Текст книги "Семь восьмых (СИ)"

Автор книги: Андрей Тихомиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

 Олег сел в салон таксиверта осторожно, прощупывая взглядом уплотнение света внутри. Шесть пар глаз через его тайл, встроенный во лбу, прочесывали внутреннее пространство такси вместе с ним. Напрасно. Ядовитая желчь разряженного воздуха ничем особенно не отличалась от наружной, видимо герметичность транспортной жестянки давно была утрачена.

  – Устаревшая верта, третьего поколения, – по телепорту констатировал брат, но Олег и сам уже понял это.

  Стеклянная дверь с сиплым скрипом опустилась. Олег поморщился, – искореженность звуков саднила ему слух.

  – Цель. Маршрута. Скорость. Уровень.

  От металлического голоса автопилота Олега скривило еще больше. Он потрогал тайл во лбу, собираясь поменять громкость приема с чуткого на умеренный, но кто-то из братьев уже позаботился об этом – в уши легла мягкая тишина и Олег почти сразу услышал Ее.

  – Опять льется? – участливо спросил третий.

  – Да... звучит также, но тональностью выше.

  – Цель. Маршрута. Скорость. Уровень. – однотонно затвердил пилот.

  – Прямо. Медленно. Уровень второй. Скажу потом как дальше.

  Что-то неуверенное прошелестело в ответ из динамика, но вирт с места тронулся. На автокаде второго уровня окна салона облепили рекламные мухи. Олег опустил зеркальные шторки в правом стекле очков (у живого глаза), посмотрев на мух механическим, – они мгновенно потеряли к нему интерес, перелетев к виртам рядом плывущим.

  Олег расслабился. Прислушался к журчащим звукам, они как будто рвались на свет, но что-то им мешало вылиться . Олегу казалось, что он научился управлять звучанием внутри, что он нащупал в своем сознании резонатор и музыка стала звучать в разном состоянии его тела по разному. Ошибался. Звук был живым, действенным, но лился из глубинных рек подсознания, во входы которого у него ключей не было. Вахберт говорил, что звучание подсознательного в нем подлинно человеческое, тем выделяя его среди братьев – считал Олега седьмого лучшим образцом модели.

  Братья музыки не слышали... Страх, что эти чистые звуки во внутренней тишине перекроют посторонние шумы от их (чужого) сознания держал его в напряжении. И братьев тоже. Они были связаны невидимыми нитями, – ощущения, приобретенные одним, тут же передавались другим по каналам телепортов. С моделями другой марки такой связи не было.

  Клонирование человека законодательством было запрещено, но фактически комитет поощрял новые разработки, преследуя законом только модов «незаполненных генетически» на сто процентов. «Модели и всякого рода интерпретации оригинала, живущие с людьми, даже подтвержденные документально, – на деле не есть еще истинно живущие и не будут таковыми, пока не заполнен генетический код до краев» – таков вердикт комитета.

  Неожиданно заквохтала трансляция радиовещания. Олег и раньше замечал, что способен своей мыслью провоцировать включение электронной техники.

  «Артур Вахберт заявил на выставленный комитетом по охране генетической неприкосновенности человека мораторий...»

  – Громче.

  Автопилот повысил громкость радиовещания, но тут же, как проснувшийся, затрындел:

   – Цель. Маршрута. Скорость. Уровень.

  – Прямо и молча, если не заткнешься, перейду к другому, более продвинутому и новому.

  Пилот замолк, даже не прошелестев в ответ ничего, напротив, – услужливо отмотал трансляцию на начало. Вахберт говорил долго, витиевато, хитро переплетая и перевирая факты, путая даты отсрочек изъятий и траления, рассуждал домыслами о вымирании вида «человек», выдвигая свои предположения о случившемся; и опять возвращался к своим обещаниям утилизировать все неудавшиеся образцы. Из всей его речи братьям было понятно, что спасения им ждать неоткуда – родной отец их предал. Олег второй заплакал. Третий гладил второго утешениями. Четвертый отключился от трансляции сразу же – при первых словах. Сыновнего благочестия у него к Артуру не было, да и Вахберт четвертого считал самым неудачным проектом. «Душа в душу вышел мод, – не жилец!»

