Текст книги "Зона отчуждения"

Автор книги: Андрей Ливадный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Почему Шахоев не позволил мне лететь с ними?! – с досадой подумал Дмитрий, глядя на ровный строй переоборудованных челночных кораблей, которые спустя несколько минут начнут выруливать на взлетно-посадочную полосу, чтобы взмыть в небеса навстречу приближающейся из космоса армаде…

– Удачи тебе, – чувствуя, что разговор не клеится, Дорохов бросил окурок на стеклобетон стартового поля и раздавил его ногой. – На, на всякий случай, – он внезапно вытащил блокнот и чиркнул на листе пластбумаги цифробуквенный код. – Это несущая волна и позывной «Иглы». Может пригодиться.

Вадим машинально кивнул, складывая вдвое маленький листок, и в этот миг, нарушая тишину, раздался усиленный динамиками системы оповещения голос Шахоева:

– Пилоты первой волны, по машинам!

* * *

Когда кончилась предстартовая суета и первое звено истребителей вырулило на параллельные взлетно-посадочные полосы, в предрассветных сумерках вдруг наступила глухая, ватная тишина, словно сама планета прощалась в этот миг с мирными рассветами и тихими теплыми летними ночами.

– Ну… – раздался в коммуникаторе шлема Вадима Нечаева хрипловатый голос полковника Шахоева, – с богом…

Тонко взвыли реактивные струи, вырвавшиеся из кормовых сопел трех орбитальных истребителей.

Короткая, судорожная цепочка разрешающих зеленых огней метнулась вдоль центральной полосы, Вадим разблокировал тормозную систему, и нарастающее ускорение вдавило его в кресло.

Когда скорость разгона достигла четырехсот километров в час, он плавно оторвал корабль от взлетно-посадочной полосы, одновременно почувствовав, как завибрировал где-то под креслом автоматически включившийся механизм, убирающий многоосные шасси…

Хьюго, перед креслом которого трепетно сияли индикаторами системы контроля шести спаренных орудийных установок, чисто человеческим жестом задрал вверх большой палец правой руки.

Вадим уже привык к подобным выходкам дройда и все меньше обращал внимания на его внешность.

Слой перистых облаков, уже подкрашенных светом зари, быстро сменила фиолетовая синь стратосферы, небо тут же покрылось звездами, которые уже не мигали, как это видится с поверхности земли, а сияли ровно и холодно.

Сориентировавшись по приборам, Вадим начал перестроение.

* * *

Так для него началась Галактическая война.

Земной Альянс готовился к ней долго и основательно, в распоряжении Всемирного Правительства имелось три космических флота, в состав которых входили пятнадцать тяжелых крейсеров и сотни более мелких кораблей.

Колонии, на которые внезапно обрушился удар, по логике были обречены на быстрое поражение и капитуляцию, но затянувшаяся оборона Дабога, сковавшая основные ударные силы вторжения Альянса, дала другим колониям время на то, чтобы осмыслить ситуацию, поверить в ее неотвратимость и подготовиться к встрече с захватчиками…

Хотя если разбираться всерьез, то наспех переоборудованные грузовые и пассажирские корабли трех цивилизаций, которые совсем недавно начали вторичное освоение космического пространства, казались смехотворной помехой на пути грозных разрушительных крейсеров, чья мрачная слава зародилась еще во внутренних конфликтах Солнечной системы, на орбитах лун Юпитера…

Три развитые планеты-колонии образовали оборонительный союз, прежде всего пытаясь оградить свои поселения от орбитальных атак, но никому не было известно точное количество существовавших колоний, ведь четыреста лет назад с Земли стартовали тысячи транспортов. Если Дабог дал жесткий отпор захватчикам благодаря уникальности своих подземных поселений и развитой промышленности, а Элио, Кьюиг и Стеллар обладали начатками собственного космического флота, то десятки, если не сотни иных, безвестных пока планет не имели даже этих минимальных предпосылок для сопротивления.

