Текст книги "Настоящий полковник"
Автор книги: Андрей Ильин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 10
– Готов? – спросил Иван Степанович.
– Нищему только подпоясаться… – показал полковник на переброшенную через пояс сбрую, на которой болтался пистолет.
– Ты, конечно, нищий, – кивнул Хозяин на возвышающееся сзади здание, огороженное трехметровым забором.
– Это лишь средства производства. Так сказать, станок…
– Токарно-револьверный, – ткнул в кобуру Хозяин. – Ладно, садись. Станочник…
Зубанов сел в машину. На непривычное ему заднее сиденье.
– Поехали.
Ехали недолго. Потому что в центр города. В самый центр. К бывшему горкому партии, где теперь помещалась городская администрация. Начальство, хоть то, хоть другое, хоть третье, не желало покидать обжитые еще красными комиссарами места.
Хозяин и его главный охранник вошли в здание, без окрика миновали пост милиции и прошли в конференц-зал. Зал был полон. Не самыми последними, если судить по покрою пиджаков и вельможным взглядам, людьми. Людьми выше среднего достатка. Запредельно выше.
– Здоров, Степаныч!
– Привет…
– Как дела?..
Похоже, Хозяина здесь все знали как облупленного.
– Сядь пока здесь, – сказал он.
– Зачем?
– Затем. Сиди и жди меня.
Хозяин оставил своего охранника и пошел мимо рядов кресел в президиум. Однако – в самый президиум! Каждый сидящий за добротным, еще времен неначавшегося застоя, столом президиума отрывал свой сановитый зад от стула и тянул навстречу идущему руку.
– Здорово…
– Как жизнь?..
– Хорошо выглядишь…
«Высоко летает Хозяин, – подумал полковник. – И высоко сидит. По правую руку от главы администрации».
– Прошу тишины! – постучал по столу ручкой председательствующий. – Слово предоставляется главе городской администрации уважаемому Петру Андреевичу.
Ты смотри – ни здрасьте не сказал, ни до свидания, ни по какому поводу собралось высокое собрание. Видно, здесь все свои.
Зал вяло захлопал.
Петр Андреевич поднялся на трибуну, развернул листы и… полтора часа читал доклад по поводу тяжелого времени, которое переживает страна, их регион, их отдельно взятая область и расположенный в ней город.
Он говорил о нехватке денег в городском бюджете, срыве поставок, неплатежах, невыплатах зарплаты и пенсий, социальной напряженности, разногласиях с центром и всем прочем в этом роде. Как будто сидящие в зале всего этого не знали. Как будто они только сегодня утром приехали из благополучного во всех отношениях Лондона.
«Ну дает! – поразился полковник главе администрации, который полтора часа обличающим все и вся тоном расписывался в собственной нерадивости и служебной некомпетенции. – Ну молодец! Работает по принципу: кто раньше крикнет: „Держи вора!“ – тот, значит, и главная жертва».
Полковник не жаловал современных политиков, разваливающих и растаскивающих под рокот речей о демократизации великую некогда державу. Зубанов начинал и строил свою карьеру еще в Комитете государственной безопасности и потому лучше, чем кто-либо другой, знал негативные стороны социалистического строя. И знал ведущую и направляющую роль партии в развитии этого негатива.
Но, с другой стороны, он был твердо уверен, что такую гигантскую, может быть, самую гигантскую за всю историю человечества империю без узды оставлять Нельзя. Не суть важно, кто будет выполнять роль узды в текущий исторический период – опричники, Третье охранное отделение, ОГПУ или КГБ и кто будет держать узду в руках – бояре, всея Руси Государь Император или Коммунистическая партия. Важно, что кто-то должен. Иначе неизбежны смута, разор и большая кровь. Очень большая кровь…
– …Спасибо за внимание, – закончил докладчик перечисление своих жалоб.
Зал отозвался вежливыми аплодисментами. Следующим докладывал начальник соцобеспечения. Он повторил слово в слово то же, что Глава, но применительно к своему департаменту. Он сказал про дефицит бюджета, умирающих в муках голода стариков и хроническую задержку пенсий.
За ним был начальник, отвечающий за образование, – неплатежи, задержки, обмороки преподавательского состава и хроническое недоучивание учащихся.
Здравоохрание. Здесь вообще катастрофа. Потому что нет денег, нет медикаментов, нет надежды на деньги и медикаменты, есть только больные. Которые недоедают, и отмечены уже отдельные случаи дистрофии.
Последним был полковник-летун с пропеллерами на лычках.
– Армии тоже тяжело – сказал он. – Самолетам не хватает горючего, танкам – запчастей. Но самолеты и танки – это железо, которое может подождать. Другое дело – семьи погибших военнослужащих и солдаты срочной службы, которые недополучают калорий, отчего в частях имеют место голодные обмороки…
– Слово предоставляется известному в нашем городе коммерсанту, председателю городского правления Ассоциации предпринимателей Ивану Степановичу Боровицкому.
Интересно, что может сказать Хозяин по текущему моменту? Ему вроде не с руки жаловаться на неплатежи, вызванную этим нехватку денег и голодные обмороки. Его особняк на виду у половины города. А другой особняк – у другой половины. Он в отличие от глав администраций задержек выплат не допускает. Ему деньги несут исправно и в срок. А кто не несет, тот очень сожалеет о допущенном финансовом разгильдяйстве. И быстро покрывает недостачу. В двойном размере.
Если они хотят услышать о том, как бороться с неплатежами, то в этом вопросе Хозяин может помочь. В борьбе с неплатежами он большой специалист. В чем полковник уже имел возможность убедиться.
Что же он будет – жаловаться или учить?
Иван Степанович не стал жаловаться. И не стал никого учить. В отличие от предыдущего оратора он был совершенно конструктивен и предлагал вполне конкретные шаги.
– …Мы, предприниматели и бизнесмены, не можем оставаться в стороне от проблем народа, обозначенных здесь главой администрации и руководителями департаментов. Мы тоже народ. И тоже не всегда были зажиточны и хорошо знаем, что такое голод.
Я предлагаю не обсуждать больше данную тему, а наметить ряд конкретных мер по оказанию помощи наиболее нуждающимся категориям населения – пенсионерам, инвалидам, детям-сиротам, военнослужащим.
Лично я могу взять на свое попечение один детский дом и одну воинскую часть. А также готов продумать ряд мер по изысканию дополнительных финансовых возможностей, которые позволят пополнить городской бюджет.
Спасибо.
Раздались жидкие хлопки. Сидящие в зале напряженно искали истинный, скрытый в сказанных с трибуны словах, смысл. Они не были настолько наивны, чтобы принять все за чистую монету. Они знали, что докладчик никогда не отличался мотовством, чтобы за просто так раздаривать деньги детским домам. Во всем этом таился какой-то двойной смысл. Причем корыстный смысл.
Вот только какой?
– Прошу слова, – встал с места глава городской администрации. – В целях организации более действенной и планомерной работы в деле помощи нуждающимся категориям населения я предлагаю организовать при городской администрации специальную комиссию. И хочу просить возглавить эту комиссию, на общественных, естественно, началах, мною глубокоуважаемого Ивана Степановича.
Прошу проголосовать. Кто за…
– Так вот она в чем собака зарыта! – негромко сказал в зале один из предпринимателей. – Похоже, Боров к казне подбирается. И похоже, на пару с Бугром…
Зубанов включил спрятанный в кармане диктофон. Он всегда таскал его с собой, потому что отвечал за безопасность. Диктофон для него был таким же обязательным предметом повседневной экипировки, как пистолет в заплечной кобуре. В чем-то даже более важным, если судить по частоте использования. Пистолет полковник применял по назначению всего несколько раз, а диктофон включал постоянно, когда дело доходило до переговоров, угроз или передачи ценной информации. Многократное прослушивание записанных на пленку переговоров позволяло проанализировать их в спокойной обстановке, понять по репликам, кто есть кто, определить по тону голосов степень волнения говоривших. Кроме того, на пленке оставался компрометирующий собеседника материал, если тот, к примеру, позволял себе сказать больше, чем следовало, или осмеливался угрожать. Впоследствии эта систематизированная и увязанная с другим фактическим материалом запись могла стать решающим аргументом в решении того или иного спора.
Работа службы безопасности в том и заключается, чтобы собирать информацию. Где угодно, как угодно, с помощью чего угодно. Собирать и систематизировать. И снова собирать.
Теперь полковник записывал реплики, неосторожно разбрасываемые в зале коллегами Хозяина по бизнесцеху. Пусть он послушает, что о нем думают и как его судят.
– Не станет Боров деньги просто так разбрасывать…
– Похоже, новую жилу разрабатывает…
– Крутит. Юлит Степаныч. В подельники к администрации идет. Не иначе весь город под себя подгрести надумал. Если весь город, то зубы обломает…
– Его давно пора на место поставить. А то разогнался…
Шептались, возмущались, грозили бизнесмены.
– Разрешите от лица администрации и от себя лично поздравить вас…
Избрали все-таки. А в рядах грозились прокатить, чтобы неповадно было. Пока не дошло до поднятия рук, которые очень хорошо видно из президиума…
Похоже, для того это собрание и проводилось, чтобы Хозяина на должность посадить. А раз так, то затевается какое-то очень крупное дело. Непонятно только какое…
Собрание закончилось, президиум рассосался, статисты, поднимавшие руки, разошлись. В зале продолжал сидеть один Зубанов. Как голый не в бане. Зубанов привык исполнять приказы буквально. Если ему сказали ждать, значит, надо ждать. Пусть даже до завтрашнего утра ждать.
Хозяин заглянул в зал только через сорок минут.
– Пошли, – сказал он.
– Куда?
– Там увидишь куда. Диктофон с собой? Полковник прихлопнул ладонью карман.
– Тогда пиши. Мне тут одного их чудака за горло взять очень желательно. Так что ты пиши. В разговоре не участвуй, если что спросят, поддакивай. Главное – пиши! В этом здании – все пиши!
Началом разговора Зубанов разочаровался. Разговор был не с Бугром, как он ожидал, а с какой-то мелкой сошкой – с помощником главы администрации по третьестепенным вопросам. Правда, сам помощник был никакой – помесь вальяжного администратора с уркой.
Но, с другой стороны, вряд ли он на самом деле был третьей степени. С таким Хозяин встречаться не стал бы. Да и Бугор к Хозяину такого посылать не стал бы. Значит, не так все просто и однозначно в этом вопросе…
– Кто это? – первое, что спросил помощник, бросив взгляд на полковника, вошедшего в кабинет.
– Мой новый компаньон, – ответил Хозяин, сильно завышая Зубанова в чине.
– Значит, можно не напрягаться, – свободней вздохнул помощник и, растянув ошейник галстука, упал в кресло. – Короче, сегодня базар будет только за город, – сказал он.
– Но…
– Бугор велел передать – пока только за город. Остальные вопросы в проработке.
– Хорошо. За город так за город. Я согласен. Что сказал Бугор, за город? – быстро подладился под предложенный стиль Хозяин.
– Бугор сказал, что проблем нет. Если, конечно, есть бабки.
– За бабками дело не станет. Аванс переведен на счет общественной организации «Благотворительность – неимущим».
– Тогда все тип-топ.
– Кроме бумаги.
– С бумагой все тоже ладом. Бумага застряла на согласовании. Все давят свою мзду. Но против Бугра они не попрут. Подмахнут как миленькие. Куда им против него деваться?
– Когда?
– В самые ближайшие дни. Бугор уже договорился с архитектурой, памятниками ну и, конечно, с ментами. И уже подготовил соответствующие постановления о… – Помощник открыл папку: – Зачитываю дословно – «Постановление 217. О реконструкции центра города с целью сохранения памятников архитектуры и исторического облика города». И еще одно: «Об упорядочивании торговли в центре города в связи с постановлением номер 217». Лихо?
– Лихо.
– Как только пройдет документ, Бугор издаст дополнительные распоряжения, и менты сметут из центра все ларьки и мелкие магазинчики. В целях сохранения старины… А ты построишь те же ларьки и магазины, но вписывающиеся в исторический пейзаж. А ты знаешь, сколько этих ларьков?!
– Знаю. Больше полутора тысяч.
– Так много? – удивился помощник.
– Меньше, чем мы уговаривались вначале.
– Тебе, похоже, центра мало. Ты, похоже, весь город забрать хочешь.
– Не весь. Столько, сколько договаривались. А мы договаривались больше.
– Бугор тоже не господь бог. Ему с районами делиться надо. Это в том числе и их территория. Районам тоже кушать хочется…
Полковник только головой покачал.
Эффектную комбинацию провернул Хозяин! Разом убрал со своего пути полторы тысячи конкурентов! Причем без всяких там наездов, «стрелок» и тому подобных выяснений отношений. Одним росчерком пера убрал. Руками администрации и милиции, которая будет вышвыривать продавцов с насиженных мест, высвобождая их для него, Хозяина. Он же, если все пройдет гладко, весь центр под себя подомнет! Вначале киоски и мелкие магазинчики, а потом, сбив цену в окружающих торговых точках до нижних пределов, и всех остальных.
Круто забирает Хозяин…
– Бугор спрашивает за выборы, – напомнил помощник.
– Передай ему, что за выборы голова у него пусть не болит. Выборы мы сделаем как надо. Нам его терять тоже резона нет.
– Передам.
– И это передай, – выложил Хозяин на стол приличный по объему и весу пакет. – Здесь то, что не прошло по счетам.
– Добро, – кивнул помощник, перебрасывая пакет на стол.
– Тогда все?
– Все. Пока.
Хозяин встал и пошел к двери. И Зубанов встал и пошел.
– Куда теперь? Домой? – спросил полковник, выйдя из кабинета в коридор и плотно прикрыв дверь.
– Нет. Теперь в приемную.
– В какую приемную?
– Главы администрации.
– Как главы? Мы же только что все обговорили…
– Тертый ты мужик, полковник, но в некоторых вопросах чистый допризывник. Черпак. Кто же серьезные разговоры напрямую ведет? Бугор не дурак, чтобы подставляться. Чтобы самому языком перед твоим диктофоном тренькать.
Сам он о деле никогда не скажет. Потому что очень тертый калач. Потому что на три раза вокруг страхуется. Там, где дело пахнет дурно, мелкую сошку вперед выставляет. Вроде этого третьего помощника. И через них всю информацию доводит. И получает. Без всякого для себя риска. Если что случится – сошка все на себя возьмет. И по полной программе оттянется. А Бугор опять в стороне.
Нет, сам Бугор ни одного лишнего слова не скажет – одни только правильные, по бумажке. К которым никакому прокурору не прикопаться. И никакому конкуренту. Тут, брат, – политика. Понял?
– Теперь понял.
– А раз понял, пошли. К Бугру пошли… Вблизи глава администрации был очень прост и демократичен. Как и положено насквозь демократизированному руководителю нового поколения. Он даже встал из-за стола, чтобы приветствовать вошедших.
– Очень рад, – сказал он, – что вы, Иван Степанович, так конкретно откликнулись на животрепещущие проблемы нашего города.
– Мы, бизнесмены, не можем оставаться в стороне от проблем города, в котором мы живем, – в тон ответил Хозяин.
– Садитесь.
Сели.
Далее Бугор и Хозяин говорили о самых насущных для города делах.
О помощи детям-сиротам и домам инвалидов, которую, наверное, удобнее всего осуществлять через попечительскую общественную организацию «Благотворительность – неимущим», возглавляемую главой города. Потому что она не облагается налогами, что сэкономит детям и инвалидам дополнительные средства.
Это понятно.
О том, что пора наконец позаботиться о внешнем облике родного города, в том числе о реставрации его исторического центра.
Здесь тоже все ясно.
О слишком высоких ценах, запрашиваемых оптовиками с детских садов, школ и тому подобных бюджетных организаций за продукты питания, мебель и другие товары. Что лучше один, но надежный поставщик, чем сто непонятно каких. И что если бы такой поставщик нашелся, то город всячески бы его поддержал.
Тут тоже не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем идет речь. О неестественной монополии идет. Видно, крепко переплелись и перевязались дела Хозяина и Бугра, если тот отдает такой лакомый кусок.
В завершение разговора речь пошла об армии, которая квартировала на территории города и ближних к нему пригородах, которая еле сводила концы с концами и беды которой были близки сердцу городского головы.
Все, что было до того, полковник понял. О чем зашла речь теперь – нет. Связать воедино армию, Бугра и Хозяина так, чтобы при этом было выгодно и Хозяину, и Бугру, он не мог. О Третьей стороне – об армии – речь не шла. Работая охранником у братьев, а теперь здесь, на новом месте, полковник давно разуверился в каком бы то ни было альтруизме и даже просто деловой порядочности. Честные в этой жестокой за рынки, деньги и связи сваре не выживали. Честные разорялись первые, благодаря чему проходил естественный отбор сильных и слабых.
Полковник, работая на удачливых, был вынужден мыслить единственно возможной для них и для сложившейся экономической и политической ситуации категорией: ты мне – я тебе. И мы оба – ему. Полковник принял условия существующей игры и именно поэтому в своей работе почти никогда не ошибался.
– Армии сегодня тяжело как никогда, – сказал глава администрации. – Командиры жалуются, что дошло до того, что нечем кормить личный состав.
– Я готов помочь и выделить единовременную помощь…
– Спасибо вам. Но единовременной помощью проблему не решить. Ведь, кроме военнослужащих, есть еще ветераны Вооруженных Сил, инвалиды, воины-интернационалисты, родители и вдовы погибших при исполнении воинского долга, наконец. Все они в той или иной мере имеют отношение к армии. И все нуждаются в нашей помощи.
– Всем помочь затруднительно.
– Я считаю так же. Я считаю, что одномоментны1 ми благотворительными акциями дело не поправить. Надо изыскивать постоянные источники поступлений для перераспределения их в пользу нуждающихся военнослужащих и воинов-ветеранов. Более того, я имел беседы с командирами нескольких воинских частей, и они во многом разделяют наше с вами мнение. И готовы чем возможно помочь. Я предлагаю вам, как председателю вновь образованной комиссии, проработать данный вопрос с командирами дислоцированных на территории нашего города подразделений. Со своей стороны я обещаю всяческую помощь и содействие в любых по данному вопросу начинаниях. Соответствующее постановление подготовлено и будет подписано мной в самое ближайшее время…
Все равно ничего непонятно. Ну совершенно ничего!
– Спасибо… Очень был рад поговорить лично… До свидания!
Глава 11
– Сегодня вечером. В девять. У Старого…
– В девять. Только приходи обязательно. Надо перетереть один вопрос…
– Старый предложил у него. Сегодня. В девять…
– Соберутся все. Пора наконец что-то решать… Это собрание было не такое представительное, как в администрации. Но было ничуть не менее значимым. Возможно, даже более значимым, потому что в узком кругу собрались избранные лица. Те, которые реально управляли городом, поделенным на много неравных и неравноценных, но все равно приносящих доход участков. Официально – на районы. Неофициально – на вотчины.
На этом собрании не было председателя, президиума, докладчиков и регламента. На этом собрании все были равны и все имели право высказаться.
– Боров борзеет все больше, – сказал один. – Мало, что он прибрал к рукам рынки, он хочет выбить нас из центра города. Он хочет взять весь город!
– Он не сможет взять весь город. Это слишком большой кусок.
– Мы думали, что он не сможет взять рынки. Где теперь эти рынки? Если он взял рынки, он сможет взять город!
– Он берет столько, сколько ему позволяют брать. Мы позволяем..
– Хватит базарить вокруг да около. Пора говорить по делу, – перекрыл общий гомон властный голос. – Кто хочет сказать по Борову?
– Я скажу по Борову.
– Говори, Старый.
– Я скажу по Борову, потому что я здесь самый старый и потому что я знаю его дольше всех и лучше всех. Я скажу, что знаю его раньше любого из вас. Когда он пришел в город, я уже имел здесь дело. Я имел здесь дело еще тогда, когда его не имел никто. Он пришел ко мне затем, зачем приходят все Он пришел с просьбой дать денег Я помог ему деньгами, хотя мог помочь кому угодно другому. Я помог ему, потому что думал, долг платежом красен.
– Он не отдал тебе денег?
– Он отдал мне все деньги до копейки и точно в срок. Но разговор не за деньги. Он прокрутил мои бабки и сделал втрое! Вы помните, как легко тогда делались бабки.
Собрание согласно закивало.
– Я не против того, чтобы делать втрое и даже вчетверо. Это не мой бизнес. Я не заглядываю в чужие кошельки, когда имею непустой свой. Я бы никогда не сказал за «втрое», если бы он не перебежал мне дорогу! Я бы радовался за него и вступил с ним в долю.
Но он не спросясь полез в мой бизнес! И не захотел в долю. Вы знаете тот мой бизнес. Это был не самый легкий бизнес, и каждый лишний человек сильно сказывался на доходе. Я перестал получать доход. Потому что его стал получать Боров. Боров полез в мой бизнес на заработанные с моей помощью бабки. Я ничего не имею против бабок, заработанных на мне, потому что имею с них свой интерес. Но я против заработанных на мне бабок, которые оборачивают против меня. Я против, когда меня душат сплетенной мною веревкой.
Тогда я нашел этого мальчика и сказал: «Зачем ты сделал то, что сделал? Я поднял тебя из грязи не для того, чтобы оказаться там самому. Зачем ты перебиваешь мой бизнес? Зачем ты толкаешь меня в грязь?»
Знаете, что он сказал мне в ответ? Он сказал, что делает то, что считает нужным. И что это уже не мой бизнес, а его бизнес. Но что он помнит за добро и за те деньги и готов купить у меня остатки товара вполовину, потому что они все равно пропадут. Я не продал товар, и он пропал. А Боров на том моем деле сделал себе первый капитал.
Я бы не стал вспоминать за те деньги и ворошить то, что поросло. Я имел с ним дела после и о нем ничего не могу сказать плохо. Но тогда он меня кинул.
Я бы не стал вспоминать за деньги, но сегодня я узнаю, как было тогда. Он пришел в город голым, а теперь пытается забрать нашу долю. Он хочет взять себе город.
Город не принадлежит Борову. Город принадлежит всем. Мы можем делить куски, но мы не можем взять и не можем хотеть взять всего. Боров хочет взять все, потому что взял большую часть. Ему нельзя давать остальное, чтобы не остаться без всего. Лучше война, чем так. Я за войну.
– Кто еще хочет сказать за Борова?
– Я скажу! Я не знаю Борова. Я не сталкивался с ним по делам. И поэтому он меня никогда не кидал. Я не могу сказать о нем ничего плохого. И не могу сказать ничего хорошего. Но я хочу сказать о том, что узнал.
Я узнал от своего человека, что администрация готовит постановление об упорядочивании торговли в центре города. И реставрации центра города. Главным подрядчиком реставрации будет…
– Он?!
– Он! Боров. За это он получает эксклюзив в торговле.
Присутствующие зашумели.
– Что это такое, вы все понимаете. И я понимаю. Он вышвырнет нас из центра, как нашкодивших котов. Вначале вышибет слабых, которые кормятся с киосков. Потом более сильных, которые держат магазины, не вписывающиеся фасадом в облик старого города. Вы понимаете, о чем я говорю. Потом он на месте наших поставит свои магазины и рестораны и сбросит цены. Он будет торговать везде и поэтому сможет это себе позволить. В наши магазины и рестораны перестанут ходить. Он перехватит покупателя и разорит нас.
Он заодно с Бугром. Я не знаю, что их объединяет, но я знаю, что Бугор проталкивает постановление о реставрации и упорядочивании торговли. Это кое о чем да говорит. И потом, вы сами их видели сегодня вместе.
Бугор подгребает под себя центр. Центр станет его. Нам останутся окраины. Пока окраины. Если его не остановить теперь, мы его не остановим никогда. Он заберет у нас и окраины. Нам надо объединяться. Всем против одного. Сейчас или никогда. Потом будет поздно.
Я тоже за войну.
– Кто еще?
– Я скажу в защиту Борова. Я согласен, что он кидает. Но кто из нас не кидал? Он загребает центр? Но кто бы из нас отказался от центра? Никто не отказался. Он водит дружбу с Бугром? Я бы тоже хотел иметь его в приятелях. И каждый из вас хотел бы. Просто он может, а мы нет.
Он не хуже и не лучше нас. Он такой же, как мы, и живет по тем же законам, как мы. Но он сильнее нас. И это главное противоречие между ним и нами. Он сильнее – мы слабее.
Собрание недовольно загудело.
– Я понимаю ваше недовольство, но это истина. И каждый из вас это понимает. Вы ненавидите не его – его силу и удачливость. Я тоже завидую ему, но без ненависти. Я хотел бы походить на него, но не могу. И вы не можете.
Мне нравится Боров.
Но я тоже голосую за войну. Именно потому, что он сильнее и удачливее нас. Мы против него бессильны. И значит, рано или поздно он подомнет наш бизнес. В том числе и мой бизнес. Я уважаю силу, но я вынужден защищать свои интересы.
Я за войну.
– Я тоже скажу.
Но вначале задам вопрос – зачем он собрал нас у Бугра? Зачем ему понадобилось напихивать нас в зал, где сам он сидел не с нами? Где он сидел в президиуме. Он хотел показать свой союз с властью? Подчеркнуть свою силу и нашу слабость? Продемонстрировать, кто мы и кто он?
Зачем ему было демонстрировать свою силу и свою дружбу с Бугром? Чего он этим добивался?
Я скажу чего. Демонстрацией своих сил и возможностей он добивался нашей покорности и признания его главенства. Он требует отдать ему центр города! Без боя отдать. На том собрании он поставил нам ультиматум. Через несколько дней мы бы все равно узнали о постановлениях администрации. Но он не стал ждать несколько дней. Он решил усилить удар демонстрацией своих дружеских отношений с Бугром.
Он поставил нам ультиматум.
Нам не надо объявлять ему войну. Он уже объявил нам войну. Не мы – он!
Я тоже за войну. Не потому, что ее хочу. Потому что она уже началась и уже идет.
Я за войну!..
Свое слово сказали все. И все сказали за войну!
Слишком много любимых мозолей потревожил Боров своими необдуманными шагами. Или, наоборот, очень обдуманными. Не суть важно. Боров решил урвать не принадлежащий ему кусок, решил заграбастать центр и, значит, должен был знать и должен был быть готов получить войну. Если Боров хотел получить войну – пусть он ее получит.
Если война – то пусть будет война!
