Текст книги "Взрыв на рассвете"

Автор книги: Андрей Серба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Плохое настроение не оставляло его вплоть до вечера, когда взвод в полном составе собрался в одной из землянок, чтобы проводить улетающих на задание. На столе разложили доступную в те дни снедь. Некоторая натянутость в его отношениях с солдатами быстро исчезла, и вскоре за столом возникла вполне непринужденная обстановка. Старшина, сидевший в начале вечера в углу землянки, сел рядом с командиром.

– Прости, лейтенант, один вопрос, – своим тусклым голосом сказал он.

– Я вас слушаю, старшина, – стараясь говорить как можно официальнее, отозвался лейтенант.

– К партизанам впервые летишь?

Лейтенант удивленно приподнял бровь, взглянул на старшину. То же неподвижное, застывшее, как и при вчерашнем знакомстве со взводом, лицо, ничего не выражающие, смотрящие сквозь него глаза.

– К партизанам лечу впервые, – сухо ответил он. – Но в тылу у немцев бывал не раз.

В лице старшины ничего не изменилось, он словно не слышал ответа.

– А я к ним в шестой раз лечу. И ни разу, бачишь, так оно не складывалось, как в нашем штабу складывали или я сам на Большой земле кумекал. А потому, лейтенант, давай-ка отсядем в сторонку, разложим карту и еще раз поглядим, какая там кочерга до какой печки приставлена…

Старшина оказался прав: неожиданности начались сразу после приземления. Едва группа собралась у сигнальных костров, к ним подошел начальник партизанской разведки. Его сообщение было кратким. Немецкий узел заграждений не обнаружен, сведения о нем лишь ориентировочные, непроверенные. По приказу штаба бригады отряд уходит из данного района. На имя же командира армейской разведгруппы получен приказ из Центра с указанием о самостоятельных действиях.

– Так что, дружище, желаю удачи. И не такой, как мне. Не кляни, что подвел – не моя вина, – закончил начальник разведки.

Лейтенант зло ковырнул землю носком сапога. Сообщение партизанского разведчика сразу ставило крест на все разработанные на Большой земле планы. В эту минуту он мысленно поблагодарил старшину, с которым в ночь перед вылетом обсудил несколько запасных вариантов на случай непредвиденных обстоятельств. Это помогло ему сразу внести поправки в намеченный план действий. Стараясь не показать своего раздражения, он глянул на начальника разведки.

– Ты говорил, что посылал в поиск две группы, одна из которых вернулась с данными, что где-то на дамбах немцы ведут земляные работы. Скажи, есть из тех разведчиков кто-нибудь сейчас рядом?

– Да, есть. Один из тех двух раненых, что вырвались из облав и принесли известие о работах. Сейчас он в обозе.

– Я хотел бы поговорить с ним. Проводи меня к нему.

Начальник разведки в раздумье сморщил лоб.

– Дел по горло, но ладно, пошли. Лейтенант повернулся к костру, возле которого тесной группой стояли партизаны и его разведчики.

– Старшина, вы со мной! – крикнул он стоящему к нему вполоборота пластуну.

Раненый не рассказал ничего нового. Сообщение о земляных работах на дамбах они получили от своего человека, внедренного в полицию. Точного места работ тот не знал. Вместе с другими полицаями он охранял участок шоссе, по которому в сторону дамб шли машины со взрывчаткой и стройматериалами. Возвращались они порожними. По времени, которое они были в пути, он прикинул, что разгружались машины в районе дамб.

Лейтенант достал из планшетки карту и расстелил на дне телеги перед раненым партизаном.

– Покажи эти участки. И место, где вы попали в засаду.

Раненый, приподнявшись на локте, сделал карандашом три маленьких кружочка на ленточке шоссе.

– Здесь болота впритык подходят к дороге, и от проезжей части их только дамбы и отделяют. Порушишь дамбу хоть в одном месте, болота прорвутся и зальют к чертям всю дорогу!

Всмотревшись в квадраты карты, он ткнул карандашом в точку посреди болот, которые со всех сторон подходили к шоссе и дамбам.

