355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Калибабин » Честная книга » Текст книги (страница 2)
Честная книга
  • Текст добавлен: 20 февраля 2022, 23:01

Текст книги "Честная книга"


Автор книги: Андрей Калибабин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Почему-то, при всех моих вытесненных эмоциях, у меня сохранилось очень сильное и немного искаженное чувство справедливости. В тот момент меня просто разрывало от понимания, что то, что делает этот человек, совершенно несправедливо. Но логика у меня работала очень хорошо. Я взвесил все варианты, сравнил свои и его возможности – и понял, что войны не будет. Слишком неравные весовые категории. Я забыл о том, что войну нельзя отложить, а можно только отсрочить. И это было ошибкой.

Полтора года я тянул время. Мне удалось договориться о том, что я буду постепенно гасить эту сумму услугами, и я решил, что за это время придумаю какой-нибудь выход. Я не хотел ничего ему отдавать – просто потому, что никакого долга, на самом деле, не существовало. Но я не учел всех факторов. В 2010-м мой горе-инвестор закрыл все стартапы и сосредоточился на основном бизнесе, который сильно пострадал от кризиса. Ему не удалось сохранить команду, но по инерции бизнес проработал еще 2 года. А потом начались проблемы. И он стал занимать деньги. В конце концов, он занял у людей, у которых занимать не стоит. И, конечно, не смог расплатиться.

Поэтому в один прекрасный момент к моим родителям пришли люди и спросили, как меня найти. Мама сказала, что не знает, но найти меня было несложно. Ведь у меня тогда были «Фейсбук» и «Инстаграм». Через несколько дней, когда я заехал поменять масло в сервис, мастер обнаружил GPS-трекер на раме моей машины. А еще через несколько дней меня встретили во дворе у дома двое крепких парней. Они очень вежливо объяснили, что я должен ему, а он должен им, поэтому теперь я тоже должен им. И у меня есть 10 дней, чтобы собрать нужную сумму. Я позвонил моему горе-инвестору, он начал что-то врать, но по голосу я понял, что он очень напуган.

Я не мог понять, что делать. Возможно, здесь нужно было какое-то эмоциональное решение, но я не мог пользоваться эмоциями. В моем арсенале была только логика и чувство справедливости. Я перебрал все возможные варианты, поговорил с адвокатом и принял 3 решения. Во-первых, я понял, что уже готов к войне и отдавать деньги не буду ни при каких обстоятельствах. Во-вторых, я удалил все профили в соцсетях, потому что больше не хотел, чтобы кто-то наблюдал за моей жизнью. И в-третьих, я решил подождать и посмотреть, как будут развиваться события.

Через 10 дней никто не пришел. Пришли через 15. Я позвонил адвокату и поехал в больницу, чтобы зафиксировать побои. Потом написал заявление в милицию. У меня появилась стратегия. Адвокат советовал нанять охрану, но я не стал этого делать. Какое-то время я ходил с пистолетом и был готов стрелять. Но крепкие парни больше не появлялись. Я научился контролировать боковым зрением то, что происходило вокруг. Я снимал трекеры с рамы и избавлялся от следящих за мной машин. У двух из них я даже запомнил номера и удивлялся, когда они не ехали сзади. Я ждал.

Моя стратегия сработала. Через несколько месяцев я положил в сейф расписку о том, что мой горе-инвестор не имеет ко мне никаких финансовых претензий. Я так и не вернул ему ни копейки. Чуть позже я случайно узнал, сколько он был должен разным банкам и непростым людям. По сравнению с этой цифрой, мой миллион был сущей безделицей. Я больше никогда с ним не встречался и не знаю, что с ним стало. Надеюсь, у него всё хорошо.

Из этой истории я вышел изменившимся. Я понял, что я очень крепкий. Я превратился в человека, у которого было два адвоката, но не было друзей и соцсетей. И у меня появился пистолет. В какой-то момент он должен был выстрелить. И, конечно, он выстрелил.

