Текст книги "Гуд бай, дядя Сэм!"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Значит, автономка?

– Полная, как на подводной лодке…

– Помощь возможна?

– Да. В виде добрых пожеланий и искреннего сочувствия.

Ну, это как всегда.

– Отчёты?

– В полном объёме, по оговорённым формам и каналам. И без задержек. Информация пропадать не должна.

Ясно. Туда – дуй, а обратно… добрые советы и оргвыводы.

– Еще вопросы?

– Почему я?

– У тебя язык и опыт, ты за пределами уже бывал.

– Но не там, в Африке…

– Не всё ли равно? Чужбина – она и есть чужбина… Не из лёгких работёнку я тебе подкинул, сочувствую…

И дальше по делу, по частностям, по деталям…

Два человека, два мужика в салоне джипа, посреди тундры, а вокруг полярная ночь, пурга, вой ветра, мельтешня снега в свете фар и уютно урчащий движок.

– Приказ ясен?

– Нет. Но будем исполнять.

– Может, чайку на посошок? У меня есть.

Чай?! Не принято у них чаи с Куратором распивать – увиделись, обменялись информацией и разошлись, как в море… подводные лодки, чтобы сразу занырнуть и на дно залечь. А этот… Видно, на совсем гиблое дело Куратор его снаряжает, коли подсластить хочет.

– Ну, ни пуха…

Дорога… Туда пятьсот, сюда пятьсот… Хотя уже не представляется она такой, как раньше. И сам героический, сквозь пургу и мороз, поход… Потому что там – оленеводы с интернатом, здесь – буровики с меню и бассейном, и дальше кто-то еще… И никакой романтики. Дорога, просто дорога, среди снега и льда. Если бы ее еще реагентами посыпать, так совсем хорошо. Не все в жизни так страшно, как кажется, или как тебе туроператор расписывает, немалые денежки за это сдирая. Нынче среди людей страшнее, чем посреди тундры или океана. Особенно если эти люди чужие, если за океаном…

Последние километры, и дорога уже не как прежде, уже утоптанная. Остановиться. Где та «подаренная» случайным незнакомцем канистра – надо бы ее слить в конце пути. Но не обычным порядком. Если обычным, если крышку откинуть, то эти двадцать литров бензина, с добавленной в него разнообразной химической дрянью, рванут, как тот стомиллиметровый гаубичный снаряд, разнося в клочья посылку и того, кто к ней рученьки свои шаловливые потянул.

Берём нож, выковыриваем сверху отверстие… Обязательно сверху, под горловиной. Льём… Прямо на снег. Хреновая горючка – и цветом, и запахом, и назначением. Поболтали, потрясли… Пусто? Теперь можно… Вбиваем нож и вскрываем по кругу, как консервную банку, как «Кильку в томате». Ой, что там внутри? Какой-то свёрток герметичный, к стенке прилепленный? Только его тоже просто так лапать не рекомендуется во избежание… Где мобильник, который ни хрена тут не ловит. Конкретно, этот. Стучим по кнопочкам: «двести десять, дробь…» И еще буквы, в определённой последовательности, которые без бумажки, только в памяти! И надо успеть уложиться в шестьдесят секунд, по истечение которых… Или если пароль не прошёл. Ну, любят в их организации пиротехнические, с полуметровой воронкой и разбросанными на сотни метров фрагментами тел, эффекты.

Пискнуло что-то. Отбой. Еще комбинация клавиш. Теперь можно.

И что там, в пакете?.. Типичный набор для нехороших людей: доллары и евро, на первое время, спрессованные в пачки и запаянные в полиэтилен, приспособления разные, которые тайники, аки злые псы, сторожить будут, «химия», чтобы с человеком по душам поговорить или, напротив, замолчать его заставить навеки, внешние слоты, дешифраторы, планшет к ним и батарейки с сюрпризом, чтобы письма на родину отправлять… Много чего. В том числе координаты тайника там, на чужой территории, где что-то еще имеется – кто-то успел, смотался, подготовил. Спасибо тому неизвестному курьеру, который ради него шкурой своей рисковал.

Значит… Значит, всё очень серьёзно, хоть и ни черта не понятно.

Сдаём джип.

– Как вам маршрут? Как машина, не подвела? Вы довольны?