– А вот туточки мы и влопались в засаду. Да так, что половина из нас зараз полегла, даже и стрельнуть, бедолаги, не успели. Только тех судьба спасла, что позади шли. Залегли мы, значит, отбились… И меня, выходит, судьба оборонила…

Раненый облизал потрескавшиеся губы, откинулся в телеге навзничь, прикрыл глаза. Но по его рассказу чувствовалось, что он сказал не все, что хотел; и лейтенант со старшиной терпеливо ждали продолжения. Вот раненый снова приоткрыл глаза, скривив от боли лицо, поочередно глянул на разведчиков.

– Бились мы недолго, всего пару минут. Немцы срезали у нас пятерых, а мы, как они бросились за нами следом, завалили не меньше троих. Вроде бы и бой как бой, что в нем особенного? Да только теперь, когда есть у меня время вспомнить все и представить, как оно было, скажу я вам, что вряд ли то была засада. И вот почему. Засады зачем устраивают? Чтобы заманить противника в ловушку, оглоушить его, прижать к ногтю и уничтожить. А немцы ничего такого в уме не имели. Не таились, пока мы все не выйдем из леса, и чтобы перещелкать нас на открытом месте как цыплят, а открыли огонь сразу, как только первые из нас показались. Да и гнали они нас как-то вяло, будто и не всерьез. Похоже, просто отшвырнуть подальше хотели.

Раненый умолк, опять облизал языком губы, немного помолчав, заговорил' снова.

– Теперь про место, где мы наткнулись на немцев. Наш командир группы был из местных и знал болота как свои пять пальцев. Он хотел выйти сперва к мало кому известному лесному родничку, а рядом там была парочка-троечка болотных островков-проплешин. От родника к островкам вела подводная деревянная кладка, а соединялись они деревянными же мостками. По одному ему известным кабаньим тропам наш командир и собирался провести нас к дамбам. А возле этого родника, до которого мы с командиром дошли, немцы нас огнем и встретили…

Лейтенант удивленно взглянул на партизана.

– Но почему это не могло быть засадой? В здешних лесах, не говоря уже о болотах, хорошей питьевой воды мало. К роднику рано или поздно могли прийти партизаны. Вот немцы и поджидали их…

Раненый еле заметно усмехнулся, слабо мотнул головой.

– Тут вы не угадали. Немцы нас от болот не отгоняют. Наоборот, им только и дела, чтобы выгнать нас из лесов в эти гнилые топи. Тут никак не развернешься, маневру, как говорится, нет, связи с Большой землей – тоже, выходит – ни тебе боеприпасов, ни продовольствия, ты скован по рукам и ногам обозом и ранеными. В болотах даже костра не разведешь, чтобы отогреться или сготовить пищу: дым сразу их летчики обнаружат и нас либо бомбами закидают, либо артогнем добьют. Немец лес прочесывает, чтобы нас в болота загнать, а не отрезать от них.

– Зачем тогда немцы оказались у родника? – спросил с неподдельным интересом лейтенант.

– Не знаю. Может, дорогу прикрывали, что вела к дамбам от родника через островки. А может, перекрыли проход к островкам, где у них что-то было. Только что там могло быть? Штаб, склад, пункт управления, база снабжения? Вряд ли. Почему? Да потому, что их ближайший гарнизон от того места километрах в двадцати. Эсэсовская зондеркоманда там стояла. Значит, здесь что-то другое. И очень даже может быть, что это «что-то» напрямую связано с теми земляными работами, что немцы вели на дамбах.

– Не понял, – осторожно заметил лейтенант, все с большим вниманием слушавший раненого.

– Я сам из саперных сержантов, в сорок первом был ранен, прибился в этих местах к одной солдатке да и остался у нее в приймаках. А когда здесь партизаны объявились, к ним подался. Это я к тому, что в минном деле тоже кое-что смыслю. Так вот, дамбу одной миной или ящиком тола не возьмешь, чтобы ее в воздух поднять, не одна тонна взрывчатки нужна. А потому и зарядов в теле дамб и в самой дороге должно быть несколько, и взрываться они должны не абы как, а по системе. И чтобы сделать все это по науке, чтобы результат был, нужен пункт управления. Так, может, он там и есть, на одном из тех островков, от которых нас немцы отогнали?