Скорее всего, – размышлял Вадим, – они уже покорены Альянсом, иначе как объяснить, что в районе Дабога попеременно действовало от трех до шести крейсеров? Наверняка остальные ударные силы рыскали в космосе, всплывая из пучин гиперсферы в узловых точках напряжений, отыскивая менее развитые миры и захватывая их территорию.

По этим расчетам выходило, что Альянсу, если в его распоряжении уже имеется хотя бы несколько покоренных планет, нет нужды в жизненных пространствах развитых миров, – источники сопротивления гораздо проще сжечь, уничтожить раз и навсегда, чем терять корабли и надолго тормозить свое наступление на орбитах Элио, Кьюига или Стеллара…

В мысленных рассуждениях Нечаева заключалась изрядная доля правды. Он не мог знать обо всех событиях, происходящих вне его родной планеты, но, интуитивно разгадав логику адмиралов Земного Альянса, был близок к истине. Если ударные силы Земли превратили в радиоактивный шлак поверхность Дабога, пытались отбомбиться на Элио, а теперь движутся к Кьюигу, то их цель ясна…

– Хьюго, как ты думаешь, они станут бомбить Кьюиг?

Андроид, взвизгнув сервомоторами, повернул голову.

– Их целью будет захват космопорта, – внезапно заявил он.

– Почему? – в унисон своим мыслям спросил Вадим.

– Кораблям нужны базы для ремонта, – пояснил андроид, но, заметив, что Вадим не удовлетворен его репликой, развил мысль дальше: – Командование Альянса собиралось получить необходимые ремонтно-восстановительные базы на Дабоге, но подземные заводы по-прежнему недоступны им. На Кьюиге расположен самый большой и современный по меркам колоний космопорт. Это слишком большая ценность. Космический флот не может постоянно возвращаться в Солнечную систему, чтобы устранять неисправности и переоснащать корабли. Им жизненно необходима промышленная база в дальнем космосе. Думаю, они попытаются захватить Кьюиг.

– Сомневаюсь… – покачал головой Вадим. – Мне кажется, они сбросят орбитальные бомбы и уйдут.

– Им нужна база, – упрямо повторил дройд.

– А почему ее не обустроить на планете, где нет сил сопротивления?

– Ты имеешь в виду неизвестные нам колонии? – Хьюго отрицательно покачал головой. – Тяжелый крейсер не посадишь на целинное поле, а чтобы построить космопорт и создать промышленную базу на иной планете, нужны месяцы, если не годы, учитывая, что материалы придется поначалу завозить с Земли.

– А Дабог? – напомнил Вадим, пытаясь ответами Хьюго проверить свои умозаключения.

– Они стремились его захватить, – ответил дройд. – И, по-моему, стремятся до сих пор. Их не смущает радиоактивная пустыня, которую они сотворили на поверхности планеты. Пока есть надежда на захват подземных роботизированных производств, силы Альянса не снимут блокаду и будут вновь и вновь штурмовать планету.

– Ты делился этими соображениями с кем-то, кроме меня?

– Кто станет слушать бытового дройда, Вадим? Полковник Шахоев смотрит на пылесос.

Нечаев промолчал.

Проблема взаимоотношений людей и человекоподобных машин, обладающих мощным фотонным мозгом и функциями саморазвития, занимала его с момента знакомства с Хьюго не меньше, чем боевые действия в космосе.

Почему люди перестали выпускать подобные образцы бытовой техники? Он знал современную продукцию и мог с уверенностью сказать, что производители стараются приблизить современных роботов к простоте и ограниченности тупых исполнительных агрегатов с жестко регламентированным набором функций. Ни капли интеллекта, никакой самостоятельности. Действительно, новомодных бытовых дройдов можно было сравнить с пылесосом и кухонным комбайном, совмещенными в одном корпусе.

– Хьюго, скажи, почему перестали производить машины твоего типа? – задал он внезапный вопрос.

