Текст книги "Небо безработного пилота"

Автор книги: Андрей Лесковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Андрей Лесковский
Небо безработного пилота

Глава 1

Дождь, затяжной и противный, он вновь лил нескончаемым потоком, сопровождаясь раскатами грома и это уже четвёртый раз за день, а время-то, едва только подходило к полудню. Молнии сверкали в тёмно-сером небе и дождь проливал свои потоки на головы праведников и грешников, не делая между ними никакой разницы, коли уж они поимели неосторожность не укрываться от его сырости, размывал землю да пополнял море, ему было глубоко наплевать на всё, что внизу.

Июль в Таиланде выдался, как ему и полагалось, чрезвычайно щедрым на атмосферную влагу. Из окна тюремной камеры, за этой водной завесой, едва просматривались размытые очертания соседних блоков. Сырость зависла в самом воздухе настолько плотно, будто узники находились где-то внутри облака, стены, потолок покрылись испариной, одежда не просыхала.

Тюрьма Банг Кванг, она же печально известная Бангкок Хилтон, в любые времена, помимо граждан королевства Таиланд, была не против, приютить и иностранцев, из числа непутёвых раздолбаев, откровенных придурков, ну и конечно, тех международных отморозков, которые и в любой другой стране, никогда, не утруждали себя воздержанием в рамках закона. Этот разношёрстный элемент содержался отдельно от местных уркаганов, в специально отведённом тюремном блоке, но условия, пожалуй, были для них не многим лучше.

Вот уже второй месяц коротал здесь дни Саня Гурзанов, не хило пострадавший за нарушение правил миграционного режима королевства. Суть такова, что работал он трансфертным гидом одной турфирмы по "чёрной" схеме, без соответствующего оформления своей трудовой деятельности. Увы, но деяние сие очень даже наказуемо. Именно по той причине и был наш бедный Александр водворён в тюрягу, где дожидался решения своей невесёлой участи. В общем-то, многолетнего срока ему не светило, так, может ещё месяц – два заключения, плюс общественное порицание, да полный запрет на дальнейшие посещения этой сказочной страны.

Какого только народцу не подсобрали в камере и все, кроме одного наркоторговца из Малайзии, свалились сюда по мелочи, да по глупости. Хотя некоторым присутствующим, их пьяные, как правило, прегрешения грозили теперь многими годами отсидки, по эту сторону социального шлюза. Особенно умиляли два американских балбеса, попавшихся на мелочных кражонках в супермаркете. Они, видать по всему, с детства привыкли тырить кока-колу в магазинах, но вот тут место выбрали крайне неудачное для своей позорной деятельности, ибо в Таиланде красть не хорошо. И, если в родных Штатах, их, дураков, пожурили бы только, то здесь, свиснув бутылку вожделенного пенистого напитка, можно запросто отхватить, от местного правосудия, лет пять тюрьмы, а то и все семь. Как говориться: оцените разницу, дорогие американские гости и пускай теперь ваш факинговый департамент вызволяет своих заблудших сограждан.

Саня, как русский человек, мог вполне посочувствовать одному бедолаге – англичанину, с явной тяжёлой стадией алкоголизма, которая заставляла жестоко страдать его подорванный организм, лишённый привычного допинга. Джон Буль, прозванный так сокамерниками, имел неосторожность сильно перебрать с любимым крепким напитком, что вылилось в принеприятнейший скандал с разгромом бара и, хуже того, с проламыванием стулом одной, вполне идентичной, непутёвой черепушки, в результате чего её обладатель "завернул кеды", а Джон Буль присел за мокруху по неосторожности. Такая вот житейская драма, на тему вреда алкоголизма. А ведь мужик-то он, кажись, неплохой и даже, можно сказать, душевный, так и не сразу поверишь, что англичанин.

Да и в целом, народ здесь подсобрался необидчивый и вполне подходящий для общения, поскольку языковой барьер для Сани Гурзанова не стоял препятствием, английским он владел если не в совершенстве, то на вполне приличном уровне. Поболтать можно было, практически с каждым, хоть о политике, хоть о бабах. Болтовня здесь самое доступное занятие на поприще борьбы со скукой, навеваемой сезоном дождей.

