Текст книги "Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее"
Автор книги: Андрей Кузьмичев
Жанр:
О бизнесе популярно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СОВЕТСКОГО СЧАСТЬЯ
Незадолго до перехода в РТИ Зимин женился. Сначала молодые жили на Арбате вместе с родителями в коммунальной квартире, а потом все родственники, пустив шапку по кругу, собрали на кооперативную квартиру в новом районе Химки-Ховрино. «Грязь непролазная, – вспоминает он. – Все это, впрочем, мало сказывалось на радостном, в целом, ощущении бытия».
В то время граждане Страны Советов, не обеспеченные пайками и спецталонами, все старались делать самостоятельно: от ремонта квартиры и до ремонта машины. Часто они делали это на своей работе, где создавались подсобные производства, цеха; там же можно было достать машину для перевозки мебели и т. п. «В РТИ тех лет налажено изготовление пробойников для долбления дырок в бетонных стенах, – говорит Зимин. – Никаких дрелей-перфораторов тогда и в помине не было, а в продаже тем более. Новоселы «хрущоб» (название это появилось значительно позже) были заняты изготовлением самодельной мебели из ДСП (древесно-стружечная плита. – А.К.). Я тоже. Опытное производство РТИ и мастерские в отделах были заметно загружены выполнением заказов “для дома, для семьи”. С 80-х годов они вообще стали приоритетными заказами. У многих счастливчиков, имеющих не только автомобили, но и гаражи, образовались хорошие мастерские, снабженные ремонтными приспособлениями, богаче малодоступных автосервисных станций. Почти все слесарные работы, включая сход-развал, делал сам».
То, что нельзя было сделать самостоятельно или приобрести по блату, доставалось с помощью «жидкой» валюты – спирта или водки. «Единственная форма оплаты работяг – “наряд-стакан” – спирт. Как внутри, так и вне фирмы, – вспоминает Зимин. – Каждый отдел бился за свою норму спирта “для протирки контактов в соответствии с инструкциями по эксплуатации”. Основная валюта того времени, она же стимул для продвижения и чисто производственных заказов на производстве или среди монтажников на объектах. В магазинах – шаром покати. Распределение дефицита в институте и на объекте».
«Секретные» физики, не только в РТИ, но и во всех «ящиках», в 80-е годы получали довольно прилично. «Во-первых, у нас институт был нулевой категории, – начинает считать «советский» достаток Айзин. – Во-вторых, мы кандидаты были. Триста рублей мы тогда получали – нормально. Кроме того, мы ездили на полигон, платили “пыльные”, и прочее, и вообще, зарабатывали очень прилично – за тысячу иногда выходило. Плюс еще нас снабжали дефицитом. На подмосковный объект привозили колеса, резину, или холодильники, или туфли». Но сколько еще было невиданных товаров для советских граждан!
Глосса о биде и долларе
Что означает слово «биде», узнал, когда мне было под пятьдесят, во время пребывания в Минске, когда нас поселили в интуристовской гостинице. До этого нас часто селили летом в пустующем студенческом общежитии Белгосуниверситета в обычной комнате с четырьмя койками. На одной из них была приколочена доска с выжженной красивой надписью: «Здесь бы зачат миллионный житель Минска». Как выглядит доллар, довелось узнать, когда мне шел уже шестой десяток, во время первой зарубежной поездки. Перед поездкой просил Кораблева продать мне столько-то или хоть показать, как они выглядят. Не дал, хотя знаю, что имел.
Зимину однажды крупно повезло: в конце 80-годов вместе с Игорем Каплуном он отправился в командировку в Одессу. Там их познакомили с капитаном дальнего плавания, дома у которого был развернут шикарный салон-магазин зарубежной бытовой техники. «Мы разлетелись купить у этого капитана по телевизору, – вспоминает Зимин. – Каплун сразу купил, а я в последний момент засомневался: у меня дома дети, к ним школьные товарищи ходят, соседи. О появлении у меня заграничного телевизора будет судачить весь дом. Купил за эти же деньги хороший фотоаппарат, он до сих пор у меня».