  Артур наделял свои модели сонаром, трансплантируя в ствол мозга эпифиз дельфина, получая «образцы» способные к эхолокации. Вахберт был сторонником модифицирования человеческих качеств в другие, равные чистой природной красоте, без «домысливания», процарапанного резцом человечества. Вся история вида «человек» с его диктатом собственного видения вела к тому, чтоб умозрительно дорисовать невидимую часть айсберга своего высшего благополучия. Не задумывались – часть эта подводная далеко внизу и высшей быть не может. «Подводное» и погубило человека, – вырождается. Затронули генетические коды, занесли в генотип ботический вирус, прокатилась волна эпидемий по планете. Те, кто побогаче – мигрировали на орбитальные станции-города, но и там злобствует вирус.

  Трансляция выступления Артура Вахберта внезапно переключилась на новостной канал, видимо подвинутая мыслью Олега о глобальных проблемах планеты. Диктор сообщил радостную весть о возвращении космоиспытателей из галактики Боде. Собранные артефакты...

  – Направо над набережной, – одновременно выкрикнули три брата, пятый добавил, – вниз, на самый нижней уровень, иначе пропустите.

  Олег и сам услышал излучатель, пульсирующий теплом «родного». Теперь он его не только слышал, но и чувствовал вибрацию воздуха всем своим телом. Повторив приказ о направлении пилоту, он напрягся, подавшись вперед, слушая музыку, которая стала сочиться ясней, явственней.

  И вдруг... к музыке прибавились слова... Они были как музыка, также лились, – текучие, живые, облущенные от обыденных представлений, больше похожие на космические отзвуки:

«Тени минувшего, счастья уснувшего – снова как призраки встают предо мной...»

  – Налево, дом с внутренним двором. Арка, увитая плющом, – взволнованно прошептал пятый, – смотрите, там же свет электрический в окнах!

  Олег жестом остановил таксивирта, – к дому подъезжать вовсе нет надобности. Выдвинулась панель с телескопическим щупом. Олег снял очки, предъявив ему живой глаз. Пилот проскворчал:

  – С. Какого. Счета. Списывать.

  – С какого тебе удобно, Кайл17? – маленький подхалимаж был хитростью, Олег не знал о банковских счетах оригинала. Сказать по правде, братьям кроме имени вообще ничего об оригинале известно не было, но каждый из них чувствовал в себе оставленный в наследство характер, манеру говорить с иронией, философствуя, а иногда ёрничая.

  – Швейцарский. 7861v. Олег Войновски

  – Верно, Кайл17. Возьми себе чаевых 20%.

  – Запрещено. Сэр.

  – Я разрешаю.

  Олег уже выбрался наружу и шел к арке, а пилот что-то еще скворчал, но он его не слышал, – внутри пели слова об уснувшем счастье, волнующе и томно. Прежде Олег не испытывал подобных волнений. Четвертый как-то обнял его в порыве чувств и заплакал в плечо. «Брат, я верю в тебя, родной!» Олег от объятия отстранился, отвечал словами сухой дистанцированности, отвлечённости и овнешнённости – никаких родственных чувств близости к братьям у него не было, только тактильная, объединенная сетью телепорта. А сейчас взволнованно подумал: «Доверие... не суть ли привязанности?»

  На входной двери домофонная панель. Олег поднес к экрану самый удачный палец с четким отпечатком , встряхнул гривой волос – закрыв тайл на лбу. Но в этом надобности не случилось. Экран его уже идентифицировал.

  – Мистер Войновски. Задолженность. Свет. Вода. Промикс-сеть. – в трансляторе что-то запищало, и через длинную паузу, пока Олег обдумывал, что ответить, включилось другое табло – сбоку.

  – Дворецкий Карл пятый приветствует вас, мистер Войновски.

  – Карл! Привет дружище! Долги оплачу прямо сейчас, – нет проблем!

  Сразу же выдвинулся телескопический глаз, Олег, прищурив свой искусственный вытаращился живым в его зрачок и выпалил счет швейцарского. Карл медлил. «Такая же устаревшая железка, как Кайл17» – подумал Олег.

  – Двери поставили новые, лифты поменяли, еще дополнительные услуги...

  – Я не возражаю, снимай, можешь вперед на два года, – вот пройдоха, вымогатель! Но добавил для достоверности, – меня долго не будет, я опять в экспедицию улечу.

  Дверь щелкнула и открылась. В холле автоматически включился свет.

  – Восьмой этаж. Лифт на девятый не идет.

  «Удачно ценная информация», – думал Олег, поднимаясь по узкой лестнице в мансарду. На площадке – две квартиры. Он остановился в замешательстве, не зная как поступить дальше. Вдруг, дверь справа приоткрылась и в щель высунулась старческая мордашка.

  – Олег! Это вы, дорогой?!

  – Добрый ээ... вечер, мисс...

  – Как давно вас не было! Боже... а вы совсем не изменились!

  – Время на галактике Боде идет вспять...

  – Вы участвовали в этой экспедиции?! Как я сразу не догадалась! Сейчас, милый, подождите, я открою. Ведь сменили все двери и замки! А я убирала, как вы просили! Чисто, и постель всегда свежую перестилаю! – она засеменила внутрь, слышно было, как что-то ищет в шкафчике. Потом вышла с пластиковой картой, провела по двери зигзагом – вслед ее движениям загорался неоновый свет за обшивкой внутри. Дверь открылась, старушка что-то еще лепетала о тайнах Боде, но он ее уже не слушал. Из приоткрытого пространства на него пахнуло такой теплой музыкой, что уши загорелись жаром. Она волновала невероятно, – то замирая в странной полу-позиции между замедлением и взлетом, то разжигала желание (возможно, иллюзорное) совершить бросок в нечто ещё неведомое, ещё только предчувствуемое, но как будто бы показавшееся уже на горизонте...

  – Ищи в ванной комнате, – торопил третий, – волосы на расческе, носовые платки – лучше всего. На крайняк – грязные носки. Времени осталось чуть больше часа! Куда ты пошел?..

  – Нет. Старушенция все перестирала. Здесь все стерильно, – Олег открывал ящики в письменном столе с волнующим предчувствием, повинуясь какому-то странному посылу. И вот, – в углу блеснуло. Круглый металлический футляр. Нажал на кнопку сбоку, крышечка открылась... Часы!

  И вдруг они запели: «Тени минувшего, счастья уснувшего...»

  Оторопь связала его тело. В сознание доносились слова – братья наперебой выдавали инфо о том, что брегет древний, модифицированный уже в 21 веке, но он их не слушал. Откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза, боясь расплескать тесное время, вслушивался в его звуки. Это было похоже на потерю сознания... Человеческого! Его захлестнула такая волна звуков и отзвуков, что потерялась связь с миром существующим и отсчетом времени. Часы. Неслучайно они явились хранителями родного. Безвременного.

  Отблеск синих волн его ослепил. Низкое небо пряталось в бликах воды, мохнатые облака шли стадом, сливаясь с барашками волн. Он, близорукий, желал рассмотреть каждое облако над облаком, а в просветах каждую пядь земли. Родной земли. Вспарил высоко, – душой ли? Телом? И все смотрел, впитывал. Квадратики полей, ленты рек, шапки лесов и морское безбрежье. Чувствовал и осознавал себя частью чего-то очень важного, – возрадовался, что подаренная ему жизнь удивительна, – прочувствовал, испытав как ребенок щенячий восторг. Человеческий!

  Музыка спустилась на нижние тона и он спустился с облаков восторга. Немного успокоился, осмотрелся. На берегу – беседка, увитая плющом, женщина в шляпке с вуалью цвета айвори. Локоны светлых волос падают на плечи. Протягивает к нему руки, и что-то говорит, – ласковое, нежное...

  Сердце еще билось, волнение не утихало, когда музыка отзвучала. Олег закрыл крышку, и только тогда заметил другую, на оборотной стороне. Она открылась бесшумно, никакая музыка не вылилась оттуда, но в ладонь упала светлая прядка – маленький локон с завитком.

  – Ах... – вырвался из груди вздох и защемило где-то под ребром, в глазу замутилась слеза, – мама, мамочка...

  Братья плакали, обнимая друг друга, не стыдясь своих слез.

  – Это была мама, Олег, – говорил третий первому.

  – Да, Олег, мама!

  – Я верил, Олег, что ты найдешь самое главное, – кричал Олег-младший.

  – Главное, что вы для меня самое важное, родное... – отвечал им Олег.

  За окном желтел разряженный воздух. Удивленная луна смотрела на парня, что плакал, уронив голову в руки. И все говорил, говорил кому-то невидимому о своей любви. «Как это по-земному, – думала она, – по-человечески и глупо! Прям космическое откровение какое-то!»