Однако, приличной ложкой дёгтя, среди добрых обитателей камеры, с первых дней, предстало одно лицо украинской национальности, торчавшее здесь за аналогичное преступление – нарушение миграционных правил. Петро Мазарчук, махровый националист, восхищённый поклонник Степана Бендеры, уроженец Львова, с татуированным трезубцем во всю грудь. Он раздражал Александра хуже ежа в штанах. Началось ещё в самый первый день, когда господин Гурзанов был водворён в камеру. Тот самый Петюня Мазарчук, видимо, возомнив себя камерным авторитетом, а то и "смотрящим" в хате, но, скорее всего, просто от ума недалёкого, весьма грубо встретил "москаля", указав ему место у самой входной двери, максимально близкое к незатейливой камерной сантехнике.

Ох, напрасно он так поступил! Пришлось бендеровцу ответить самым надлежащим образом за предложенное унижение, а заодно и убедиться, что ранг кандидата в мастера спорта по самбо Александр Гурзанов имел заслуженно. Ухватил Саша того грешника за воротник и звонко шмякнул его на пол, добавив, для большей ясности, хорошего пинка под зад.

– А если ты, паскуда бендеровская, ещё хоть раз посмеешь раскрыть свою поганую вафельницу, при том не произнося вежливой фразы, то, гадом буду, заставлю тебя под шконарями жить! Даже на парашу будешь ползти не поднимаясь выше уровня толкана! – Так резюмировал Саня воспитательный момент экзекуции, поставив ногу на поверженного противника.

Правда, минутой позже, Александру пришлось весьма поднапрячь голову, чтобы, по просьбам англоязычных обитателей камеры, донести до них, на языке Шекспира, весь глубокий смысл сказанного.

После того позорного случая, пан Мазарчук попытался искать дружбы, так как дружить ему было особенно не с кем, а камерный народец, в миг, потянулся на сторону победителя. Но только уже не сопутствовал Мазарчуку большой успех, поскольку Гурзанов оказался далеко не из таких, кого легко обмазать "дешёвым повидлом" подхалимской лести, потому разлад оставался глубоким, впрочем, как и в целом между братскими, когда-то, народами России да Украины. Мазарчук затаил обиду, но Гурзанова этот факт совсем не беспокоил.

Стоит отметить, что Петро Мазарчук и выглядел то весьма отталкивающим персонажем, с крысиной мордой и вечно бегающим глазками. Никак не придавала ему обаяния дурацкая американская кепочка на голове, уже достаточно замызганная, с большой красной буквой "W" над козырьком. Видимо ею он, безуспешно, пытался прикрывать скудную шевелюру, остатки которой правильнее было остричь наголо, но, похоже, лысым Петро чувствовал себя неуютно. Наверное считал, что слишком рано покидают волосы голову, ведь ему едва лишь тридцатник исполнился. Телосложением он был тоже не атлет и совсем даже непонятно какая чума сподвигла его на столь грубый шаг к камерному новичку, который, в сравнении с ним выглядел просто богатырём. Видимо гордыня, да накопившиеся ранее обиды притесняемого существа сыграли в нём и поимели результат, столь плачевный для зачинщика.

Ну да чёрт с ним, с тем Мазарчуком. Говорить с ним Александру было всё равно не о чем, какого-то особого ума в бендеровце совсем не чувствовалось. Как ни странно, но наиболее подходящим собеседником оказался англичанин, тот самый горький пьяница Джон Буль. Его действительно звали Джон, правда фамилия была несколько сложнее камерной клички, а именно: Стоунброк. Алкоголь, однозначно, ещё не успел сильно разрушить его мозг, а здесь, не получая пойла, Джон вообще проявил себя почти что философом, ну, по крайней мере, никто не мог назвать его дураком. Да и воришки – американцы, с именами Стив и Мик, на поверку, оказались ребятами не лишёнными чувства юмора, потому неплохо вписывались в разговор, даже иногда теряя сложившийся имидж непроходимых балбесов.