Увлечение водными приключениями, родившееся еще в студенческие годы, продолжилось и в стенах РТИ. По воспоминаниям Айзина, где-то в начале 60-х годов в Серебряном Бору появились катера-такси и возникло повальное увлечение водными лыжами: «Мы туда после работы отправлялись, брали этого таксиста, цепляли фал и катались на водных лыжах, – вспоминает он. – Сначала на двух. Потом на одной. Пижонский старт из воды – стоишь на одной лыже, тебя сдергивают. Ходили по трассам. Надо обзаводиться своими». Своими – в смысле катерами. Дело оставалось за малым: найти деньги и ресурсы для их постройки и последующей эксплуатации. На деньги профсоюзной организации института в районе спасательной станции в Серебряном Бору силами членов профсоюза ударными темпами построили эллинг и заложили катера. Эллинг был деревянным, но и зимой в нем можно было работать. «Достали чертежи современных катеров, – вспоминает Земцов. – Английские какие-то модели, где раздобыли, не знаю. Сделали лекала. Большая столярная работа. И начали клеить из стеклопластика, из стекловолокна, из эпоксидки по современной технологии, только вручную. На этих шаблонах выклеивали все». Эпоксидную смолу достали с помощью института, но она без пластификатора (отвердителя) становилась хрупкой. Нужно было доставать дебутилфталат разных марок или касторовое масло. В итоге инженеры скупили касторку в городских аптеках по всей Москве.
Когда построили катера, возникла другая проблема – как спускать их на воду? И тут помог родной институт. «Конструкторское бюро разработало тельфер для перевозки и спуска на воду этих катеров, – вспоминает Айзин. – Там довольно высокий берег. Высота метров восемь уж точно была. Мы занимались этим строительством. Изготавливали на производстве эти детали, потом туда привозили, собирали». А потом начались не только катания на водных лыжах, но и путешествия по рекам, каналам и водохранилищам.
Глосса о лыжах
Самые мажорные воспоминания у меня связаны с институтскими воднолыжной и горнолыжной секциями. Двадцать лет советского счастья… Два катера на спасательной станции «Серебряный Бор»… Строительство могучего тельфера (украшает набережную до сих пор). Летом, почти каждый день после работы – туда… Катания до темноты в Строгинской бухте… Района города Строгино тогда не существовало. Выклейка из эпоксидки собственных катеров…
Зимой – горные лыжи. Строительство в трех местах Подмосковья бугельных подъемников… Новый год на склоне… Каждую зиму – в горы… Чегет, Кировск, Чимбулак, Славское, Гудаури, Чимган… Дни рождения Кузьмина и Айзина на Чегете… Как Айзин сломал ногу в Кировске, а я в Чегете… Диагноз чегетского медпункта: «Сильный ушиб правого полужопия»…
Для занятий горными лыжами в Подмосковье, не обделенном горками, требовался подъемник. Горнолыжных баз, и тем более курортов, не было. Выкручивались так же, как и при строительстве катеров: «Достали чертежи подъемников и запустили в производство, – вспоминает Айзин. – У нас производство курировали два человека: я и еще Леня Рогинский, физик-теоретик. Главное было – организовать дело. И мы сдвинулись с мертвой точки – изготовили подъемник, один из первых подъемников, который работал в Чернево… Там речка Банька. Склон вычищался, готовился, нивелировался, насыпался. Эти закрытия сезона! Когда мы перелетали уже эту вскрывшуюся Баньку. Как на водных лыжах! С шашлыками. С большими компаниями. Это было замечательное время».
Феликс Айзин руководил горнолыжной секцией РТИ и ежегодно устраивал по профсоюзным путевкам выезды на Чегет. «Кстати, Зимин тогда еще не катался на лыжах, он по путевке поехал в альплагерь “Шхельду”, – вспоминал он. – Инструктор повез их на Чегет. Там есть такое место, где направо уходит туристская трасса, более или менее она проходима, плечо с буграми жуткими, а налево идет знаменитый “доллар” – спуск крутизной больше 30 градусов. Он леском огорожен, и если ты не удерживаешься на этом склоне, тебя разносит, ты врезаешься в эти деревья… Почему-то в этот день туристская трасса была закрыта, и этот инструктор повез новичков тихонечко спуститься. И они стали на этот спуск, и боятся шевельнутся, и потом начали сыпаться. И вот они лежат на этом склоне. Вызывают спасателей – их собирают». Значит, именно на «долларе» Дмитрий Борисович получил «сильный ушиб правого полужопия».
