Текст книги "Полковник Русь – 2"

Автор книги: Андрей Левшинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Диспут

– Я понимаю, что таких примеров, как иракская война, в вашей работе по поддержанию баланса справедливости на земле тысячи, – произнёс полковник, приготовившись к долгому и непростому разговору.

– Сотни тысяч. Ты не представляешь масштаба. Может, миллионы и даже миллиарды. Ты же видишь и знаешь жизнь людей. Их самые простые решения: что купить, что съесть и как относиться друг к другу, внушены нами. Ваши глупые психологи под нашим контролем описывают такое поведение как нормальное, придумывая для этого новые слова. Цель одна: успокоить человечество, пока ещё петля на его шее не затянута полностью.

Слушая одним ухом звериное хвастовство, полковник продолжал соображать. «Судя по всему, в речах вожака есть резон, а вот насколько шея человечества ещё свободна, предстоит выяснить. Выяснять придётся тебе – полковнику Русю. И вынимать голову из петли, освобождая верёвки или уничтожая их, опять придётся мне», – продолжал вести диалог на две стороны в своей голове полковник.

– Все интересуются большими делами, – продолжал порыкивать вожак. – Войнами, выборами, покупками олигархов. И совсем не обращают внимания на изменение природы мышления обычных людей. А всё дело в них, в «субстрате», их состоянии сознания. То, что невозможно было нам провернуть на земле сто лет назад, теперь уже законодательная норма во многих странах. Люди постепенно превращаются в нас, но это не значит, что в ближайшем будущем мы станем братьями. Просто руками людей мы сделаем то, что пока не можем сами. А если ты вспомнишь о законах кармы, то поймёшь, на ком будет ответственность за содеянное.

«Геббельс, похоже, был их лучшим учеником», – подумал полковник при этом пассаже. Он продолжал молча слушать и оценивать в уме создавшееся положение, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход. Пока выхода не было.

Вождь продолжил вещать:

– На земле мы смещаем точку прицела. Мы давим, а человечество боится нас. Разумеется, не нас в этом виде, большинство вообще считает наше существование вымыслом. Люди думают, что где-то в диких лесах бродят с десяток снежных людей-йети, не подозревая, что нас миллионы, и мы представлены почти на всех этажах реальной земной власти. Когда человек отходит от правды, он с лёгкостью начинает верить в ложь.

Люди боятся власти, считая это нормальным построением своих государств. Но бояться надо не нас. Бояться надо Бога. Ведь сказано: судьба, иначе – Бога суд.

– Ты слышишь и понимаешь, что я говорю? – громче спросил вожак.

Полковник покорно кивнул головой, не сочтя нужным что-либо произносить. Он подумал, не испробовать ли, например, внезапный прыжок, но решил, что сейчас это будет отчаянным шагом, потому что ближайшие соседи вожака разорвут его на части, даже если ему удастся в полёте свернуть зверюге шею. А полковнику хотелось стать отцом и папой. «Если ликвидировать вожака, то на некоторое время всю их звериную пирамиду тряхнёт, но она не развалится. На вершину придёт вон тот, слева или уж совсем громадина справа. И всё же внезапный рывок остаётся моим единственным шансом. Пока единственным», – крутил в голове у себя полковник, одновременно пристально наблюдая за рыкающим вожаком, выжидая удобный момент.

– Бог – истина, а мы предлагаем идеальные решения. Это две крайние ипостаси Троицы, иначе – Господа или справедливости. Господь – хозяин всего, это формула и форма совершенства и справедливости, то есть Вселенной и Мира. Почему мы ещё не полностью установили свою власть на земле? Возимся с людьми столько тысяч лет? У нас есть маленькая проблема, – вожак прищурился, – наличие души в людях. Мы пробовали её покупать, совращать, но оказалось, для многих людей – это не товар. Русские, вообще, готовы спиться до смерти, умереть, но душу не продают. Своих ставленников мы выращиваем особо и вместо души при рождении помещаем в них свою инфернальную программу…

Так вот, душа человеческая тянется к Богу, то есть к истине. Это понятно, ребёнок следует за родителем. Поэтому мы бросили все свои силы, чтобы представить Истину в ужасном виде. Не многим позволено любить ужас.

При этих словах искра уважения промелькнула в глазах вожака, когда он смотрел на полковника.

– Поскольку наша вековая работа увенчалась успехом, человечество, в конце концов, отвернулось от Истины и стало жаждать Идеала. Идеал прекрасен, любить его так просто. И тут мы со своими идеями. Идеал прекрасен – и это женщина, её тело. Истина ужасна – это мужчина, его дела. Господь – встреча мужчины и женщины, по-другому, тело и дело единое. Ты знаешь, что за последние десять лет нам удалось сменить традиционные взгляды на справедливое устройство мира и внушить людям – жить раздельно: женщинам с женщинами, а мужчинам с мужчинами. Мы разъединили тело и дело, разрушили единение, подсунув свой Идеал. Пройдёт время ещё двух-трёх поколений и человечество полностью перейдёт на нашу сторону, что значительно усилит наши позиции во Вселенной.

Полковник дождался паузы и произнёс:

– Вы действуете на основании своей природы, но тем самым пилите сук, на котором сидите. Ведь если завтра воцарится ваш Идеал, послезавтра не будет тебя и твоих детей. Суди сам: Бог – дело, оно же – время, сила, Муж. Дьявол – тело, пространство, поле и Жена. Господь – зерно, имеющее Силу произрастать на поле. Господь сам и Сеятель. Когда все мужчины и женщины станут жить сами с собой, исчезнет поле и сила, потому что Господь отвернётся в своём триединстве от этого участка Вселенной и здесь возникнет ничто. Нас, людей, вы губите, но когда достигнете своего Идеала, это будет для вас катастрофа.

Вожак оторопел, задумался, испытующе глядя на полковника.

Русь перевёл дух и снова начал подумывать о прыжке.

Обострение

«Николай Павлович это вряд ли бы одобрил. Наш Наставник – человек талантливый во всех отношениях, но риск не одобряет. Каким он был в молодости? Но сейчас прежде всего консервативный», – крутил фразу за фразой в своей голове полковник.

Вдруг внезапно вожак спросил:

– Страшно тебе?

«Может, меня только разыгрывают», – мелькнуло у полковника в голове.– Может, зверюга устроил это представление, чтобы интеллектуально унизить меня перед своими соплеменниками, а потом уничтожить? Или он хочет завербовать меня в свои союзники? Но и эта мысль малоутешительна. Если бы он хотел меня сломать, то сейчас увидел, что это будет не так-то просто. Следовательно, в конце этого действа меня ждёт казнь».

– Мне уже вынесен приговор? – спросил полковник в надежде что-нибудь уловить.

– Смертный приговор, – уточнил вожак.

– Как видно, приговоры выносишь ты сам, но любишь рассуждать о справедливости.

– Не я их выношу, – бровастый нахмурился. – Ты должен знать, что не я, так что не прикидывайся дурачком.

Полковник молча соображал, что если удастся затянуть разговор ещё немного, то стемнеет и будет больше шансов испробовать номер с прыжком.

– Ты воображаешь, что разбираешься в законах мироздания, – продолжил вожак, – но это тебе удаётся только потому, что ты настоящий дурак. Не будь дураком, ты бы совершил попытку убежать, пока тебя сюда вели. Тебя бы это не спасло, но, по крайней мере, затруднило бы мою задачу. Устраивать с нами догонялки – чистейшая глупость. Эти места мы знаем как свои пять пальцев. Даже если бы ты где-нибудь затаился, мы послали бы наших даков осмотреть всё с высоты и, уж поверь, они нашли бы тебя, будь ты ростом с мизинец.

Сейчас ты находишься здесь, но ментально связан с эгрегором глупцов, ищущих истины. Согласившись с моим правом вершить твою судьбу, ты пошлёшь импульс всем земным смельчакам, что сюда стремиться не нужно. Здесь абсолютная наша власть.

– Я пришёл, чтобы разобраться во всём, – сказал полковник, лишь бы не молчать. – Мне хотелось знать, до каких пределов распространяется ваше влияние.

На поляне послышалось что-то вроде кашля – это вожак засмеялся с явным превосходством, не спуская, однако, с полковника глаз.

– Ты посматриваешь на небо. Зачем? Ведь сказано не-Бо – нет Бога. Но сказано и не-Беса – нет Дьявола. Твой Бог и твой Дьявол – внутри тебя, в твоей душе. Она живёт в середине тела, где живот, там и жизнь. Когда я заберу твою жизнь, истечёт суть твоего мира: всего, что ты любишь. Тогда там, на земле, – вожак мотнул головой куда-то в сторону, – станет больше безысходности. Не станет тебя. Нам будет легче управлять оставшимися и ещё не согласными с нашим устройством их жизни.

– В природе высшие миры имеют право на убийство низших миров, но лишь для жизни, – возразил полковник. – Истинные высшие миры, что самодержавны, не жаждут крови. Они не нападают, но разят, если нападут на них. Напасть хотят и нападают низшие, одержимые тайной завистью и глубинной злобой от неумения жить вечно.

– Болван! – прорычал сквозь зубы вожак. – Ты вообразил себя выше нас? Моя воля – закон. Когда я сосредотачиваюсь, например, на твоём устранении, я создаю середину, по образу равную Троице. А это даёт мне право лишить тебя жизни.

– Напавшего врага позволено убить, – спокойно возразил полковник. – Тогда безвременная смерть, невыполненная мера станет его жертвой, и в следующем воплощении он может быть прощён до достижения им смысла жизни.

– И как ты собираешься это сделать? – угрюмо усмехнулся вожак.

– Не забывай, – осмелел полковник, входя в состояние куража, – для Истинного править – игра, поэтому Бог юн, Он – хозяин Времени. Для мнимого править – труд, поэтому дьявол стар. Молодость всегда побеждает старость.

Поставив в очередной раз зверюгу в тупик, полковник отметил – сумерки сгустились настолько, что можно было испробовать свои силы в эту минуту. Но внезапно вожак прорычал:

– Давай устроим поединок прямо сейчас. Болтать, я вижу, ты горазд. Сейчас проверим, кто из нас выше, а кто ниже.

Перед битвой

«Скажи честно: я вызываю у тебя приступ слепой ярости», – думал полковник, наблюдая за изменениями вокруг себя.

Вожак встал и двинулся на середину поляны. Человеческие черты, озарявшие его физиономию во время философских тирад, сменились на угрюмо-жёсткий оскал. Бугры мышц перекатывались под шерстистой кожей, уменьшая и без того небольшие шансы полковника на благоприятный для него исход ситуации. Соплеменники вожака поднялись со своих мест и образовали живую ограду по краям лесной опушки.

«Могильный холмик здесь бы смотрелся симпатично. Только вот не будет ни холмика, ни какого другого памятника сверху, – размышлял полковник, трезво оценивая обстановку. – Они банально мною закусят после утомительной беседы, выплёвывая вокруг пуговки и молнии моей замечательной одежды. Некому будет прийти на место моего последнего сражения, да и добраться сюда сложнее, чем в самое труднодоступное место на земле».

Запустив этот депрессивный поток мыслей в сторону вожака, полковник в параллельном сознании начал искать для себя выход.

«Ага, судя по радостному блеску твоих глаз, ты купился. Ночные уроки с Рашидом прошли не зря. Теперь нужно трезво просчитать все варианты».

Тут полковник словно нащупал выключатель в своей голове и повернул его. Тут же поляна, зверообразные фигуры и окружающий лес наполнились мертвенным жёлто-зелёным светом. Полковник включил у себя энергетическое видение. Это был ещё один подарок от старого мага. Оставив для зверолюдей мрачные мысли, полковник продолжал думать о своём: «Что мы знаем об энергии? Её много, она во всём. А ещё при внимании на ней она в разных видах просачивается ко мне, увеличивая мои возможности. Прыжок с захватом головы мог бы иметь успех, но, откровенно, с вероятностью выигрыша в лотерею. Теперь – другое дело. Ещё несколько дыханий – и я стану точкой, откуда во все стороны протянутся энергосиловые линии».

Между тем, полковник повернулся к вожаку лицом и слегка мотнул головой влево-вправо, разминая шею. «Энергии энергиями, а готовность к любым физическим действиям не помешает», – параллельно с туманом тяжёлых мыслей крутанул у себя в мозгу полковник. Он сжал и разжал пальцы в ботинках, проверяя работоспособность ног, с этой же целью пошевелил пальцами рук.

«С чего он начнёт? Скорее всего, опустится на руки и прыгнет. Чего ему церемониться со мной? В прыжке будет цепляться зубами в шею, а руками обхватит моё туловище. Даже, если я качну «маятник», он своими длинными руками поймает меня и через мгновение раздерёт мне горло. Перепрыгнуть его мне не удастся, единственный шанс – кубарем проскочить под ним. Дальше у волосатого гиганта будет попытка номер два. В теории так может продолжаться до бесконечности, но вокруг нас не безобидные зрители с кульками попкорна в руках. Не знаю, чем они здесь питаются, но от свежего человеческого деликатеса вряд ли откажутся. Так что, когда им наскучит наблюдать за безуспешными метаниями своего предводителя, они смогут быстро завершить поединок с заранее для них определённым концом: своими победными криками и слетающими при этом каплями моей крови с их губ».

Вожак держался естественно и невозмутимо, но перед каким-то одному ему известным действием немного нагнул голову сначала к одному, потом к другому плечу. Среди стоящих по кругу фигур, прошёлся негромкий гул. Некоторые из них хлопнули друг друга по рукам, как при заключении какой-нибудь сделки. «Интересно, на меня кто-нибудь поставил?» – подумал полковник.

«Какой-нибудь учёный изучает энергии годами, а мне понадобилось всего несколько часов, чтобы сейчас попытаться остаться в живых. Сохраню ли я эти способности, когда вернусь обратно? О чём я думаю? Ещё ничего не предъявив лохматой стае, я уже считаю себя победителем в схватке. Молодчина, старик, ай да Рашид! Накачал меня состоянием! Как всё просто: уверенность, основанная ни на чём. Вот он, ключ к сбору энергии – это мой козырь. Чтобы поведать обо всём этом, он прожил долгую жизнь, а я в это время набирался опыта в своих операциях. Мотался по свету, недоедал, недосыпал, а иногда жил в роскоши, как барон. Теперь всё соединится в этом мгновении, в этой точке. Давай, старина, начинай. Видишь меня, маленького, беззащитного, прыгай!»

Вожака немного смутила тень улыбки, пробежавшая по губам полковника. Но он вспомнил наставления своего отца, что у русских есть такая черта: не бояться смерти. Как опытный боец, он перестал сверлить полковника взглядом и чуть отвёл глаза от его лица.

«Сейчас, – пронеслось у полковника. – Сейчас он прыгнет».

Схватка

Почти одновременно с опусканием головы вожак резко присел, как рухнул на руки и, выцепив полковника упрямым взглядом, взвился в прыжке.

Прищурившись, полковник мгновение выжидал, чтобы потом сделать то, чему его учили. В финале учебного упражнения в него летели боевые ножи, а сейчас – зверюга в два центнера весом с вытянутыми мощными руками. Краем глаза полковник заметил, как напряглись фигуры по краям, и сказал себе: «Давай!»

Стремглав полковник сгруппировался и полетел по земле вперёд, совершая кувырок под вытянутым в полёте телом вожака. Он знал, что вожак сначала приземлится на руки, а сила инерции тела сомнёт и заставит сделать переворот. Может, как-нибудь и по-другому, но он встанет на ноги и развернётся первый.

Выпрямляясь, полковник зафиксировал удивлённые глаза соплеменников вожака и их возгласы, похожие на «ух», «ох». Вожак при приземлении вздыбил целое облако пыли, которое в наступающих сумерках на секунду полностью его скрыло. Когда оно рассеялось, первыми проступили блистающие кровью глаза зверя.

Ближе всех к полковнику вполоборота на валуне сидел помощник вожака – крупная особь с остроконечным черепом. За ним, метрах в полутора, располагались два амбала. Полковник решил начать с них, ожидая нового прыжка вожака. Полковник сосредоточился краем своего сознания и вылепил зайчишку прямо рядом с помощником своего противника. Появившись из ниоткуда, тот обомлел, прижавшись к камню. Один из амбалов среагировал мгновенно: встал на три конечности, а правой рукой схватил длинноухого и отправил его себе в пасть.

Отряхиваясь от пыли, вожак повернулся в ту сторону, и на секунду центр внимания переместился с полковника на амбала, вытирающего кровь, текущую из углов его пасти. Полковник воспользовался заминкой и запустил ещё десяток зайчиков по краю поляны. Зайцы бросились врассыпную, некоторые из них, ошалев от страха, рванули через середину поляны. Один из них прошмыгнул у ног полковника и едва не влетел с разбега во взбешённого вожака. Тот мог бы одним ударом руки отбросить пушистый комочек через приземистые кроны сосен, окаймляющих поляну, но делать этого не стал.

Угрюмые красные глаза вымеряли дистанцию, чтобы можно было одним точным прыжком закончить исход схватки. Полковник стоял совершенно открыто, а вокруг царила вакханалия. Животные инстинкты возобладали в существах, напоминающих людей. Кто-то из них уже настиг свою намеченную жертву и теперь оглядывался в поисках следующей. Но примерно половина стаи разбежалась по окрестному лесу, наполнив его дикими выкриками, стонами и хрустом ломающихся сухих веток. «Похоже, в темноте эти твари видят так же, как кошки», – отметил полковник.

В таких ситуациях у полковника время растягивалось. От внутренней предельной мобилизации повышалась частота его вибраций. Нервная система начинала работать на пределе биохимических возможностей, которые полковник не забывал развивать тренировками и практиками йоги. После прыжка вожака прошло не более трёх секунд, а в сознании полковника это фиксировалось как долгая минута. Оценив общую обстановку, и чтобы заполнить, как ему казалось, слишком долгую паузу, полковник переместился несколько в сторону и оказался для вожака со стороны заката. Таким образом, его фигура задействовала контровую подсветку, что могло бы быть использовано для эффектного геройского фотоснимка, но никак не для точного броска двухсоткилограммовой туши. К тому же, полковник стал играть с вожаком, перемещаясь влево-вправо на носках ног, выдёргивая его из состояния прицельной готовности к прыжку.

Несмотря на то, что взгляд вожака был затуманен кровью, полковник уловил в его глазах признаки некоторой растерянности. Он медлил со взрывом своих мускулов, пытаясь подключить рассудочность помимо инстинктов. Но волны гормонов, захлестнувшие его лимбическую систему мозга, включили старые звериные автоматизмы.

Вожак сжался как пружина и как из катапульты комом ярости устремился на стоящего полковника. Его рык заставил бы оцепенеть даже молнию, но полковник Русь был готов к такому повороту событий, который был для него всего лишь повтором первой неудачной для оппонента попытки.

В своём изменённом сознании полковник увидел медленно приближающуюся искажённую бешенством, оскаленную морду зверя, издающую дикий вопль. «Крик всегда говорит о том, что будет одиночное действие. Одно и очень сильно акцентированное. Такую массу невозможно развернуть в полёте, разве что у него бы имелся длинный пушистый хвост. Попробую его подразнить и подзадорить», – пронеслось в голове полковника.

Буквально когда оставалось всего несколько сантиметров от оскаленной морды, полковник совершил уклон влево, а правой рукой нанёс сокрушающий удар ребром ладони чуть пониже косматого затылка зверюги. Будь тот обычным человеком, хотя и весьма здоровым, он бы рухнул на землю без чувств, как неоднократно и бывало. Но на этот раз соперником полковника был зверочеловек с шеей броненосца.

Всё же сила удара полковника возымела своё действие и, приземлившись, вожак чиркнул подбородком о некстати для него лежащий камень так, что клацнули зубы. В это мгновение, находясь в состоянии ража, полковник подумал: «Существуют ли в их цивилизации здесь стоматологи?»

На поляне вокруг двух бойцов царила полная неразбериха. Звери гонялись за зайцами, а кое-где возникали драки из-за добычи. Полковник решил подбросить дровишек в огонь хаоса, окружавшего его, и вторично отряхивающегося вожака. Он материализовал трёх зайцев, придав им необычайно скоростные свойства и наделив кой-каким интеллектом. Те сразу начали играть в пятнашки с теми зверюгами, которые остались на поляне и в непосредственной близости от неё.

К этому времени солнце совсем закатилось за горы, оставив над чёрно-синей изломанной полосой бледно-алое небо, съедаемое чернотой наступающей ночи. Позади полковника, над его головой зажигались звёзды, а прямо перед ним горели два злобных глаза.

Ева

В маленьком ауле из пяти домов, по своему расположению похожему на литовский или шведский хутор, у выгребной ямы толпилась стайка тощих собак, ожидающих очередной порции помоев. Да и назвать домами те глинобитные постройки, что теснились в небольшом ущелье вдали от основных путей, было сложно. Так – неправильной формы лачуги, сложенные из разбросанных повсюду камней и скреплённые глиной. Окнами служили большие осколки стёкол, закреплённые в стенах той же глиной, поэтому своей формой они скорее напоминали глаза: удивлённые, смеющиеся, прищуренные, чем привычные ровные прямоугольники.

В одной из этих бедных хибар спала Ева. Накануне её привёл в это место Мухтади, познакомил со стариком, хозяином аула, и, невзирая на ночь, тут же ушёл.

День пути по горам не прошёл даром. Ева буквально рухнула на ковёр, а когда её голова коснулась подушки, которую заботливо подложили руки старика, она уже спала. Всю ночь она даже не пошевелилась, только под утро тело начало потягиваться, пропуская энергию то по одному, то по другому каналу. Случаи смертельной усталости имеют и положительную сторону. Всё внимание переключается только на выживание, стирая в коре головного мозга сомнение, страхи, неуверенность и ещё кучу подобного мусора, создающего в обычной жизни непреодолимые преграды перед самыми обычными делами и начинаниями. Вот почему сейчас Ева открыла глаза, наполненные уверенностью и спокойствием.

Её разбудила возня мышей в золе очага. Ноздри уловили запах вчерашней сгоревшей веточки арчи, и сегодняшний день обрушился на неё уходящей утренней свежестью, тягучим солнцем, звуками домашней живности за стенами, шарканьем куриных лап по тёплому полу и ощущением тревоги за Руся. Не за себя, тут она была полностью уверена в своей безопасности. Её сердце волновалось за своего любимого мужчину, как будто он был частью её тела. Это новое чувство было для неё одновременно сладким и каким-то очень взрослым. Она лежала на ковре, укрытая тёплым халатом, и как только моргала или закрывала глаза, ощущала полковника рядом с собой. Рядом и в безопасности.

«Это мы в одном поле», – подумала Ева, улыбнулась, хрустнула всем телом, потягиваясь на своём скромном ложе. Раздавшийся звук остановил возню мышей, и они нехотя побрели одна за другой к щели в стене, прямо под лавкой.

Утро уже полностью вступило в свои права. Ева протёрла глаза и села. Дверь сакли была приоткрыта, со двора доносилось кудахтанье кур, да где-то вдали тявкали собаки. Чуть пошатываясь, Ева встала, подошла к двери и открыла её настежь. Тёплый воздух вошёл в её лёгкие, наполняя организм энергией дня, глаза прищурились от яркого света. Несколько секунд она ничего не видела, кроме ярких бликов.

– Доброе утро, – раздался добрый голос старика.

Еве пришлось ещё раз потереть глаза пальцами, прежде чем она разглядела фигуру в синем халате с седой бородой почти до пояса.

– Доброе утро, дедушка, – разлепила свои алые губы Ева. – Я – Ева, а вас как зовут? – она не помнила вчерашнего вечера.

– Зови меня Садик, красавица. Во дворе колодец, можешь умыться. Вокруг тепло, а вода, ой, холодная. Река течёт под нами. С ледников, – пояснил старик, улыбаясь крепкими белыми зубами.

– Спасибо, дедушка Садик, – улыбнулась Ева и направилась к сложенному из камней колодцу в центре двора.

Склонившись над неровным круглым отверстием, Ева услышала журчание воды.

– И впрямь, река, – прошептала девушка.

Она взяла кувшин, привязанный к верёвке, и медленно начала опускать его в колодец. Достигнув бурлящего потока, кувшин булькнул, и Ева начала вытягивать потяжелевшую ношу.

Холодная вода взбодрила девушку, кожа лица раскраснелась, синие глаза засияли сапфирами.

Умывшись, Ева подошла к воротам, состоявшим из нескольких жердей, и прислонилась к одной из них. Перед её глазами раскинулась долина, уходящая сначала вниз, а потом теряющаяся за изгибами гор. Жаркое солнце висело над левой грядой, оттеняя чахлую растительность у подножия. В километре ниже блистала извилистая змейка речушки, наконец-то освободившейся от подземного плена. Ущелье было выжжено солнцем, даже вдоль берегов ничего не росло. А здесь, в тупике и на высоте за лачугами виднелись лужайки с травой, которая питалась подземными водами. Теперь Ева поняла преимущества этого места для жизни. Этакий оазис в горах, где уединение и безопасность позволяют полностью погрузиться в себя.

– Пойдём, дочка, завтракать, – услышала голос старика Ева.

– Угу, – кивнула девушка головой.

Она улыбнулась, просияла и, на ходу потягиваясь, как гимнастка, пошла к старику.