Лейтенант быстро взглянул на карту.

– От твоих островков до дамб по прямой не меньше шести километров. Не далековато?

– Зачем же? Им что, траншеи для кабеля копать? Бросил его в болото, притоптал, где сам на дно не ложится, и ни один черт его не сыщет. Не работа, а плевое дело. И что в результате получается? Дамбы и дорога заминированы, вокруг никого нет, никаких следов проводов или траншей, а нажал в этой глухомани среди болот на кнопку – и все летит на воздух.

– Да, в твоих словах что-то есть, – задумчиво сказал лейтенант, сворачивая карту. – Будет время – обязательно присмотрюсь к тем островкам у родничка.

– Не будет время, а начни с этого, – проговорил раненый. – Неспроста пуганули нас немцы от тех мест.

– Там видно будет, – неопределенно сказал лейтенант, слегка тряхнув раненого за плечо. – Выздоравливай поскорее. – Он хотел было отойти от телеги, но старшина, все время стоявший с ним рядом и не проронивший в течение их разговора ни слова, остановил его. Наклонившись над раненым, он впился своим тяжелым, немигающим взглядом в его лицо.

– Сержант, а как тот родник найти?

– Я его на вашей карте отметил.

Старшина недоверчиво усмехнулся:

– Знаю я эти отметки на глазок. Да и цену довоенным картам тоже. Лучше расскажи человеческим языком, как выйти к нему. И заодно не напороться на пулю, как ваша группа.

– Ты где родился? – спросил раненый, глядя на старшину.

– На Кубани.

– А ты? – перевел взгляд партизан на лейтенанта.

– В Москве.

– Значит, болот не знаете и не понимаете оба, – подытожил услышанное раненый. – А поэтому и объяснять незачем, все равно ничего не поймете. Проводник вам нужен. Из таких, что каждую кочку и камышинку здесь знают. Иначе ничего из вашего похода не выйдет. Пойдете по шерсть, а вернетесь стрижеными… если вернетесь.

– А ты знаешь такого проводника?

– Есть один такой.

– Кто?..

– Черт его знает, все его Студентом величают. Квелый он, правда, все кашляет. А здешние места хорошо знает, вырос здесь. Только нажмите на кого следует покрепче.

– Нажмем, сержант. Ну, бувай сто лет и гони от себя хворобу…

Старшина распрямился над раненым,.шагнул к лейтенанту.

– Что, лейтенант, пойдем за проводником? И если не дадут стоящего, возьмем хоть этого Студента.

Как и следовало ожидать, разведчика-проводника из местных жителей им дать отказались, но откомандировать Студента согласились без возражений. Тот оказался невысоким тщедушным пареньком с залитыми пятнистым румянцем щеками, с горящими нездоровым блеском глазами, узкими, как у подростка, плечами, с впалой грудью. Но в карте он разбирался, знал и нужный родничок среди болот. Идти проводником согласился без раздумий и уже через несколько минут сидел вместе с лейтенантом и старшиной над картой, намечая предстоящий маршрут.

В путь они двинулись в сумерках, сразу взяв круто влево, к болотам. Студент действительно оказался неплохим проводником: выросший в этих местах, он прекрасно разбирался в сложной паутине извилистых, едва заметных в лунном свете болотных тропинок и звериных троп.

Лишь только стало светать и лес, стоявший до этого по берегам болота сплошной черной стеной, стал распадаться на отдельные деревья и кусты, проводник остановился.

– Сейчас лучше выйти на сушу, – тихо сказал он подошедшему к нему лейтенанту. – Стоит взойти солнцу, и мы станем видны с берега. А уйти глубже в камыши нельзя – трясина. Здесь самое удобное место: сразу у берега начинается овраг, он доведет нас почти к роднику.

– Найдешь на карте, где мы сейчас находимся?

– Конечно. Этот овраг один на всю округу.

Проводник взглянул на протянутую ему лейтенантом карту, ткнул пальцем.