VI. Как я забывал

Я никогда не боялся обычных вещей – собак, пауков, темноты, высоты и полетов. Совсем не боялся смерти – ни своей, ни близких. Я боялся одного – алкоголя. И того, что происходило со мной по ту сторону – когда я напивался и не помнил, что случилось вчера.

Причина была проста – там происходило всё самое интересное. Всё то, что я подавлял и не разрешал себе чувствовать, делать и испытывать в обычной жизни. И то, что не мог вспомнить.

Я не знаю, когда всё началось. Возможно, в глубоком детстве, когда мы с другом убили котенка. Я помню, мы закопали его на детской площадке и били палками до тех пор, пока песок не стал красным. Потом мы оставили этот багровый холмик и ушли играть в другое место. Это воспоминание вытеснилось почти моментально и всплыло в памяти всего пару лет назад. Я помню ужас и стыд, которые испытывал, глядя на кровавый песок. И недоумение – как я вообще мог такое сделать. Тогда мне было 5 или 6 лет. И сейчас я понимаю, что уже тогда мог переключаться.

Но есть и более раннее воспоминание – мой первый день в детском саду. Я помню, что очень не хотел там оставаться. А маме нужно было идти на работу. Она дождалась, когда я захочу в туалет, и сказала, что подождет на площадке, пока воспитательница сводит меня пописать. Я прекрасно помню металлический унитаз, вмонтированный в пол, и бачок на длинной трубе, встроенной в стену. Раньше я таких не видел. В помещении с кафельными стенами сильно пахло хлоркой, и, сделав свои дела, я пошел обратно. Нужно было срочно сказать маме, что я не останусь здесь ни за что. Но мамы не было – она ушла на работу.

Когда она вернулась, я сидел наказанный. Я взял камень и размозжил лоб какому-то парнишке так сильно, что пришлось вызвать скорую и наложить швы. Мама спросила, почему я это сделал, и я ответил, что он ко мне лез. На следующий день я всё забыл. Конечно, тогда это никого не смутило, но сейчас я понимаю, что тогда и случилось одно из первых моих переключений.

К концу школы я очень хорошо понимал, как на меня воздействует алкоголь. Поэтому, в отличие от обычных алкоголиков, легко мог выпить немного и остановиться. В этом смысле выпускной прошел идеально – я пил ровно столько, чтобы не опьянеть. Около 8 утра нас выпустили из ресторана, и мы до обеда сидели на центральной улице, потягивая пиво и пытаясь поймать то ощущение, которое обычно показывают в фильмах. Но его не было. Вообще ничего не было, кроме пустоты и облегчения. Я не любил школу и был рад, что она закончилась.

Вечером мы собрались в кафе. Пустоту нужно было чем-то заполнить, и поэтому мы пили. Около 12, когда я уже был нетрезв, к нам подсел какой-то мужик. Еще пару часов мы пили все вместе, а потом стали разъезжаться по домам. Выяснилось, что нам по пути, и мы поехали на такси вдвоем. Я полез на заднее сиденье, и он зачем-то уселся рядом. Я задремал и проснулся от того, что он меня трогал. Я сделал вид, что сплю, и просто убрал его руку. Он не стал продолжать. Такси остановилось, он расплатился и вышел. Я вылез за ним. Такси уехало. Он попробовал меня обнять. Я повалил его на асфальт и долго, с наслаждением бил. Он что-то мычал о том, что не хотел, и что я не так понял. В тот год я поднимал 16-килограммовую гирю больше 100 раз за минуту. Мужику пришлось несладко. А мне, как обычно, повезло – я его не убил. Я двинулся в сторону дома, но метров через 20 обернулся. Он ворочался на земле и кашлял кровью.

Долгие годы я был уверен, что никогда не дрался в школе. Но это оказалось не так. И это воспоминание, одно из многих, вернулось ко мне совсем недавно. А тогда я шел домой и не мог понять, почему такси не довезло меня до дома. Весь фрагмент с момента, как я сел в машину, и до момента, когда я прошел половину пути до дома, исчез из памяти. Вместо него осталось только смутное ощущение тревоги. Но я был пьян, и мне очень хотелось спать. Я дошел домой и заснул.

