потребовала знания как минимум арамейского и греческого (иврит тоже никуда не исчез). На мусульманском Востоке надо было знать арабский и иврит, персидский и иврит. Появляется персидско-татский, но ведь не на нем пишут официальные документы средневековой Персии. Сефарды Испании говорили на спаньоль… Но ведь и знание испанского оставалось необходимым. И арабского. На каком, по-вашему, языке говорил Маймонид с другими придворными и с самим калифом? На иврите? Но и иврит многие знали, писали на нем стихи и философские трактаты. Переводили Аристотеля с греческого на латынь и на латыни беседовали с европейскими книжниками про Цельса, Авиценну и Феофраста. То есть я не утверждаю, что каждый из евреев Испании знал ВСЕ эти языки в полном совершенстве, но даже самый низко поставленный, коснеющий в полном убожестве иудей вынужденно знал два-три языка – хотя бы на уровне бытового, повседневного общения. А еврейская интеллигенция была, и тоже поневоле, полиглотной.

В христианских странах Европы – местный язык, иврит, а для образованных еще и латынь. Если заниматься торговлей, то местный язык нужен не один. Если торговля международная, то нужны языки еще восточные.

Ашкеназский еврей Польши, русских княжеств, Великого княжества Литовского и Русского, позже – Речи Посполитой, говорил на идиш, знал иврит, польский и западнорусский (много позже назовут его украинским). Желательно было знать и немецкий, а с вхождением Польши в состав Российской империи – и литературный русский язык, на котором объяснялась администрация, который стал официальным языком делопроизводства. Язык – это ведь тоже верное средство для тренировки мозгов. Даже не выученный до конца или плохо выученный язык открывает человеку новую систему представлений о мире, ценностей, взглядов, сравнений, образов. Это и само по себе будит мысль, пришпоривает воображение, толкает ввысь и вперед. А тут еще включается сравнение… У нас вот так… У испанцев вот так… А у поляков – вон оно как… А у русских…

Еврей волей-неволей знает несколько языков. Живя среди других народов, он вынужден говорить на языках тех, кто вокруг. Женщины еще могли не учить языков гоев, особенно если община большая и все необходимое можно купить-починить-заказать внутри общины. Но и еврейки часто вынуждены были знать языки. А уж мужчины просто обрекались на знание нескольких языков.

Еврей поневоле должен был объясняться с людьми разных народов, разных культур и языков. Всю свою историю он оказывался в межкультурном пространстве. От общения с разными людьми и на разных языках растет неуверенность в «единственно правильных» способах реагировать на окружающее. Ширится понимание, что каждую проблему можно увидеть по-разному, предложить много решений… То есть происходит расширение сознания, растет умение смотреть на явление со стороны.

Двойное зрение

Еврей живет в данное время и в данном месте. А одновременно – вне пространства и времени в виртуальном пространстве еврейской истории. А нужно – посмотрит на «здесь и сейчас» с позиции другого народа.

Так Норберт Винер, основатель кибернетики, был уверен: доминирование в мире стран Запада – дело временное и случайное! Он смотрел на историю Запада с высоты птичьего полета, из разреженных высей тысячелетней истории евреев. Такое двойное зрение вообще исключительно выгодно. Способность быть одновременно европейцами и неевропейцами сделала русскую интеллигенцию XIX в. людьми, которые смогли поставить под сомнение саму европейскую цивилизацию, причем в формах, которые сама эта цивилизация приняла.

Русский интеллигент был европейцем и неевропейцем в Европе. Еврей в России был европейцем, русским, евреем. Это еще более сложная, но и более продуктивная, исключительно выигрышная позиция. Взгляд еврея оказывался многограннее, точнее, чем взгляд русского. Еврей был одновременно здесь и не здесь. Он был одним из нас – русским европейцем, привязанным к жизни местом и временем рождения, познававшим мир через призму русской истории и с помощью русского языка…

Но одновременно он был не здесь. И мало того, что был он не только не в России – он был и вне Европы! Еврей легко мог «выйти» за рамки нашего общего опыта, общей судьбы и посмотреть на них со стороны. С позиции «Европы вообще», взглядом восточного человека, не обязанного разделять предрассудки ференги, или с позиции мировой истории.

Я много раз убеждался в том, что мои еврейские коллеги лучше умеют видеть любую ситуацию со стороны. То есть у нас, европейских интеллектуалов, это тоже неплохо получается, но видеть столкновения народов с «птичьего полета», понимать, кому и что надо друг от друга, евреи в целом умеют гораздо лучше. Случайно ли лучшие культурологи России, а пожалуй, и всей Европы – Лотман и Гуревич?

Борьба за жизнь

Жизнь в диаспоре… В ней неизбежно жесткое давление окружающего мира, постоянная и беспощадная борьба за жизнь. Еврей совершенно точно знает, что он должен быть не просто умным и хорошо помнить Талмуд. Он должен уметь делать что-то такое, за что ему заплатят деньги. Причем он должен уметь делать это так хорошо, чтобы деньги платили именно ему.

Даже мало работать в такой же степени хорошо, как все окружающие. Евреи в средневековой Англии и Франции работали не хуже, а пожалуй, что даже и лучше, чем ломбардские купцы и банкиры. Но ломбардцы были «свои», христиане, и как только без евреев смогли обойтись, так сразу же их и выгнали. Еврей внутренне, на уровне подсознания, убежден – он должен работать не просто лучше других, а с большим отрывом от других. Иначе от него быстро избавятся.

К этому добавляется естественное человеческое стремление делать свое дело хорошо, подспудное стремление к совершенству. Такое стремление есть у всех людей, но у евреев, с их страхом изгнания, уничтожения, насилия, желание работать хорошо приобретает особенно рафинированные, порой какие-то судорожные формы.

Могу дать читателю вполне серьезный совет: если вы попали в чужой город, вы никого не знаете в этом городе и вам срочно надо выдернуть зуб, из двух кабинетов с надписями «Рабинович» и «Иванов» – выбирайте тот, на дверях которого написано «Рабинович». Гарантию, разумеется, дает только страховой полис (а в наше время и он гарантий не дает), но при прочих равных обстоятельствах лучше пойти к еврею. Ученые степени врут, их можно купить или присвоить безо всякого на то основания. Никакая новая техника не заменит профессионального мастерства. А шансов на то, что еврей – хороший специалист, больше.

Евреи чаще и острее, чем люди других народов, считают, что плохо работать – это стыдно. И еще они считают, что плохо работать – опасно.

Идеал общественных отношений

Горожанин поневоле более свободен, чем крестьянин. Его труд требует более свободных, индивидуальных, личных отношений с его окружением. Он менее контролируем, Не в такой степени зависим – в том числе и духовно.

Без некоторого уровня личной свободы просто невозможно вести многие производства, дела и занятия. Физически невозможно!

Конечно, и горожанин может быть свободен в разной степени. Опыт показывает – чем свободнее горожанин, тем больше он может наработать.

Можно привести массу примеров того, как угасание личной свободы губило многие достижения. В Древнем Новгороде кроились сапоги на левую и на правую ноги. Москва завоевала Новгород, свободы сделалось заметно меньше. И сапоги стали раскраивать иначе – без различия между правым и левым. В эпоху Петра приходилось привязывать новобранцам к ногам сено и солому. Солому к левому сапогу, сено – к правому. Солдаты из русской деревни различали сено и солому, но не различали левого и правого.

Не будем преувеличивать свободы еврея в Средневековье и даже в XVII–XIX вв. И свои утраты уже достигнутой сложности еврейская цивилизация знает, еще похлеще примеров с Древним Новгородом. В сравнении с уровнем XV–XVI вв. польско-западнорусские евреи к XVIII в. жили и беднее, и примитивнее.

Но все познается в сравнении. Как бы ни был еврей задавлен кагалом, нищетой и всяческими ограничениями, он жил свободнее большинства людей «титульного» народа. В том числе потому, что даже в глухом местечке вел образ жизни горожанина.

И он очень хорошо знал на собственной шкуре: чем меньше свободы, тем он сильнее задавлен, тем меньше у него чисто экономических возможностей выжить. А чем больше свободы, тем больше у него и экономических возможностей.

К тому же если свобода – то антисемитизм не в чести, легче дышать. За тысячи лет можно было и усвоить – конкуренцию с местным населением евреи всегда выдержат… Позволили бы им конкурировать. В результате – почти везде и всегда евреи поддерживают самых радикальных «левых» – и либералов, и революционных демократов. Исключения есть, тот же Дизраэли, но это именно что исключения. Норма же – именно устойчивая «левизна».

Даже в Средневековье евреи устойчиво поддерживали демократические городские режимы в городах-республиках Италии. А чем больше король или герцог хотел «прогрессивных» реформ – тем на большую поддержку евреев мог он рассчитывать.

В Российской империи русская интеллигенция была крайне разнообразна по своим политическим взглядам. Образованных людей даже раздражала ее всегдашняя политическая и культурная расколотость. Каждая группировка со времен славянофилов и нигилистов стремилась представить себя единственной, имеющей право на существование и говорить от имени всего народа. Но таких группировок всегда, в любом временном срезе, было несколько, и только их сумма давала представление о том, чем жило общество в целом. Добавим к этому еще и множество аполитичной интеллигенции. Она вообще не примыкает ни к какому лагерю, ей последовательно плевать и на левое, и на правое, и на патриотизм, и на коммунизм. Они занимаются профессиональными и семейными делами, политика им безразлична или почти безразлична.

Повторюсь еще раз: каждую из группировок это многообразие скорее раздражало и огорчало… Но благодаря этой палитре поддерживалось и разнообразие в самой интеллигенции, что само по себе ценно, и многообразие возможных перспектив развития.

Еврейская интеллигенция не радовала таким разнообразием. Она практически вся была левой, устойчиво придерживалась «прогрессивных» убеждений. Министр Игнатьев полагал, что евреи, как и поляки, «благоговеют перед Европой», а «русскому народу это не личит». Немаловажная разница в том, что часть еврейской интеллигенции была либеральной, а часть – революционной. Но левыми, сторонниками реформ, прогрессенмахерами, сторонниками европейского пути развития (порой понимавшегося очень дико) были почти все.

«Вы сами загнали нас в революцию своими преследованиями!» – возгласил революционер Гершуни на царском суде. Множество интеллигентов – русских, евреев и татар – рукоплескали ему (судьбу этих рукоплещущих в недалеком будущем поучительно было бы проследить, но книга не об этом).

Сказано хлестко, но как обычно у революционеров – на полметра мимо, потому что в Европе евреев никто и не думал преследовать, а там они тоже поголовно были левыми. Евреи на 80–90 % настолько убежденные «леваки», что много раз просмотрели выгоднейшие союзы с разными группировками «правых».

Например, в США, несмотря на престижное положение «белых», еврейские общины Юга не раз голосовали за предоставление гражданских прав чернокожим. Если бы эти права были даны, евреи проиграли бы, а не выиграли. Своей же позицией они вызывали раздражение и непонимание остальных «белых». Вплоть до того, что в темную голову южного «белого бедняка» вполне могла залезть мыслишка: а может, евреи «ненастоящие белые»?! Мыслишка же этого рода могла иметь весьма различные последствия…

Надеюсь, Гершуни не хотел сказать, что правительство США своими преследованиями заставило евреев голосовать за равноправие негров?

И так же точно в Европе. Когда в середине уже XX в. среди евреев начались… эээ-эээ странного рода процессы в связи с «проблемой Израиля», главный редактор французского журнала «Эспри», Поль Тибо, произнес буквально следующее: «Для нас еврей – это борец за современное государство, секуляризованное, отделенное от церкви. Еврей – это наш соотечественник, которого мы как раз и обрели в этой борьбе, в процессе строительства этого нового государства. Такое государство по замыслу должно воплощать универсальные, общечеловеческие ценности, обладать полнотою терпимости, и еврей в наших глазах – свидетель, без которого они утрачивают свое значение».

Тезиса о том, что ценности Нового Времени утрачиваются без еврея, – не понял. Но идея теснейшей связи либерализма и еврея – очевидна.

Политическая причина очевидна: эмансипация евреев произошла именно в ходе модернизации. При становлении нововременного государства. Естественно, евреи всеми силами поддерживали такой тип государственного устройства – ведь только в нем они могли стать равноправными гражданами. Но у евреев есть и более глубинные, если хотите – ментальные, духовные причины для поддержки идей демократии, равенства, прав человека.

Торжество общинной демократии, уравнивание всех в правах, создание единообразного социалистического обще-дева есть религиозная ценность иудаизма. Даже уплата налога на содержание Иерусалимского храма здесь очень характерна: независимо от богатства еврея, он должен давать одну сумму – полшекеля. Больше давать и брать нельзя!

Так утверждается ценность экономического равенства, одинаковости перед лицом Бога.

Чтобы «бороться» за социалистическое «общество равных», христианину предстоит отказаться от многих ценностей христианства; от установок общества, воспитанного на этих ценностях, то есть совершить своего рода «цивилизационное предательство». Для еврея в этом нет необходимости. Он может быть социалистом и коммунистом, вовсе не дорывая с национальными традициями. Становясь либералом, демократом, революционером, он всего лишь исповедует одну из ценностей своей веры, и только. Поэтому важная особенность всех народов иудейской цивилизации – легкость восприятия левой агитации, идей революции. Такова особенность народного характера всех евреев… по крайней мере, евреев Европы: они практически поголовно левые. В конце концов, что главное в иудаизме? Идея соблюдения Закона. Для иудея соблюдать некие правила, данные обществу извне, – вернейший путь к достижению благодати. В иудаизме Закон дан непосредственно Богом… Новое время – новые песни! Если наука дает некий новый Закон [102]102
  Точнее будет сказать, что такой закон выдумывают полуграмотные люди, дико понявшие данные науки… Но это уже второй вопрос.


[Закрыть], почему бы не поставить его во главе угла и не прийти к блаженству именно через него?

О том, что социальная инженерия, социальный утопизм возникают как «искажения христианского сознания в направлении ветхозаветных представлений» [103]103
  Булгаков С. Н.Апокалиптика и социализм (Религиозно-философские параллели) // Булгаков С. Н. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1993. С. 424.


[Закрыть], писали и С. М. Франк, и С. Н. Булгаков, и Н. А. Бердяев… Что социализм есть не что иное, как «утопическая мифологема… вдохновлявшаяся религиозно-утопическими мечтателями, осуществлявшаяся затравленно фанатичным народом», пишут и современные богословы [104]104
  Марксизм как ветхозаветный хилиазм // Посев. 2002. № 2. С. 24


[Закрыть]. Но если даже мое объяснение в корне неверно, вот факты: еврейская интеллигенция во всем мире цветет одним политическим цветом, хотя и разными оттенками – от бледно-розового до бордового.

Другие мужчины

Образованный человек поневоле стремится к более сложным, более личностным отношениям с женщиной. Древний мир столкнулся с проблемой, как только появились образованные мужчины, а женское образование отставало, в Древнем Египте появились «певицы бога Амона» – и это были вовсе не храмовые проститутки, а что-то вроде гейш. Они были образованны, умели петь и танцевать, поддерживать разговор и развлекать мужчин.

Гетеры – явление греческое. Задавленные патриархатом, женщины Эллады были чаще всего неграмотны. Одному из философов приписывается: «Нам нужны жены, чтобы рожать законных детей, проститутки для тела и гетеры для души». В Риме гетеры не были нужны никому, потому что в Риме положение женщин сделалось совершенно другим: и равноправнее они были, и образованнее. Греческое надгробие изображает обычно одиноко стоящего мужчину. Римские надгробия парные: надгробия супружеской пары. Гетеры – это в буквальном переводе «подруги». Зачем они нужны, если каждая женщина может быть подругой мужа?

Гетеры были в традиционном Китае. Были в Японии. В России XVIII–XIX вв. увлекались цыганками и содержали француженок. Были публичные дома, были покорные жены… Но «почему-то» хотелось иметь дело с женщинами образованными и свободными. Если ты умный и сильный – покори женщину своим умом, поухаживай за ней.

Что-то подобное гетерам появлялось везде, где только женское образование отставало от мужского. У евреев гетер никогда не было.

Образование смягчает, изменяет нравы. Сегодня просто трудно представить, насколько обыденным делом было избиение жен и детей во всех традиционных обществах. А впредь и сейчас живы по русским деревням старушки, всерьез произносящие классическое: «Не бьет – не любит».

А читать «Домострой», написанный духовником Ивана IV, Сильвестром, просто страшно [105]105
  Домострой // Памятники литературы Древней Руси. Середина XVI века. М., 1985.


[Закрыть]. Стало классическим вспоминать «учащай ему раны и, не жалея сил, бей сына». Менее известно, что Сильвестр особо оговаривает, что бить надо и дочерей (а то вдруг, не дай боже, кто-нибудь не распространит сказанное про сына на ребенка вообще и забудет избить дочку до кровавых рубцов, страшно подумать). И вот:

«И за любую вину ни по уху, ни по глазам не бить, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колоть, ничем железным или деревянным не бить; кто… так бьет, многие беды оттого бывают: слепота или глухота, и руку и ногу вывихнут и палец,… а у беременных женщин и преждевременные роды. Плетью же в наказании осторожно бить, и разумно и больно, и страшно и здорово, но лишь за великую вину и под сердитую руку, за великое и страшное ослушание и нерадение, а в прочих случаях, рубашку содрав, плеткой тихонько побить, за руки держа и по вине смотря…

Если муж сам не поучает, то накажет его Бог, если же и сам так поступает и жену и домочадцев учит, милость от Бога примет».

«Трудно представить себе большее извращение христианства, чем отвратительный «Домострой», – полагал Н. А. Бердяев. Соглашаясь с Николаем Александровичем, я только замечу: в «Домострое» речь идет не о сексуальных фантазиях господина Де Сада, а о некой бытовой практике. Причем «Домострой» пытается эту практику еще улучшить, отмести крайности, ввести в некие рамки и т. д. Причем и гуманиста Сильвестра можно понять так, что порку беременных и кормящих жен он вполне приемлет: от плети, мол, выкидышей не бывает.

Отмечу только, что «Домострой» изначально предназначался для верхушки общества. В те времена «верхи» на Московской Руси были куда большими христианами, чем полуязыческие «низы». Сильвестр обращался именно к ним, к боярству и верхушке дворянства. Видать, это бояре выбивали женам глаза, пинали их сапогами, ломали кости посохами.

Что же делалось в толще народа?! Некоторое представление об этом дает хотя бы «Тихий Дон» Шолохова. Место, где обманутый муж бьет главную героиню, Аксинью, кулаком так, что она упала и лежит без движения, как мертвая. Вскакивая, мчится Аксинья прочь, а муж догоняет, сбивает на землю и в подкованных сапогах словно пляшет на лежащей женщине [106]106
  Шолохов М. А.Тихий Дон. Т. 1. М., 1968. С. 149.


[Закрыть]. Для его общества – дело обычное, повседневность.

И нет тут никакой «русской специфики». Так же обращались с женами в любой из стран Европы. И руководства типа «Домостроя» там были – свои в каждой из исторических областей Германии и Франции. Рыцарское обращение с женщиной? Вот поучение для юного оруженосца XIII в.: «Если женщина прекословит тебе или лжет, подними свой кулак и бей ее прямо в голову». Сцен избиения жен много в поэзии культового поэта рыцарства, Бертрана де Борна, в эпических сагах германцев и в придворных хрониках.

На этом фоне кажется чем-то невероятным решение некоторых еврейских общин XIII в.: запрещение бить жен. Избиваешь жену? Ты нарушитель религиозного закона. Ты не настоящий иудаист, потому что жена – основное сокровище мужчины.

Евреи не целовали дамам ручек и не знали романтического культа «прекрасной дамы». Но жен били все меньше и меньше. Устойчивая традиция не поднимать руку на женщину установилась у евреев (включая и простонародье) намного раньше, чем среди христиан, – даже у интеллигентных верхов.

Интересная и важная деталь: в школах для еврейских девочек порку повывели очень рано, веку к XV–XVI. В начальной школе, хедере, мальчиков секли еще в начале XX столетия, о чем немало писал и Шолом-Алейхем (причем как о черте именно мужского образования). Но, судя и по его описаниям, сравнивая с нравами многих учебных заведений той же России XIX столетия (хотя бы с «Очерками бурсы» Помяловского), замечаю: похоже, все-таки секли меньше и не так жестоко.

А порка как способ «воспитания» взрослых у евреев не применялась уже со Средневековья. Русская община, «Mip», оказывалась порой более жестоким насильником, чем помещик. Еврейская община, при всех ее недостатках, иначе относилась к личному достоинству своих членов.

Выводы? Изменение нравов, начавшись с искоренения Семейного насилия, пошло в быт. Сначала выводя телесные Наказания из жизни взрослых, из учебных заведений для девочек. До мальчиков дошло позже, только и всего.

В общем, нравы евреев X или XV в. – это нравы образованного русского общества века XIX, причем скорее второй его половины.

Другие женщины

Образование не было религиозной обязанностью женщины. Но ведь и запрета на женское образование не было. Наоборот: учиться и знать священные книги для еврейки было достоинством. И грамотных женщин было много. В обеспеченных верхах еврейских общин учили и дочерей.

Началось светское образование евреев, и Кроль отмечал: у молодых евреев, в том числе и у девушек, «стремление к образованию… носило буквально религиозный характер» [107]107
  Кроль М. А.Страницы моей жизни. Нью-Йорк, 1944. Т. 1. С. 114.


[Закрыть]. А почему «буквально»? Все правильно – именно религиозный.

Если не могли учить в гимназии дочерей, они все же умели читать, брали книжки братьев, читали. И сами хотели выйти замуж за умного и образованного. На собственном опыте свидетельствую: это одно из совершенно очаровательных особенностей евреек – для них ум и интеллект вполне определенно воспринимаются эротически. И они готовы помогать мужу в его умственной деятельности, брать на себя больше и больше, чтобы шлемазл мог бы сидеть в своем кабинете и писать очередные комментарии на тексты мудреца, жившего в Александрии во времена Птолемеев.

Евреи вырастили другой мужской тип. Но они вырастили и другой женский тип.

Другие семьи

Чарльз Дарвин вполне серьезно считал, что качества, приобретенные при жизни организма, передаются потомству. Немецкий врач Роберт Кох в 1865 г. доказал, что это не так. Роберт Кох отрезал мышам хвосты. Бесхвостые мыши размножались, у них рождались хвостатые мышата. Роберт Кох им тоже отчекрыживал хвосты, и, лишенные своих розовых хвостов, белые мыши производят новое, тоже хвостатое поколение.

Когда на свет появилось 22-е поколение хвостатых мышей, Роберт Кох перестал уродовать бедных зверюшек и сел писать статью о том, что приобретенные при жизни признаки не передаются по наследству.

Современная наука считает, что все намного сложнее, чем думали в XIX в. Каждый сыновний организм чем-то отличается от родительских, и эти мутации не зависят от опыта родителей. Но от удачности мутации зависит и выживание организма, и число его детенышей. То есть организмы нового поколения порождают в большем числе те, кто является мутацией получше.

Если в популяции есть требование – быть умным и обучаемым, то и выживать умные и обучаемые будут чаще, и рождаться детей у них будет больше. Тем более община этих умников всячески поддерживает.

Но если так – то у таких людей и рождаться умные и обучаемые детеныши будут чаще. И к ним, к детенышам, ведь тоже будут предъявляться те же требования: быть умными и обучаемыми… Благоприятные признаки будут закрепляться намного быстрее, если передавать их будут по обеим родительским линиям. А ведь в еврейской среде века, тысячелетия был нормой отбор умников и умниц для брака. Жениха уж наверняка экзаменовали на знание Торы и Талмуда. Да и ум женщины был важен; если невеста получала хоть какое-то образование, это ценилось.

Шел половой отбор, потому что умники выбирали умниц я наоборот. «Происхождение видов и половой отбор» – название знаменитой книги Ч. Дарвина, и в этом, что называется, «что-то есть». На женщин в еврейском обществе тоже действовал интеллектуальный отбор, хотя и гораздо слабее, чем на мужчин.

Книга была частью семейной жизни, а не чем-то вроде детали мужского мирка, за пределами семейного очага.

На протяжении жизни многих поколений у евреев шло закрепление признаков интеллекта и обучаемости. К этому можно относиться с завистью, можно – истерично, но факты мало меняются от того, что мы к ним каким-то образом относимся.

Следствия понятны, и их два. Во-первых, мужчинам приходится еще тянуться, стараться быть еще умнее и сильнее. Раз жена ученая и умная – надо дотягивать! Надо соответствовать ее уровню, чтобы оставаться лидером в семье. Из-за этого, кстати, многие мужичонки послабее и поглупее не любят и боятся умных женщин.

А во-вторых, образованная мать никогда не позволит, чтобы ее дети остались без образования.

Предательское утверждение

Наверное, это очень нехорошее, предательское и возмутительное утверждение. Но я искренне считаю – евреи действительно умнее нас. Нас – это в смысле любых гоев. В том числе и поэтому они составляют заметную часть элиты в любой стране, где евреи есть, а преследование евреев не Очень сильное. Поэтому – а не в силу деятельности масонских лож или тайного мирового правительства.

Евреи действительно интеллектуальнее остального населения Земли, и очень многие явления их истории порождены именно этим. Догнать их – это единственный способ действительно победить евреев, стать «не хуже».

К сожалению, чаще всего христиане выбирали другой путь – путь фиктивной победы. То есть изгоняли, ритуально презирали, игнорировали их превосходство. И придумывали самые невероятные объяснения того, почему «они» успешно конкурируют с «нами». Ведь если «они» – хитрые заговорщики, подлецы, обманщики… Тогда они вовсе и не превосходят нас ни в чем! У них не только можно не учиться… у них нельзя учиться! Ни в коем случае!

История взаимоотношения евреев и христиан – это история векового непонимания друг друга. Виноваты в нем, как всегда, обе стороны, но зададимся вопросом все-таки о своей половинке вины. Почему гои веками не желали ничего слышать о том, что евреи их хоть в чем-то превосходят? Почему так упорно отыскиваются самые невероятные признаки заговора, групповщины, сговора, глобального обмана… одним словом, какой-то нечестной игры?

А потому что так приятнее думать. Гоям, видите ли, обидно. Как в песенке Окуджавы: «Кричат им вослед, «дураки!», «дураки!» // А это им очень обидно». Ишь, ходют тут всякие носатые, да еще носы задирают, будто шибко умные!

От такой логики только плечами пожмешь: мало ли кто ничего не хочет слышать о чем-то или о ком-то. Скажем, английские леди очень возмущались теорией Дарвина: «Как?! Моя бабушка похожа на обезьяну?!» Ну и что изменилось от их обид? Виды все равно изменяются, и предки человека были обезьяноподобны, кто бы и что ни думал по этому поводу. А эти леди как дурами были, так дурами и помрут.

Особый тип партий

У греков тоже были партии и были философские споры. Но партии – политические объединения – возникали у них на базе общих интересов, по отношению к чему-то очень простому, приземленному. Скажем, была в Афинах «морская» партия – в нее объединялись все, кормившиеся от моря: моряки, рыбаки, владельцы кораблей, торговцы заморскими товарами и рыбой. Эта партия считала, что накопленные в войнах средства Афин надо потратить на строительство новых кораблей.

Но философию и политику греки не путали. Никому в голову не приходило заявить, что если прав Фалес Милетский и все произошло из воды, то надо укреплять военный флот и мореплавание. Если бы морская партия в Афинах и выдвинула такой аргумент, его бы встретили громовым хоботом.

Была другая партия эвпатридов-землевладельцев, и ее представители считали, что деньги государства надо тратить не на морские суда, а на поддержку тех, кто производит оливковое масло и вино. Но и партии землевладельцев-эвпатридов не приходило в голову опираться на философские учения, согласно которым земля – главный первоэлемент.

Но никому из греков не приходило в голову написать трактат и доказать: раз мир порожден водой – значит, должна победить морская партия! Или – если мир состоит из земли, то и деньги надо потратить в интересах партии эвпатридов. Их партии были очень прагматичными и существовали независимо от споров про то, как и из чего возникла Вселенная. Греки отделяли материальное от идеального.

А вот иудеи создали политические партии, которые основывались на трактовках вероучения. Такие партии были своего рода версиями еврейской культуры. Евреи постоянно разбивались на эти партии и спорили до хрипоты.

Начиная с Вавилонского плена у иудеев все время появляются какие-то новые партии и течения, спорят между собой… и хорошо, если спорят чисто словесно.

Народ философов.

Уже в I в. до Р.Х. общество распалось по крайней мере на три партии – садуккеев, фарисеев и есеев. В таких случаях полагается говорить: «Все образованное общество распалось». Но в том-то и дело, что образованный слой у евреев того времени громаден, не меньше трети, а то и половины всего мужского населения. Партии не были чисто верхушечным, столичным или придворным изобретением, «распадалась на партии» очень значительная часть всего народа.

Название партии садуккеев происходило от имени первосвященника Садика, или Цадика. Потомки этого первосвященника стояли во главе этой партии. Садуккеи отстаивали ту версию иудаизма, которая бытовала до Вавилонского плена, – с Храмом, первосвященниками, обязательными жертвоприношениями. Они не отрицали синагоги, но считали ее чем-то глубоко второстепенным. Для них не было важно толкование священных текстов и споры о том, как понимать то или иное место в Библии.

Само воскресение из мертвых, суд по делам человека, существование рая и ада оставались для них очень сомнительным делом. «В тот день приступили к нему садуккеи, которые говорят, что нет воскресения…» – свидетельствует Апостол Матфей (Мф. 22: 23).