– Круто, блин, как на войне! Тундра, пурга, зимник… И ни хрена никого. Это главное! Достал меня этот «планктон», который вокруг стаями. А здесь как на острове! Обязательно еще к вам обращусь.

– Будем рады. Кстати об острове… У нас есть отличный тур на удалённый атолл с акулами, змеями и людоедами. Только вы и они, и больше никого!

Ну да, а там, на соседнем островке, милях в десяти, отели «пять звезд», с бассейнами, разнообразным меню и папуасками за сотню баксов за ночь… Проходили…

– Да вы что? Остров? Обязательно! Непременно…

* * *

С чего начнём?

А с чего начинаются путешествия в дальние страны, если едешь один? Ну, или наоборот – не один. Правильно, с легенды. Убедительной. Для жены, которой надо внушить, что ты едешь в срочную командировку по делам фирмы. Ну да, на Багамы, и вовсе не с любовницей, а с мымрой из бухгалтерии, к тому же уродкой, потому что у неё пятый размер бюста, ноги от ушей и глаза как тарелки – разве это не уродство, если такое представить! Мамочке объяснить, что решил отдохнуть от суеты, жены и работы, чтобы она не волновалась и не искала… Детям сообщить, что Багамы – это такое место, куда детей не пускают, так как там жара, болезни и акулы. Любовнице, не той, которая там ждёт, а которая здесь, пожаловаться, что хотел, но никак не выходит, так как поедет жена, да еще с детьми… Шефу поплакаться, чтобы отпустил к больной бабушке, которая на островах, в шезлонге, с пятым размером… – тьфу, чуть не ляпнул… – с пятым размером корсета, поддерживающего позвоночник, скрюченная, сидит под пальмой, и придётся ее, рук не покладая, разминать, гладить и растирать и даже ночью. Такая вот незадача… Уф!.. Так ведь и запутаться недолго.

Ну, это ладно, это сказка для жен, мам, любовниц. Тут можно и ошибиться… Да и по знакомым сценариям всё пишется. А если с нуля? И если эту легенду надо втюхивать не жене и не шефу? Тут сильно придётся потрудиться, «придумывая» себе убедительных мам, пап, бабушек, дедушек, малую родину, школу и колледж, где учился, и походить по этим местам, интерьеры запоминая, к преподавателям присмотреться, к тем, которые там уже лет тридцать преподают. Соседей подобрать, друзей и врагов детства. Первую любовь. И вторую… То есть привязать легенду к месту. Страну выбрать подальше, куда запросы месяц идут и три обратно, и лучше – не доходят. И чтобы какие-нибудь катаклизмы. Это лучше всего… Например, землетрясения или цунами, вулкан тоже подойдёт.

Где там посильнее трясло? Ага… Летим… В городишко, который четыре десятилетия назад с лица земли стёрло, потому что бог наказал, но больше строители, которые цемент в стены не докладывали. Такая трагедия…

Ходим, смотрим… Хороший городишко, глубоко провинциальный, тут сильно не любят янки, что – ценно. Теперь переводчика нанять, из тех, которые поболтливее и пообщительнее. Историю свою рассказать, скупую мужскую слезу на воротник роняя. Всё, как в бразильском сериале, и поэтому убеждает и вызывает сочувствие.

– Да, уехал, почти сорок лет назад. Не по своей воле… Да, тогда… Всех потерял: отца, мать, братьев, сестёр. Мы ведь из Европы приехали, чтобы смерть свою здесь найти. Такая трагедия! Теперь один как перст! Ничего не помню, совсем. Ни фамилии, ни имени, ни адреса. Тогда что-то толкнуло, зазвенело, упало и вот сюда, по темечку, ударило. И всё, чернота. А мои все там остались, под руинами… Очнулся в госпитале Святой Терезы, уже не здесь. Ни документов, ни воспоминаний. Имя своего назвать не мог, мне там новое дали, к которому я привык. Потом еще два года по госпиталям… Вся жизнь наперекосяк! И вроде всё наладилось и деньги есть и положение, но вот здесь, – по ребрам постучать, – давит. Где корни мои, папа, мама? Один я на всём белом свете! Вот не выдержал, приехал, хочу дом свой отыскать, близких оплакать. Что, деньги, деньги?.. Деньги есть, покоя нет. Поможешь?

Конечно, поможет. Тем более за зелёных «президентов».

Походили по городу, топографию запомнили, поговорили с людьми, общую картинку нарисовали, про которую в источниках не прочитать.

– Вот там церковь была, и всех прихожан…

Зафиксировать, эпизод запоминающийся. И карту от церкви легче строить.

– Вот туда улица, там все дома обрушились. Может, там?

– Может быть… Не помню. Ничего не помню. Помню гул подземный и балкой по голове. А больше ничего…

– А дом какой был? Один этаж или два? Может, двор?

– Нет, не помню. Балку – хорошо помню, а больше ничего.

– Как же помочь тебе?

– Может, в полицию обратимся или мэрию, у них архивы… Есть там у тебя кто-нибудь, кто поможет?

Конечно есть, потому что в маленьких латиноамериканских городках все всех знают и родственниками приходятся. Ну, или знают родственников родственников. И у этого контакты нашлись.

– Да, балка вот сюда. Бах – и темнота… Хочу дом и могилки найти и имя себе вернуть настоящее. Мне ведь янки имя и фамилию новые дали, а я не хочу, чтобы как они. Неправильно это! Может, у меня дети будут, которые род продолжат. Не хочу американский, хочу тот, к которому я принадлежу, чтобы от корней. Мне бы только дом узнать и могилки… Деньги что? Деньги – ерунда, когда о восстановлении фамилии речь идёт! Поможете?

За деньги, за «президентов», конечно!

Архивы, имена, фамилии, фотографии. Подбирать надо человека со светлой кожей. Эти… Или эти… Сколько здесь народа сорок лет назад полегло! Может, эти? Муж, жена, три брата и сестра. Никого не нашли. А вдруг один брат выжил?

– Вот еще фото… Что-то мне напоминает и сердце жмёт. Может, это мои? Кто о них рассказать может? Нет таких? Все соседи погибли?

Это плохо, детали нужны, имена, забавные семейные эпизоды… Ах, не все, бабушка одна жива, которой под сто лет. А можно к ней? Но не с пустыми руками.

– Здравствуйте, сеньора. Не узнаете? Нет… А я вас, кажется, припоминаю. Энрике я. Кажется… Вы посмотрите внимательнее. Вот гостинцы вам – мясо, фрукты, ром… Соседями с вами были.

– Энрике, ты?

Плачет бабушка подслеповатыми глазками. Признала. Так она кого хочешь признала бы в свои-то преклонные годы. Теперь вместе повспоминаем, поплачем под три капли рома.

– А собачку помнишь? Собачка у вас была.

Не помню… Но запомню… Породу, кличку и как она курицу у соседей сгрызла, а те за ней с палкой гонялись и в лужу упали… Это ценно, это детали.

Еще… Еще… Под ром и слезы.

– А друзья мои? Школа? Учителя? А могилки?

– Могила братская, там, за городом, на кладбище. Туда всех свозили.

Братская… Значит, анализ ДНК исключён, потому как не будешь сотни трупов раскапывать и перебирать.

Энрике – это я. Выходит, Энрике! Какая радость!

Тогда айда в полицию. По родственной линии.

– Мне бы документы выправить… Почему нельзя, я же здесь, я свой, я хочу, как папа с мамой меня назвали! Энрике я! Вот и бабушка меня узнала, а у нее глаз зоркий, хоть и сто лет. И улицу я вспомнил и дом. И еще собака у меня была, которая куру у соседей украла, хорошая собачка, ласковая. Прояснение у меня, как вспышка… Всё-всё вспомнил. Не хочу быть как янки. Деньги не в счёт. Корни я обрёл под ногами! Поможете?

Помогут, никуда не денутся. Ну, может, чуть больше запросят, но паспорт и все метрики выправят. Потому как такой случай! Помноженный на такие… деньги!

На том можно убывать восвояси. Легенду соорудили – любо-дорого, легенду чистую, с историей, деталями, свидетелями и документами. И без тех, кто мог бы вспомнить и опознать, потому что все друзья и одноклассники под завалами остались. А он, Энрике, каким-то чудом выжил. И еще бабушка. Двое из сотен, из всех, кто на той улице проживал!

Теперь можно о следующем шаге подумать…

* * *

Язык. Без языка в чужой стране никуда. Ни с кем. И ни о чём. Язык – это главное оружие… Нет, что-то он понимает и сказать может, но нюансы… Их надо знать. И еще сленг, которого в учебниках не будет. Как с этим быть, учитывая, что пяти лет для обучения на инязе нет. А сколько есть? Неделя. Максимум, две. Ну и значит, придётся поднапрячься…

– Здравствуйте, у нас ученик, не бедный. Хочет язык изучить… Нет, разговор не о репетиторстве, у него всего неделя… Вы не сомневайтесь, он очень способный, хотя и со странностями. С какими? Например, не хочет своё лицо показывать, потому что оно медийное. Ну, вы понимаете, неудобно как-то признавать, что он в свои лета ни в зуб ногой… Нет, вы будете не одни, вас, преподавателей, будет десять. На него одного. Чтобы языки не заплетались, потому что ускоренный курс, когда с утра до вечера, и ночью тоже, и в выходные. Оплата… двойная.

Ждём…

Загородный пятизвёздочный отель, снятый по случаю – весь. Десять номеров, кухня, обеденный зал, парк, гараж с машиной по желанию клиента. И десять растерянных преподавателей, которые не просто так, а носители, потому что по пятнадцать лет за океаном жили.

– Рад приветствовать вас…

Ученик, как и предупреждали, в марлевой повязке на пол-лица – может, артист, может, политик известный, кто знает.

– Времени у нас мало, поэтому прошу вникнуть. Методика будет следующая – разговаривать будем только по-английски, каждый из вас каждый день будет кого-то изображать – горничных, прохожих, приятелей, пришедших в гости, копов, проверяющих документы, врачей, водителей такси… А кто-то жён и любовниц… Только не надо вздрагивать, никто от вас ничего лишнего требовать не будет, но завтрак приготовить, помочь костюм выбрать, в постель уложить… У меня – неделя и за это время я должен научиться не только говорить по-английски, но и общаться с носителями языка. Полноценно. Значит, будем общаться. Накоротке. А это проще всего, если в реальных ситуациях, как эмигранты, которые начинают болтать быстрее и лучше, чем ваши студенты. Правда, мы не там, а здесь, так что придётся моделировать. Кто с поставленной актёрской задачей не справится, того мы отправим домой… По итогам – премия в размере… в хорошем размере…

Все кивнули.

– Тогда давайте разбирать роли. На сегодня. Кто будет женой?

Женой захотели быть все. И даже мужики. Потому что такой «жених», хоть и в маске. А дальше покатило. Как никто не ожидал.

Завтрак по-английски, с бессчётным повторением слов и оборотов, касающихся первого, второго, горячего, десерта, напитков, приборов, сервировки…

– Отодвиньте стул, присаживайтесь, выберите прибор, вот этот нож, который для рыбы или этот – для фруктов… – без паузы, без подвиса, чтобы каждая секунда – слово, а то и два. И надо услышать, и взять названный предмет и, манипулируя им, сказать, что делаешь, и тоже по-английски. Темп, темп… Вы, теперь вы… Не молчите!..

– Как называется этот ингредиент в салате? Не знаете? Кто знает? А если даме бокал вина на платье случайно прольёшь, что нужно сказать? И что скажет она? А если суп пересолен? И как отказаться от следующего тоста, потому что язва двенадцатиперстной кишки? И добавки попросить – это вообще принято?

Говорить… говорить… говорить… И преподаватели, от перегруза, от обвала слов, отпадали один за другим, прося паузу и передышки, а ученик – нет, тот требовал продолжения «банкета» с подробным описанием и названиями вин и блюд.

Что английский, когда в тех учебках, где их на партизан натаскивали, и после они должны были по десять страниц текста запоминать, который не на русском и даже не на английском, а один сплошной набор цифр и букв.

– А если вы шифрограмму добудете, если ее вам всего на пять секунд покажут? – грозно спрашивал инструктор. – Вы что, ее читать станете? Нет, не успеете! Надо запомнить, словно «сфотографировать» всю страницу, а потом воспроизвести по памяти. Пробуйте…

И они пробовали. И запоминали, вначале мало, после кроссов и отжиманий – больше, после спарринга, когда пудовым кулаком по морде – почти всё. Потому как стимул, когда не дошло обычным порядком, через голову, вбивают «через морду».

Темп, темп… Убрать приборы, открыть пьесу Шекспира в подлиннике и страница за страницей, с пересказом, желательно дословно, и с выражением, и пониманием, о чем идёт речь. А здесь всего-то…

– Как? Как вы можете?! Это же… объёмы!

– Учителя были хорошие… Не тормозим – дальше, дальше… Вы пришли в гости, толпой, разговаривайте со мной, задавайте вопросы, знакомьтесь, шутите, флиртуйте… Где жена? Где моя жена, черт возьми, которая встречать должна?

– Так я в туалет отошла.

– А почему по-русски? По-английски, только по-английски. Всё по-английски! И про туалет тоже. Туда мы еще пойдём. Кстати, что говорят, когда джентльмен мимо писсуара… Не знаете? Так узнайте, потому что надо!

А после в гараж, в машину. И по матчасти, и в мотор, и под днище, чтобы знать, что там как называется. И… за баранку и поехали… Но, по-английски, только по-английски, по дорожным правилам, которые там, а не здесь. А тут полиция…

– Работайте, импровизируйте. Вас же останавливали, на вас наезжали. Что и как говорят американские копы? Говорите, спрашивайте, требуйте…

Отвечать, вспоминать слова и фразы…

– Не молчите, поправляйте меня… Куда? В кутузку?

Ай, молодцы, вошли в роль, поняли, ухватили. Тюрьма пригодится. Интересно, как там зэков встречают, что говорят, что отвечать нужно? Знать бы…

– Вы знаете? Приходилось? За нарушение паспортного режима. Как хорошо, как к месту, тогда давайте, как в камере, и как надзиратели… Матом? Да хоть матом. Ах, нашим матом, который и там тоже в ходу? Тогда валяйте, только с американским акцентом и их жестами. Работаем, работаем…

Заодно анатомию подучим, потому что когда по рёбрам или почкам кулаком, то лучше доходит и запоминается. Бейте, бейте, не стесняйтесь!

– Это – печень, это – солнечное сплетение, это – челюсть…

Нормально, как надо. Слова, они с действием ассоциироваться должны, тогда они занозой в голову войдут и засядут.

– Ухо… Подбородок… Яй… Ай!.. Ну не так же, не надо увлекаться, не надо коленом. Как, кстати, по-английски «колено»? Тогда еще раз, но не так сильно, в пах… Как там всё это называется, всё, что есть?

Перерыв на обед. Но не в учёбе, нет.

Блюда, ложки-вилки и разговоры. О том о сём, обо всём.

– Как вам погода? Последний мюзикл? Фильм? Политика? Соседи?

А жена, почему жена молчит? Не болтушка? Тогда заменить на другую. Потому что нужны болтуны, которые ни на мгновенье рта не закрывают, а льют, льют в уши слова и целые предложения.

И снова литература в оригинале. Ну, хорошо, пусть Диккенс. Текст плотный, хотя обороты старинные. Не важно… Листаем, читаем, запоминаем, воспроизводим.

Сон – три часа. Как в яме.

И голосок, и трепание по плечику:

– Вставай, милый, время…

Так ведь по-английски «милый» уже воспринимается как родной!

– Да, дорогая, сейчас встаю. Что там у нас на завтрак?

И дальше, дальше… Галопом. Чтобы ни одной русской фразы, чтобы не говорить, а мыслить на иностранном.

Ой, что-то дурно стало. Видно, от перенапряжения.

Медбригаду сюда, срочно! Как они ее там вызывают? Где медбригада, кто медбригада? Ну, так разворачивайте свои чемоданчики, спрашивайте, интересуйтесь, давление мерьте. Не знаете, как клизма, не сталкивались? Плохо, что не сталкивались. А транквилизатор? Или эфир? Ищите, интересуйтесь. А то я сейчас помру и хрен вам, а не гонорар. Как «хрен вам» по-английски? Нет такого? А аналог?

Работаем, работаем… Двух репетиторов придётся сменить – не выдерживают. В сон их клонит, в глазах усталость, во рту каша. Тормозят ребята на дистанции. А тормозить нельзя, надо держаться, темп держать!

– Вам и вам – спасибо. Остальным работать… Пошли в парк… Расселись на травке, мутим пикник. Говорим, говорим… Глазки строим. Ссоримся, отношения выясняем. Вот, вы – выясняйте. Подошли, с претензиями наехали, я мне – отбрёхиваться. Так, чтобы отбрехаться… Только с напором и выражением, как если бы на самом деле, потому что слова должны сцепиться с эмоциями и выражением лица… Мало слов, всё еще мало… Учить, зубрить, повторять…

И еще акцент… Какой-то акцент нужно выбрать, чтобы не штатовский, потому что всё равно будет заметно. Может быть, австралийский? Вначале акцент, потом под него легенду.

Пробуем… Еще… Еще…

Газетку читаем. Бульварную, чтобы не один только Шекспир… Простенький язык, когда для простолюдинов, понятный… А если в компанию кого пообразованнее занесёт и надо будет с ним диалог выстраивать? Надо поднабраться заумных словечек. Впрочем, с ними проще, многие слова в русский перескочили, надо только об акценте помнить.

Дальше, дальше…

Магазин… Самолёт… Ночной клуб… Стриптиз-бар… К шесту дамы, к шесту, можете не заголяться, но изображайте, играйте. Как сия деталь женского туалета называется?.. А вон та?.. Крутимся, крутимся… Официант где? А у меня денег нет, совсем. И кредитка пустая. Что будем делать?.. Ну так делайте… а вы крутитесь, не стойте. Чтобы всё, как взаправду!

Перекур… Как они курят, как прикурить просят, а «бычок» – он как называется? Дело не имели? Нехорошо. Язык – он многогранен, и такая грань тоже!.. Узнайте и сообщите. Бычок, окурок, косяк с травкой… Мне всё надо знать!

Работаем…

Сколько дней прошло?.. И сколько слов вошло? Сотни!

Остальное там, на месте, среди толпы, где можно присмотреться, запомнить, скопировать. Как обезьяна. А пока слова, слова…

– Новая установка. Я в банке, хочу получить кредит. Кто менеджер, кто управляющий – все сюда, клиент выгодный заявился. Ну, давайте, давайте, обихаживайте меня, впаривайте ваш продукт, а я вопросы задавать стану, если не пойму. Много вопросов, на которые должен получить много ответов… Поехали, поехали…

Еще один скис.

– Спасибо за сотрудничество. До свидания.

На его место нового, свеженького. В армии служил по контракту? Замечательно. Тогда бреемся налысо и топаем в морскую пехоту.

– Сержант!

– Я, сэр!

– Какого хрена?! Гонять этого новобранца до зелёных соплей… Так не говорят? А как говорят, когда хотят в дерьмо втоптать и каблуком припечатать? Понятно… Есть, сэр! Будет исполнено, сэр!

Трехчасовой быстрый сон. Подъём, уже без жены.

– Встал, салага, здесь тебе, сынок, не дома под подолом у мамаши, здесь тебе армия. Полминуты на сборы! Раз-два! И сопли подотри быстро! Считаю до трёх!

– Есть, сэр!.. Так точно, сэр!

Катим, катим дальше… Темп!

И разговор уже другой, уже не как в первый день и обороты проскакивают такие, которых в книгах нет. И уже думаешь, как они, как янки, и если переходить на русский, то надо вспоминать и предложение строить. Только не надо на русский – по-английски, всё по-английски! Двадцать часов в день… Сотни, тысячи слов, которые вьются вокруг как назойливые мухи, тучей, но которые всё более различимы и узнаваемы, потому что повторяются десятки раз в различных контекстах. И уже не надо выстраивать фразы, они сами собой выскакивают, какие надо, и к месту.

Ну что? Проверим?

– Все сюда. Встаньте в круг, я в центр. Экзамен. Теперь вы меня, каждый, один за другим, в максимально возможном темпе, спрашиваете… Хоть о чём, не важно, чем заковыристее вопрос, тем лучше. Вы спрашиваете, я отвечаю. Начали…

И по кругу, по кругу, фразы как удары на спарринге, без паузы, без перерыва, одна за другой, разные, на разные тематики, и нужно понять, сообразить и ответить. Быстро, без запинки, с подобающим выражением лица:

– Как пройти в Центральный парк?

– Какая встреча! Джон, откуда ты взялся?

– Не разобьёте сотку на двадцатки?

– Вы мою собачку здесь не видели?

– За кого вы будете голосовать на выборах?

– Вы не снимались в кино?..