Я до сих пор восстанавливаю в памяти настоящую историю своей жизни. Собираю и складываю пазл из воспоминаний о том, что происходило со мной по ту сторону. Сначала перед глазами вспыхивали яркие и четкие единичные воспоминания. И вместе с ними приходил страх. Но потом, словно затонувшие корабли, из глубины моего сознания стали всплывать огромные фрагменты, опутанные, как водорослями, тесными связями с поступками и событиями, которые я всегда хорошо помнил. И это было гораздо страшнее.

Впрочем, все эти страхи не идут ни в какое сравнение с ужасом, который я испытал, впервые осознав, что там что-то есть. Я запомнил этот день на всю жизнь. Я открыл глаза и ощутил дикую боль. Болело всё – голова, руки, ноги, спина. Стало понятно почему – я спал в машине, а печка работала на полную. Вокруг был лес. Моросил мелкий противный дождь. Я открыл дверь и несколько минут очень осторожно вдыхал холодный осенний воздух, постепенно приходя в себя. Я всё еще был пьян. Я выполз наружу и чуть не упал. Земля оказалась неожиданно близко к подножке – машина лежала на брюхе, намертво прилипнув мостами к глине посреди лесовозной колеи. Вокруг не было ни души. Двигатель работал. Солярки было полбака – значит, время у меня было. Я не знал, где нахожусь. Я подумал, что сейчас мне слишком плохо, чтобы разбираться и предпринимать какие-то действия. Влез обратно на сиденье и попробовал заснуть. Начал погружаться в спасительную дрему и тут же подскочил, как от удара электрошоком.

Это был не страх. Сердце безумно колотилось, меня прошиб холодный пот. По всему телу пробежали мурашки. Я почти не чувствовал рук и ног. Я ощутил невесомость и сразу затем – падение. Я летел в бездонную темную пропасть с такой скоростью, что легкие вместе с пищеводом и желудком выдавливало вверх через горло. А на дне – я чувствовал это совершенно отчетливо – меня ждал настоящий вселенский ужас. Мне никогда в жизни не было так страшно.

Что-то пошло не так, и механизм дал сбой. По какой-то неясной причине я буквально на секунду вспомнил то, чего не должен был помнить. Я увидел и почувствовал то, что происходило со мной вчера – в тот момент, когда я переключился в другую личность. И потом чуть больше – ощущение самого страшного ночного кошмара в момент переключения обратно.

Мысль о шизофрении тупой иглой пронзила больную голову. Я выключился. Психика нажала аварийную кнопку и погрузила меня в сон, постаравшись вытеснить весь фрагмент целиком. Но мне снова повезло, и этот трюк не сработал. Меньше чем через сутки воспоминание вернулось. Я снова испытал панику. Но тогда я и представить не мог, что ждёт меня дальше.

VII. Как я приоткрыл дверь

К тому моменту мы занимались с Андреем почти 8 месяцев. Больше трех месяцев я не притрагивался к алкоголю и даже начинал думать, что жизнь налаживается. Я по-прежнему был глуп и наивен, и очень переживал из-за того, что не мог пить. Почему-то я был уверен, что это делает меня ненормальным. Не таким, как все. Поэтому никто не хочет со мной общаться и дружить.

Стояла теплая и солнечная осень. В воскресенье я вернулся с Селигера, а во вторник меня снова потянуло на рыбалку. По пути я заехал в магазин и купил бутылку виски. Это всегда происходило так легко и естественно, что я совершенно не удивился. Я чувствовал смутную тревогу, но объяснил ее тем, что боюсь алкоголя. Я думал, что прошло достаточно времени, и я вполне мог починиться. Поэтому теперь можно попробовать – а вдруг я выпью, и ничего не случится.

Было довольно поздно, и мне было лень жарить мясо. Я просто сидел у мангала, жег дрова и курил сигару. И смотрел на закупоренную бутылку. Мне было страшно. Прошло минут 40. Сигара закончилась. Я сходил за второй и принес стакан. Ничего не случилось.