– Мы тут. А вот овраг, о котором я говорил. Если мы не выйдем на берег сейчас, следующее подходящее место будет лишь через час марша. Потому что сейчас начнется чистая вода и нам придется ее обходить.

Лейтенант еще раз взглянул на карту, посмотрел на сереющий впереди берег. Камыши подступали к нему почти вплотную и сразу переходили в густой лесной кустарник. И если проводник не ошибся и они именно там, где он указал на карте, недалеко от берега есть длинный, глубокий овраг, идущий к нужному им роднику. Но даже если и ошибся, им все равно надо выходить на берег, и чем раньше, тем лучше. И не только потому, что скоро будет светать, но и для того, чтобы сделать на берегу точную привязку к местности, определиться. Лейтенант сунул карту в планшетку, поудобнее взял в руки автомат, снял его с предохранителя. Повернувшись к идущему за ним в затылок старшине, коротко приказал:

– Идем на берег. Передать по цепи – быть начеку.

Он хотел уже сделать первый шаг к суше, но старшина осторожно взял его под локоть.

– Подожди, лейтенант. В таком деле спешка ни к чему.

Он вытащил из воды палку, с которой шел по болоту, размахнувшись, далеко швырнул ее над верхушками камышей в сторону. Описав полукруг, палка с громким всплеском упала в воду. И тотчас с берега взмыло в небо несколько ракет, и тишину ночи прорезала длинная пулеметная очередь. Струя трассирующих пуль хлестнула как раз по тому месту, где упала брошенная старшиной палка. А с суши уже поливал свинцом камыши и другой пулемет,строчило несколько автоматов.

– Пригнись!

Тяжелая рука старшины легла лейтенанту на плечо, с силой надавила вниз, заставив согнуться в коленях ноги. Он низко присел в воде, оставив над ней только голову. Немецкие пули, пущенные наугад, шлепались вокруг, забрызгивая лицо водой, срезали над ним стебли камыша. Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Немного выждав, лейтенант выпрямился, глянул на проводника.

– Дальше. Туда, где следующий выход на берег.

Теперь им пришлось забираться в глубь болот, потому что участок, по которому им предстояло идти, был совершенно чист, и даже берег на добрую сотню метров просматривался из леса. Там, где болото снова зарастало камышом, а к самому урезу воды спускался береговой кустарник, проводник остановился.

– Здесь.

И снова повторилось старое: брошена в болото палка, и вслед за тем в воздух взлетают ракеты, начинается стрельба с берега. А рассвет неумолимо приближался, обволакивающий их туман начинал редеть, камыши у берега становились все менее надежным убежищем. У них было два выхода: либо уйти на день как можно дальше в болото, чтобы затаиться там до ночи, либо в оставшееся до восхода солнца время все-таки попытаться выбраться на берег. Лейтенант никак не мог принять решение. И тут ему помог старшина.

– Послушай, музыкант, – обратился он к проводнику, – следующий лаз из этой вони далеко?

– Полчаса ходьбы. Но думаю, что он тоже перекрыт. С немцами пришли и местные полицаи, а они болота не хуже нашего знают. Поэтому все мелководье, где можно выйти на берег, перекрыто, а нам оставлены только трясины и открытые места. Пока не поздно, надо уходить от берега.

– Хватит, находились уже всласть, – зло скрипнул зубами старшина. – Все косточки от мокроты судорога тянет, за день тут сгниешь заживо. А немцами меня не пугай – я с ними давно общий язык нашел. Бог троицу любит – проверим еще раз. Правильно я говорю, лейтенант?

И столько уверенности и решимости было в голосе старшины, что эти его несколько фраз разрешили все лейтенантские сомнения. Тем более что он понимал: потеря целого дня может иметь для группы роковые последствия.

– Вперед, к следующему выходу! – приказал он проводнику.

Когда примерно после получаса ходьбы проводник остановился, старшина отодвинул лейтенанта плечом в сторону, встал рядом с проводником. Вытянув шею, некоторое время пристально всматривался в высокий, скрытый кустарником берег, к которому почти вплотную подступали камыши.

– Чую, что и здесь нас ждут, – тихо, словно самому себе, сказал он. – Ничего, дождались, – со зловещей интонацией в голосе добавил он и, обернувшись, глянул на лейтенанта. – Кому-то надо идти на берег первым и расчистить дорогу. Разреши мне и Свиридову.

– Идите.

Лейтенант уже знал, что сержант Свиридов был единственным в батальоне человеком, к которому старшина проявлял симпатию и брал на все свои операции в немецком тылу. Сейчас он смотрел, как оба разведчика отдали свои автоматы и вещмешки остающимся товарищам, оставив при себе лишь кинжалы, гранаты и поставленные на боевой взвод пистолеты в расстегнутых кобурах. Повертев плечами, покачав из стороны в сторону туловищем и убедившись, что снаряжение и оружие не издают при этом ни единого звука, старшина нагнулся к взводному.

– Два раза по три уханья филина – путь свободен. Ну а если начнется фейерверк, уходите сразу, здесь больше делать нечего…

Не простившись и не дожидаясь ответа, он шагнул в гущу камышей и тотчас слился с ними. Замерев на месте, намертво вцепившись пальцами в приклад автомата, лейтенант напряженно вслушивался в тишину. И расстилающиеся вокруг них болота, и обступившие группу камыши, и с каждой минутой все более отчетливо просматривающийся берег молчали. Ему показалось, что прошла целая вечность, пока откуда-то с берега трижды прокричал филин. Через некоторое время уханье повторилось. И хотя лейтенант ждал этих звуков, прозвучали они так неожиданно, что еще несколько секунд он продолжал стоять без движения.

– Это старшина, – негромко произнес кто-то из разведчиков.

И лишь после этого лейтенант окончательно поверил, что не ослышался и уханье филина было сигналом старшины.

– К берегу, – бросил он стоявшему рядом проводнику…

Старшина и сержант встретили их в густом низкорослом кустарнике, у высокой стройной березы. В руках у старшины был немецкий автомат с отброшенным прикладом, сержант держал на изготовку трофейный пулемет МГ. На небольшом пригорке возле березы был вырыт глубокий окоп, искусно замаскированный травой и болотными кочками. Проходя мимо, лейтенант из любопытства заглянул внутрь и увидел трех немцев, неподвижно лежавших у пулеметной амбразуры. Прямо на них сверху было брошено еще четыре трупа в мышиного цвета шинелях. Все трупы и стены окопа были густо забрызганы кровью, и с невольно пробежавшим по телу холодным ознобом лейтенант быстро отвел взгляд в сторону. Старшина, заметивший это, расценил его реакцию по-своему.

– Не волнуйся, лейтенант, всех здесь поклали. Сам проверил, ни один живым не ушел. Но нам-то пора уходить отсюда – погони не миновать.

И он указал глазами на аккуратно выдолбленную в окопе нишу, где стояла разбитая ударом приклада полевая рация…

Десантники отошли от окопа на несколько километров, когда услышали собачий лай. Что ж, этого и следовало ожидать. Не выйдя на связь с одним из постов засады, немцы должны были явиться туда сами и пуститься в погоню. Разведчиков преследовало сразу несколько групп. Они, конечно, уже взяты в полукольцо, и свободным оставалось единственное направление – к болоту. Но едва ли и там немцы оставят их в покое.

Около получаса еще разведчики слышали позади себя очереди двух ППШ и нескольких десятков «шмайсеров», хлопки гранатных разрывов. Потом все стихло. Лейтенант уже думал, что им удалось оторваться от преследования, как вдруг собачий лай возник снова, сразу с трех сторон. Очевидно, увидев трупы двух разведчиков и поняв, с кем имеют дело, немцы с еще большей яростью продолжили погоню.

Лейтенант прислонился спиной к прохладному, шершавому стволу дерева, осмотрел сгрудившихся вокруг него разведчиков. На их лицах ни признака страха или растерянности, лишь нетерпение и тревожное ожидание. А собачий лай приближался, необходимо срочно принимать решение. Лейтенант, оценивая местность, огляделся. Болото рядом, его дыхание отчетливо ощущалось и здесь, в лесу. Вниз по склону уходили кусты орешника, в сторону болота вели несколько глубоких промоин. Да, позиция казалась неплохой, и он правильно сделал, остановив группу именно здесь.