Крутим, крутим… Быстрее, еще быстрее. Вопрос – ответ… Вопрос – ответ…

Нет, так не годится, не тормозим, ускоряемся, вас же десять, вы можете успеть подумать, придумать и сформулировать. Ну же! Вопрос – ответ! Еще быстрее, на пределе речевых возможностей, выстреливая слова, как скороговорки. И еще! Услышать, выхватить, понять… Десять против одного! Десять дипломированных носителей против единственного начинающего ученика, как десять боксеров-чемпионов против перворазрядника. По кругу, по кругу! И кажется, что такой темп выдержать невозможно, но он крутится, сопротивляется, огрызается ответами, как обложенный стаей собак волк. Рычит в ответ! И пальцы, пальцы перед лицом как оценка – пять, если все правильно, четыре, если сойдет… И так до единицы. Только нет единиц, всё больше растопыренные пятерни…

Темп, темп. До закипания мозгов, потому что только так можно себя проверить, а не подбирая в голове слова. Только спонтанно, не задумываясь, по чёрт знает каким темам. Пять пальцев. Четыре… И даже три. Потому что ошибки будут, конечно, будут. Но тут главное – темп!

Крутим, крутим! И сами крутимся. И уже, кажется, не хватает вопросов, потому что подвисают паузы, и он уже не ждёт вопросов, а при заминке, задаёт их сам себе и сам же на них отвечает. И видит растопыренные пальцы.

Еще, еще… Волчком на месте, и мелькание лиц и рук. И поток, водоворот слов, который захлёстывает и топит… Но он сопротивляется, выгребает, выныривает…

Вопрос – ответ… Вопрос – ответ! Еще немного. И еще быстрее… Уже за пределами! Одной сплошной лентой!

Всё! Аут. Сесть, как упасть. И репетиторы в круг с выпученными глазами, с одышкой, в поту. Загнанные, как скаковые лошади. Только одним им.

– Как вы? Это же… невозможно! Просто невозможно!

– Всё возможно, когда припрёт. Меня припёрло! Всем спасибо. Я спать… Двадцать минут. Через двадцать минут продолжим. Так что готовьтесь, вопросы готовьте, темп держать готовьтесь…

Это еще не конец, хотя уже и не начало! Потому что без языка никуда, ни сюда, ни, тем более, туда!

– Продолжаем!

* * *

Хорошая страна Мексика. Не климатом, не кухней, не памятниками архитектуры, не народными танцами, а расположением – снизу своего звёздно-полосатого соседа, в самом подбрюшье. Тогда – путь в Мексику. Почему туда? Потому, что если напрямую в Штаты, то есть шанс нарваться, а если через третью страну, то можно полулегально проскользнуть, минуя официальные каналы и не оставляя росписей, образцов почерка, фотографий и отпечатков пальцев. Пожалуй, так. Пусть будет Мексика! И… вторая, под нее легенда. Одной маловато будет. Потому как для каждого дела свое, но уже новое лицо, биография и документы. Разведчик, он как кочан капусты со множеством листьев – один ободрал, а за ним другой. Тот сорвал, а там – третий. А за ним четвёртый и пятый. Так что до кочерыжки не добраться. Не должны добраться!

– Здравствуйте. Мне нужно «туда».

– Куда?

– Куда всем. На Север.

Таращит глаза, изображая недоумение.

– А если так… – Положить на стол двадцатку «гринов». Для лучшего понимания. – Сможешь помочь?

Зыркнул воровато глазками по сторонам.

– Сведёшь с нужными людьми, получишь еще столько же. Или я к другим обращусь.

– Сделаю. Только добавить бы надо.

Потому что, по виду, добавить может. Если судить по костюмчику, обувке, телефону и толщине портмоне.

– Сделаешь быстро – накину.

– Пять минут…

Отпрыгнул, ввинтился в толпу, вернулся не один… Да, этот больше похож на делового человека: костюм «а-ля крестный отец», на руках перстни, выражение лица соответствующее, глаза с поволокой, в зубах огрызок гаванской сигары.

– Чего надо?

– Не «чего», а «куда». Туда.

– Деньги есть? Доллары.

– Найдём.

– Тогда пошли…

Двинулся, раздвигая в стороны толпу, как ледокол торосы. По всему видно: уважаемый и узнаваемый господин… И еще один, такой же, перед машиной стоит, несмотря на жару, в чёрном костюме и что-то жуёт, и под ноги себе сплёвывает.

Все-таки все они очень похожи – «эти» и наши братки из девяностых – все на одних фильмах воспитывались про американскую мафию тридцатых годов. Им бы еще только «томпсон» в руки, ну, или на крайняк, – АКМ.