Я просто сидел и нюхал. В нос ударил запах паленой резины. Он быстро улетучился, уступив место аромату костра и торфа. Крепкому запаху соленого морского ветра, раздувавшего сырые дрова вперемешку с тлеющим торфом и уносившего дым и искры в темную шотландскую ночь. Я отпил из стакана и покатал жидкость на языке. Горечь мокрых углей сменилась покалыванием морской соли, а затем – вкусом меда, орехов и каких-то сушеных фруктов. Я удивился. Оказывается, у виски был запах и вкус. За все эти годы я выпил неимоверное количество алкоголя, но никогда не задумывался о вкусе и запахе. И это было удивительным открытием. Я просидел так почти два часа – вдыхая аромат моря и сигары, раскатывая на языке крошечные капли с далекого острова. А потом пошел спать. В тот вечер я выпил не больше 30 граммов и решил, что теперь всё хорошо. Конечно, я ошибся.

Не прошло и пяти дней, как меня снова неудержимо потянуло из дома. Я взял спиннинг и поехал в небольшой подмосковный город. Заселился в отель и пошел поужинать. Я был уверен, что теперь мне было можно. Поэтому заказал уху, селедку и рюмку хреновухи. Потом еще одну. Поел и просто сидел, писал дневник, потому что так было нужно. И потому, что у меня были очень радостные новости. Ресторан закрылся, официанты и повара сели за соседний стол, а мне разрешили остаться еще ненадолго. Потом предложили выпить. Потом еще. Я вышел на улицу, зашел в магазин и взял какую-то бутылку. Позвонил жене и долго бродил по городу. Пил и курил сигару. Очнулся в машине. В лесу. За низкими облаками не было видно солнца, но по ощущениям был уже обед. Я совсем не помнил недавнего мучительного пробуждения, поэтому снова вылез из машины и осмотрел масштабы бедствия. Копать было бессмысленно. Лебедки не было. Я стал искать телефон и нашел его под сиденьем. Первым делом посмотрел фотки и ужаснулся. Стало понятно, что я где-то возле реки. Сигнал был очень слабым, но его оказалось достаточно. Я был примерно там, куда собирался поехать на рыбалку. И до ближайшей деревни было километров 10. Солярки в баке всё еще хватало. Я решил подождать. Через час навстречу прополз «Урал» с какими-то работягами. Меня выдернули из глины, и я потихоньку добрался до деревни. Зашел в магазин, выпил воды и поехал домой.

Вечером меня снова подбросило на кровати. Я всё еще не помнил первого пробуждения в лесу, но мне было очень страшно. Было какое-то тягостное и тревожное ощущение, что что-то очень плохое произошло той ночью. Но я совершенно не помнил, что именно. И от этого было еще хуже.

Постепенно стали всплывать обрывки воспоминаний. Полная картина все равно не складывалась. Я помнил, как бродил по городу. Помнил, как захотел выпить кофе и сел в такси. Но все кафе и рестораны оказались уже закрыты. Потом появилось воспоминание о том, как я очнулся в 5 утра в номере отеля, принял душ, сдал номер и поехал на речку. Потом опять был провал – до момента, как я проснулся в машине. И было какое-то смутное ощущение, что ночью я еще раз ловил такси на центральной улице, и мы ехали куда-то за город. А потом я оказался в заброшенном пионерском лагере. И вот тут начиналось непонятное – у меня были воспоминания, которых просто не могло быть. Я был каким-то агентом, и в этом заброшенном лагере были какие-то пленные люди, и я их то ли допрашивал, то ли просто пытал. Внезапно на меня напали, скрутили и куда-то повезли. А потом я как будто вынырнул из мутной темной воды и в ужасе понял, что только что прожил историю, которой на самом деле не могло быть. Это было похоже на сон, но точно не было сном. Я четко понимал, что это воспоминания. И не о том, что мне приснилось, а о том, что я пережил. Я испугался.