Таким образом, образовался небольшой кружок камерных собеседников по интересам, весьма необычного национального состава: англичанина, двух американцев и русского. Это, конечно же, ещё рано было называть сплочённым коллективом единомышленников, а так, пока что, случайное сборище скучающих людей, с целью поболтать-послушать. Но, тем не менее, отношения у них складывались в дружеском направлении, когда, под шум дождя, не грех потешить сотоварищей историей своей жизни, ну хотя бы на простом уровне, чуть шире анкетной автобиографии.

* * *

Возрастом совсем не старый, на вроде Карлсона – в полном рассвете сил, только в талии чуть поуже, Александр Владимирович Гурзанов когда-то, причём совсем даже недавно, мог бы вполне соответствовать образу человека успешного, нашедшего своё достойное место в жизни и крепко стоящего на ногах. Почти счастливчик, да и обликом Бог его не обидел: статный мужчина, ростом чуть выше среднего, обладатель отличной мускулатуры, приобретённой благодаря спортивной юности. Впрочем и лицом, как метко выразился товарищ Шарапов в великом фильме: «…в общем, бабам нравиться.» – это вполне к Александру применимо. Но как-то, вдруг, жизнь его дала крутой крен и переплелись, совершенно непонятным образом, беда с неудачей, что в конце концом и привело бывшего капитана Гурзанова в камеру тюрьмы Бангкока. Чудной, мало сказать, лабиринт событий, но лучше по порядку…

Довольно низкий ранг трансфертного гида, в иерархии турбизнеса, был у Саши эпизодом случайным, что называется – докатился. Вообще, если отмотать год назад, то он бы очень сильно удивился такому зигзагу судьбы, а всё потому, что тогда, ещё совсем недавно, был Александр Гурзанов пилотом международных авиалиний, имел квалификацию первого класса и даже летал командиром корабля на "А-310". Вот так!

Трудно сейчас сказать, что легло началом такого резкого разворота жизни. Поутратилась к тому времени романтика дальних перелётов, превратившись в рутину, да и совсем уже иное стало отношение к лётному составу в новых авиакомпаниях, где американский менеджмент, на ура, принимался основой деятельности и сотрудник становился лишь малым винтиком большого механизма, где нет места никакой яркой индивидуальности. Бесконечные занятия, планёрки, инструктажи – вот наилучшие средства для оболванивания персонала, дающие руководству желанные рычаги управления. И тут Саня почувствовал как воспротивилась душа этому сковыванию единой цепью, "что-то здесь не так !" – настойчиво твердило подсознание. Лишь бесконечное небо всё ещё было тем же, что в начале пути, способным вдохновлять и успокаивать.

Может оно и полегче стало бы, чуть позже, если стерпеть да примириться, будь на тот случай, хотя бы, серьёзная поддержка дома, так сказать, настоящий, крепкий тыл, но увы и здесь Александру шибко не повезло. С превеликим сожалением, он вынужден был констатировать, что жена его, Татьяна, быстро превращалась в злобную стяжательницу и, даже не заметил он, когда сие произошло. "Выпросил, дурачина, корыто, а много ли в корыте корысти?!" – вот-вот, именно тот случай! Всё ей стало не то, да не так: квартира мала, машина старая, шубу четвёртую зиму ношу, как лохушка последняя, в общем, мужик ты, или так, постельная принадлежность, не из самых обязательных?! Зарабатывать надо больше! Да всё в крик, с дешёвыми сценами сбора чемодана и ухода к маме. Ну и закончилось это вполне предсказуемо: в очередной раз возвращаться ей уже стало некуда… Развод и алименты – банальная, в простоте своей, история.

Однако и новая Сашкина "супруга", с которой он сошёлся слишком быстро, уже правда, не марая паспорта штампами, оказалась с огромным изъяном, но в несколько ином направлении, а проще сказать и конкретно по-русски: слаба на передок. Увы, семейный тыл опять рухнул. Александр не умел прощать измены, да и вообще, впервые в жизни своей, оказался в такой ситуации, когда ему приделывают рожки на макушку. Потому, уже по первому предъявленному эпизоду неверности, распутница сия получила, нормального такого, пинка под зад, причем, в самом, что ни на есть, прямом смысле слова.