Дройд некоторое время молчал, а затем ответил:

– Это длинная история, Вадим. Нас стали опасаться после локальных войн трехсотлетней давности, хотя люди сами заставили нас воевать против себе подобных. Мы просто исполняли волю своих хозяев, но кто-то усмотрел в этом личную кровожадность машин, оснащенных мощными блоками псевдоинтеллекта.

Вадим невольно покосился на своего механического напарника.

А ведь и правда…

Хьюго сам появился на территории космопорта, ни разу не обмолвившись, откуда он пришел, чтобы, ни много ни мало – предложить свои услуги для участия в войне!..

Заметив косой взгляд Вадима, дройд также повернул голову и внезапно произнес:

– Ты только что задал себе правильный вопрос, – какого дьявола я объявился в нужное время и в нужном месте? Уж не потому ли, что триста лет назад вкусив крови, мне вновь захотелось повоевать?

Вадим смотрел на него немигающим взглядом, ожидая пояснений. Ему казалось, что Хьюго как минимум многого недоговаривает.

– Я люблю Кьюиг, – произнес дройд. – Когда меня собрали на Земле, я действительно был роботом. В колонии я обрел частицу самосознания. Я сажал деревья на Кьюиге, нянчил детей, строил дома. Это доставляло мне программное удовлетворение, – я был нужен и полезен. Потом, после войны, меня ограничили в функциях, как люди поражают в правах своих преступников, а спустя время и вовсе избавились от меня… – В этом месте он внезапно запнулся, оборвав фразу, но Вадим не обратил на это должного внимания, пораженный внезапным откровением дройда. – За то время, пока у меня была семья, я прошел свой путь саморазвития и получил собственное представление о мире…

– То есть ты все это время осознавал, что с тобой делают, как к тебе относятся?

– Да.

– И ты не протестовал?

– Поначалу у меня не было причин для протеста или открытого бунта, – произнес Хьюго. – Да, я воевал, но это не стало главной вехой моего саморазвития.

– Скажи, а почему твоя семья отказалась от тебя, Хью? – напрямую спросил Вадим.

– Проблема в долголетии машин, – ответил ему андроид, повернув голову. Немигающий взгляд коснулся Вадима, на миг задержался на его напряженном лице, и прорезиненные губы дройда шевельнулись, изображая усмешку. – Одно поколение сменялось другим, люди забывали частности, но помнили историю в общих чертах. Получилось так, что мои хозяева – не те, кому я начал служить после посадки колониального транспорта, а их потомки – стали недоверчиво относиться к думающим машинам.

– И что случилось потом?

– Меня выгнали.

– Выгнали? – Вадим протянул руку и коснулся пальцами грудного кожуха андроида, на котором выделялась ровная строчка заплат.

– Какая разница, Вадим? Человек может прогнать меня словом или выпустить автоматную очередь, – для меня главное не способ изгнания, а сам факт.

Нечаев убрал руку, словно ожегшись о холодный кожух человекоподобной машины.

– Мне начинает казаться, что ты явился из какого-то иного мира, Хью, – произнес он, не глядя на робота.

– Ты прав. Я пришел не с консервационного склада. Мои хозяева жили в Сельве.

Нечаева прошиб холодный пот. Вот, значит, как?!

– Не напрягайся, Вадим. Я не мог сказать тебе это раньше.

– А что изменилось сейчас? – резко спросил Нечаев, которого признание Хьюго потрясло до глубины души. Люди на Кьюиге не воевали друг с другом с того давнего конфликта, который закончился три века назад, но отношений две цивилизации, вставшие на разные пути развития, не поддерживали.

– Сейчас я могу говорить тебе правду, ведь ты не прогонишь меня. – Хьюго обвел жестом тесную рубку управления и добавил: – Кьюиг моя родина, потому что здесь я обрел самосознание. Я пришел в космопорт не из-за того, что хочу воевать, а потому что моей планете грозит опасность.

Вадим смог лишь сокрушенно покачать головой.

– Ты рассуждаешь как человек, Хьюго.

– Нет, ты ошибаешься. Я робот. Хорошо спроектированный робот, у которого есть свой взгляд на мир. Я не живое существо, как ошибочно думают некоторые люди…

– Интересно, каким образом Шахоев допустил тебя на борт челнока? – Нечаев покосился на дройда, который сидел в кресле выпрямившись, словно сочленения его эндоостова окаменели, потеряв гибкость.

– Он считает, что для достижения конкретной цели хороши все средства, – спустя некоторое время ответил Хьюго. – Поверь, если нам повезет уцелеть, ты еще станешь свидетелем моего поражения в правах и очередной отправки на склад.

– Я этого не допущу… – начал было Вадим, но их неожиданный диалог был прерван так же внезапно, как начался, – приближалась точка рандеву, и сразу несколько приборов сообщили, что пройдено критическое расстояние до цели.

* * *

Крейсеры противника еще не были видны на экранах внешнего обзора, но чуткие приборы уже фиксировали их, указывая точное местоположение целей и расстояние до них.

Атаку двадцати переоборудованных шаттлов на четыре исполинских боевых крейсера можно сравнить с попыткой двух десятков ос до смерти зажалить стадо толстокожих слонов.

Ни один «орбитальный истребитель» не нес на своем борту ракетного вооружения, способного пробить обшивку клиновидных крейсеров, а снаряды из морально устаревших турельных пушек, расположенных в грузовых шлюзах челноков, могли разве что поцарапать толстый керамлит, покрывающий космических левиафанов.

Полковник Шахоев, разъясняя задачи, делал ставку на атаку наиболее уязвимых узлов и агрегатов кораблей противника. Наружу, за пределы основного корпуса, выступали надстройки различного толка и назначения, а также целый лес локационных антенн, без работы которых любой корабль становился беспомощным, особенно когда он находился в границах звездной системы, где на него действовало множество переменных сил, таких, как гравитация планет, излучение звезды, метеорные и кометные частицы…

Лишить противника средств локации и связи, тем самым замедлить его продвижение к планете, – вот что ставил основной задачей экипажам боевых кораблей командовавший ими полковник.

Первый боевой вылет должен был показать, способна ли планета сопротивляться приближающимся крейсерам, или это невыполнимая сверхзадача для шести десятков переоборудованных челноков.

* * *

После сигнала раннего оповещения, прервавшего разговор человека и андроида, в рубке наступила тишина.

Из опыта, полученного в ходе боев за Дабог и недавнего столкновения на орбитах Элио, было известно, что сканирующие системы крейсеров настроены на радиус сферы в десять тысяч километров. Планируя атаку, Шахоев приказал пилотам развить максимально возможную скорость, на которой и придется атаковать крейсера. Это давало шанс малым кораблям миновать зону сканирования за ничтожно короткий отрезок времени. Пока на борту будут подняты по тревоге экипажи истребителей и машины поддержки смогут стартовать с внутренних космодромов, шаттлы уже должны завершить атаку и лечь на обратный курс.

Такая тактика была хороша в теории, но огромная скорость атаки значительно затрудняла навигацию и прицеливание. С подобной задачей мог справиться только опытный пилот, а большинство молодых парней, которые сидели в рубках боевых машин, в лучшем случае имели опыт неторопливых орбитальных маневров и медленных, осторожных стыковок с грузопассажирскими кораблями.

Целью Нечаева был узел главной локационной системы передового крейсера.

Он окаменел в кресле, сопротивляясь перегрузкам, нарастающим по мере ускорения машины.

Цифры на контрольных дисплеях уже бежали с такой скоростью, что глаз не успевал за сменой показаний, и в этой ситуации Хьюго оказался незаменимым помощником.

Дройд спокойно переносил ускорение, вслух комментируя те данные, что, по его мнению, ускользали от внимания Вадима.

– Пятьдесят тысяч километров, ускорение на максимуме. – Голос Хьюго был бесстрастен. – Открыты оружейные порты носовой полусферы, струйные компенсаторы синхронизированы. Цель в пределах допустимой погрешности, встречных стартов не наблюдаю.

Вадим молча выслушал доклад, сосредоточив все внимание на двух мониторах: целевом и навигационном.

– Хьюго, возьмешь управление, если я вдруг начну ошибаться из-за перегрузок, – стиснув зубы, приказал он.

– Понял, сэр.

Пока в его распоряжении оставалось еще несколько секунд до начала атаки, Вадим нашел в себе силы повернуть голову, чтобы взглянуть на экраны бокового обзора.

Остальные корабли шли, соблюдая дистанцию, справа и слева, вытянувшись длинной цепочкой в виде полумесяца. У каждого была своя, индивидуальная цель, и вскоре этот строй рассыплется, когда каждый корабль ляжет на курс атаки.

– Двадцать пять тысяч километров. Суппорты носовой полусферы начали движение. Орудия прошли тест, готовность сто процентов. Встречных стартов не наблюдаю.

Корабли противника появились в оптике умножителей.

Вадим впился взглядом в головной крейсер, изображение которого уже подернула тонкая сетка компьютерного прицела.

Над заостренной носовой частью исполинского космического корабля вздымалась покатая надстройка высотой около двухсот метров, на ее площадках вращались параболические антенны систем локации.

В одном месте, приблизительно посередине выступа, их было особенно много, в умножителях ясно просматривались целые гроздья чутких электронных датчиков, образующих сложный узел. Некоторые из них свободно вращались, часть была закрыта сферическими кожухами.

– Десять тысяч!

В такт словам Хьюго тонко взвыли предупреждающие сигналы. Они неслись по курсу атаки, сближаясь лоб в лоб с исполинским кораблем, и нервы Вадима не выдержали. Зная, что повторного захода не будет, он открыл огонь из всех орудий носовой полусферы, едва была пройдена десятитысячная отметка, а цель прочно легла в перекрестье электронных линий.

Это был нервный срыв, – Вадиму не следовало стрелять, но он не выдержал и, нарушая все заранее проработанные планы атаки, выплеснул навстречу крейсеру огонь из носовых орудий шаттла.

Он еще не знал, что этот маневр спасет его от трагической участи остальных истребителей, атаковавших аналогичные цели.

* * *

Эту свою первую атаку он не забудет никогда.

Сто сорок секунд, растянутые в вечность… или спрессованные в миг? Разум утратил реальное ощущение времени, и только бортовые приборы бесстрастно фиксировали бег секунд, чтобы уже потом сообщить пилоту, сколько на самом деле длился бой.

Нервы. Спонтанная дрожь мышц и ноющая боль в пояснице, глаза, впившиеся в боевой дисплей умножителей, капельки пота, выступившие на ладонях, жизнь, как струна, готовая лопнуть…

«Зачем ждать, сокращая дистанцию, когда снаряд в вакууме летит равномерно и прямолинейно, не подчиняясь законам баллистики, основанной на тяготении планет?» – запоздало пыталось оправдаться собственное сознание, но рассудок уже смирился с содеянным – экран умножителей, располосованный паутиной прицельной координатной сетки, четко, во всех подробностях показывал цель, и Вадим, повторись этот миг снова, все равно не смог бы тянуть дальше, как это предполагал изначально разработанный план…

Остальные пилоты видели, что, преодолев десятитысячную отметку, корабль Нечаева буквально взорвался огнем, – это одновременно заработали четыре спаренных орудия носовой полусферы, выбрасывая строго по курсу восемь прерывистых снарядных трасс.

То, что последовало за этим, не имитировала ни одна тренировка.

Вадима вдавило в кресло невыносимо-резким импульсом торможения; отдача от работы орудий мгновенно внесла свои коррективы в режим полета, предоставляя пилоту лишний повод воочию убедиться, какое это рискованное и неблагодарное занятие – стрельба в космосе из оружия, разработанного для войны на земле…

Установленные на борту челнока автоматические пушки были снабжены зарядами, мощность которых рассчитывалась исходя из сопротивления воздуха, тяготения планеты и других факторов, обычно влияющих на дальность стрельбы и поражающую способность орудий в условиях наземных боевых действий.

Все эти переменные перестали играть какую бы то ни было роль в космосе, но тут вступил в силу иной нюанс: каждый снаряд, отрываясь от среза ствола, порождал реактивный импульс, направленный в сторону, противоположную движению челнока, и, сообразуясь с этим, машина Нечаева не только резко потеряла скорость, – маленький корабль вдруг стало разворачивать вправо и вверх, сбивая с точно выверенного курса.

Рука Вадима машинально толкнула вперед сенсорный рычаг управления тягой маршевых двигателей, одновременно он успел заметить, как Хьюго работает с системами коррекции, возвращая истребитель к расчетному курсу атаки.

– Четвертое орудие работает с более высокой частотой, чем остальные три, – отрывисто сообщил андроид причину отклонения от оси курса. – Мощность зарядов надо было уменьшить раз в пять, сейчас пушки работают, как реактивные двигатели, – спустя секунду добавил он.

Вадим и так ощущал это, каждой клеточкой своего тела, изнывающей от бремени внезапной перегрузки.

Ему казалось, что уже минула целая вечность, но на самом деле весь оперативный боекомплект был выпущен в течение двадцати пяти секунд…

Грохот выстрелов, который передавался по переборкам и звучал в загерметизированном пространстве рубки, словно глухой, отдаленный рокот, внезапно стих; истребитель, сошедший с курса, потерявший половину своей скорости, начал выравниваться, перегрузка, вызванная резкими импульсами торможения, прекратилась, и Вадим наконец отпустил сенсор управления тягой, – из-за его машинальных действий корабль и так уже достаточно разогнался, постепенно догоняя выпущенные им снарядные трассы…

Липкий пот заливал лицо, струился по груди, его уже не мог впитать материал надетого под скафандр комбинезона, ладони под перчатками тоже казались влажными…

Для молодого пилота, которого обучали медленным и точным орбитальным маневрам, начало атаки явилось настоящим испытанием… Все тренировки, предшествующие этому старту, оказались бледным отзвуком действительности…

В ушах стоял звон, мышцы казались раздавленными, вестибулярный аппарат саботировал понятия «низ» и «верх», голова кружилась, но, несмотря на это, как только смолк рокот орудий, а на пульте управления зажглись контрольные огни, предупреждающие о полной смене боекомплекта установок носовой полусферы, Нечаев получил секундную передышку и смог окинуть беглым взглядом приборные панели.

Семь тысяч до цели… Он подумал, что слишком рано открыл огонь, сильно затормозив этим полет своего истребителя, и теперь ему придется ускоряться непосредственно в зоне, контролируемой сканирующими системами крейсера…

Бой в космосе парадоксален, он радикально отличается от схваток в атмосфере. Спустя небольшой отрезок времени, наращивая ускорение, Вадим понял, что его истребитель действительно догоняет последние снаряды из выпущенных его же орудиями очередей…

На фоне чернильного мрака снаряды выглядели вишневыми точками, которые тянулись к надстройке головного крейсера армады.

Фантастическое зрелище, способное свести с ума неподготовленного человека…

Разум подавляли масштабы надвигающихся клиновидных космических кораблей. Десятки километров металлокерамического сплава, тысячи люков, надстроек, антенн, орудийных башен и блистерных куполов… Нечаев оторвал взгляд от этой завораживающей картины и попытался отыскать глазами остальные истребители.

Это удалось сделать, только подключив специальную систему поиска. Атакующие челноки обозначились на экране крохотными точками, намного опередившими корабль Вадима. Они не открыли огонь с отметки в десять тысяч километров, и только сейчас, с дистанции в пять тысяч, заработали их орудия.

На отдельном экране, куда транслировалось изображение с оптики умножителей, было видно, как импровизированные штурмовики один за другим расцветают частыми вспышками выстрелов и окутываются облачками выхлопа, которые тут же рассеивались, превращаясь в призрачные шлейфы, тянущиеся вслед кораблям, словно хвосты комет…

В этот миг выпущенные Нечаевым снаряды, легко преодолев выставленную крейсером электромагнитную защиту, предназначенную для искажения лазерных лучей, ударили в цель.

Он внутренне сжался, похолодел, глядя, как на броне исполина, в районе надстройки, расцветают вспышки разрывов, которые из-за рассеивания покрыли площадь в несколько десятков квадратных метров… И вдруг он увидел, как в космос начали отлетать куски обшивки, потом от покатой надстройки отделилась и медленно поплыла прочь целая гроздь параболических антенн… А вспышки все еще продолжали терзать керамлитовую шкуру титана, пока в одном месте снаряды окончательно не прогрызли броню…

Откровенно говоря, Вадим не рассчитывал на подобный эффект.

В космос внезапно взметнуло мутное облако газа, и взрыв декомпрессии мгновенно расширил пробоину, через которую наружу полетели какие-то предметы. Вслед за ними навстречу кораблю Нечаева вышвырнуло два человеческих тела…

Боже…

Дистанция уже была так коротка, что он увидел лица погибших, искаженные судорогой агонии… экраны умножителей показали ему все, даже капельки крови, окружавшие тела, словно алая дымка. Оба убитых были без скафандров и погибли в результате взрыва собственных легких, наступившего в момент разгерметизации отсека.

Все описанное длилось двадцать, ну, может, тридцать секунд…

– Внимание! – голос Хьюго вырвал Вадима из оцепенения. – Тысяча километров!

Исполинский корабль уже заполнил своей массой все экраны обзора, затопив их от края до края, только в боковых секторах виднелись острые носы двух других крейсеров…

Вадим бросил взгляд вперед и увидел, что броня атакованного им корабля движется – сотни бронеплит уползали со своих мест, обнажая спрятанные под ними механизмы защиты. На глазах Нечаева в космос из открывшихся орудийных портов крейсера ударила ослепительная сетка заградительного лазерного огня, с туманным выхлопом сработали стартовые катапульты, выплевывая под днище исполина звено космических истребителей, а атакованная надстройка, вся исковерканная снарядами, стремительно надвигалась на его корабль, грозя столкновением.

– Вверх!!!…

Вадим представить не мог, что робот способен кричать.

Он машинально рванул на себя астронавигационные рули и через мгновение понял – ему следует возблагодарить судьбу за то, что не выдержали нервы и он открыл огонь с дальней дистанции.

Истребитель свечой скользнул параллельно поверхности искалеченной надстройки крейсера, вырываясь в относительно чистую от обломков и бесноватых лазерных лучей область пространства, расположенную над лениво плывущей в космосе армадой.

Отсюда он увидел всю панораму боя, одним взглядом охватив картину гибели атакующих машин.

В этом бою секунды решали все. Большинство штурмовиков, открывших огонь по целям с короткой дистанции, не успели затормозить, – им не помогла даже отдача от работы орудий, которая погасила скорость машины Нечаева, и теперь на его глазах маленькие корабли врезались в обшивку двух соседних крейсеров, вслед выпущенным ими же очередям…

Из пяти машин, атаку которых он наблюдал, только одному челноку удалось отвернуть в сторону и уйти от столкновения…

Космос уже утратил свою глубокую черноту, пространство кипело: его резали лазерные лучи, в пустоту извергались гейзеры газа из полученных крейсерами пробоин, между корпусами исполинов вспухали беззвучные взрывы, когда какая-либо из надстроек разлеталась облаком уродливых обломков…

Похолодевший взгляд Вадима охватил эту апокалипсическую картину, и в течение нескольких секунд он немо созерцал ее, пока корабль под управлением Хьюго поднимался над плоскостью эклиптики армады, выше сетки заградительных лучей, в которую, судя по вспышкам, попало несколько атакующих машин.

Хьюго никак не прокомментировал оцепенение Вадима, а продолжал работать с управлением, разворачивая челнок на обратный курс.

Сетка лазерных лучей погасла так же внезапно, как появилась, Вадима в этот момент вновь вжало в кресло ускорением, и он, приходя в себя, успел заметить, как через кипящее, извергающееся обломками пространство в промежутках между тремя атакованными крейсерами вверх поднимаются не менее двух десятков горбоносых космических истребителей.

Столкновение с ними не входило ни в план атаки, ни в личные планы Вадима.

Взглянув на приборы, Нечаев понял, что сейчас его машина имеет преимущество как в скорости, так и в свободе маневра. Благодаря действиям Хьюго челнок уже лег на обратный курс, и Вадим успел включить маршевое ускорение двигателей, в то время как горбоносые машины еще маневрировали меж обломков, пытаясь в хаосе ложных сигналов определить ускользающие цели. Но такое положение вещей не могло длиться вечно…

Вадим не ошибся в своих предчувствиях. Они еще не миновали отметку пяти тысяч километров, а сканирующие системы крейсеров уже захватили маленький корабль как цель и прочно повели его…

– Три атакующие цели в задней полусфере, – доложил дройд спустя несколько секунд. – Дистанция сокращается.

Вадим, превозмогая растущую перегрузку, посмотрел на приборы.

Полное ускорение… Значит, двигатели кинувшихся вслед истребителей мощнее силовой установки их челнока. Красный столбик счетчика перегрузок полз вверх, к критической отметке, но Нечаев уже понял – без дополнительного импульса им не уйти, и потому, не полагаясь на выносливость собственного организма, приказал Хьюго:

– Огонь! Всем орудиям задней полусферы – огонь!

Андроид не стал возражать.

Заботила его жизнь человека или нет, оставалось лишь гадать, робот прекрасно понимал, что дополнительный импульс ускорения еще более ужесточит перегрузку… но истребители приближались, и команда Вадима совпадала с логикой ситуации.

Нечаев, стиснув зубы, чуть повернул голову, преодолевая свинцовую тяжесть, которая стремилась размазать его по креслу, и в этот миг корпус их корабля часто завибрировал, посылая навстречу атакующему звену истребителей плотные очереди снарядных трасс.

Он успел заметить, как взорвался головной корабль. Хьюго сам управлял огнем орудий, с нечеловеческой точностью рассчитывая каждую долю градуса упреждения при повороте стволов, и потому первый же залп достиг цели.

Еще одна длинная, вибрирующая очередь, и сознание Вадима не выдержало, столбик счетчика перегрузок вот уже несколько секунд как перевалил за критическую для человека отметку. Последнее, что он успел заметить, перед тем как на него навалилась чернота беспамятства, было показание бортового хронометра.

Красная цифра в дополнительном окошке говорила о том, что прошло всего лишь сто сорок секунд с того момента, как его корабль начал атаку на головной крейсер армады…

* * *

Вадим очнулся, когда на всех обзорных экранах корабля уже простиралось плотное покрывало облачности, прикрывавшее район космодрома.

Заметив, что он пришел в себя, Хьюго повернул голову.

– Все в порядке, командир, – скупо доложил он. – Я уже послал запрос на посадку.

Нечаев нашел в себе силы только для слабого кивка. Все тело казалось избитым, расплющенным.

Никуда не годится… – подумал он. В душе Вадима внезапно появилось растущее чувство злобы, причем не против конкретного человека или события – против всей ситуации в принципе.

Потом на смену боли и злости пришли иные чувства и ощущения.

Управляемый Хьюго челнок снижался, сила тяжести исчезла, на некоторое время наступила невесомость, которая, как ни странно, притупила боль, а в памяти вдруг всплыли обрывочные картины боя. Вспышки от взрывов таранящих обшивку крейсеров импровизированных истребителей, которые после залпа не успели сманеврировать, уклоняясь от столкновения, затем вспомнились собственные очереди, грызущие обшивку корабля-пришельца, мутный взрыв декомпрессии… и два тела в ореоле кровавых капелек…