Текст книги "Жизненное пространство"

Автор книги: Андрей Ливадный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть 2
Вторжение

Глава 4

Планета Элио

Иногда события вдруг начинают развиваться со стремительностью и неожиданностью стихийного бедствия, напоминая жадный водоворот… Те, кто не обладает необходимой волей, будут затянуты в омут происходящего, и лишь единицы найдут достаточно сил для борьбы со стремниной обстоятельств, чтобы в конечном итоге – выплыть.

Из «Созвездия» он вышел в состоянии бешенства.

За годы спокойной кабинетной работы Горкалов так отвык от этого разрушающего чувства, что сейчас, несмотря на злобу, он будто родился заново, и даже пятна румянца на бледных щеках не старили, а молодили его.

Нервную систему перетряхнуло так, будто он только что вышел из боя.

Муть в душе медленно оседала, но ярость не ушла, она заставила работать мозг, и он сейчас мыслил кристально чисто.

Шефорд… Чего же ты так испугался?

Илья Андреевич сел в машину, отъехал несколько кварталов и свернул на паркинг, машинально проверившись на предмет слежки. «Хвоста» за ним не было…

Задумавшись, он облокотился о руль, глядя, как мимо текут огни городского транспорта.

«Не слишком ли я все усложняю? – подумал он. – Может, и правда – отвык от настоящего дела, вот и мерещится всякая ерунда?..»

Нет. Под вспышкой Шефорда был скрыт явный испуг. Когда у человека все чисто на душе, чего ему шарахаться? Ну выслушал бывшего сослуживца, вежливо ответил, что информация принята к сведению. Нормальная реакция, которую, кстати, следовало ожидать от чиновника его ранга, а нет, ведь психанул, сорвался…

«Нечего сидеть и бычиться… Работать надо», – с внезапным раздражением на свою собственную нерешительность подумал Горкалов, заводя машину.

* * *

Вернувшись домой, Илья Андреевич прямиком прошел в кабинет и сел за компьютерный терминал.

Мысль, что подспудно зрела в его голове, начала приобретать конкретные черты, но для осуществления плана действий ему требовались помощники – как минимум три-четыре человека, на кого он мог бы положиться, кто не подведет в критической ситуации.

В прошлом у Горкалова такие люди были.

В принципе они оставались и сейчас, но пример лейтенанта Шефорда, слишком сильно изменившегося за прошедшие годы, не внушал ему никакого оптимизма по поводу реального положения дел. Бывшие боевые товарищи могли так же разительно измениться, большинство наверняка обросло бытом, семьями и мало кто захочет возвратиться в сомнительное прошлое.

В базах данных, которые хранил основной терминал домашней компьютерной сети, имелись как электронные, так и реальные адреса тех, кому в прошлом полковник Горкалов смог бы, не задумываясь, доверить вызревавшую в его голове операцию, но кто из них по-прежнему готов бросить все и пойти на риск ради старых, оболганных и затасканных идей, которые когда-то составляли смысл их жизни?

Ответ на данный вопрос могло дать лишь конкретное общение с этими людьми.

В этот вечер Илья Андреевич впервые за последние годы действовал под непрерывным напором чувств, словно в душе отставного полковника вдруг прорвалась некая плотина, до сих пор сдерживавшая запертые за нею эмоции, на которые был наложен сознательный запрет.

Что он должен сказать им – бывшим единомышленникам, офицерам, которых когда-то объединяли понятия общечеловеческих ценностей и которые служили Конфедерации Солнц не ради званий и материальных благ, а потому, что то был их мир, за который они несли ответственность?

Этим вечером, сидя за терминалом компьютера, он понял, что все последние годы лишь пытался, но не смог похоронить под пологом забвения свои чувства. Они всколыхнулись сейчас, но не мутью горечи за пространство, отданное во власть денег, за оболганное и забытое прошлое, – в его сознании не было упреков в адрес сегодняшних властей предержащих деятелей, возглавлявших межпланетные корпорации, которые беззастенчиво кроили космос в интересах прибыли, нещадно эксплуатируя ресурсы планет, истощая их и бросая в конечном итоге, – нет, он думал совершенно о другом.