Даже устойчивую и крепкую психику, такие перипетии, выведут из равновесия, кто же будет спорить. Вот и Александр наш, командир воздушного судна, пилот первого класса, оторвав руки от штурвала, потянулся к хорошо наполненному стакану, ну а служба его, по понятным причинам, со злоупотреблением спиртными напитками не увязывалась никак. Естественно и вполне ожидаемо, что "шайтан-прибор", алкотестером называемый, в один не очень прекрасный день, выдал совсем нехорошие показания и медосмотр закончился отстранением товарища Гурзанова от полёта, по причине остаточного алкогольного опьянения.

Руководство авиакомпании тогда решило проявить сочувствие и дать шанс оступившемуся работнику, но с понижением в должности до второго пилота. Беда только, что ненавистный змий зелёный имеет крепкую хватку, лишь пару месяцев всего прошло, как Саня опять не подрасчитал дозу горячительного напитка, принятую им на выходном и, ровно такая же скверная история на медосмотре, не замедлила повториться. Всё! Падение сокола со сложенными крыльями, сбитый лётчик! Но чуткость начальства и в этот раз не знала границ, а посему, теперь уже, злостный нарушитель трудовой дисциплины, второй пилот Александр Гурзанов отстранялся от управления воздушным судном, с переводом на должность старшего стюарда, вместо незамедлительного увольнения по статье горбатой. Однако, Саша заботу руководителей тогда не оценил и сам подал заявление, что называется, "по собственному".

– Не валяй дурака! – Пытались урезонить его вышестоящие товарищи. – Год-другой пройдёт, вернёшься за штурвал, если, конечно, колдырить перестанешь. Сам подумай: куда ты пойдёшь? Что ты ещё делать умеешь? Образумься, образина, воспользуйся последним шансом.

– Нет! – Решительно ответил Саня. – Не хочу я больше вашего прощения. Как вы прощаете, так лучше бы вешали, прямо у конторы, в назидание остальным недисциплинированным.

– Ну и как ты себя мыслишь дальше? Вот завтра, уже нет у тебя работы, нет средств к существованию и что?

– Разве думает о том галерный раб, которому случай помог отковаться от своего весла? Нет, он прыгает за борт, в бурное море. – У Александра, вдруг, сама собой, возникла подобная аналогия. – А вот дальше возникают два варианта: можно, испугавшись за будущее, орать и проситься обратно на галеру, понятно, что тебя высекут и снова прикуют к веслу, коим будешь ты ворочать до конца своих дней, но зато, гарантировано получать, кроме ударов кнута, ещё и чашку похлёбки, и сухарь, и глоток воды. А можно поплыть прочь, навстречу всем страхам неизвестности, ну там уже как фишка ляжет, есть, конечно же, в этом и плохой расклад: пойти ко дну, на радость крабам, но ведь можно и выплыть! В общем, я прыгнул за борт, прощай "любимая" галера.

– Дурак ты, Гурзанов! И самое правильное будет сказать тебе: пошёл вон, дурак!

Так, примерно, закончился тот диалог, заявление было незамедлительно подписано, для общей картины не хватало только, действительно, хорошего пинка под зад, напоследок. И отправился Саня на вольные хлеба, лелея в душе надежду на светлое будущее. На том моменте решил он, для начала, немного отдохнуть да успокоиться. Вот с тем благим намерением Саша Гурзанов и отправился в далёкий, сказочный Таиланд, взяв билет лишь в одну сторону.

Давно замечено, что деньги тяжело зарабатываются, но легко тратятся. Какие-то два месяца изрядно опустошили карманы и уже пришлось крепко задуматься о ближайшем будущем. О том, как сыскать себе хлеб насущный, крышу над головой, да желательно ещё и к тому стаканчик напитка горячительного, да, пожалуй, хорошо бы какую-нибудь красотку, тай-леди фигуристую, с головой не без идей. Положение представилось очень даже нерадостным, денег на билет на Родину уже не хватало, плюс скорая перспектива, вообще, оказаться на улице. Теперь на вопрос "как дела?" можно было однозначно отвечать: "помойка!", ибо ответ этот, отразит истинную правду, без прикрас.

Именно тогда и возникло, вдруг, предложение немного подзаработать трансфертным гидом одной небольшой турфирмы. Обязанности несложные: встречать в аэропорту Бангкока прибывающих на отдых соотечественников, размещать их, согласно купленных мест, в отелях и, по окончании туров, препровождать граждан в ту же воздушную гавань, дабы они благополучно отправились в обратный путь, на Родину.

Деньги за это платили совсем небольшие, едва хватало на еду и крышу, так что перспектива скопить себе на билет явно откладывалась, а время шло… Ну а дальше уже известно – добро пожаловать, мистер Гурзанофф, созерцать небо в клеточку, ибо миграционное законодательство королевства Вы, сэр, не просто нарушаете, а прямо таки, ногами попираете.

Как же так? Да всё очень просто: и срок пребывания по туристической визе всего один месяц, и разрешение на работу Вам, мистер, никто не давал. Так что, мягкой посадки на шконари Банг Кванга!

* * *

Ан-124 «Руслан» выруливал на старт. Тяжело нагруженный настолько, что, казалось и по бетону аэропорта ему передвигаться сейчас нелегко, имея на борту такой вес. Все четыре двигателя грузового гиганта надрывались реактивной мощью и децибелы того звука уж точно, в разы, превышали громкостью своей турбины пассажирского «Бойнга» или «Эйрбаса», пусть даже и включенные на взлётный режим. Не напрасно грузовые самолёты с такими двигателями были персоной нон грата почти во всех аэропортах «цивилизованного» мира.

– … разрешите исполнительный. – Запрашивал командир корабля диспетчера.

Полусонный голос, на другой стороне радиосвязи, довольно вяло и монотонно откликнулся, объясняя условия взлёта, курс набора высоты, направление и силу ветра у полосы. В столь ранний час вряд ли кто-то мог ожидать, от уставшего за ночь диспетчера, особой бодрости и хорошей дикции. Но, самое главное: заветного слова "разрешаю" не было произнесено.

Командир продублировал информацию на той же полугнусавой тональности, после чего, повторно, запросил разрешение на старт. Пять часов утра, по местному времени, когда ещё даже рано говорить о восходе солнца, ибо ночная мгла лишь слегка начала отступать, согласно циклу вращения планеты, здесь, кажется, минуты растягиваются до запредельных величин, увеличивая саму временную константу, превращая её в понятие значения непостоянного и неисчислимого. Утренний туман начинал концентрироваться над всей площадью аэропорта, но условия для взлёта оставались, пока, вполне приемлемы. Другое дело тем бортам, что планировали посадку, им то уже, наверняка, будет предложено уходить на запасной.

Диспетчер разрешил старт, это до нужной степени взбодрило экипаж, остатки полусонного состояния растворились безвозвратно, уступая место серьёзному деловому беспокойству. Причиной тому был внушительный и даже запредельный перевес грузового гиганта. "Руслан" – сильнейшая машина, из серийных гражданских самолётов, построенных в Советском Союзе, конечно, если не брать в расчёт единственный экземпляр супер гиганта «Мрия». Однако, сто двадцать тонн груза, да ещё, похоже, что с приличным "хвостиком", здорово прибавляли всем адреналина.

– Двигателям взлетный режим! Держать РУД! – Капитан дал команду без малейшей тени беспокойства в голосе.

– Взлётный режим, РУД держу, параметры в норме. – Ответил ему бортинженер, переведя рычаги управления двигателями в крайнее положение и удерживая их от самопроизвольного смещения в обратную сторону, что могло сыграть крайне скверную шутку на старте.

– С Богом! Эх, нам бы полосу на километр подлиннее … – Успел произнести второй штурман до того, как машина пришла в движении.

Четыре турбины "Руслана" взревели громоподобно, развивая максимум реактивной тяги. Лишь посочувствовать можно тому, кто поселился вблизи аэродрома, откуда стартуют "Русланы". Последние остатки тишины раннего утра разорвались и разметались крупными да мелкими клочьями. Взлётный режим двигателей "Руслана", пожалуй, может вполне соответствовать воспетому грохоту космодрома. Авиагигант содрогнулся, словно штангист на помосте, готовый предъявить миру всю свою силу в едином рывке и двинулся вперёд, с каждой секундой увеличивая скорость.

– Рубеж! – С этого момента прервать взлёт уже невозможно, да только, полоса кончалась и это становилось очевидным! Длины её явно не хватало для безопасного старта! Скорость росла, но недостаточно быстро, роковая развязка показалась неотвратимой: тяжёлый транспортник не сможет оторваться от полосы, а скорость уже слишком велика, чтобы благополучно прекратить взлёт.

– Внимание! Торец полосы! Скорость 250!

– Взлетаем!!! – Резко и внушительно крикнул командир, вытягивая штурвал на себя. – Отрыв!

Буквально с последних плит полосы шасси самолёта всё-таки оторвались от бетонной тверди. "Руслан", преодолевая законы физики, потащил свой огромный вес в небо, но даже не посвящённому человеку этот взлёт сразу показался бы ненормальным. Так называемый "подрыв", предпринятый капитаном для спасения положения, позволил поднять машину в воздух, но скорость была ещё недостаточной, потому теперь, максимальной тяги двигателей едва хватало лишь на то, чтобы самолёт хоть как-то держался в воздухе. Но высоту он набирал чрезвычайно, недопустимо медленно, угрожая, просто-напросто, рухнуть на землю в ближайшую минуту, не справившись с условиями аварийного взлёта.

И катастрофа не заставила себя долго ждать, она случилась почти в единый миг, обозначившись, для начала, несколькими взрывоподобными хлопками в двигателях, будто в самолёт влупили несколько зенитных ракет, точным попаданием.

– Бля…! – Первым словом вырвалось ругательство в унисон нескольких голосов.

– Помпаж двигателей! Аварийная остановка! – Бортинженер кричал это, практически, лишь для записи диктофона, ибо всем, находящимся в кабине, ситуация была и так предельно ясна. – Тангаж! Крен! Вертикальная отрицательная, мы падаем, высота тридцать, двадцать…

Диктофон успел записать ещё несколько крепчайших выражений, которых, должно быть, аппаратура не выдерживает долго, безвозвратно перегорая. "Руслан", потеряв тягу двигателей, свалился на левое крыло и неумолимо возвращался к земле, повинуясь уже только закону гравитации. Внизу замелькали, крупным планом, гаражи, небольшие свалки строительного мусора, одиночные деревья. Неизбежность крушения стала более чем очевидной!

И, сокрушая под собой хрупкие коробушки металлических гаражей, "Руслан" упал, разрываемый на части. Оглушительный грохот катастрофы пронёсся над землёй, а в следующую секунду, растерзанный на крупные фрагменты, фюзеляж воспылал адским пламенем, которое моментально перекинулось от топливных баков. Ещё череда мощнейших взрывов пронеслась над обломками, подняв в воздух огненные столбы. Казалось, ад разверзся на месте бывшего пустыря, поросшего частными металлическими гаражами и заваленного прочим хламом, что, эстетики ради, убрали с глаз долой, за черту города.

* * *

Саня резко вернулся в реальность и, подняв голову с тощей тюремной подушки, постарался быстрее прогнать остатки кошмара, встряхнув головой. Этот сон возвращался снова и снова, с того самого дня, когда он явил себя, так сказать, воочию. Александр Гурзанов, в те далёкие годы, будучи пилотом молодым да перспективным, решил попробовать себя в грузовой коммерческой авиации, с тем и практиковался в тот роковой старт на «Руслане», пилотом без кресла, стажёром «второго».

Крушение авиагиганта тогда, каким-то невероятным образом, обошлось без человеческих жертв. Получилось так, что волна от первого взрыва, произошедшего в тот момент, когда "Руслан" разрывался на части, сбивая металлические коробки гаражей, оторвала и отбросила в сторону огромный фрагмент фюзеляжа, практически весь перед с кабиной пилотов. Последующие за тем взрывы и пожар свирепствовали уже на безопасном расстоянии, экипаж отделался синяками, переломами рёбер и сотрясениями мозгов. "Братья Рубашкины" – как шутили потом в авиакомпании, на тему, что все в рубашках родились. Однако, Саша Гурзанов, справедливо, принял тот вопиющий случай за дурной знак, потому решил он тогда отказаться от перехода в грузовую авиацию и вернулся на пассажирские рейсы. Ну а вот мозг его, по всему видать, крепко-накрепко записал полученную информацию и периодически повторял этот жуткий сон, причиной которого были реальные события уже далёкого прошлого.

Наверняка Александр опять кричал, под давлением чар ночного кошмара, ибо сейчас слышалось недовольное ворчание англоязычных обитателей камеры, сопровождаемое разнообразными "факами", в отношении этого "русского сумасшедшего", который орёт по ночам и спать мешает добрым арестантам. Крики в предрассветный час, вряд ли, могли вызвать иную реакцию сокамерников.

– Чи шо, москалику? Ни як летав зарас, сратций ввирх? – Издевательски спросил Мазарчук, подняв голову со своего спального места. Неизвестно, умел ли он вообще говорить по-русски, наверняка – да, однако, старался всячески избегать "собачи мови клятых акупантив".

– Та пишол ты, бендера, у пьяной макаки пыску черемякати! – Ответил ему Саня, постаравшись соответствовать его языку.

Надо думать, что получилось не плохо, поскольку Мазарчук убрал свою рожу с глаз долой, причём, имея весьма недовольную мимику.

– У, чёрт тряпочный, проподляк ты, сука, ложкомойный! – Тем не менее, добавил Александр, вдогонку, уже не коверкая язык, немного сленга тюремной, сугубо российской, специфики.

Саня хотел было вернуть голову на подушку, покрытую наволочкой далеко не первой свежести. Пару-тройку часов ещё вполне можно было поспать, но вдруг заметил, что на его подушке успел дерзко расположиться крупный и наглый таракан.

Тайские тараканы, как подвид своего многочисленного рода, вообще, отличаются от собратьев внушительными размерами, а этот, даже среди собственных соплеменников, полноправно мог бы причислиться к великанам. Тараканище шевелил длинными усами, поблёскивал глазками, явно проявлял любопытство, с полным отсутствием страха, во всяком случае, удрать точно не собирался. Саня, по доброте человеческой, сначала хотел, было, "приласкать" не званного гостя тапочком, да жаль было наволочки, которая и без того чистотой не блистала. Вместо удара обувью, таракан был сброшен с подушки точным щелчком, отчего, сделав, как минимум, тройное сальто в воздухе, приземлился на тюремный пол в двух метрах от начала старта. Насекомое решило далее судьбы своей не испытывать и поспешило проявить присущие породе скоростные качества, удирая прочь на максимальном ускорении, с быстротой молнии.

Двуногие обитатели камеры, разбуженные в столь ранний предрассветный час Сашкиными криками, постепенно угомонились, ибо до завтрака ещё далеко и нет никакого смысла начинать день так рано. Табачный дым, потянувшийся после нескольких вспышек зажигалок, расстилался в скромном пространстве камеры подобно утреннему туману. Поджёг сигарету и Саня, не то чтобы хотелось сейчас курить, а так, скорее за компанию. Но дремота поспешила вклиниться в процесс табакокурения, потому пальцы очень скоро разжались, роняя на пол чинарик, ещё вполне приличного размера. Нет, пожара не возникло, насыщенный сыростью воздух довольно быстро справился с дымящимся окурком, история получила иное продолжение.

Окончательно пробудившись, когда рассвет наступившего дня уверенно окрасил, надоевшими тонами серого неба, решетчатое оконце, Саша увидел весьма забавную картину. Представление давал крупный таракан, похоже, тот самый наглец, что давеча был сброшен с подушки. Теперь этот жучара помойный уделил внимание найденному на полу окурку и тащил его подальше в угол, проявляя при том приличную сноровку.

Понятно, что тараканы не курят, но этому субъекту зачем-то понадобился найденный бычок, а вот для какой нужды, конечно, его спрашивать было бесполезно. Гурзанов решил изловить подлеца и вовсе не из тяги к энтомологии. Почему-то тараканище внушал мысль о неплохих спортивных задатках, ну как перспективный спринтор, а на этом здесь можно было неплохо подзаработать.

Саня мог на тот момент констатировать, что его финансовое положение приблизилось к отметке "церковная мышь". В кармане оставались лишь двести бат местной валюты, да три доллара американской, а табачное довольствие, увы, в тюремную пайку не входило и если денег нет, то можешь курить хоть вату, это никого не волнует. Усатое же насекомое могло помочь утроить и даже удесятерить состояние, удачно выступив на тараканьих бегах, которые регулярно устраивались на прогулочном дворе.

Тараканище был пленён моментально, он даже не успел бросить свою ношу и включить ускорение. Саша накрыл его панамкой, а после переместил в пустую сигаретную пачку, как есть, вместе с окурком. Довольная улыбка застыла на Сашкиных губах, когда он встряхнул коробочку с пленником, а потом, поднеся её к уху, слушал, как монстр внутри скребёт картон лапками.

– Что там у тебя? – Вяло поинтересовался спросонья Джон Буль.

– Таракан.

– О, мистер Алекс, азартный игрок. Желаю удачи. – Потянулся Джон, выпячивая живот, который никто не посмел бы назвать плоским. Он сразу сообразил, для чего этот русский парень изловил таракана. – Если повезёт, не позабудь угостить старого приятеля выпивкой. – Добавил Джон, намекая, что имея немного денег можно, без особого труда, разжиться самогоном, который здесь величают тай-виски.

– Конечно, друг, обязательно подсинявимся, если что…

– Подсинявимся? – Англичанин не понял смысл словосочетания. Проявляя некоторую тягу к русскому языку, он часто просил Гурзанова говорить по-русски, но с пояснениями.

– Рашен сленг, потом поймёшь, алкогольный ты мой. Эх, Ваня, вам бы только самогонку пьянствовать.

Александр заканчивал свою фразу по-русски, а Джон, хоть и опять ни черта не понял, одобрительно закивал головой.

* * *

На проводимые арестантами тараканьи бега охрана смотрела сквозь пальцы. Да и правильно делали, зачем напрягать обстановку, здесь ведь не концлагерь. В общем, тайские зеки имели такой момент развлечения и азарта. Действо сие происходило на прогулочном дворе, где узники коротали время после обеда. Иностранцев содержали отдельно от граждан королевства Таиланд, но внутренний тюремный двор был местом общения, даже, почти что, дружбы народов. Тайцы, в большинстве своём, любили поболтать с инородцами, пользуясь прескверным английским языком, но к нему легко приноровиться, имея даже совсем скромную языковую практику. Кроме того, именно здесь можно было прикупить или выменять кой чего нужного в скромном тюремном существовании. Не то, чтобы открытая барахолка, но скажи, что тебе надо и обязательно найдётся «маклер», готовый посодействовать.

Особняком на дворике держалась приличная кучка местных авторитетов, их высокий статус угадывался как в более почтительном отношении охраны, так и во взглядах простых зеков тайской национальности, которые, считали за благо для себя не встречаться глазами с кем-нибудь из "блатных". "Чёрная масть" более никак себя не проявляла, просто, находясь рангом на ступеньку выше остальных, беседовали меж собой, исключительно отдельным обществом, со стороны которого, впрочем, ещё и на прогулках тех, всегда доносился бодрящий дымок марихуаны. Главное дело, что не присутствовал с их стороны ни малейший намёк на какой-либо беспредел в тюрьме, где в целом, сложилась, почти что, нормальная житейская обстановка. От «авторитетов», понятное дело, на тараканьих бегах сыпались самые высокие ставки.