– Садись, отвезём куда надо.

В машине еще один красавчик, с подстриженными усиками и ухоженными ногтями.

– Зачем тебе через «проволоку»?

– Дело есть…

Поехали по улицам, набитыми людьми, как шпротами банка, по каким-то убогим трущобам, где бегали полуголые детишки, выпрыгивали из-под колёс худые куры и сновали подозрительного вида типчики. Машина ехала, не притормаживая и даже не сигналя, наезжая на толпу – кому надо, пусть сами уворачиваются. Люди даже ухом не вели, когда что-то кудахтало или визжало под колёсами. Похоже, он попал по адресу.

– Туда.

Свернули в проулок, въехали в какие-то ворота, которые сразу закрылись.

– Деньги покажи.

– Зачем?

– Без денег разговора не будет.

Вытащить, махнуть перед носом пачкой долларов.

– Давай их.

– Такого уговора не было.

– Считай, договорились. Мы с тобой. Гони грины сюда.

В бок ткнулся солидный, чуть не в полметра, ствол. Ну, точно, дурных боевиков насмотрелись. С такими калибрами только голливудские бандиты бегают и еще слесари-сантехники.

– Пушку убери.

– Чего? Ты, янки, лучше не дёргайся, лучше выкладывай наличность, если жизнь дорога.

– Почему «янки»?

– Потому, что рожа белая, наглая и гринов полны карманы! У нас глаз намётан. Давай, быстро…

Полез рукой во внутренний карман. Как-то так неудачно, потому что пистолет потерял, который оказался в руке у янки.

– Твой?

– Верни!

– Верну частями, по одной пуле. В башку. Каждому. – Поводить по сторонам стволом – интересно, где это они такой раритет раздобыли, которым только в пиратских фильмах размахивать? – Мне с серьёзными людьми переговорить надо, а не с вами.

Водитель потянулся рукой к внутреннему карману.

– Не балуй, сеньор, не надо… – Пристукнуть чуть дулом по затылку.

Водитель охнул и сполз вниз по сиденью, ткнувшись лбом в баранку. Серьёзная «машинка», из такой даже стрелять не надо, можно как булавой действовать, черепа круша. Так даже эффективнее.

Остальные «мафиозники» притихли и перестали в «крестных отцов» играть – заморгали и губками задрожали.

– Ну так что, сеньоры, сведете меня с нужными людьми? Триста гринов.

Закивали облегчённо – шантрапа, шпана мексиканская.

– Тогда едем…

«Серьёзные люди» оказались обычными людьми – без этих маскарадных костюмов, хотя глазки острые, что шильце.

– Тебе в Штаты?

– Туда.

– Там забор, сигнализация, полицейские, собаки… Переброс дорого стоить будет.

– Я оплачу.

Переглянулись. Хочется надеяться, что эти испанские «мушкеты» не вытащат.

– Хорошо. Мы сбросим время и адрес.

– Еще одно дело. Бумаги нужны, ваши, мексиканские, чтобы я натурально как местный, с паспортом, правами, папой, мамой, школой, дипломами и местом жительства. И с женой. Как будто здесь родился, вырос и помру.

– Зачем тебе это?

– Страна ваша нравится, хочу в ней осесть, а чужаков у вас не любят.

Усмехаются, не верят. А кто бы поверил? Поди, я хочу кредит по-лёгкому на липовый паспорт срубить, или с землёй чего-нибудь закрутить. Ну да ладно, это моё дело, мой бизнес.

– Сколько дашь?

– Сколько надо, столько и дам. Если товар достойный – за деньгами дело не станет. За «липу» – меньше, за чистые бумаги – больше. Грубый «фальшак» совсем не возьму.

– Ладно, через три дня…

Всё-таки хорошо у них тут поставлено…

Через три дня коренному населению прибавка вышла. На одного новоиспечённого мексиканца.

– Паспорт. Чистый, можешь не сомневаться, хоть теперь в банк иди. Диплом университета… Водительские права… Справки… Страховки… Родители…

Ткнул пальцем в сторону. Со стульев разом вскочила какая-то парочка – мужик европейского, но испитого вида и сморщенная, как сухофрукт, старушка. Сделали три шага вперёд, подобно новобранцам в строю. Сказали хором, но с выражением: