Текст книги "Ветлужская Правда"
Автор книги: Андрей Архипов
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Однако выбор пришлось сделать, и вот теперь он сидит в кустах и сквозь зубы ругается на всех доступных ему языках, кляня себя за то, что повелся на слова булгарского вельможи. Почему? Да потому, что интуиция во весь голос кричала об опасности того, что он вновь вернулся к ветлужцам. Точнее, на выселки, где проживает воеводская жена со всеми своими домочадцами. Именно из-за этой бабы он пробирался через мокрый лес, чавкающий под ногами грязной болотной жижей, и теперь кормит первых весенних комаров, не ко времени вылезших на белый свет. И именно на нее намекал Масгут, говоря о возможности подмять под себя ветлужцев.
Про эту черемиску хитрая бестия выспросила у бывшего буртасского десятника, подпаивая его сладким заморским вином. Так, на всякий случай… Однако пьяная болтовня падкого до хмельного лиходея пригодилась, да и сам он уже никому ничего не расскажет. Только вот лиходея ли? Ведь не своих же буртасы брали на копье? Или не брезговали ничем и даже не оглядывались в сторону Великого Булгара? Ныне там смута, и до Бикташа даже доходили слухи про то, что в Учеле кое-кто хвастал и более рискованным промыслом, так что…
Сотник усилием воли отогнал от себя опасные мысли и попытался осознать, что в предыдущих рассуждениях казалось ему неприятным. Возможно, расправа с буртасом, хотя Масгут и уверял его, что он к этому совершенно непричастен. Поить, мол, поил, а травить даже и не собирался, хотя если бы приперла нужда, то проделал бы это, совершенно не задумываясь. Так что скорее всего не врет…
Тогда умыкание жены у местного воеводы? Обычное дело по нынешним временам, даже князья и беки ради необходимого союза не гнушаются отдать младших сынков куда-нибудь на чужбину. Будет баба жить привольно вместе со своими детишками где-нибудь подальше от людских глаз… до тех пор пока воевода ведет себя смирно и выполняет то, что ему говорят. По слухам, он души в жене не чает, так что, глядишь, лет через пять можно будет допустить его к ней… Или отправить на небеса, если останутся малейшие подозрения в его благонадежности, по-разному может получиться.
Тихий шорох отвлек внимание сотника, и вскоре к нему под раскидистую ель гибкой змеей скользнул Арпад, возглавлявший пятерку взятых им с собой воинов. Большим количеством через земли ветлужцев было пройти трудновато, а меньшим… Не тащить же ему выводок местного воеводы на себе?
– Все тихо, – еле слышно зашептал Бикташу на ухо прильнувший к нему ратник. – Только тот купец, что с нами шел, зачем-то нагрянул к ней на подворье, да двое ветлужцев его сопровождают…
– Юсуф или?..
– Он самый. Но они в мыльне и, судя по тому, как она топится, не скоро оттуда выйдут. Дверь там крепкая и отворяется наружу, так что достаточно ее подпереть, и все… Сама судьба благоволит к нам, даже купца резать не придется! А больше в выселках никого! Я у дома к волоковому окошку подтянулся со стороны леса, так там только баб с дитями слышно! – Арпад на секунду замялся, уловив недоуменный взгляд сотника, и пояснил: – У них тут не землянка, а настоящий терем с высоким крыльцом, с обычными домишками ульчийцев ничего схожего!
– А подворье? – недовольно буркнул сотник.
– Подворье лишь пара детишек стережет с сулицами, – стал виновато оправдываться Арпад. – Не стоят упоминания. Они за поленницей притулились, еще немного, и заснут… Даже не почувствуют, как мы их к праотцам отправим. Куры около хлева и то больше шума поднимут!
– В дом я сам пойду, неспокойно мне, а ты лично займись дверью в мыльню и этими… сторожами. Да не вздумай подпалить что-нибудь потом, знаю я тебя! Крики на реке не услышат, а дым… Все, более некогда нам ждать! Масгут под утро нас выйдет встречать через ветлужские заслоны, а нам еще всю ночь через эти чащобы с поклажей продираться…
Через несколько ударов сердца шесть неприметных фигур уже скользили в вечерних сумерках к нескольким домам на выселках. Изгороди не было, лишь невысокий плетень отгораживал строения от дремучего леса, да цветастый петух хлопал на нем крыльями, готовясь огласить звонким криком стремительно темнеющие окрестности.
Бикташ оторвался от созерцания умиротворяющей картины обычной деревенской жизни и подозрительно вгляделся в припозднившегося крикуна, до сих пор разгуливающего по подворью. Интуиция взвыла и зашлась в захлебывающем лае, однако остальные вои продолжали двигаться как ни в чем не бывало, и он заторопился к поленнице, сложенной под навесом прямо посередине двора, между домом и мыльней. Сулицы мирно выглядывали из-за стопок дров, опираясь на них своими древками, и сотник потянул из ножен на поясе тяжелые метательные ножи: малейшая ошибка – и малолетние отроки могут вскрикнуть спросонья, взбудоражив своими криками окружающих, так что нужно быть готовым ко всему…
Тем не менее, когда Бикташ увидел растерянное лицо Арпада, выглянувшее из-за поленницы, и его знаки, указывающие на отсутствие там кого-либо, он даже почувствовал облегчение. Все-таки недорослей было жалко, хотя он и понимал, что резать придется всех, так или иначе. Поманив к себе своего растерянного ближника и кивнув остальным на мыльню, сотник с разбегу прыгнул на крыльцо, жалобно скрипнувшее под его тяжестью, и встал около двери. Первым должен был идти Арпад, он же принял бы на себя любой неожиданный удар, да и прикрывать отход своего начальства в любых непредвиденных обстоятельствах должен был тоже он.
В открывшемся проеме мелькнул продолговатый коридор сеней, и подручный сотника потянул на себя ручку двери, ведущей в дом. Выждав пару мгновений, Бикташ услышал лишь встревоженный женский голос и уверенную речь Арпада, глухо доносящуюся из-за стены, после чего шагнул внутрь, уже не скрываясь. Сейчас все равно раздадутся крики: первым делом его воин должен был забрать младенцев, и уже на этих условиях он сам лично начнет говорить с воеводской женой.
Расслабившись, Бикташ убрал на место ножи, плотно, со стуком притворил тугую дощатую дверь и ступил вперед.
– Ш-ш-ш… – Лезвие ножа оказалось у него точно под подбородком, холодя горло предчувствием боли и горького сожаления. Хвост удачи мелькнул перед его глазами и юркнул в кусты, а сама она одарила его лишь оскалом смерти, на миг повернув к нему свою злобную мордашку. – Тихо, тихо, не дергайся… Иначе всех твоих воев тут же постреляют как курей, Бикташ!
– Ты?.. – не сдержал восклицания сотник, уловив характерный говорок ульчийца, столь же отличающийся от произношения переяславцев, как и его собственная речь. – Откуда?!
– Вообще-то от папы с мамой, – со смешком заметил недавний знакомый, молниеносно избавляя Бикташа от колюще-режущих предметов и сбрасывая их куда-то в угол. – Но если конкретно…
Кончик ножа чуть приподнял ему подбородок, и взгляду сотника предстала щель в потолке, темнеющая между плотно уложенными жердями с остатками прошлогоднего сена между ними. Привыкнув к тому, что у ульчийцев внутренние помещения в домах тянутся вверх вплоть до крыши, он успешно прозевал возможность нападения с чердака.
– Ждали?
– Угу… куда же вы еще могли пойти? Поговорим?
– Зачем тебе мои мучения? – передернул плечами Бикташ. – Режь без промедления, сделай милость…
– Э-э-э, чебурашка, мы так не договаривались! – обиженно процедил ветлужский полусотник, убирая лезвие от горла сотника. – Я ему чай с плюшками приготовил, а он отказывается! Ну… чай не чай, но что-нибудь нам Улина на стол выставит! Идет? Посудачим о чем-нибудь в обмен на ваши жизни…
– И свободу!
Несмотря на то что железный клинок ему больше не угрожал, Бикташ почему-то ни на секунду не усомнился, что ветлужец справится с ним голыми руками. Да и не привела бы такая попытка ни к чему хорошему: все его воины уже наверняка были под прицелом и, ринувшись на шум драки, сложили бы свои головы перед крыльцом этого дома. А возвращаться без них… Бикташ вздохнул и подумал, что раз он до сих пор жив, то, значит, нужен этому чужаку, а насчет всего остального действительно можно договориться. Поэтому сотник упрямо повторил:
– И свободу! Пусть даже за звонкую монету!
– Ишь ты… Быстро оклемался! Уже и торговаться начал! Ладно, ладно… Иди выйди к своим людям и скажи, чтобы складывали оружие. Напарник твой вряд ли оклемается в ближайшее время, так что это придется сделать тебе. Если от вас не будет неприятностей, то все уберетесь подобру-поздорову, даю слово… И цену ломить не буду!
Бикташ прислушался к давящей тишине, распространившейся по дому, и попытался найти в полутьме глаза своего противника. Слова говорили одно, взгляд же мог выдать совсем другие намерения. Наткнувшись на ироничный прищур, он тяжело вздохнул и протянул руку, чтобы вновь нащупать ручку наружной двери…
Спустя некоторое время все было кончено. Его безоружные вои расположились рядом с бревенчатой стеной дома и хлопотали над бесчувственным Арпадом, изредка поливая его холодной колодезной водой. Их даже никто не пытался связать, поскольку небольшое подворье было до отказа заполнено местными воинами. Самому же ему, к его изумлению, действительно пришлось сидеть за накрытым столом и слушать неторопливую беседу, которую полусотник вел с местным лекарем в присутствии еще двух гостей.
Одним из них был Юсуф, вежливо кивнувший сотнику и напрочь проигнорировавший факт, что тот сидит за столом даже без завалящего засапожного ножа, другим – какой-то худощавый человечек в черных одеяниях, больше приличествующих христианскому монаху. Обсуждали какие-то травы, яды, промывания, однако занятый горькими размышлениями над своей судьбой Бикташ не обращал внимания на досужие разговоры, хотя и отметил тот факт, что обсуждаемые дела местным хозяевам были гораздо важнее, чем его попытка выкрасть воеводскую жену. Об этом даже не упоминали. Сама же Улина из вежливости поздоровалась с гостями, но, сославшись на нездоровье, ушла в соседнюю комнату. Судя по ее бледности, задуманное похищение она перенесла бы с большим трудом.
Еще сотник заметил, что после ухода хозяйки с той стороны двери хлопнул засов, а перед этим в дверном проеме мелькнул девичий силуэт с самострелом. Первое для открытой всем ветрам территории даже внутри дома было не лишним, а вот второе… такую несуразность он явно приписал своей излишней нервозности, навеянной тем, что избу охраняли отроки с таким же оружием, первый раз замеченным им у ветлужцев на пристани. Этот факт приписать своей фантазии он никак не мог, только подивился, что грозные самострелы попали в руки несмышленых недорослей. С другой стороны, после минуты размышления он признал, что такое решение довольно логично. И передать послание на двор можно запросто, не принижая такой безделицей степенность взрослых ратников, и нажать на курок этим отрокам хватит сил в случае надобности…
– И что, вы так ничего и не выяснили? – Ветлужский полусотник беззастенчиво перебил мысли Бикташа, заставив его прислушаться к продолжающемуся уже несколько минут разговору. – Хотя бы примерно!
– Главное, что мы его спасли, – с пылом возразил ему лекарь. – Рвотой и питьем! Питьем и рвотой! Вовремя Вовка с мылом подсуетился!
– Это все хорошо, но нам нужно знать, что случилось!
– Ну… я могу только предположить! На растительные яды это не очень похоже, так что, скорее всего, во всем виноваты металлы, например мышьяк! Но он, как говорит Юсуф, вызывает симптомы, напоминающие холеру! А у Алтыша совсем другие, хотя ржавчину в качестве противоядия мы на всякий случай запасли! Тело у него опухло, язык закаменел, живот вздулся, отходы жизнедеятельности… В общем, по малой нужде он все-таки сходил, и это говорит о том, что какой-то прогресс есть! Да и судороги уже с час не повторяются!
– Говоришь, металл?
– Ну периодическую таблицу мы еще не восстановили, но… вроде бы мышьяк очень близок к ним. – Лекарь помялся, взглянул на «монаха» и изложил еще одну версию событий: – Еще Григорий говорит, что Алтыш помогал ему печатные буквы шлифовать, почти всю грязную работу на себя взял… Если он отравился свинцом, то можно попробовать поить его свежим соком полевого хвоща, однако в любом случае здоровьем он блистать больше не будет!
– Алтыш? Ему же вернули оружие… Сам подумай, какой воин станет после этого заниматься таким непотребным, по его мнению, делом?! – Полусотник перехватил утвердительный кивок молчаливого собеседника в черном и вынужденно признал: – Значит, понравилось ему на пилораме делом заниматься… Что еще, Григорий?
– Мне кажется… – неуверенно начал тот, – что у него уже что-то болело, поскольку он часто морщился, хотя и не признавался ни в чем! Зато соскобленный оловянный… э-э-э… свинцовый порошок забирал с собой до последней крошки, хотя я и передавал ему предупреждение лекаря насчет вреда сего металла.
– А зачем он его брал? – недоуменно пожал плечами полусотник. – Может, для грузил? Но вроде в любви к рыбалке замечен не был… В любом случае, если он его не жрал горстями, то ничего страшного с ним бы не случилось! Насколько я помню, этот металл действует на организм постепенно! Взять тот же Рим! Свинцовые трубы, используемые ромейцами для воды, привели к массовому бесплодию, люди просто теряли возможность зачать детей! Однако никто с заворотом кишок или судорогами не валялся от этого!
– Гхм… – неожиданно для себя вмешался в разговор Бикташ, не обращая внимания на изумленные взоры собеседников, обнаруживших рядом с собой «говорящую мебель». – Вы не про олово ли говорите, свинцом его называя? Так в вино он его добавлял, для сладости! У ромейцев только так и делают, без этого их кислятину пить невозможно!
– Точно! – вскинулся Григорий, заехав себе ладонью в лоб. – Я же знал! В ромейских странах виноградный сок уваривают в сироп именно в свинцовых сосудах! А иногда при брожении вина даже опускают туда свинцовые гири, поскольку они эту сладость и придают! А Алтыш вместе с новгородцем в последнее время что только не пили, так что когда этот ваш булгарец влил в него целый бурдюк со свинцовым напитком… хм. Иван, что с тобой?
Мелко сотрясаясь от хохота, полусотник пытался удержаться на стуле, неудержимо сползая под стол и пытаясь что-то сказать.
– Ой, грех-то какой…
Звучная затрещина прозвучала как щелчок спущенной тетивы, заставив половину присутствующих вскочить на ноги и схватиться за оружие. Даже Бикташ поймал себя на том, что стоит и пытается схватиться за рукоять отсутствующего меча, одновременно оглядываясь на дверь в бесплодных попытках улизнуть из дома, пока тут не закончится резня. А что могло быть еще? Даже другу такой поступок спускать нельзя, иначе все остальные поймут, что с обиженным могут поступать точно так же. Однако полусотник на такое оскорбление отреагировал почти спокойно: лишь окинул лекаря долгим взглядом и стал вытирать выступившие на глазах слезы.
– Может, ты и прав, Слава, что привел меня в чувство! А то получается, что люди при смерти, а я над ними потешаюсь. Но как подумаю, что с ними сделает Свара после выздоровления… Ведь они наверняка и его угощали, а он к своей потенции, то бишь к будущим детям очень трепетно относится!
На этот раз заулыбались все. Даже Юсуф несмело стер на своем челе печать изумления и чему-то криво ухмыльнулся. Бикташу на миг показалось, что мир вокруг сошел с ума, и дело даже не в том, что в этом месте воины не собирают кровь за нанесенные обиды. В конце концов, лекарь может иметь немалый статус в обществе ульчийцев, а если он еще и волхв… Сотник просто не понимал, что происходит, и оставаться в этом месте ему не хотелось.
– Что обо мне скажешь?! – Бикташ положил ладони на стол в знак мирности своих намерений, однако голос его звучал достаточно жестко. – Решай, Иван, какой выкуп потребуешь за моих воев, если уж наша кровь тебе не нужна, и посылай гонцов к Масгуту. Раз проступка за потраву буртасца на нем нет, то самое время перед ним за свой поклеп повиниться. А потом можешь про меня словечко молвить и даже передать из рук в руки, виру спросив за то, что к тебе в гости зашел…
– Угу, угу… – Ветлужец прищурился и ехидно процедил: – Платная доставка непрошеных гостей в любой район Поветлужья, особо настырных перевозим вперед ногами!
– Смейся, смейся, пока живой! Одно скажу, пусть и во вред себе… Даже если ты возьмешь малую виру, это никак не скажется на твоем положении осенью! Мы придем!
– Знаю! – мгновенно посерьезнел его собеседник. – Поэтому и хотел с тобой поговорить, после чего ты можешь невозбранно уйти. Мои люди даже отвезут тебя до вашего лагеря, где и отдадут оружие…
– Вместе с ними мне лучше не показываться на глаза наместнику, хотя мои вои и будут молчать обо всем. Но что ты попросишь за нашу свободу?
– Хорошо, высадим тебя чуть ниже по течению. А что попрошу… Перейти на нашу сторону или купить твою лояльность я не предлагаю, поскольку от присяги тебя избавить не могу. Кроме того, у наместника и без твоей сотни найдется кому воевать…
Бикташ удовлетворенно кивнул, поскольку собеседник начал говорить уже вполне здравые вещи, и стал ловить каждое слово о своей участи.
– Однако… – Ветлужец на мгновение задумался и неожиданно заговорил совсем о другом: – На моей родине есть такое понятие… финно-угорские народы. Насколько я помню, сюда причисляют и наших отяков, и мордву, и мерю, и даже черемисов, хотя у тех и полуденной крови немало. Про твое племя и упоминать не стоит, название говорит само за себя: угры! Признаюсь тебе, что и сам я отчасти этих корней, так что имею право говорить о таких вещах… Все мы близкие друг другу люди. Гораздо ближе, чем те же булгарцы или даже русы!
– Дальнее родство в таких делах лишь малый помощник, – осторожно возразил Бикташ, не став повторяться про уже упомянутую ветлужцем клятву верности. – Да и не только отяки у вас в племени. Если делу подмога, то родство припомнят, а если нет, то…
– Не трогайте женщин, стариков и детей! – прервал его полусотник. – А если случится так, что они попадут в полон, то всех берите к себе как часть воинской добычи и не давайте уничтожать немощных, которые не смогут вынести дальнего пути! Сошлитесь на родство, вы же среди отяков всю жизнь живете! А мы выкупим всех! Это единственная просьба, остальное к ней лишь присказкой будет…
– Что именно?
– Железо! По половинной цене! Сам все видел на торгу! А еще дешевые ткани, недорогая соль и даже стекло! А на сладкое еще наконечники для стрел и доспехи. Их будет не так много, и они будут стоить звонкой монеты, но драть три шкуры мы не будем!
– Хочешь сам отдать то, что у тебя хотят забрать?!
– Нет, хочу наладить торговый путь к Каме, часть которой булгарцы называют Чулман! – неожиданно преобразился ветлужский полусотник, плотоядно улыбнувшись в лицо угру. – А если конкретно, то для начала мне нужно выйти на родичей моих отяков, в давние времена ушедших с этих берегов на Вятку, прозываемую еще Нукрат-Су! И вы мне в этом поможете!
– И что я с этого буду иметь?
– Для начала монеты, Бикташ! Звонкие серебряные и даже золотые монеты! А не те жалкие крохи, которыми тебя пичкают булгарцы! Всю торговлю в этих местах мы будем до поры до времени вести через твой род, а дальше только от тебя зависит, как сильно ты сможешь подняться! И только твоими усилиями определится, растворятся ли окружающие тебя люди среди десятков окрестных племен или станут той силой, с которой все будут считаться!
Рыжий хвост вновь мелькнул перед взором сотника угров, но он уже хлебнул горького опыта в общении с этой вероломной частью тела, поэтому сразу же начал докапываться до истины:
– Ты даже на краю гибели пытаешься заработать себе на золотой гроб?
– Я хочу жить на надрыве и умереть так же! Чтобы под конец своей короткой либо длинной жизни не жалеть о том, чего я в ней пропустил! Мы даже на свои скрижали записали о том, что спокойная жизнь равнозначна смерти. Остановился – умер! Не развиваешься – тебя слопали соседи! А среди наших малолетних отроков, – палец ветлужца метнулся в сторону недорослей, стоявших за открытой в сени дверью, – мы ведем целенаправленный отбор тех, кто стремится к чему-то новому, кто хочет стать лучше или просто добиться справедливости! Мы не возвысим тех, кто хочет вкусить лишь сытой и безопасной жизни!
– Кха… – Бикташ покачал головой и поднял взгляд на своего собеседника. – Иногда я жалею, что мои прадеды не ушли в Паннонию [35]35
Паннония – территории современной западной Венгрии, восточной Австрии и частично Словении.
[Закрыть], тогда моему роду не пришлось бы тихо угасать на задворках мира… У тебя достойные желания, ветлужец, таким я могу лишь воздать хвалу. Одно я не могу понять: почему не все относятся к тебе, как к зрелому мужу?
– Ты про затрещину? Как тебе сказать, Бикташ… – Полусотник с тоской посмотрел на лекаря и кивнул в его же сторону, до хруста стиснув кулаки перед собой. – Вот он говорит, что таким образом лечит во мне зверя. А я считаю, что просто радуюсь новой жизни, и кто-то получит в лоб за свое поведение!
Сотник с недоверием воспринял бы любое оправдание собеседника, однако недавнее поведение ветлужца полностью укладывалось в прозвучавшее объяснение. Тот все время лез на рожон, не обращая внимания на грозящую ему и его людям опасность. Казалось, что пьянящий запах крови, которая могла пролиться ручьем, окрашивая воды Ветлуги в багряный цвет, заранее сводит его с ума. Он словно жаждал упоения битвой, и Бикташ на мгновение задумался, какое сильное разочарование этот «человек» должен сейчас испытывать… А воин на пристани, кинувшийся безоружным на его людей, только подтверждал то, что в этих местах появилась новая сила, с которой придется считаться, какая бы она по численности ни была. По мере осознания этого факта сотник начал приподниматься над столом и, уже стоя, выпалил, не скрывая своего изумления:
– Так ты берсерк?!!
То, что угры не схлестнулись с этими ратниками на берегу, теперь может свидетельствовать лишь об его осторожности, а не трусости! Его люди позже оценят это! Такие воины не отступают и не ломаются, они просто не умеют это делать! В его роду еще сохранились предания об одержимых зверем чужеземцах с севера, в порыве ярости рубящих и своих и чужих! Берсерков было немного, но история сохранила именно их деяния, а не имена вождей, которые вели этих воинов вперед… Бикташ перевел дух, с уважением оглядел хозяев веси и осторожно продолжил, почти упав обратно на лавку:
– Я имел в виду не только упомянутое тобой. Еще во время нашего первого разговора я удивился, что ты по сию пору не занял место своего воеводы, так рассудительна была твоя речь! Однако теперь я понимаю причины… и восхищаюсь его бесстрашием! Несмотря на этот недуг, он все еще держит тебя рядом с собой… И я преклоняюсь перед мудростью вашего волхва, помогающего тебе и твоим людям держаться в узде!
С вызовом оглядев ошарашенные лица Юсуфа и черноризца, Бикташ перевел взгляд на странно вздрагивающего лекаря и закаменевшую фигуру местного полусотника, чью тайну он только что ненароком выудил на белый свет.
– Я принимаю твои условия! Ответь же, когда ты сможешь привезти товар в наши земли?