Текст книги "Камень желаний"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Пожар, грабеж средь бела дня? – асир слегка встряхнул бледного шорника, наткнувшегося прямиком на вышибалу.

– Оно! Демон! – Сариф хватался за сердце, вытирал пот рукавом и вообще очень мельтешил. – Обжора!

Райгарх нахмурился. Неужели старый знакомец опять соизволил объявиться? Если так, то новый визит данного «знакомца» может грозить серьезными неприятностями.

Отпустив Сарифа, тотчас убежавшего к стойке – целить душевную рану кислым вином – Райгарх осторожно выглянул наружу.

Ну точно! И как теперь прикажете изгонять нежданного гостюшку?

Гостюшка висел в воздухе перед входом в «Уютную Нору» на высоте четырех локтей и чуть раскачивался на волнах горячего ветерка. Еще он скалил зубы, тихонько поворачивался вправо-влево, издавал звук, похожий на стрекотание кузнечика, но агрессивных намерений пока не являл.

– Что же ты такое? – задумчиво проворчал Райгарх, наблюдая за гостем. – И как бы тебя отправить обратно, во тьму, из которой явился?

...Несколько седмиц назад на тишайший и благополучный городок Шадизар свалилась невиданная прежде напасть. Через посредство волшебного жезла (каковой затем и превратил трактирный нужник в многоногое болтливое страшилище) разудалые постояльцы «Норы» сумели на краткий миг открыть нечто наподобие двери-портала ведущего в... Наверное, в некую пустоту меж мирами. Пустота, как выяснилось, была обитаема. Прежде чем портал захлопнулся, из сияющей холодными звездами бездны в трактир проскользнуло существо имевшее вид большого летающего пузыря неопределенно-коричневого цвета.

Опытным путем сразу же было выяснено, что «пузырь» почтивший своим визитом «Уютную нору» владел широченной пастью, оснащенной великим множеством треугольных зубов, имел дурной характер и был вечно голоден. Немедля после появления в «Норе» тварь сожрала черенок метлы, перекусила веревку, на которой висела здоровенная люстра-колесо и поглотила несколько предметов, коими Лорна, Конан, Ши Шелам и все прочие обитатели «Норы» начали в нее швыряться, пытаясь если не убить, то хотя бы выгнать чуду на улицу.

Положение, как и всегда, спасла решительная и тяжелая на руку хозяйка – Лорна изо всех сил звезданула тварюгу дубинкой, каковая была спрятана под стойкой с напитками.

Пузырь, будто выпущенный из пращи камень, со свистом пересек обеденный зал таверны, выбил слюдяное окно и с тем исчез в ночной тьме.

Впрочем, дальнейшая судьба твари вовсе не осталась покрытой мраком зловещей тайны. Зубастый демон (или что оно такое?) решил поселиться в Шадизаре, поскольку найти в городе пропитание было проще простого.

Дивное создание жрало все подряд. Смысл его бессмысленной жизни состоял в непрерывных и настойчивых поисках еды. Металл, дерево, камень – острейшим зубам летучего чуда был подвластен любой материал, а все съеденное неким волшебным образом навсегда исчезало в не столь уж и огромной по виду утробе. В один прекрасный день тварюга, уподобясь вурдалаку, объела висельников, украшавших собой перекладину на Воловьей площади. Спустя еще несколько дней Пузырь по одному ему ведомым соображениям откусил голову статуе Митры перед храмом Солнечного диска и был таков. Сильно поврежденной челюстями монстра оказалась и черепица на здании городской стражи.

Довольно скоро Пузырь (еще горожане называли его «Обжорой» и «Летуном») превратился в малоприятную и одновременно забавную достопримечательность Шадизара. Любой приезжий и житель города могли увидеть существо то задумчиво обгладывающим гранитную кладку фонтана в квартале Бейдаль, то бездеятельно висящим над рыночной площадью, то пролетающим над крепостными стенами, которым, кстати, тоже досталось от его зубов – барбикен Туранской башни изголодавшееся чудище прогрызло насквозь, образовав в каменной кладке неровную дыру.

К счастью, на людей и животных Пузырь не нападал, и только однажды от его клычищ серьезно пострадали несколько стражников и гвардейцев протектора. Дело в том, что после наглейшего нападения на дворец наместника (съеденными оказались две мраморные колонны, флагшток со знаменем и фигурное изваяние какого-то из немедийских королей) шадизарский протектор, управлявший Заморой от имени Трона Дракона, решил что бесчинствам Пузыря следует положить конец: это надо же – бесстыдно поглотить символ монархии и скульптуру его величества Хенрика Первого!

Сей очевидно антигосударственный акт попал под закон, красочно повествующий об «оскорблении величества действием» и посему градоправитель приказал устроить на летающее чудище облаву, изловить оное сетью, а по изловлении сжечь на костре.

Облава, разумеется, с треском провалилась. Во-первых, человеческое оружие Обжору не брало – стрелы отскакивали, арбалетные болты он запросто ловил ртом и съедал, а древки копий дробил зубами в мелкую щепу.

Во-вторых, призванные на помощь маги, категорически отказались от участия в охоте, буквально в один голос заявив, что никакая хайборийская магия Пузырю ущерба не нанесет, поскольку названный Пузырь человеческому миру не принадлежит и законы сего мира на него не действуют. Последнее было чистейшей правдой – подчиняться заклинаниям тварь категорически не желала.

В третьих, Пузырь так возмутился наглым покушением на свою драгоценную особу, что разорвал в мелкие клочья приготовленную металлическую сеть, отхватил наиболее ретивому стражнику кисть руки и покусал еще пятерых вооруженных блюстителей, сдуру решивших поучаствовать в завлекательной охоте на демона. Затем мстительное чудовище, проявив несвойственную ему сообразительность и уяснив, откуда ветер дует, едва не превратил резиденцию наместника в руины, менее чем за день объев фасад здания и раскрошив в щебенку колонны, поддерживавшие портик.

Было принято мудрое решение оставить Пузыря в покое – в конце концов, в обычное время ущерб он наносит незначительный, в преднамеренном и не спровоцированном членовредительстве доселе замечен не был, а в будущем, если на то случится воля богов, Шадизар Обжоре надоест и он отправится искать пропитание в другое место.

Пузырь остался в городе, жрал все, что попадалось на пути, от мусорных куч до глиняных кувшинов, оставленных невнимательным торговцем без присмотра, немного подрастал (теперь он достиг уже трех локтей в диаметре, в противоположность изначальным полутора), и постепенно становился привычной частью городского пейзажа. Кроме того, Обжору оказалось довольно легко отпугнуть – рыночные торговцы, коим пузатое чудо досаждало своими набегами, выяснили, что он очень не любит звук, издаваемый тыквенной свистулькой и терпеть не может, когда люди швыряются в него камнями. В этих случаях Пузырь предпочитал с двуногими не связываться и улетал прочь, издавая обиженный стрекот.

Поскольку Райгарх, уверенный, что Пузырь навсегда забыл дорогу к Третьему Обманному переулку и «Уютной норе» свистулькой не запасся, оставалось единственное средство – запустить в чудище булыжником потяжелее. Что и было проделано.

...Обжора не стал уворачиваться. Жуткая зубастая пасть распахнулась, обломок каменной плиты, коими мостили улицы, навеки сгинул в бездонном чреве, а сам Пузырь начал медленно и угрожающе надвигаться на слегка опешившего Райгарха. Тяжелые кожистые складки, заменявшие чудищу губы поднялись, обнажая в недоброй ухмылке солидный арсенал – некоторые зубы были побольше размером, другие поменьше, но все были треугольными и белоснежными.

Райгарх, как бывший наемник и человек много повоевавший, отлично знал некоторые важнейшие постулаты военной науки. Один из них гласил: вынужденное отступление является не бесчестьем, а тактическим ходом, способным уберечь свои силы от разгрома превосходящим по числу противником. Означенный тактический ход был проведен асиром со всем блеском, достойным любого выдающегося полководца, наподобие Сигиберта Великого – Райгарх, не дожидаясь возможной атаки разгневанного Пузыря, нырнул в дверной проем, захлопнул тяжелый притвор и одним движением набросил на петли окованный железом засов.

«Засов, наверное, не слишком поможет, – сразу подумал асир, поскольку дверь содрогнулась от удара снаружи: Пузырь ударил по доскам всей тяжестью своего шарообразного тела. – И что ему, засранцу, здесь понадобилось? Может, он домой хочет и думает, что мы поможем? Бред...»

Дверь вновь сотряслась – Пузырь целеустремленно ломился в таверну.

– И что тут происходит? – на шум явилась хозяйка, причем Лорна напустила на лицо хмурость и как бы невзначай поглаживала рукоять кинжала. – Райгарх, за каким демоном ты заперся? Кажется, я тебе плачу за то, чтобы в моем доме соблюдалось спокойствие... Или в этом городе наконец-то нашелся человек, которому ты не сумел пообломать рога? Может, стоит нанять его вышибалой вместо какого-то пугливого асира? Я тебя спрашиваю?

– Человек? – ощерился Райгарх. – Идиотка! Можешь открыть дверь и поглядеть, что там за человек!

Очередной удар вызвал к жизни вихорьки древесной пыли, осыпавшейся с дверного косяка. Лорна зло прищурилась.

– Сейчас кому-то очень не поздоровится, – процедила хозяйка. – Райгарх, возьми арбале... О-о, свинячий потрох! Назад!..

Вопль Лорны переполошил всю таверну – завсегдатаи «Норы» отлично знали, что суровая бритунийка повышает голос крайне редко.

Обычно Лорна умудрялась усмирить любого пьяного буяна двумя-тремя тихими фразами. Каждый знал, что связываться с хозяйкой «Норы» себе дороже, поскольку хозяйка была щедра на тумаки и без помощи Райгарха могла вышвырнуть наглеца на улицу – хорошо, если тот отделается лишь сломанными ребрами.

Но этот, с позволения сказать, посетитель, никакого пиетета к Лорне из Бритунии не испытывал. Пузырю надоело без толку колотиться в запертую дверь и он предпринял более решительные шаги, попросту откусив верхнюю часть косяка и половину дверных досок. За несколько мгновений тварь объела весь проем, освободив себе дорогу, и величественно вплыла в обеденный зал «Норы», попутно своротив один из деревянных столбов, поддерживавших потолок.

Реакция немногочисленных посетителей таверны на визит Пузыря оказалась более чем предсказуемой – почтенные гости, голося и причитая, табуном бросились к боковому выходу. За ними последовала истошно взвывшая Рилна-служанка.

Ши, мгновенно углядев опасность и сдавленно выругавшись, нырнул под стол и потянул за собой не перестававшую тараторить Атику – последняя, увлекшись повествованием о бедствиях разнесчастного графа Альдосо, не замечала ничего и никого.

Конан вскочил, одновременно хватая за ножку один из тяжелых табуретов. Райгарх с Лорной потихоньку отступали к двери в кухню.

– Митра Милосердный, – выдохнула Лорна. – Похоже, моей разлюбезной «Норе» пришел вполне закономерный карачун... Он же разнесет дом в мелкое крошево! Видели, что он сотворил с дворцом прецептора?.. Чего ему нужно?

Пузырь остановился. Из коричневой шкуры неожиданно выросли три белесых бугорка, расположившись прямиком над серповидным разрезом пасти. Бугорки изрядно походили на затянутые бельмами глаза.

– Давайте выйдем на улицу, – тихо сказал Райгарх. – Если тварюга увидит, что в доме никого нет – уберется сама.

– Уберется? Твоими бы устами... – шикнула Лорна. – Люди ему неинтересны.

Летучий монстр повернулся на звук и уставился на хозяйку всеми тремя глазками-шариками, заставив Лорну отпрянуть и упереться спиной в стену. Впрочем, Пузырь доказал правоту владелицы «Норы» – тщательно оглядев фигуры людей зубастый проглот отвернулся и осторожно поплыл к середине залы. Его целью был стол, облюбованный Ши и Конаном.

Оказавшись перед лицом явной опасности, которую, возможно, предстояло отражать оружием, киммериец и двигался, и держался совершенно иначе, чем в обыденной жизни. Ступал бесшумно, как кошка. Неуловимым движением Конан обогнул стол, и потянулся левой рукой за кинжалом, отлично при этом понимая, что как табурет, так и нож не причинят столь необычному супостату никакого вреда.

Пузырь надвигался с неумолимостью миниатюрного грозового облака.

Под столом завозились – были слышны яростные взрыкивания Ши и скрипучий щебет девичьего голоска:

– Да отпусти же меня, я хочу посмотреть! Руку, руку не дави!

– Сиди смирно, дура!

– Это кто здесь дура? Кто дура, я тебя, мерзавца, спрашиваю!? Раньше была «кошечка» да «солнышко», а теперь – дура? Пусти, сказано! Знать тебя, урода, больше не желаю!

Что-то громыхнуло, послышался скрип отодвигаемой в сторону скамьи и прямиком перед Обжорой образовалось встрепанное, облаченное в вызывающе яркие одеяния рыжеватое существо с горящими любопытством глазами. От неожиданности Пузырь резко подался назад, наткнувшись на один из столбов. Дерево угрожающе затрещало, а Лорна отпустила такое словечко, что даже умудренный в искусстве неизящной словесности Райгарх хмыкнул и слегка покраснел.

Опомнившись, Пузырь возобновил плавное движение к столу и, явно решив напугать чересчур нахальную девицу, разъял пасть, показывая набор зубов и бездонную черноту желудка, в котором уже исчезла определенная часть славного города Шадизара.

Дальнейшее произошло буквально за несколько мгновений. Ни Конан, ни все остальные даже рот раскрыть не успели. Все, кроме прелестной Атики.

Возлюбленная Ши Шелама опознав в зависшем над ней странном предмете монстра, о котором судачил весь Шадизар, и истолковав его леденящую душу улыбку явно не в свою пользу, завизжала. Да так, что у Конана, стоявшего в трех шагах позади, заложило уши.

Это был великолепный визг! Могучий шквал, ураган звука, истинное чудо, порожденное человеческим голосом!

Услышь Атику любой вурдалак, воющий по ночам на заброшенном жальнике, стращая своими руладами мирных обывателей, он разрыдался бы от зависти, а потом удавился на первом попавшемся суку.

Пузырь издал панически-напуганный звук, совершенно утонувший в визге Атики, с быстротой арбалетной стрелы сорвался с места, смазанной полосой промелькнул перед глазами людей и с невообразимым грохотом впечатался в дальнюю стену зала, проломив ее насквозь.

Брызнули щепки, взвился столб едкой трухи. Лорна схватилась за голову, подумав, что крыша «Норы» сейчас обязательно рухнет, превращая таверну в общую могилу.

Когда осела пыль, стало видно, что в округлую дыру падают солнечные лучи.

– Вот и новое окно, – едва Атика замолчала, растерянно осматривая причиненные Пузырем разрушения, Ши вылез на свет и тоже уставился на пролом. – Лорна, кто жаловался, будто в таверне темно? Подпилить края, поставить решетку, ставни, затянуть слюдой – нет худа, без добра!

– Помолчи, – хрипло сказала Лорна и утерла рукавом пот со лба. – Значит, эта тварь действительно побаивается громких звуков... Спасибо Атика. Не думала, что ты можешь принести этому миру хоть какую-то пользу.

Атика сразу обиделась и гордо прошествовала к выходу. Ши рванулся было вслед, но его остановил грубый окрик Лорны.

– Демон прилетел не просто так, – подал голос Конан, аккуратно поставив табуретку на место. – Ему было что-то нужно. Пузырь словно пришел на зов.

Взгляд киммерийца упал на валявшийся перед ним изумрудный медальон. На всякий случай Конан убрал вещицу в карман штанов, от греха подальше.

– Не говори ерунды, – поморщилась Лорна. – Зверь живет сам по себе и никто не слышал, чтобы он подчинялся человеку. Наверное, залетел сюда случайно... Конан, Райгарх, берите инструменты и приводите дом в порядок! Дыру заделать, поставить новые столбы, восстановить двери! Демоны зубастые, всех посетителей распугали! От вас, олухов, сплошные убытки!..

Глава третья
О практическом использовании демонов

Никогда Замора не была полностью независимым государством. Эти земли являлись коридором, по которому на протяжении столетий туда-сюда ходили все армии закатных держав – то Немедийцы решат повоевать с Тураном за богатые копи в Кезанкии, то подданные трона Аграпура отправятся выяснять отношения с чем-то насолившими Империи кофийцами, то владыки маленького, но задиристого Хаурана сцепятся с теми же немедийцами...

Почти триста лет назад Замора видела штандарты несокрушимых легионов аж самого Сигиберта Завоевателя, подчинившего Аквилонии половину материка, а полтора столетия тому здесь установил свои бунчуки гирканский каган Чурингийн, который впоследствии был разбит Немедией.

Вполне естественно, что малонаселенная территория Заморы попеременно управлялась наместниками очередной державы-победительницы и за последние столетия знамена на башнях городских управ Шадизара и Аренджуна менялись с завидным постоянством. Страной правили шемиты, кофийцы, офирцы, визири туранского владыки, легаты Хауранского престола...

Эта невероятная чехарда закончилась лишь семь десятилетий тому: могучий Трон Дракона окончательно и бесповоротно подмял владения Заморы и Коринфии, превратив их в протектораты – немедийцы с суровой последовательностью строили великую империю и железной рукой наводили порядок на завоеванных землях.

Уникальность Шадизара состояла как раз в том, что сей изумительный город с невероятной легкостью впитал культуру и традиции всех сопредельных государств, переварил их в своем котле и породил на свет причудливое сплетение десятков наречий, верований, законов и обычаев. Рядом мирно сосуществовали пышность и утонченность Восхода, благородство Заката, непринужденность Полудня и суровость Полуночи. Кроме того, Шадизар стоял прямиком на пересечении важнейших караванных путей – присутствие в городе людей с любым цветом кожи и разрезом глаз никого не удивляло, многообразие лиц и костюмов являлось более чем естественным, равно как и наличие на рыночных прилавках товаров со всего света.

Ши Шелам как-то не поленился посчитать, что в одной только лавке менялы Бар-Эйноха можно одновременно увидеть до полутысячи монет самой разной чеканки, от Аквилонии и Зингары до почти сказочного Пагана. Не менее въедливый Аластор тут же сообщил, что в городе благополучно уживаются культы почти девяноста богов – от общеизвестных, наподобие митрианства, до совершенно экзотических, насчитывающих всего по десятку адептов. Шадизар – это истинное воплощение полной, никем не ограничиваемой свободы во всех областях человеческого бытия.

Конан очень быстро научился пользоваться этой свободой в полной мере, снова доказывая общеизвестный постулат о том, что варвары могут с невероятной быстротой приспособиться к новым условиям.

Он перестал опасаться большого города, в котором оказался впервые в жизни, не видел теперь в каждом встречном врага и обманщика, узнал цену денег (и их отсутствия...) и в целом уже не выделялся из пестрой шадизарской толпы, став ее органичной частью. Хотя, конечно, киммериец доселе слабо разбирался в тонкостях городских привычек и обычаев. Но у него были хорошие учителя.

Поскольку вся компания – Хисс, Джай, Кэрли и Аластор – с раннего утра разбрелись по своим загадочным делам, Конану и Ши вкупе с Райгархом пришлось отдуваться за бесчинства Пузыря втроем. Восстановление порядка в таверне отняло почти два полных колокола. Ши, к упорядоченному и созидательному труду не приспособленный, только мешался под ногами да развлекался перебранкой с зеваками, явившимися поглазеть на причиненный Обжорой ущерб. По кварталу, кстати, уже поползли слухи, что заведение Лорны Бритунийки было съедено Пузырем едва ли не до фундамента, вкупе с хозяевами, постояльцами, домашней скотиной и разговорчивым нужником.

Навесили новую дверь, укрепили столбы, поддерживающие потолочные балки, дыру в стене, как и предложил Ши, превратили в новое окно, а Лорна послала служанку к соседу-кузнецу с заказом на крепкую металлическую решетку. Когда было торжественно провозглашено, что таверна снова может принять гостей, обеденный зал моментом наполнился посетителями – зеваки жаждали промочить горло и всласть перемыть косточки пакостному демону, который – вот ужас! – начал вламываться в дома добропорядочных горожан! Что же дальше будет, а, почтенные?..

– Пошли отсюда, – сказал Ши киммерийцу. – Сегодня в «Норе» грядет беспокойный вечер: глянь, сколько сплетников набежало! Ведь у Лорны хватит ума заставить нас прислуживать этим пьянчугам и таскать кружки с пивом в качестве возмещения за то, что мы привадили Обжору!

– Привадили? – повторил Конан. – Очень может быть. Знаешь...

– Ничего не знаю и знать не хочу, – отрезал Ши, направляясь к выходу. – Давай сходим к Каменному рынку.

– Зачем? – насторожился Конан.

– Навестим балаганчик месьора Каланьяса. Надо же поблагодарить Атику за чудесное избавление от Пузыря? У меня найдется для нее подарочек...

Ши покрутил на пальце амулет, позаимствованный у Герата. Вещь маленькая, но красивая, а кроме того, золото всегда остается золотом. Атика обожает подобные безделушки.

Конан обреченно потопал вслед. Очередная встреча с Атикой его совершенно не привлекала, а если Ши начнет уговаривать остаться на вечернее представление... Нет уж, лучше помогать Лорне в трактире! Или просто погулять по городу.

Спорить с Ши Шеламом было бесполезно – он почему-то всегда ухитрялся настоять на своем. Когда Конан сказал, что лучше пойдет в свою любимую таверну «Пещера Демона», где подавали настоящий черный эль, сваренный по рецептам Нордхейма, Ши взял киммерийца за локоть и сообщил, что с его, Конана, стороны будет просто-напросто чернейшей неблагодарностью и вопиющим невежеством не выразить Атике свою признательность. Лишь только благодаря ее великолепно поставленному голосу «Уютная Нора» была спасена от поругания, осквернения и разрушения злонамеренным демоном, каковой наверняка не оставил бы от дома (ставшего Конану единственным пристанищем!)

камня на камне! Словом, Ши просто заговаривал варвару зубы, целенаправленно шествуя к округлому деревянному сооружению с натянутым поверх многоцветным тентом.

«Амфитеатр месьора Каланьяса» предстал перед Конаном и Ши во всей сомнительной красе. Стены выстроены из грубых некрашеных досок, вход затянут потертой бархатной занавесью. На листах дешевого желтого пергамента криво выведены названия представлений – сегодня как раз предполагалось осчастливить публику сагой о графе Альдосо. Тут же торчали шесты с флажками и яркими лентами и воздвигался помост для глашатая, обязанного зазывать гостей.

– Вертеп, – недовольно повторил Конан свое изначальное мнение о балагане. – Если твоя Атика снова будет... того... э-э... ну, как в прошлый раз... Я сразу уйду! Да как можно людям такое показывать!

– То, что ты столь презрительно именуешь непонятным словом «того...», было наилучшей сценой всего представления! – высокопарно парировал Ши. – Самой одухотворенной! Самой трогательной! Неужели ты не понял, что Атика не просто занималась любовью ради собственного удовольствия, а ритуально совокуплялась со жрецом, дабы вызвать Духа Отмщения, обязанного воздать по заслугам виновникам смерти ее жениха!

Конан громко сплюнул.

Вошли. Ши, прижав палец к губам, показал Конану, что в этом храме изящных искусств говорить следует исключительно вполголоса, а лучшее вообще шепотом. Киммериец же разговаривать вовсе не собирался. Не о чем тут говорить...

Амфитеатр состоял из пятнадцати рядов скамей, полукругом обносивших небольшую сцену – Конан не мог вспомнить ни одного случая, чтобы все места были заняты. Дневной свет проникал через отверстия в широченном тенте крашеной парусины, куполом накрывавшей сцену и сидения, а вечером зажигались факелы и лампы на краю подмостков. Декорации, как и всегда, были донельзя убогие и навевали тоску – сегодня сцену задрапировали черными и багровыми дешевыми тканями, на досках валялись ржавые цепи, в деревянный чурбак, изображавший плаху, был воткнут гигантский топор, для пущего страху вымазанный куриной кровью.

В первом ряду на жалобно поскрипывающем складном стульчике восседал удивительный субъект, сжимавший в пухлых коротких пальцах пергаментный свиток. Господин, обладавший угольной густопсовой бородищей, был устрашающе огромен и толстомяс. Положи его набок, рост не изменился бы – и так четыре локтя, и эдак. Конану месьор Каланьяс до смешного напоминал летучего Пузыря в человеческом обличье. Такой же круглый, напористый и нелепый.

– Что ты кривляешься, будто припадочный?! – вопил хозяин амфитеатра на одного из фигляров, с неприкаянным видом стоявшего на краю мостков. – Ты же злодей! Злодей с обагренными кровью руками и черными мыслями! В моем сочинении все понятно написано! – тут бородач близоруко уткнулся в пергамент и гнусаво продекламировал: – «Его толстое сытое лицо выражало брезгливое отвращение и самодовольство»! Слышал? Брезгливое отвращение! А ну, изобрази!

Горемычный фигляр, в отличие от месьора Каланьяса, вовсе не обладал толстым и сытым лицом, а потому все попытки следовать указаниям гениального сочинителя бесславно провалились.

– Бестолочи! – сотряс воздух хозяин и в изнеможении откинулся на спинку стульчика, который не разваливался под его тяжестью не иначе как с при помощи исключительно мощного волшебства. – Скулди, убирайся прочь! С глаз долой! Атика, ты где? Твоя сцена, детка! Покажи этим бездарностям, на что ты способна!

– Присядем, – тихонько сказал Ши на ухо Конану. – Этот Скулди и впрямь не умеет играть... Ты посмотри на него – какой из Скулди злодей?

Носивший странное имя Скулди парнишка лет восемнадцати походил на злодея, как Конан – на туранскую танцовщицу. Высокий, худой как щепка, с вечно несчастной миной на физиономии и тенями под глазами. Киммериец крепко подозревал, что месьор Каланьяс держит своих подопечных впроголодь, хотя балаган давал хозяину не слишком большой, но все таки относительно приличный доход.

Атика оказалась способна на многое. Конан в который раз убедился, что голосить она умеет. Благодаря толстому слою белил приятельницу Ши было не узнать.

Сам Ши Шелам немедленно пояснил, что бледна Атика потому, что ее героиня готовится к лютой смерти.

Заламывая руки, стеная и всем обликом демонстрируя, сколь тяжкая судьбина досталась возлюбленной казненного, Атика визгливо понесла:

 
И в назначенный срок у развилки миров
Смерть обнимет меня, дочь холодных ветров,
И толкнет в свои дроги.
Но смеющимся ртом я скажу ей о том,
Что дошла бы пешком,
в царство мертвых вполне
Доберусь без подмоги!
 

– Это она о чем? – Конан нахмурился, пытаясь вникнуть в смысл, хотя был почти уверен, что никакого смысла в этих громких словесах нет и не было.

– Гениально, – завороженно прошептал Ши.

– Какое перевоплощение!

– Но... – заикнулся киммериец.

– Умолкни, варвар и сын варвара! Ты ничего не понимаешь!

Конан хотел было ответить, что «понимать» он ничего не желает, поскольку все и так ясно.

– Каланьяс сочинил очередное непотребство, – однако, промолчал. Зачем обижать друга? У всех своя придурь – кому нравится вино, кому лотос, кому дурящая травка для кальянов, а вот Ши пристрастился к лицедейству...

 
Очнись же, сорван покров!
В небесах плавят медь —
Это Смерть!
 

Исторгнув последний возглас, Атика изломанной тенью рухнула под ноги явившейся из-за занавеси фигуре в черном, вооруженной пламенным мечом – на деревянный клинок были привязаны алые ленточки, изображавшие языки огня. Фигура не без натуги подняла Атику на руки (уронив при этом меч) и уволокла со сцены.

– Аградан! – тоскливо воззвал месьор Каланьяс. – Еще раз потеряешь клинок – вышвырну на улицу, бездельник! Ты же Смерть, это твое оружие! Привяжи рукоять веревочкой к запястью!

Смерть по имени Аградан оказалась молодым человеком с соломенными волосами, сияющим взором голубых глаз и гордым профилем. Держался Аградан совершенно по-другому, нежели остальные фигляры, с эдакой чуть высокомерной независимостью. Судя по рассказам Ши, постоянно околачивавшегося в балагане и знавшего все про всех, Аградан был сыночком какого-то немедийского барона или даже графа, изгнанным из дому строгим родителем – какой уважающий себя дворянин дозволит отпрыску заниматься презренным ремеслом лицедея?

– Добрый день, Ши, – застенчиво сказал человек, подошедший к двоим приятелям. Конан тотчас опознал в тощем юноше Скулди, столь громогласно изгнанного месьором Каланьясом со сцены. – Пришли посмотреть новую пьесу?

– Привет, – Ши Шелам вскочил и подтолкнул Конана. – Знакомьтесь. Этот здоровый малый – Конан Канах из Киммерии, но все друзья называют его просто Малышом. А это – Скулди из Пайрогии.

Варвар, уже знакомый с необходимым набором правил ритуальной вежливости, чуть поклонился. Скулди смотрел застенчиво и немного боязливо – широкоплечий, рослый и казавшийся нелюдимым Конан на кого хочешь произведет впечатление.

– Представление будет вечером, – извиняющимся тоном сказал фигляр. – Мы пока репетируем...

– Я к Атике в гости заглянул, – ответил Ши.

– Ты сейчас свободен? Вот и отлично. Конан отведет тебя в таверну, пообедать.

Киммериец покосился на Ши с неодобрением – тот давал недвусмысленный намек, что третий (и тем более четвертый) сейчас будут лишними. А кроме того, Конану придется кормить унылого Скулди на свои деньги, поскольку у фигляра в карманах наверняка пусто, как в выдолбленной тыкве. И взгляд голодный.

– Хорошо, – тем не менее согласился Конан.

– Ты останешься здесь?

– Разумеется, – лучезарно улыбнулся Ши, кося глазом в сторону Атики, каковая, завидев милого дружка, направлялась прямиком к задним скамьям амфитеатра. – Топайте, наслаждайтесь жизнью!

«За мой счет», – продолжил мысль бережливый Конан, но завидев приближающуюся Атику подтолкнул тихого Скулди и, тщетно пытаясь не торопиться, зашагал к выходу из балагана. В спину Конану и Скулди ударил бессвязный поток, адресованный Ши Шеламу:

– Явился, значит? Сначала хотел скормить меня чудовищу, а теперь пришел? Ты видел мою сцену? Удивительные стихи, правда? Аградан, подлец такой, все испортил! Надо же, в самый важный момент ронять меч!.. Чудовище больше не прилетало?.. Ты останешься на представление?

Конан мучительно соображал, о чем можно поговорить со долговязым Скулди, однако ничего путного на ум не приходило. В искусстве игры на театре киммериец не разбирался вовсе, занимательных книг не читал, поскольку учить принятые в Заморе немедийские буквы начал совсем недавно и мог прочесть лишь короткие и понятные надписи на монетах и вывесках. Рассказать что ли про общие с Ши Шеламом дела, отнюдь не отличавшиеся уважением к закону? Тоже не выйдет – Ши категорически запретил распространяться об их общих похождениях, да и сам Конан отлично понимал, что честные люди таких поступков не одобрят. А Скулди, несомненно, честный человек, поскольку имеет ремесло, хоть и презренное.

– «Золотая ящерица», – сказал киммериец, разобрав надпись на деревянном щите, украшавшем вход в таверну за углом. Рисунок над дверьми полностью подтверждал правоту Конана: художник изобразил тощую золотистую ящерку свернувшуюся в колечко и державшую во рту трилистник клевера. – Давай посидим здесь. Согласен?