Теперь главное – распылить силы немцев. Значит, нужно рассредоточиться. Тактика предстоящего боя уже была ясна лейтенанту. Вместе с ним разведчиков оставалось пятеро – проводник не в счет. Двое из бойцов занимали позицию справа, двое – слева. Но кого выбрать пятым, тем, кто вместе с проводником сможет пройти через болота, пробиться через возможные засады, обойти чужие секреты и выполнить задание? Одному сделать то, что пока оказалось не по силам всей группе.

Лейтенант посмотрел на старшину Вовка. Опустив голову и прикрыв глаза, старшина, казалось, дремал. Почувствовав на себе взгляд лейтенанта, он встрепенулся. И такая скрытая сила пробудилась в его сразу подобравшейся и напрягшейся плотной фигуре, что у командира пропали всякие сомнения.

Лейтенант оттолкнулся от дерева, принял строевую стойку, проглотил застрявший в горле комок.

– Группа, слушай боевой приказ…

Немцы появились через двадцать минут после ухода старшины и проводника. Почти рядом с пригорком раздался хриплый, злобный лай, затем из-за густого куста орешника вырвалась овчарка с опущенной к земле мордой. За собакой показались два немца, один из которых держал в руке поводок. И сразу слева и справа от них замелькали среди деревьев фигуры в пятнистых маскхалатах и касках. По их оружию и снаряжению, по сноровке и легкому, бесшумному бегу, по умению даже во время движения прятаться за стволы деревьев, избегая открытых мест, лейтенант понял; что перед ними не обыкновенная пехота, снятая с фронта, а солдаты «охотничьих команд», специально натасканные для борьбы с партизанами.

Лейтенант удобнее устроился на дне промоины, взглянул на лежащего рядом с ним сержанта Свиридова.

– Бей по овчарке, что идет по следу. А я поищу других. И помни, стрелять будешь только после меня.

Но немецкие «охотники» прекрасно знали цену своим собакам. Все соединяющиеся в районе болота группы вела одна овчарка, остальные бежали где-то сзади. Сколько лейтенант ни всматривался, больше ни одной не обнаружил. И тогда, тщательно прицелившись в мелькнувшую перед ним фигуру немца, он плавно нажал спусковой крючок. Фашист, словно споткнувшись, остановился, покачнулся и рухнул на землю. тотчас рядом заговорил МГ, который сержант тащил на себе от окопа с уничтоженной засады. По другую сторону пригорка, где в такой же промоине лежала вторая пара разведчиков, застрочили два ППШ. Оставив на земле несколько трупов, «охотники» исчезли за стволами деревьев, и сразу в зарослях кустарника над пригорком и промоинами густо засвистели чужие пули.

Ведя огонь короткими очередями, лейтенант внимательно следил за складывающейся обстановкой. Немцы, наткнувшись на кинжальный огонь, быстро пришли в себя и стали окружать десантников. Одни, оставаясь на месте, вели интенсивный огонь из-за укрытий, стараясь превратить пригорок в огневой мешок и отрезать его ливнем пуль от леса. Остальные, растекаясь вправо и влево от пригорка, должны были зайти разведчикам во фланги и в тыл, полностью замкнув кольцо окружения.

Лейтенант взглянул на часы: с момента ухода старшины и проводника прошло около часа. Неплохо. Теперь прикрытию предстояло выполнить вторую часть задачи: не дав себя окружить, выскользнуть парами из полукольца в разные стороны и увести преследователей от следа старшины…

Взяв новый диск, лейтенант пронзительно свистнул – сигнал к отходу для второй пары разведчиков.

– Отходим! – сползая на дно промоины, крикнул он Свиридову.

Но пулемет сержанта, как и прежде, продолжал методично посылать очередь за очередью. Приподнявшись на корточках, лейтенант взглянул на сержанта. Скривив от боли лицо и закусив губу, тот лежал в луже крови.

– Что с тобой, сержант? – тревожно спросил лейтенант.

На мгновение оторвавшись от приклада пулемета, Свиридов повернул к нему бледное, без единой кровинки, лицо.

– Не то говоришь, лейтенант, – прохрипел он. – Уходи, не теряй время…

– А ты?

– У меня своя дорога… А ты спеши, покуда я огоньком могу поддержать. Счастливо тебе, лейтенант…

Сержант знал, что говорил: автоматная очередь прошлась по его плечу и груди в самом начале боя, и сейчас, потеряв много крови, он доживал последние минуты. Считая разговор оконченным, Свиридов отвернулся и снова припал к пулемету.

– Прощай, сержант, не поминай лихом, – тихо проговорил лейтенант.

Немцы были уже на краю болота, полностью отрезав пригорок от воды и леса. Двое из них, спрятавшись за толстым деревом, склонились над пулеметом, собираясь открыть огонь по разведчикам с фланга. Став на колено, лейтенант швырнул в них гранату и метнулся в поднятое взрывом облако. Еще раньше, лежа в ожидании «охотников» на вершине пригорка, он наметил себе путь отхода и сейчас не терял зря ни секунды. Упав на землю, он скатился на дно высохшего ручья и пополз по нему в сторону леса. Прежде чем вскочить на ноги, он приподнял фуражку, и рой пуль, пронесшихся над ней, развеял надежды, что ему удалось уйти с пригорка незамеченным. Несколько немцев уже бежали наперерез, стараясь отсечь путь к лесу. Короткими прицельными очередями он свалил двоих на землю, остальные остановились, и этим воспользовался Свиридов. Серией длинных очередей тот заставил «охотников» вначале попадать на землю, а затем в поисках спасения расползтись в разные стороны.

– Спасибо, сержант, – с теплотой прошептал лейтенант, поднимаясь со дна ручья.

Несколькими огромными прыжками он достиг спасительного леса и юркнул за первое попавшееся дерево. Окружив пригорок, немцы лезли со всех сторон, и пулемет сержанта бил по ним почти в упор. Пуля, просвистевшая рядом, заставила лейтенанта быстро наклонить голову, но он все же успел заметить три фигуры в маскхалатах, метнувшиеся к нему. Выхватив из-за пояса две гранаты, он одну за другой швырнул в немцев и со всех ног бросился в лес…

Остановившись, лейтенант рванул на груди маскхалат и в изнеможении опустился на траву. Сердце бешено колотилось, текущий по лицу пот заливал глаза, колени от перенапряжения трясло мелкой дрожью. Положив автомат рядом, он вытянул ноги и, опершись на локти, откинулся назад, подставив влажное лицо легкому и прохладному лесному ветерку.

Так он отдыхал несколько минут, пока до него снова не донесся отрывистый собачий лай.

Лейтенант медленно встал и пошел, внимательно осматриваясь по сторонам. Он знал, что от собак ему не уйти, что немцы рано или поздно все равно настигнут его, что бой с ними неизбежен, а поэтому выбирал сейчас позицию, которая помогла бы одержать верх в бою, где ему оставалось надеяться только на самого себя да на удачу. И вскоре нашел, что искал.

«Охотники» высыпали из-за кустов неширокой густой цепью, впереди бежал проводник с собакой. Чувствуя, что преследуемый рядом, овчарка рвала поводок из рук, дыбилась на задние лапы, теряла от ярости и злобы голос. Лейтенант, взявший вначале на мушку собаку, перенес точку прицела на грудь ее хозяина. И прежде чем проводник с разбега грохнулся на землю, а остальные немцы попадали в траву, успел свалить еще двух «охотников». Теперь пришло время заняться и собакой. Предчувствуя свою гибель, та бешено рвала из рук мертвого проводника повод, забрызгивая все вокруг желтой пеной. Уложив ее короткой очередью рядом с хозяином, лейтенант быстро пополз среди кустов к высокому толстому дубу.

Приподнявшись за деревом на колено, он осторожно выглянул из-за ствола. Немцы, не стреляя, пытались взять его в «клещи». Лейтенант зло усмехнулся. Хотят взять живьем? Что ж, пусть попробуют! Достав из-за пояса две гранаты, он расчетливо бросил их в ближайших к нему «охотников» и, снова упав на землю, ужом заскользил в траве.

Теперь все зависело от его находчивости и умения. Наскоро целясь, он сделал несколько коротких очередей по немцам, перебегавшим слева от него, затем отполз немного в сторону и выпустил оставшиеся в магазине патроны по тем, что справа. И тотчас от дуба застучал вражеский пулемет. Заговорили и автоматы с флангов, отрезая возможные пути к отступлению с поляны. Вогнав в автомат последний диск, он выпустил еще несколько очередей и быстро пополз. Но не назад и не в сторону, а прямо на огонь пулемета. Именно на этом безрассудном маневре он и строил план своего спасения: «охотники» могли ждать от него прорыва из их кольца в любом направлении, но только не назад, к ним.

Он подполз к дубу на расстояние броска гранаты. Осмотрелся. Рядом с пулеметом трое. Приподнявшись на левом локте, лейтенант швырнул последнюю гранату и, едва просвистели над головой осколки, поднялся над травой с прижатым к бедру автоматом. Поливая на бегу ливнем пуль поднятое взрывом облако пыли, бросился к дубу. Все три немца были мертвы, пулемет разбит и перевернут. Отбросив свой автомат, он поднял с земли «шмайсер», быстро осмотрел: не поврежден ли осколками? Сорвал с немцев магазинные сумки, одну повесил на себя, а содержимое второй положил в карманы. Сунув за пояс несколько трофейных гранат, он, часто оглядываясь и держа автомат на изготовку, бросился что было сил в сторону от поляны…

Место сбора бнло назначено у родника, там их должен был ждать старшина с проводником. И здесь судьба снова преподнесла ему сюрприз, лишний раз подтвердив опыт и предусмотрительность пластуна. Имея на руках карту с отметкой, отлично ориентируясь на незнакомой местности, лейтенант так и не смог найти родник. Ни в эту ночь. ни на следующий день. А вечером он наткнулся на партизан, сообщивших, что район полностью освобожден от немцев. И единственный вопрос, который он задал первому же встретившееся армейскому офицеру: взорвано ли где в округе шоссе? Услышав в ответ, что дорога свободна до самого Минска, он так широко улыбнулся, что офицер только недоуменно пожал плечами…

Завтра он увидит старшину! Человека, которого так часто вспоминал и которого давно исключил из списка живых. В том, что теперь их встреча состоится, генерал не сомневался нисколько. Выезжая из Москвы, приказал одному из своих сотрудников лично проконтролировать прибытие бывшего старшины Вовка.

Слегка наклонив голову и стараясь спрятать лицо от ветра, капитан стоял перед группой людей в форме и в штатском.

– Я прекрасно понимаю значение дороги для нужд области и всей республики, – тихо и спокойно звучал его голос, – но сказать ничего определенного не могу. Мы столкнулись с тщательно продуманным и умело построенным узлом минно-взрывных заграждений. Узлом, понимаете? Сейчас нами выявлены лишь отдельные его элементы, а вся система размещения зарядов и устройство их дистанционного подрыва нам совершенно неизвестны. Мало того. Многие заряды не имеют металлической упаковки, их обнаружение крайне затруднено. Они почти все поставлены на неизвлекаемость, а земля вокруг них утыкана противопехотными минами-сюрпризами. В найденных нами зарядах электродетонаторы разъедены временем, и к ним опасно даже притрагиваться. И все-таки главное совсем не в этом…

Капитан замолчал, откашлялся, поправил на голове фуражку.

– Главное для нас сейчас – разыскать пункт управления узлом. Тогда мы сможем не только проникнуть в его секрет, но и отключить от системы подрыва питающие ее источники тока, а также обезопасить себя от возможных взрывов радиомин. Пока мы этого не сделаем, мне трудно сказать что-либо конкретное о возможных сроках окончания работ.