ПОСТ О НОВОЙ ИНИЦИАТИВЕ – КООПЕРАТИВЕ, О НОВЫХ РУБЕЖАХ И ВИРАЖАХПосле двадцати лет «советского счастья» для Дмитрия Зимина наступило другое время: если благодаря «доллару» Чегета он получил «сильный ушиб правого полужопия», то благодаря долларам NYSE он стал неприлично, по советским меркам, богатым человеком. Но начинались все изменения в новой постсоветской жизни неспешно: сначала власти заговорили о гласности, потом о человеке с рублем – кооператоре, потом стали говорить о приходе капитализма с человеческим лицом, а потом лицом эпохи стал предприниматель.
Один из самых уважаемых предпринимателей той поры, Кивелиди Иван Харлампиевич, вспоминая закон о кооперации, говорил: «Настоящий предприниматель действует не только ради денег, обогащения. Его увлекает масштабность и новизна казалось бы неподъемных задач. Это то, что я понял в свои 44 года. И говорю с позиций человека, находящегося в “свободном плавании” с того самого момента, когда разрешили, дали отмашку, сказали: плыви…»[73]73
Бизнесмены России. 40 историй успеха. – М.: ОКО, 1994. – С. 64, 68.
[Закрыть]. Призыв стать предпринимателем был не просто услышан, рост численности кооперативов стал ошеломляющим для советской номенклатуры: на 1 января 1988 года в стране действовало 13,9 тысячи кооперативов, через год их стало 77,5 тысячи, на 1 января 1990 года их насчитывалось 193,1 тысячи; соответственно возрастала и численность работающих: 156 тысяч, 1,4 миллиона, 4,9 миллиона человек[74]74
Глушецкий А. А. Кооперация: роль в современной экономике. – М.: Профиздат, 1991. – С. 8.
[Закрыть]. Не прошло и года, как вдруг толпы торгующих без указания сверху стихийно двинулись к «луже» – так в обиходе стали называть стадион в Лужниках. И на станции метро возникли неимоверные трудности с приемом пассажиров, и даже милицейские наряды не могли сдерживать массы. На Урале так же стихийно возникла «туча» – так называлась свердловская толкучка, появившаяся на перекрестке железнодорожных путей на станции Шувакиш. «…К платформе одна за другой подлетали электрички, набитые людьми с узлами, сумками, портфелями. Немалая часть пассажиров прибыла в этот день сюда из Москвы, Ленинграда, Еревана, Перми, Омска и других городов… Не слышно обычного базарного шума. На Шувакише цены называют шепотом и спрашивают: “Сколько”? – писали М. Бергер и А. Пашков. – …Матерый спекулянт на “туче” активно себя не проявляет, он там налаживает связи, строит отношения – это его своеобразный “деловой клуб”»[75]75
Бергер М., Пашков А. Реабилитация здравого смысла. – Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1990. – С. 154, 155.
[Закрыть].
Но в городах можно было уже не шепотом спрашивать о ценах на товары и услуги, матерый спекулянт превращался в респектабельного торговца. Не только платные туалеты и кооперативные кафе заполняли рыночную нишу. Конкуренция за покупателя шла везде: в Екатеринбурге (бывшем Свердловске) годовая выручка магазина «Аметист» (торговал изделиями многих предприятий государственного объединения «Кварцсамоцветы» со всех концов СССР) составляла всего-навсего 500 тысяч рублей; в единственном небольшом кооперативе «Орлец», где работали всего семь человек, годовой уровень реализации своей продукции составил сто тысяч рублей, и выпускал кооператив ювелирные украшения только с натуральными камнями[76]76
Там же. – С. 152.
[Закрыть].
Зимин, создававший в советское время «системы с предельно оптимальными характеристиками», тоже стал членом институтского кооператива. Да и как не войти туда, где объединились для дела старые друзья и коллеги. Но во главе объединения Зимин не встал, хотя и начал потихоньку отстраивать свою новую «систему». «Военно-промышленный комплекс, на который мы работали, стал рушиться. У нас группа инженеров создала свой кооператив, и мы стали заниматься тем, чем умели, – радиоэлектроникой, – пояснил он первые шаги в области бизнеса. – Это было вызвано не только и не столько материальными соображениями (хотя это тоже было – зарплату переставали платить помаленьку), сколько желанием самореализации: сколько можно работать на чиновника – уже хочется сделать что-то такое, чем люди пользуются! Постепенно вышли на сотовую телефонию, которая стала нашей судьбой»[77]77
Березанская Е. «Би Лайн» поднимается // Капитал. – 20 октября 1999 г. – С. 1 // http://www.beeline.ru/VC/news/20101999.asp.
[Закрыть].
Не только Зимин стремился к самореализации: председателем кооператива избрали Евгения Бондаренко, сотрудника его лаборатории. «Инициатором там выступил не Дмитрий Борисович, там выступила группа, мы просто вовремя подключились. Там был юрист РТИ. Инициативные ребята с опытного производства, – объясняет Бондаренко причину организации кооператива. – А потом подключились другие. В конце концов, мы зарабатывали! Но самое интересное – то, что мы могли ставить себе задачи сами. В РТИ нам ставили задачи. Ну, Дмитрий Борисович более ответственный пост занимал. Мне как инженеру, старшему инженеру ставили задачи, и я их решал. А тут я сам себе ставил задачи».
Какие задачи могли поставить себе военные инженеры, пустившиеся в свободное кооперативное плавание? Конечно же, в первую очередь связанные с конверсией – переводом военного производства на мирные рельсы. Беда была лишь в том, что военные разработки никак не могли, в силу объективных причин, становиться мирными изделиями[78]78
Вот, например, как создавали автомобиль. Предприятие «Ижмаш», входившее в состав Министерства оборонной промышленности СССР, получило задание создать конкурентоспособный автомобиль. Виктор Коваленко, бывший главный инженер завода, вспоминает: «Министр купил нам для образца “Форд-Сьерру”, мы его драконили, расчленяли и изучали. В то время автомобиль не мог появиться с бухты-барахты, – объяснял он, – и “Орбита” возникла как подарок к XXVII съезду КПСС. В 1984 году машина прошла испытания, но испытания ее создателей были еще впереди. На одном автомобиле сошлись интересы четырех министерств – оборонной промышленности, автомобильной промышленности, машиностроения и авиационной промышленности. Спрашивается: при чем тут авиация? А при том, что двигатель делал уфимский завод, относящийся к Авиапрому. Так что – от винта!» // Новая газета. – 26.05.2003. – № 37.
[Закрыть]. Как, к примеру, перевести с военного на мирный язык слово «антенна»? Научный «задел» в отделе Зимина был создан: разработана антенна нового поколения, не требующая размещения на сторонах «пирамиды»: ее можно было устанавливать хоть на уровне земли. Самой близкой казалась задача авиадиспетчерской службы: тоже надо следить за воздушным пространством на сотни километров от аэродрома. Но при обсуждении последнего слова антенной техники с гражданскими авиаторами выяснилось, что им это новое слово ни к чему. Самолет гораздо больше боеголовки, летает медленнее и не стаями, как при стратегическом ракетном нападении, так что в гражданской авиации можно обойтись чем-нибудь попроще и, соответственно, дешевле[79]79
Горелик Г. Рождение дела. Наука и жизнь российского предпринимателя // Знание – сила: «ЗС» – оnline. – № 1/03 // http://www.znanie-sila.ru/online/issue_1988.html.
[Закрыть].
Машина, в отличие от самолета, не летит, а катит, и чаще всего останавливает ее не красный свет светофора, а полосатый жезл сотрудника ГАИ. Вот именно это обстоятельство повлияло на создание одного из первых рыночных товаров – антирадара. «Одна из наших первых работ – мы сделали радар-детектор, – вспоминал Зимин. – Знаете, что это такое? Это когда милиция облучает, он тогда даже продавался в магазинах. Это была наша первая конверсионная работа. Слово “конверсия” было тогда очень модным. И мы тогда продали документацию на завод, поскольку сами мы могли делать только опытные образцы. Продали документацию – денег хватило на один поход в ресторан. Тогда еще не знали такого понятия, как “маркетинг”. И мы не знали, и сам завод не знал»[80]80
http://www.dynastyfdn.com/news/516.
[Закрыть].
«Мы все сидели на своих рабочих местах в радиотехническом институте. Кооператив был зарегистрирован при РТИ, который в нем якобы арендовал помещение. Якобы в свободное время, – вспоминал Бондаренко. – Интересно было тем, что, во-первых, появлялась возможность взять на себя задачи, которые можно было решить в кооперативе. Все были инженерами-разработчиками». Направление «купли-продажи» присутствовало, но не главенствовало: вскоре разработали тюнер «Аушра», который производили в Вильнюсе. Он стал первым гражданским изделием, разработанным и внедренным в производство. Других разработок было превеликое множество, но лишь единицы дошли до потребителя. Среди последних ярко и выигрышно, даже с позиций дня сегодняшнего, смотрится телевизионное оборудование. «Мы сделали приставочку к телевизору, по которой можно было, например, провести голосование, определить рейтинг программ, элементарно, – вспоминает Айзин. – Эта система была внедрена, часть элементов производилась на Вильнюсском заводе, там было дорогое оборудование – точеные корпуса… Более дешевые на Мытищинском электромеханическом заводе. Выпускалась серия. В Сабурово была кабельная сеть на этом оборудовании. Мы искали, кто занимался подобными элементами. И у себя в институте, и в “Алмазе” нашли специалистов. В каком-то ГРУшном НИИ нашли ребят, которые делали элементы головной станции. Платили им деньги на разработку. Кончилось все весьма печально».
Почему все кончилось для кооперации так печально? Не только потому, что на рынок хлынули зарубежные товары, ценовая конкуренция вымела продукцию РТИшного кооператива, созданную на отечественной элементной базе. Вдобавок к конкуренции на внутреннем рынке добавились «свои» проблемы: с середины 1989 года, как отмечал один из активнейших участников кооперативного движения академик В. Тихонов, «…началась добротно организованная антикооперативная кампания. Причем в наиболее острой форме именно в тех районах, где властители особенно глубоко погрязли в коррупции, лихоимстве, воровстве: Краснодарский край, Узбекистан, Москва… Трижды менялись условия налогообложения… Беспрепятственно вводятся и усиливаются ограничения видов деятельности, разрешенных для кооперативов»[81]81
Тихонов В. Хроника стремительных лет. Избранные статьи и выступления. 1986–1994. – М., 1996. – С. 172–173.
[Закрыть].
Что мог кооператив РИТМ-2000 противопоставить не только стихии рынка, но и государственной политике, в одночасье полюбившей другие формы организации бизнеса? «На этом все кончилось, мы дальше не пошли, хотя я понимаю, что тогда мы выступали как маленький коллектив. Без всякой поддержки», – подвел итог Феликс Айзин.
ПОСТ О ЗОЛОТОЙ ЖИЛЕ, И НОВОЙ СИЛЕ, И О ТОМ, КТО ОСТАЛСЯ ЗА БОРТОМПроизносить слова мы научились. Теперь бы научиться считать деньги.
Виктор Черномырдин
МЫ ВСЕ БУДЕМ МИЛЛИОНЕРАМИ
Работая в кооперативе, не ведали инженеры, что вскоре нападут на золотую жилу – связь нового поколения. Сначала это была такая же, как и ранее, исследовательская задача: «Мы пришли к сотовой телефонии в поисках для себя инженерных задач: спроектировать там, шкафчик сделать, – разъясняет Зимин творческую “кухню” военного института. – Соседние отделы занимались СВЧ-сушкой для бревен. СВЧ-печей тогда еще не было. Это все было новинкой. И так вот, слово за слово, вышли на сотовую телефонию. Тогда еще и не понимали особо, о чем речь. Телефон – в карман, а проектирование сетей, прохождение радиоволн в условиях городских конгломераций? Это же так интересно»[82]82
http://www.polit.ru/analytics/2009/09/14/zimim.html.
[Закрыть]. Зимин вспоминал однажды, что параллельно с будущим «ВымпелКомом» возникло «еще три или четыре бизнеса. Это был очень интересный процесс. Многое из того, что было начато тогда моими коллегами, друзьями, развалилось, но несколько компаний, которые выросли как бы из одного куста, сохранились. Так как “ВымпелКом” волею судеб оказался наиболее крупным, он вокруг себя порождал другие бизнесы». Наивные инженеры мечтали организовать производство, но не сразу: «Постепенно, – вспоминал Зимин, – пришло понимание того, что мы – оператор, а оператор не может заниматься производством»[83]83
http://www.dynastyfdn.com/news/172.
[Закрыть].
Как непросто Зимину было убедить коллег заняться новым делом. «Я вспоминаю, еще в РТИ, у себя в отделе, мои сотрудники тоже говорили: “У нас госзаказ, а тут кооператив какой-то”, – рассказывает он. – Но денег не было, так давай-давай! Я пришел в другой отдел (Славкина), стал говорить: “Что там на горизонте? Вот сотовая телефония, есть стандарт 800 мегагерц, с военными договорились, может, дадут частоты как-нибудь через Минсвязи”. И вот один человек, тогда совсем молодой парень (не хочу его называть, он до сих пор работает в “ВымпелКоме”, лет 60 ему, в проектном отделе работает, проектирует сети. Там уже совсем мало осталось старых кадров, он один из них), на меня смотрит и говорит: “Ты, Зимин, окончательно охренел! (В подлиннике было грубее.)! Тут жрать нечего, а ты про какую-то сотовую телефонию говоришь!” Такая вот была реакция. А в магазинах-то шаром покати, какая сотовая телефония!»[84]84
http://www.dynastyfdn.com/news/516.
[Закрыть]
В новое дело поверили самые смелые, нацеленные на общее дело и связанные в единое целое пониманием того, как его свершить. «В лаборатории нельзя перегнать весь мир. Там работают тысячи людей. А здесь несколько энтузиастов, – вспоминал о том времени Бондаренко. – Но они работали с большим интересом, с большим энтузиазмом. Я помню, что ядро сформировалось в бывшем парткоме РТИ. Там же сидел Дмитрий Борисович, там же Оги сидел. В этом парткоме собирались самые лучшие люди. Мы собирались буквально каждый вечер. Сидели допоздна. Это привычка. Вечерами это был какой-то клуб, в котором люди делились идеями, просто разговаривали, мечтали. Обсуждались какие-то деловые вопросы. Это был какой-то клуб единомышленников. Нас было человек 10, ну, может быть, 20».
Оги – американский партнер и один из основателей «ВымпелКома» – не случайно оказался на бывшем суперсекретном объекте. «Виной» тому перестройка – лозунг, принятый миром, вмиг разрушивший железный занавес между мирами социализма и капитализма[85]85
В эти годы в моду вошли марши мира, позволяющие общаться простым людям. В 1991 году удача привалила руководителю кооператива Бондаренко. «Тогда с первой формой секретности это была полная блажь, – рассказывал он. – Я поделился этим с Дмитрием Борисовичем. Он загорелся – надо попробовать! Оказал мне неоценимую помощь, хотя наш отдел режима – Орлов – он там пальцем у виска крутил. Куда тебе? В Америку собрался! Пришлось получать разрешение чуть ли не замминистра радиопромышленности. Меня отпустили».
[Закрыть]. «В сентябре 91-го в Москву прибыли эмиссары американской компании сотовой телефонии Cellular, – пишет Геннадий Горелик. – В поисках возможных партнеров они посетили и РТИ. Тогда-то Дмитрий Зимин впервые познакомился с новой областью радиотехники»[86]86
Горелик Г. Наука и жизнь российского предпринимателя: Семья // Знание – сила: «ЗС» – оnline. – № 1/03 // http://www.znanie-sila.ru/online/issue_1988.html.
[Закрыть]. В октябре РТИ в рамках программы конверсии посетила другая делегация, в составе которой были отец и сын Фабела, представлявшие интересы маленькой семейной фирмы Plexsys, производившей аппаратуру для сотовой телефонии. «Вернувшись домой, – продолжает Горелик, – Фабелы пригласили своих новых российских знакомых на деловую экскурсию в Америку, чтобы показать свою фабрику в Чикаго, дать “пощупать” радиотехнику, на которой работает сотовый телефон. Когда в Чикаго пришел список делегации, имена Фабелам уже ничего не говорили – трудные русские имена-отчества-фамилии смешались в кучу. От встречи в “Вымпеле” остались скорее зрительные образы. Один особенно яркий – как русский инженер не первой молодости и небольшого роста, излучая энергию, помогал своему звучному голосу преодолевать языковой барьер с помощью энергичных жестов. Поэтому в ответном факсе в Москву Фабелы попросили, чтобы в делегацию включили того лысоватого джентльмена, который во время переговоров энергично стучал кулаками по столу».
Союз Зимина и семьи Фабела сложился не сразу: американцы сначала хотели просто продавать в России небольшие коммутационные устройства для сотовых сетей с ограниченной зоной покрытия. Но вскоре Фабела убедили Зимина в необходимости совместной работы. «Условия сделки были просты: “ВымпелКом”, которым владели РТИ, “Вымпел”, “Зимин и Ко”, под руководством Зимина должен был стать каналом проникновения на российский рынок, – пишут авторы книги “Новые лидеры российского бизнеса”. – Зимин заверил своих партнеров в том, что он полностью контролирует компанию и не зависит от решений других акционеров. Американская сторона обеспечивала начальное финансирование, маркетинговые, финансовые и управленческие навыки. «ВымпелКом» и российские сотрудники отвечали за техническую работу, стратегию и политические связи, необходимые для получения операторской лицензии»[87]87
Новые лидеры российского бизнеса. – М.: Альпина Бизнес Букс, 2005. – С. 182.
[Закрыть].
В истории бизнеса немало успешных союзов: Билл Хьюлетт и Дейв Паккард (НР), Чарльз Роллс и Фредерик Ройс (Rolls-Royce), Гордон Мур и Энди Гроув (Intel), Билл Бауэрман и Фил Найт (Nike), Джефф Безос и Джефф Уилк (Amazon), Джозеф Ричи и Петр Зрелов («Диалог»). Но в «ВымпелКоме» возникла связь мудрости и юности, подчас бесшабашной. В новой России одни собственники искали любую возможность накопить деньги для развития дела, а другие демонстрировали новые стандарты потребления. «Фабела считал каждую копейку, но на него тратились большие деньги, – рассказывал Вениамин Славкин. – Ему сняли, после двух отвергнутых, шикарную квартиру на Котельнической набережной. Когда он женился и с женой приехал в Москву, произошел такой случай. В первом же магазине жена, выбирая обстановку для московской квартиры, ткнула пальцем в дорогущий ковер ручной работы. Сопровождающий сказал, что это стоимость всех средств, выделенных для них».
Вряд ли те, кто пошел за Зиминым, обращали на этот поступок внимание: они просто работали, они шли за лидером и верили в удачу. «Такой подъем был – с ума сойти. Страшно интересное было время, – вспоминал Айзин. – Тогда мы работали часто забесплатно. Потому что денег практически не было. Хотя Зимин говорил: мы все будем миллионерами. Но мы – болтай, болтай! Не верили. Но раз денег не было, а надо все было делать быстро, люди вкалывали здесь до 12, и ночами, и никто никого не заставлял».