Я написал Андрею, и через какое-то время он ответил, что у него есть объяснение. Мы встретились. Диссоциативное расстройство, вытесненные фрагменты личности, вариант нормы – всё происходило как будто не со мной. Я ничего не понимал. Теперь я знал, что там, внутри меня, есть кто-то или что-то, чего я не знаю и чем не могу управлять. Я хотел во всем разобраться, но механизм был собран и спрятан так, чтобы никто, включая меня, не имел к нему доступа.

Несколько дней я читал интернет. Пересмотрел все фильмы, посвященные множественным личностям. Научился шутить на эту тему. И изо всех сил старался восстановить картину той страшной ночи. Постепенно это удалось. Я вспомнил, что, не найдя кофе, снова отправился бродить по городу.  Вышел на центральную улицу и стал ловить такси. Попросил отвезти меня в сауну. И, пока мы ехали, переключился. Это была первая вытесненная личность, которую я осознал. Какое-то время, пока мы не познакомились, я называл его силовиком. Я начал понимать, как работает механизм. У этой личности была своя история, свой голос, манера поведения и, что самое удивительное, – своя собственная реальность. В этой реальности у меня была какая-то важная миссия, ради которой я приехал в город. И я ее выполнял. Настолько усердно, что из сауны меня увез наряд милиции. В отделении я долго строил ментов и старался назначить свидание лейтенанту Наташе. Она была симпатичной. И она была на моей стороне. Она знала, кто я, а все остальные – нет. Поэтому меня посадили в клетку, а Наташа сидела и оформляла какие-то бумажки, чтобы меня выпустили.

Внезапно всё закончилось – я вынырнул из силовика и проснулся. Я был очень пьян, но через 5 минут уже был на улице. У меня с собой не оказалось ничего запрещенного. Никто не написал на меня заявления. Всё остальное было делом техники. Усатый сержант выдал рюкзак, грустно посмотрел на меня на прощание и сказал сочувственно: «Лучше больше не пей». Ох, сколько раз я слышал эти слова и видел этот взгляд.

Пока я шел в отель, силовик включился снова. Я разбудил администратора, и он раздобыл мне еще выпивки. Я поднялся в номер, сел на кровать и стал думать, почему не взял телефон у Наташи. Решил, что надо будет заехать днем. Потом сдал номер и поехал на речку. Уже где-то совсем в глуши наткнулся на магазин. Было 8 утра, и он как раз открывался. Я купил пару бутылок шампанского, доехал до нужной деревни и попробовал проехать к воде. Но не смог. Всё было слишком размыто дождями. Я стал искать объезд, выскочил на лесовозную колею и застрял окончательно. Что было дальше, я уже знал – воспоминание о первом пробуждении к тому моменту полностью восстановилось. Я вспомнил всё, но легче от этого не стало.

Всю мою сознательную жизнь я стоял перед закрытой дверью и не видел ее. Оказалось, что дверь была. Была теплой. Сквозь замочную скважину лился свет и слышались голоса. В ту памятную осеннюю ночь я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Там были люди. Там была жизнь. И там был я.

Тогда я думал, что совсем не боюсь тех, кто был внутри. Я себе врал. Всего через неделю я выпустил одного из них на прогулку. То, что из этого вышло, напугало меня до чертиков. Я был готов отдать всё на свете, лишь бы заколотить эту дверь досками и больше никогда о ней не вспоминать. К счастью, было уже поздно.

VIII. Как я отправился в прошлое

Я никогда не любил свой день рождения. Почему-то всегда не хватало денег, чтобы подарить себе то, чего на самом деле хотелось. Но хуже всего было с поздравлениями. Я совершенно не понимал, в чем смысл праздника. Просто прошел еще один год – бессмысленно и беспощадно. Я снова не сделал ничего выдающегося – не построил дом, не родил сына, не изобрел вакцину от рака и даже не разбогател. Вот неудачник. И вдруг кто-то звонит и произносит бессмысленные слова, не имеющие никакой связи с действительностью. Я очень злился и не знал, что с этим делать. Я чувствовал себя глупо и дискомфортно.

Несколько лет подряд в этот день я просто выключал телефон. Но особо одаренные звонили через день, а некоторые – через неделю. Решение нашлось само. Стоило удалить все профили в соцсетях – и звонки прекратились. Я помню, в детстве у взрослых были специальные блокноты, где были записаны дни рождения. Наиболее продвинутые владели тайным искусством – они не забывали проверять блокнот, а потом долго сидели у телефона, чтобы застать виновника торжества и причинить ему радость путем нанесения поздравлений. Это ценилось.

Потом появились мобильники, и люди научились ставить напоминалки. Чуть позже пришли соцсети и начали старательно предлагать знакомым и незнакомым людям поздравить друг друга. Из поздравлений исчезли внимание и забота. Остались только стандартные, оторванные от реальности слова. Я грустил из-за этого.

Обычно я старался занять этот день делами и прожить так, как будто ничего не случилось. Но в последние годы это работало плохо. Отрицать сам факт бездарно потраченного времени становилось всё сложнее. Тогда я придумал подводить итоги и намечать планы. Из этого тоже ничего не вышло.

В тот год мы начали заниматься с Андреем, и я всерьез заинтересовался предками. Вспоминал, расспрашивал, искал в интернете. А когда наступил день рождения, я привычно зафиксировал, что год и вправду прошел впустую. Сел в машину и покинул город. За ночь я проехал чуть больше 800 километров и добрался до Миллерово. Было 7 утра. Я ехал по поселку и с удивлением наблюдал, что в нем уже кипит жизнь. Моя первая цель была немного дальше – километров 15 по грейдеру вглубь ростовских степей. Теперь это называлось хутором Ленина, но именно там в 1878 году немцы-колонисты основали поселение Викторфельд. Я нашел в интернете схему колонии, а на ней – дом прадеда. Его звали Готтойд, а фамилия была Гаусс. У него была жена и 9 детей. В колонии жило больше 500 немцев, но в 37-м почти всех расстреляли. Выжило всего несколько человек, которым удалось спрятаться на соседнем хуторе. Среди них были мой дед, его сестра и старший брат. В 41-м дед добровольцем пошел на фронт, а в 42-м его репрессировали с формулировкой «по национальному признаку».

До 46-го они с братом и сестрой жили в трудовом лагере возле села Чкаловское в Казахстане. Потом им разрешили перебраться в Гурьев. Там дедушка встретил бабушку, и родилась моя мама. В конце 50-х им выделили клочок земли в Анапе, и все переехали к морю.

Я шел по единственной улице и разглядывал дома. У некоторых из них на крышах лежала старая немецкая черепица – такую же я видел в Калининградской области на границе с Польшей. Но таких домов оставалось совсем немного. Я стал расспрашивать о прадеде, и какой-то местный мужичок отвел меня к Лидии Петровне. Она очень обрадовалась, долго рассказывала о немцах и предложила остаться на несколько дней. Мне было интересно, но что-то тянуло дальше. Я вышел из дома и пошел дальше по той самой единственной улице. Людям не удалось сохранить название поселения, но память о немцах все равно осталась. Улица называлась Викторовская.

Я дошел до места, где примерно располагался наш дом. Асфальтовая дорога плавно уходила направо, а дальше шла брусчатка. Аккуратная плотная мелкая немецкая брусчатка, которой даже в Германии уже не встретишь – только в нескольких крошечных городках под Калининградом. Брусчатке было больше 100 лет, но она сохранилась гораздо лучше, чем недавно постеленный асфальт.

Я медленно шел по этой вековой мостовой, и в какой-то момент меня сильно потянуло направо. Там был небольшой пустырь, по колено заросший травой. Ноги подкосились, я сел на землю и минут 10 сидел, не двигаясь. Пахло полынью, черноземом и разогретой на солнце кожей. Я чувствовал, что это здесь.

В голове проносились какие-то смутные образы, но мне было хорошо и спокойно. Что-то теплое и светлое наполняло меня изнутри и струилось куда-то вверх. Я просидел так минут 30. Постепенно проступили подробности. Вон там из куста торчали остатки печной трубы. А углубление в том небольшом холмике – это вход в засыпанный погреб. Чуть дальше вдоль дороги виднелись остатки забора, а за ним – разрушенный фундамент соседнего дома. Я всё знал и так, но зачем-то достал телефон, открыл схему поселка и стал смотреть. Всё совпадало – наш дом был третий от поворота дороги. От него не осталось совсем ничего, а вон тот фундамент принадлежал Георгу Бельснеру. Крайний дом был подписан неразборчиво, но он сохранился целиком. В нем кто-то жил.

Я встал, вернулся к машине и поехал на кладбище. Довоенных могил оставалось всего пара десятков, и они густо заросли деревьями и колючками. Что-то разобрать в этих зарослях было невозможно. Но это уже не имело значения. Большая и важная часть меня плотно встала на место. Я покрутился по окрестностям, осмотрел руины фабрики, расположенной на другом берегу почти высохшей речки, и поехал дальше. Нужно было торопиться. Путешествие в прошлое только начиналось.

IX. Как я испугался

Я не почувствовал отдачи и не ощутил запаха сгоревшего пороха. Я с детства любил этот запах, но сейчас его не было. Я не чувствовал своей руки, но видел, что в ней был пистолет. Он только что выстрелил. По ступенькам прыгала гильза. В другой руке у меня был человек. Он что-то лопотал на непонятном языке, и в глазах у него был ужас. Он пытался исчезнуть или хотя бы вжаться в лестничную площадку. Пуля прошла мимо. Мне снова повезло.

Я что-то говорил этому человеку. Вернее, рычал, потому что голос был совершенно не мой. Гораздо более низкий и грубый. И слова были не моими. Пистолет снова выстрелил, но сейчас я знал, что стреляю мимо. Рука разжалась, и человек убежал. Я и не думал, что можно так быстро бегать по лестнице, полностью заваленной строительным мусором. Я был там. Я держал пистолет в руке. Я понимал, что происходит. Но это был не я. Даже зрение работало непривычно – как будто я наблюдал за всем со стороны, совершая действия, но не контролируя их. Как будто смотрел фильм.

Я много раз видел, как человеку в телевизоре приставляют к голове пистолет. Но это не было похоже на то, что происходило в тот день. В фильмах, как правило, все очень спокойны. Такие серьезные брутальные мужики, которые совсем ничего не боятся. У них мужественные каменные лица, и они могут спокойно вести переговоры, не обращая внимания на сорок пятый калибр, приставленный к виску. Этот человек был совсем не таким. Дикий, животный страх, читавшийся в его глазах, врезался мне в память. Мне кажется, что страх был таким сильным, что до него можно было дотронуться и погрузить в него руку. В отличие от героев фильмов, он очень хотел жить.

Позже, когда я научился общаться с теми, кто жил по ту сторону, я много раз задавал им вопрос, кто именно стрелял в тот день. Но ответа не было. Сейчас я знаю только один ответ на этот вопрос – это был я. Но тогда это было немыслимо.

Прошла всего неделя с того дня, когда я узнал о своих вытесненных личностях. Я ходил как во сне. Меня донимали два чувства – любопытства и тревоги. Мне было дико интересно, кто там живет и как это всё работает. Я очень нервничал. Потому что впервые осознал, что существует какая-то часть моей жизни, о которой я ничего не знаю. И которой не могу управлять. Это было мучительно.

Интернет не знал ответа на вопрос, как переключиться в вытесненную личность. Или хотя бы поговорить с ней. Но я знал. Поэтому я сидел на стуле, и передо мной на столе снова стояла бутылка скотча. Было страшновато. Но я выпил. Весь день я пил и пытался вызвать кого-то из них. Ничего не получалось. Я делал всё то же, что и всегда – кому-то писал, звонил и нес обычную пьяную чушь. Но было одно отличие – я попросил жену заснять то, что будет со мной происходить. И попросил сестру помочь ей, потому что знал, что это будет не самый приятный опыт. Вечером память выключилась.