Он ясно увидел опасность, и разговор с Шефордом наглядно показал, что между Человечеством и тем неизведанным, что крылось в глубинах пустых секторов, больше нет никакой преграды.

Наивно было полагать, что отставной полковник сможет восполнить тот чудовищный пробел, который образовался в результате краха Конфедерации Солнц, но, осознав некоторые факты, он просто не мог остаться в стороне и спокойно наблюдать – сбудутся ли его опасения?

Он должен был проверить информацию по Воргейзу и видел лишь один путь для осуществления задуманного. Но для этого ему были необходимы не только деньги и знание. Нужны были люди, которые, в случае наихудшего исхода, встанут рядом с ним, но не за страх или деньги, а лишь за совесть…

Лихорадка мыслей не проходила, казалось, что она усиливается с каждой минутой, и Илья Андреевич вдруг понял, что практически неосознанно открыл программу рассылки электронной корреспонденции и пишет, вспоминая тех, кому адресовалось короткое послание.

Дата, время и место встречи.

Код Конфедерации, известный узкому кругу боевых офицеров флота.

И еще – условный символ, поднятый на смех после рассекречивания архивов, опровергнутый, как казалось, полутора тысячелетиями экспансии.

Кто продолжает ощущать внутреннюю сопричастность, моральную ответственность за брошенные на произвол судьбы миры, – тот откликнется и придет. Горкалов интуитивно выбрал из всех доступных обращений именно это, закодированное в символах, цифрах и буквах, потому что в душе полковника зрела уверенность – люди, которые фыркнут, вспомнив значение данного кода, ему не нужны.

* * *

Разослав корреспонденцию, Горкалов обратился к ноутбуку, который побывал с ним в «Созвездии». Охрана Шефорда не зря косилась на маленький кейс, и только вальяжная беспечность Джона позволила Илье Андреевичу без труда воспользоваться встроенными системами электронного прибора.

Так… Помимо записи их разговора с Шефордом, на носители переносного компьютера был скопирован номер личного мобильного коммуникатора, который находился во внутреннем кармане Джона, номера и модуляции частот устройств связи его охраны и еще нескольких, случайно оказавшихся в зоне действия детектора мобильников, принадлежавших другим посетителям «Созвездия».

Горкалов действовал спокойно и методично. Подключив свой коммуникатор к системе переносного компьютера, он достал еще один кабель и соединил им ноутбук с процессорами домашнего терминала. В результате у него получился сносный, по меркам полевых условий, следящий комплекс.

Прошло еще несколько секунд, пока перехватившая управление программа ориентировала антенну связи, расположенную на крыше здания так, чтобы она начала принимать новый спутник, обслуживавший засвеченные номера, затем на карте города, которую уже спроецировал терминал, вспыхнуло несколько точек.

Шефорд все еще находился в «Созвездии». Судя по маркерам, его охранники – тоже.

Включая программу прослушивания, Горкалов понимал, что вступает на скользкий путь конфронтации с властью – генерал Шефорд был прежде всего лицом официальным и представлял именно власть, но иного выхода Горкалов не видел.

По сообщению программы, Джон не использовал свой мобильник с того момента, как Илья Андреевич покинул ресторан.

–  Посмотрим… – решил Горкалов. – Если Джон не станет никому звонить в ближайшие часы – значит, он чист, а я действительно просто засиделся в четырех стенах…

* * *

На самом деле все обстояло намного серьезнее, чем мог подозревать Горкалов.

Генерал все еще сидел в «Созвездии», заканчивая в мрачном одиночестве свой ужин, когда к нему подошел один из охранников, протянув коммуникатор.

– Это вас, сэр.

Он кивнул, принимая трубку.

– Да, слушаю. Шефорд.

На том конце связи некоторое время висела тишина, а затем спокойный голос негромко спросил:

– С кем ты сейчас разговаривал?

Шефорд узнал абонента, и его тон сразу же стал менее резким.

– Это бывший сослуживец. Ничего особенного, сэр.

– Да? А мне доложили, что речь шла о Сфере Дайсона.

Шефорд неприязненно покосился на свою охрану, но тут же отмел эту мысль. Следить за ним могли из любой точки этого зала.

– Я не понимаю… – начал было он, но голос в коммуникаторе прервал его попытку возмутиться:

– Генерал, вы верно глупы, если разрешаете своим бывшим сослуживцам вызывать вас на такой разговор и при этом позволяете ему вести запись беседы. В чем дело? Надоело получать деньги? Или носить погоны? А может быть, и то и другое вместе?

– Я не понимаю!.. – повторил Шефорд и машинально ослабил воротник, который вдруг принялся душить его.

– Здесь нечего понимать. С вами встречался полковник Горкалов из бывшего управления внешней разведки Конфедерации Солнц, я правильно назвал фамилию и должность?

– Да, но… Это все в прошлом! Сейчас он просто старый рехнувшийся историк!

Шефорду на миг показалось, что он видит, как его собеседник на том конце связи покачал головой.

– Такие люди, как Горкалов, не меняются. Он что-то знает, раз вышел на тебя, Джон. Ты стал слишком беспечен, если с такой легкостью ставишь под удар наш бизнес.

– Мне начинает казаться, что этот бизнес скверно пахнет! – с внезапной резкостью произнес Шефорд.

В трубке некоторое время висела тишина.

– А Горкалов подлил масла в огонь, да? – осведомился голос. – Усилил, так сказать, чувство вины перед Человечеством? Брось, генерал, сидишь в дерьме, так не чирикай. А о своем бывшем начальнике забудь. Я уже послал к нему в гости своих мальчиков…

– Сэр! Это… – Щеки Шефорда вспыхнули нездоровым румянцем. – Это неправильно!

– Я сам решаю, что правильно, а что нет. В следующий раз советую быть разборчивее и осторожнее.

Джон все же оторвал душившую его застежку. Посмотрев на клок материи в своих руках, он произнес упавшим голосом:

– Не трогайте его. Он абсолютно ничего не знает.

– Перестань скулить, генерал. Лучше подумай о деле. Сегодня уходит транспорт. Я хочу, чтобы ты лично проверил «Сигму» перед стартом. Об исполнении доложишь. Еще вопросы есть?

– Нет, сэр… – Шефорд был совершенно раздавлен.

* * *

Горкалов действительно мало изменился с годами.

Прослушав перехват, он лишь слегка побледнел, затем машинально протянул руку, выбил из пачки сигарету, прикурил и только тогда встал.

Закрыв ноутбук, он отключил его от терминала, взял кейс под мышку и, склонившись над сенсорной клавиатурой, набрал несколько терминирующих команд.

Экраны мониторов судорожно моргнули и погасли, но индикаторы постоянных запоминающих устройств продолжали моргать.

Машина убивала сама себя.

«Вот как внезапно оборачивается жизнь», – не то с горечью, не то с облегчением от наступившей ясности подумал он, оглядывая свой кабинет.

Оружия он дома не держал и носить не любил. У сотрудника Института истории и археологии космоса давно уже не было врагов, так что встречать «мальчиков» было решительно нечем. Горкалов вдруг поймал себя на том, что испытывает жгучее желание остаться и посмотреть, на что годятся сегодняшние «профи», но быстро совладал с этим иррациональным чувством.

Вляпался он во что-то серьезное, и вести себя нужно было соответственно. Поработать кухонным ножом – невелика удаль, а вот последствий потом не расхлебаешь, – он нутром чуял, – тот, кто разговаривал с Шефордом, сидит высоко и руки у него длинные…

Будь Горкалов археологом от рождения – запаниковал бы, заметался, но Илья Андреевич был солдатом, а двадцать лет вынужденной «гражданки», оказывается, нисколько не притупили навыков и чувств.

Не оглядываясь, он вышел из квартиры и стал быстро подниматься по лестнице, которой пользовались, когда внезапно ломался лифт.

Оказавшись на крыше, он взглянул вниз.

У подъезда, почти впритирку со входом, стоял черный «Гессель».

Наглые ребята.

Он быстро набрал номер, вызвал автоматическое такси и спустя несколько секунд с удовлетворением увидел, как с ночных небес к крыше пикирует зеленый маячок.

Флаер был автоматическим.

Горкалов шагнул в салон, набрал номер парковочной площадки, расположенной в трехстах метрах от его дома, и такси послушно поднялось в воздух. Управлявшему машиной компьютеру было абсолютно все равно, куда доставлять клиента.

«Ладно, Джон… – мысленно пообещал Илья, когда крыша здания провалилась вниз. – С тобой мы поговорим чуть позже…»

* * *

Его «Гранд-Элиот» стоял на том же месте, где Илья оставил его меньше часа назад.

Сняв машину с охраны, он сел в кабину. Бортовой компьютер однозначно сообщил, что никто посторонний за это время не приближался, а времени на более тщательную проверку не было.

Горкалов завел двигатель, медленно тронулся с места, свернул на первой попавшейся транспортной развязке и некоторое время ехал в южном направлении.

После пятнадцати минут езды, совершив несколько маневров, он начал было успокаиваться, но, бросив в очередной раз беглый взгляд на экраны заднего обзора, внезапно увидел, как в поле зрения видеокамер промелькнул характерный контур запоминающейся машины.

Вот черт…

Горкалов увеличил скорость, но оторваться таким бесхитростным маневром не удалось.

Одной рукой удерживая руль, он набрал директиву на откинутой панели ноутбука, лежащего на пассажирском сиденье. Дисплей тут же отреагировал на команду, превратившись в дополнительное окно заднего обзора, в котором несколько секунд мельтешили кадры, а затем поисковая программа выделила из транспортного потока черный «Гессель» представительского класса – шикарную, мощную машину, соединявшую в себе системы флаера и автомобиля.

Мгновением позже пришел перехват:

– Он нас засек. Пытается оторваться.

Индикатор судорожно заморгал: связь осуществлялась на плавающей частоте, но все же Горкалов услышал конец фразы, которую произнес неизвестный ему абонент, недавно разговаривавший с Шефордом:

– …уберите его.

Снова судорожное моргание индикатора.

– Принято.

Черный «Гессель» рывком увеличил скорость, коротко и нервно заморгал включившийся проблесковый маяк.

«Ага, значит, убивать будут под „крышей“ закона, так надо понимать», – пришла на ум Горкалову отстраненная мысль, словно все происходило вовсе не с ним, разум по инерции продолжал анализировать ситуацию, делая спокойные выводы.

Он резко бросил машину в сторону, наискось пересек три полосы движения и ушел в боковую развязку.

Скоростная магистраль плавно завернула, продолжая понижаться. Горкалов до упора вывернул руль, едва не чиркнув бортом «Гранд-Элиота» о бетонный поребрик ограждения, мимо промелькнуло несколько указателей с черными языками въездных пандусов под ними, и снова пошло закругление. Илья понял, что попал на межуровневый серпантин. В его ситуации это было весьма кстати – «Гессель» преследователей не мог воспользоваться здесь режимом полета, да и скорость на таком закруглении не больно-то разовьешь…

Сзади резко взвизгнули тормоза. Он кинул взгляд на дисплей, заметив, как мощный внедорожник стремится повторить его маневр, высекая искры из бетонного ограждения, потом свет его фар скрылся за поворотом, а спустя секунду появился вновь.

Борт «Гесселя» сиял прежним глянцем.

«Бронированный», – машинально подметил Горкалов.

Он видел, как опустилось затемненное боковое стекло машины, и из салона показалась рука с импульсным пистолетом.

«Нет, в такие игры мы играть не будем», – спокойно подумал Илья, еще немного увеличив скорость.

«Гессель» опять скрылся за скруглением серпантина, а световой столбик в окошке электронного спидометра его машины уже дрожал у опасной отметки ста восьмидесяти километров в час.

Серое полотнище скоростного спирального спуска с шелестом стелилось под широкие колеса «Гранд-Элиота»; система оповещения лазерных дальномеров захлебывалась тонким визгом, предупреждая о бетонном ограждении, которое проносилось впритирку с левым бортом, но Горкалов не снижал скорости, продолжая балансировать на грани – чуть дрогни рука, и все – ни один хирург потом не соберет…

Наконец свет фар «Гесселя» окончательно померк за закруглением серпантина. Крупная градина пота скатилась из-под седых, коротко стриженных волос Ильи, щекотливой дорожкой пробежала по носу и сорвалась, когда он мотнул головой.

Спуск стал уже и круче. Указатели дорожных развязок теперь не мелькали так часто – приближался нулевой ярус огромного города. Световые росчерки реклам сменились облупленными и порядком запущенными щитами, на которых болтались обрывки пластбумажных плакатов, разметка полос скрадывалась валяющимся тут и там мусором, лампы освещения под низким, давящим потолком горели дай бог через две-три, так что «Гранд-Элиоту» пришлось значительно снизить скорость.

Нулевой ярус любого мегаполиса всегда пользовался дурной славой, и столица Элио не являлась в этом смысле каким-то исключением из правил: тут начиналось самое настоящее «дно» города, даже кварталы бедноты и те располагались выше, а в этом сумеречном пространстве обретались в основном наркоманы, нищие, рано постаревшие, истрепанные жизнью проститутки и прочие обломки процветающего наверху общества.

Горкалов притормозил, сбросив скорость до ста километров в час.

Недавно обновленный плакат на очередном рекламном щите по-честному предупреждал:

«Внимание! Вы въезжаете на территорию с минимальным присутствием сил правопорядка!»

Илья бросил взгляд на экран.

Пятно от фар «Гесселя» плыло на один виток выше. Дрянная все-таки машина. Слишком тяжелая из-за своей брони и соответствующего тоннажу шасси. Но красивая.

Серпантин кончился внезапно, просто рассыпавшись целым веером тускло освещенных, замусоренных улиц. На широкой развязке, оседлав гравиборды, развлекалась банда подростков. Появление «Гранд-Элиота» они восприняли с немым изумлением, но пара пацанов, несмотря ни на что, успела метнуться ему наперерез и прыгнуть, перемахнув через капот прямо перед лобовым стеклом.

Горкалов, чуть снизив скорость, влетел в узкое, захламленное ущелье улицы, собирая низким бампером машины разбросанные повсюду пластиковые коробки; банда малолетних гравибордистов с визгом и улюлюканьем неслась ему вслед, из немногочисленных оставшихся незаколоченными окон высовывались привлеченные уличным шумом лица, и весь этот переполох, естественно, не остался без внимания. Из провалов выбитых витрин, за которыми, как был прекрасно осведомлен Илья, функционировали разного толка притоны, показалось и исчезло несколько мрачных, не внушающих никакого доверия личностей.

Все это промелькнуло мимо, где-то на периферии сознания. Илья резко затормозил у более или менее приличной, ярко освещенной витрины, выбрался из машины и, не оглядываясь, пересек улицу.

Внутри небольшого магазинчика витал прогорклый, удушливый запах дна– так специфически воняет только тут да еще в тюрьмах, – это Илья знал не понаслышке. Не останавливаясь в дверях, он прошел прямо к низкому прилавку, за которым восседал хмурый, неопрятно одетый тип с недельной щетиной на сухих, изможденных скулах.

– Упаковку пива и две дозы эреснийской травы! – потребовал Илья Андреевич, облокотившись о прилавок.

Хозяин магазинчика посмотрел сквозь мутное стекло витрины.

– Машину не жалко? – как бы между прочим осведомился он.

Горкалов не оглянулся, хотя был твердо уверен, что его «Гранд-Элиот» уже пытаются «разуть».

– А что ей станется? – спросил Илья.

Хозяин молча пожал плечами. Скрывшись под прилавком, он извлек из-под него затребованную упаковку пива, потом, еще раз неодобрительно покосившись на Горкалова, неуловимым движением достал две плотно набитые папиросы.

– Сорок семь.

Илья не носил с собой оружия, но зато несколько сот кредитов не на электронном счету, а наличными, он держал при себе всегда. Вынув из кармана мерцающую банкноту, достоинством в пятьдесят универсальных единиц, он положил ее на прилавок, забрал папиросы с подозрительно пахнущей начинкой и, не дожидаясь сдачи, потянулся за пивом, когда с улицы донесся визг тормозов, за которым последовал глухой удар, затем хлопнули две двери, и чей-то голос болезненно и хрипло выкрикнул:

– Ты что делаешь, твою мать?!

В ответ раздался приглушенный хлопок выстрела, еще один, еще, кто-то истошно завыл, снова хлопнул выстрел, но уже не из импульсного пистолета, жалобно звякнуло пробитое пулей стекло, и витрина внезапно рассыпалась мутным серебристым дождем.

Хозяин магазинчика, грязно ругаясь, нырнул под прилавок, а Илья, не дожидаясь, пока тот достанет припрятанный там ствол, метнулся к дверям.

Пустынная несколько минут назад улица сейчас напоминала разворошенный муравейник.

За его «Гранд-Элиотом», бампер к бамперу стоял черный «Гессель». Две его двери были распахнуты, и самый ушлый из пацанов, бросив свой гравиборд, уже выдирал что-то из приборной панели, пока взрослое население трущоб с остервенением пинало два изломанных, хрипящих тела. Рядом, привалившись к стене, сидел, широко раскрыв стекленеющие глаза, неопрятный человек неопределенного возраста. В руках он сжимал монтировку, а в его лбу чернела аккуратная дырочка.

Из-под капота «Гесселя» торчала дергающаяся в судороге нога еще одного мародера. На Горкалова в общем содоме никто не обращал внимания – вся бессмысленная злоба этих людей была сейчас направлена на двух чужаков, которые нагло вторглись на их территорию с оружием в руках.

Проходя мимо, Илья без любопытства взглянул на них, но смотреть там, собственно, было не на что – озверевшие обитатели дна пинали уже не человеческие тела, а какие-то бесформенные кули…

С «Гранд-Элиота» успели снять только колпаки, «дворники» да выбили одну фару.

– Ну-ка, прочь! – цыкнул Илья на подростка, который примерялся к колесу его машины.

Пацан поднял на него взгляд, в котором наивный детский испуг смешивался с уже проникшей в его сознание бессмысленной, тупой злобой обитателя трущоб. Побелевшие пальцы цепко сжимали монтировку.

– На… – Горкалов вытащил еще одну банкноту в пятьдесят кредитов. – Видишь, впереди ящики? Откинь-ка их в сторону.

Пацан несколько раз моргнул, а потом бегом кинулся выполнять поручение.

Илья оглянулся. Два тела уже не дергались.

«Остановился купить пивка, полковник?»– с горькой иронией подумал он, зная, что себя не обманешь – подставил он этих горе-киллеров, холодно, трезво просчитав и свои действия, и реакцию обитателей городского дна.

Сто кредитов и четыре трупа.

«Сильно подешевела человеческая жизнь…»– с такой мыслью Горкалов заставил машину резко рвануться вперед.

* * *

Выбравшись из района городских трущоб, Илья не стал подниматься на более цивилизованные уровни, а повел машину к следующему этапу своей ночной одиссеи – городской свалке отходов, расположенной за северной окраиной столицы, неподалеку от стеклобетонных равнин космического порта.

Такое взаимное расположение двух несовместимых, казалось бы, структур, на самом деле, было вполне обоснованно: огромный город порождает массу мусора, который нужно как-то утилизировать, и лучшим способом для этого были именно чаши стартовых мест в грузовых терминалах космического порта. Мусор, спрессованный в специальные брикеты, свозили в бункеры, расположенные под стартовыми столами челночных кораблей, и те сжигали его огнем своих двигателей при старте.

Так же, как городские трущобы, свалка являлась весьма своеобразным местом, где обитала определенная категория людей.

Илья иногда бывал тут, не из-за привязанности к подобного рода местам, конечно, а из-за одного человека, с которым жизнь обошлась двадцать лет назад намного круче, чем с ним самим.

Не всем офицерам удалось с одинаковым мужеством перенести крах Конфедерации, некоторые покатились по наклонной, но в понятии Ильи Андреевича это не значило, что им нужно еще и поддать пинка, жизнь – сложная штука…

Въехав на территорию свалки, которая по своей протяженности и планировке могла поспорить с мелким провинциальным городком, он уверенно свернул в один из проездов, расчищенных автоматическими бульдозерами, которые трудились тут днем и ночью.

Увидев небольшой фургончик, перед которым в жестяной бочке горел огонь, он посигналил.

Спустя минуту дверь убогого жилища открылась, и на пороге показался старик. Окинув мутным взглядом освещенный участок, он узнал машину Горкалова и помахал рукой – подъезжай к огню.

Илья не стал спорить, вывел «Гранд-Элиот» в мерцающий круг света и заглушил двигатель.

Старик сел на перевернутый кверху дном ящик и протянул к огню морщинистые руки. Горкалов достал купленное пиво, вылез из машины и так же молча сел рядом с ним.

– Проблемы? – спустя некоторое время осведомился старик, покосившись не то на Илью, не то на привезенное им пиво.

– Не знаю, – откровенно произнес Горкалов, глядя в мятущиеся языки пламени. – По большому счету – да. Мне нужна твоя помощь.

– Ну да? – немного оживился старик. – В кои-то веки?

– Все течет, Паша. Скажи, твои пацаны все еще шастают в космопорт?

– Эти, тоннельные крысы, что ли?

– Да.

– Шастают. Тем и живут.

– Слушай, а поговорить с ними можно? Могут они отследить пару терминалов? Меня интересуют транспорты класса «Элизабет-Сигма», погрузка которых происходила в течение последних недель.

Старик недоверчиво покосился на Горкалова.

– Ты что, под старость лет решил прошлым тряхнуть? Опять в разведку подался? Или в бизнес?

– Да нет… – Горкалов достал из кармана две папиросы и протянул их хозяину фургона. – Убить меня хотели сегодня, – внезапно признался он. – И домой мне нельзя – ждать там будут.

– Ого… Вот как жизнь поворачивается… – присвистнул старик и, кряхтя, встал. – Что ж, пойду позову, авось помогут твоей беде, раз такое дело.

– Чемодан прихвати, который я тебе оставлял, ладно? – вслед ему произнес Горкалов.

Старик остановился.

– Что, воевать собрался? – спросил он, обернувшись. – Ну это хорошо, ты только меня не впутывай…

– Не буду, – пообещал Илья. – До утра посижу, а потом уеду.

* * *

Старый парк на южной окраине столицы Элио. Шесть часов вечера следующего дня

Местом встречи он избрал небольшое кафе, расположенное на территории старого парка.

На душе Ильи Андреевича было тяжело, мутно. Он ненавидел подобные ситуации, когда уже сделано все, что только в человеческих силах, и дальнейшее зависело лишь от того, приедет ли кто-то на условленную встречу вообще.

Накануне он отправил сорок семь сообщений.

Он занял столик в дальнем углу зала, откуда ему была отлично видна входная дверь, и невольно напрягался каждый раз, как только она отворялась, чему вторило мелодичное позвякивание бронзового колокольчика…

…На этот раз в кафе вошла молодая женщина, которая мгновенно привлекла к себе не только взгляд Ильи Андреевича, но и остальных немногочисленных посетителей полупустого в этот час заведения.

На ней было стильное белоснежное пальто, явно сшитое на заказ и подогнанное по стройной фигуре опытным мастером. Короткие темные волосы и шелковый шарф сочного фиолетового оттенка, не повязанный на шею, а выглядывающий из-под отворотов воротника, придавали ее облику особенный шарм.

Илья Андреевич вскинул взгляд и тут же разочарованно подумал, что это какое-то недоразумение, случайность и молодая женщина просто оказались в этом месте по странному стечению обстоятельств, но когда дверь за ней затворилась, а она не прошла в зал, застыв на пороге уютного кафе и напряженно осматривая полупустое помещение явно в поисках кого-то, знакомого ей лишь по описанию, то сердце Горкалова внезапно екнуло, потому что было в ее чертах что-то смутно, неуловимо знакомое…

Увидев его, одиноко сидящего за отдельным столиком в углу зала, девушка решительно направилась к Илье Андреевичу.

– Вы полковник Горкалов? – спросила она, глядя ему в глаза.

– Да. – Он немного опешил – так неожиданно и стремительно произошла эта, никак не запланированная встреча.

– Я дочь капитана Нормана, – произнесла она, отодвигая стул и присаживаясь напротив Ильи Андреевича. – Отец не смог откликнуться на письмо. – Она продолжала смотреть ему в глаза и тихо добавила:

– Папа умер два года назад.

Простота, непринужденность ее манер, в которой угадывалось воспитание определенного сорта, сразу расположили Илью Андреевича и одновременно – оттолкнули его, словно в душе сработал некий предохранитель. Воспоминания обрушились мгновенно, в сидящей напротив девушке он действительно узнал Дейвида Нормана – его черты, смягченные юностью и женственностью, его глаза изменчивого, небесного цвета и даже упрямый, чуть насмешливый взгляд.

Вспышка памяти продолжалась не более нескольких секунд:

«Серые стволы деревьев… Опавшая листва оранжевого цвета, испуганная стайка птиц, стремительно вспорхнувших из зарослей, куда секунду спустя, сминая деревья, опустились пять тонн серой камуфлированной брони, – это четырехпалый ступоход боевого робота сделал очередной шаг и застыл».

– Илья, что на твоих сенсорах?

– Вижу пять сигналов, капитан.

Рубка «Фалангера» резко повернулась, взвизгнув приводами торсового разворота. Лицо капитана Нормана за выпуклым бронестеклом выглядело именно так – спокойно, даже чуть насмешливо. Автоматическая пушка правого борта повернулась, используя свой независимый привод, и лейтенант Горкалов отчетливо увидел, как заработал плечевой механизм перезарядки, подавая из недр «Фалангера» резервный боекомплект.

– Спокойно, лейтенант. Это всего лишь «Хоплиты».

То был первый реальный бой Ильи Горкалова, недавнего выпускника военной академии Элио. Бой, в котором шестидесятитонный «Фалангер» Нормана постоянно прикрывал его, растерявшегося, очумевшего от ракетных залпов и оглушающего грохота снарядов, беспрестанно молотивших по броне его «Ворона»…

Горкалов помнил лишь тот миг последних радиопереговоров, а потом его память запечатлела уже поваленный, сгоревший лес, концентрические круги раскиданных, будто спички, деревьев, пять боевых машин противника, догоравших чадными кострами среди тлеющего подлеска, и «Фалангер» Дейва с перерубленным ступоходом, который стоял, нелепо накренившись посреди мертвого, выжженного пространства.

В тот день Горкалов понял, что за адскую мощь несет в себе шагающая боевая машина. В первом бою он испытал все: и смертельный ужас, и растерянность, и запоздалый стыд за свои нелепые, нерешительные, взбалмошные действия, – словно все, чему его учили на симуляторах, рассыпалось в прах под смертельным дуновением первого ракетного залпа атакующих машин, и если бы не спокойный профессионализм Дейвида Нормана, то первый бой Горкалова стал бы для него последним…

Позже, уже на базе, в броне «Фалангера» насчитали семьдесят пробоин.

Норман ни разу не упрекнул его, хотя за семь минут адского столкновения боекомплект «Ворона» так и остался неизрасходованным…

…– Как это случилось?

Она несколько секунд молчала, а затем ответила:

– Автокатастрофа.

Илья вдруг ощутил пустоту. Норман был одним из немногих, в ком Горкалов оставался подсознательно уверен, и вот… Горечь утраты мгновенно смешалась в душе с этим чувством невосполнимости,и вся затея на миг показалась глупой, бессмысленной аферой, но только на миг, потому что в следующую секунду он осознал, что смотрит на девушку, которая сидела напротив.