Утром выяснилось, что приходили трое. По очереди. Первый всё ощупывал. Второй наводил порядок. А третий ревел и неистово молился. Даже по видео было предельно понятно, что это был не я. Переключения были видны очень четко. Личности сменялись почти моментально. Естественно, я ничего из этого не помнил. Никаких сомнений больше не осталось.

Но этого было недостаточно. Я не мог поверить, что не могу этим управлять. Меня неудержимо тянуло обратно, поэтому я открыл бутылку шампанского и стал пить снова. Где-то к концу бутылки вокруг возобновились ремонты. Я всегда ненавидел ячейки для людей в коробках многоквартирных домов. Главной причиной ненависти были бесконечные ремонты. Но я никогда не признавался себе в этом. Я просто подавлял эти чувства и успокаивал себя тем, что все так живут. Ну, просто потому, что добираться каждый день до центра из загородного дома – совершенно бессмысленная затея.

В ту осень ремонт делали сразу в трех квартирах. А параллельно, по волшебному стечению обстоятельств, уже шестой месяц длился ремонт подъезда. Шум и мусор выводили меня из себя. Я открыл вторую бутылку, включил концерт Queen, надел наушники и попробовал игнорировать грохот перфоратора. В следующий миг я уже стоял на лестнице, а в руке дымился только что выстреливший пистолет.

У меня получилось. Впервые мне удалось осознать себя в момент переключения в другую личность. Не когда-то потом и не на следующее утро – а ровно в тот момент, когда я был там. Я действительно был другим. Походка, выражение лица – всё было другим. Я был пьян, но по голосу это совершенно не ощущалось. Я чувствовал себя спокойным, сильным и уверенным в себе. Я жил только в текущем моменте. Вокруг ничего не было – никаких воспоминаний о том, что происходило раньше. Никаких мыслей о том, что хоть что-то может происходить после. Впрочем, никаких других мыслей тоже не было. Только через какое-то время я понял, что вытесненные личности не могут думать – они живут только сейчас и могут только действовать.

Довольно быстро я переключился обратно. Всё самое интересное закончилось, и началась рутинная работа по устранению последствий. К следующему утру мне удалось восстановить в памяти полную картину происшествия. Рабочие закончили менять окна у соседей и стали выносить мусор. Почему-то им не пришло в голову ничего более умного, чем вытащить из квартиры весь хлам и просто побросать в лестничный пролет. Я вышел посмотреть, что происходит, и вернулся за пистолетом. Чаша терпения переполнилась.

По всему выходило, что я зашел слишком далеко. Я ждал чего угодно, но только не того, с чем столкнулся. Первые трое ребят, в которых я переключался ночью, были совершенно безобидными. А вот этот, четвертый, был опасен. Я боялся даже представить, что еще он может натворить. И совершенно не понимал, что делать дальше. Мне хотелось загнать его туда, откуда он вылез, и больше никогда с ним не сталкиваться.

Следующие пару месяцев я провел так, как будто ничего не случилось. Я вернул ребят в комнату, закрыл дверь, повесил на неё три замка и задул монтажной пеной. Я тянул время, придумывал миллион бессмысленных занятий и в глубине души надеялся, что дверь больше не откроется. Или что я научусь ей управлять. Или что ребята сами исчезнут. Не знаю, на что я рассчитывал. В любом случае, это не сработало.

X. Как я увидел

После Ростова я свернул с М4 и ушел в сторону Ейска. До следующей точки моего путешествия оставалось километров 20. На заправке я перекусил и пролистал заметки, которые делал в последние несколько дней.

В 1775 году Екатерина II уничтожила Запорожскую Сечь. Спустя 10 лет, когда стало понятно, что война с Турцией неизбежна, генерал Суворов сформировал из бывших запорожцев Черноморское казачье войско. Войну выиграли, и туркам пришлось расстаться с Таманским полуостровом. Екатерина была умной и быстро сообразила, что новые земли лучше поскорее заселить. А казакам нужно подарить что-то большое и хорошее. Потому что не очень разумно иметь на далекой южной границе банду вооруженных бородатых мужиков, которым негде жить.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю