Текст книги "Дюжина межгалактических мерзавцев"
Автор книги: Андрей Егоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Я могу подумать?.. – Все, что я сумел выдавить на тот момент.
– Да чего тут думать?! – проворчал Горб. – Я тебе честь оказываю.
– Но ведь мне могут…
– Накинуть срок? Попалишься – накинут, конечно. Зато будешь жить. Это немало. Ну что, ты уже подумал?.. – И не дав мне времени на ответ, скомандовал: – Гнус, выдай инструмент.
Я и опомниться не успел, как ближайший из окружения Горба сунул мне в руки холодный кусок металла.
– Наводку получишь завтра, в душевой. Одноглазого валишь после нашего клиента…
В безжизненном взгляде авторитета так и не проявилось чувств. Я понял, что попал в переплет, выбраться из которого будет очень непросто.
В душевой ко мне приблизился уголовник с глумливой физиономией.
– Гляди налево, – сказал он, – вон того лохматого видишь? Твой.
Я обернулся. Под струями воды стоял громадный рангун. Порыкивая, чесал широкую грудь, выбирал из нее блох.
– Но… – начал я, но посыльный Горба уже растворился.
Заточку я спрятал в матрасе. Если при личном обыске найдут этот важный предмет самообороны, в лучшем случае кинут в карцер, а в худшем начнется новое судебное разбирательство. У меня всего год. И мне очень хотелось, чтобы я выбрался из ада по истечении этого срока.
В забое я трудился всегда рядом с профессором Ребровым. Нас определили в сцепку. Я грузил породу в тачку, профессор толкал ее по проходу к поверхности. Ребров говорил, что угодил в колонию случайно, следствие, дескать, допустило ошибку. Но зеки в бараке были уверены, что Ребров удавил жену за измену.
– Оно, конечно, его дело, – говорил матерый вор по кличке Лепень, ковыряя проволокой гнилые зубы, – жена – это личная собственность каждого. Но зачем отнекиваться. Грохнул бабу, так и скажи…
– Точно, – вторил ему другой уголовник, черный, как головешка, вернерианин, которого все звали просто Тук, – это же не проступок, а правильный шаг. Я бы неверную не только удавил, но и съел…
Обычай супругов поедать друг дружку остался в далеком прошлом Вернеры и осуждался, как очевидная первобытная дикость, но время от времени акты каннибализма случались. Власти проявляли лояльность к провинившимся – против природы не попрешь, полагали эти гуманисты от закона.
– Молчите, – кричал несчастный Ребров, – вы ничего не понимаете!
– Конечно, не понимаем, – соглашался Лепень, – мы в убийствах жен не замечены.
Мне было немного жаль недотепу-профессора, но я старался не вмешиваться в разговоры. Своих неприятностей хватало. То, что профессор в лагере долго не протянет, было понятно с первых дней. Реброва привезли в той же партии, что и меня. Он то впадал в состояние нервное, близкое к истерике, то вдруг уходил в себя и пребывал в полном рассеянии чувств. Таких людей хватает в науке, там они чувствуют себя, как рыбы в воде. Но здесь – отсутствие концентрации порой означает скорую смерть.
– Пойди, принеси соль, – пихнул профессора уголовник в тюремной столовой. Тот, думая о чем-то своем, медленно побрел вдоль столиков. Остановился. И обратился к одному из заключенных: – Простите, дайте, пожалуйста, котлету!
Тот настолько опешил от такой наглости, что протянул требуемое без единого слова. Ребров же, продолжая размышлять, принялся жевать котлету и очнулся только в тот момент, когда от нее остался небольшой кусочек.
– Ой, простите! – деятель науки покраснел до корней волос и поспешил обратно.
– Где соль! – раздался рев уголовника, посылавшего Реброва за солью.
В общем, жить профессору оставалось совсем немного. Хотя он вряд ли осознавал нависшую над ним опасность, продолжая витать в облаках. Я же намеревался выжить любым способом.
На следующий день после того, как я стал обладателем заточки, нам устроили показательную экзекуцию. В ближайшие месяцы мне суждено было узнать, что подобные мероприятия охрана проводит регулярно, дабы заключенные даже думать забыли о своих правах. Зато относились к кругу обязанностей с усиленным рвением.
Вместо того, чтобы после работ на руднике отвести в камеры, нас выстроили в две шеренги на равнине.
– Сейчас все вы, помойные крысы, узнаете, кто здесь главный! – прорычал старший надзиратель, которого за крутой нрав и упрямство уголовники окрестили Быком, и извлек из-за пояса дубинку.
– Начинается, – пробормотал один из зеков, стоявший в строю чуть левее, чем я.
– Что будет? – спросил я тихо.
– Известное дело. Будут порядку учить.
– Сейчас я вас всех научу порядку! – подтвердил его слова Бык.
– Бить заключенных негуманно! – закричал интеллигентный Ребров.
– Это единственное развлечение конвойной службы. – Старший надзиратель свирепо воззрился на странного заключенного. – Ты хочешь лишить нас последней радости?
– Очень хочу, – подтвердил Ребров и взвыл, получив дубинкой по носу.
– Сумасшедший, – пробормотал я и, рухнув на пол, принял позу эмбриона, прикрыл руками беззащитную для ударов голову.
Били нас долго и негуманно. Впоследствии я узнал, что у тюремных властей имеется множество способов воздействия на заключенных, они умело «учили нас порядку». Для особо буйных имелся темный карцер, куда сапиенса спускали на целую неделю. Когда его с завязанными глазами вытаскивали на свет и срывали повязку, несчастный кричал от боли. Одного бедолагу загнали в карцер на несколько месяцев, а когда вывели на солнце, он попросту ослеп. Никогда не забуду его обращенное к нему лицо, залитое слезами. Зрение вернулось очень нескоро. Мои сокамерники очень завидовали пострадавшему – почти две недели он провел в лазарете, а потом был отправлен на смягченный режим.
Поскольку я не был слишком буйным, карцер мне не грозил. Но во время «учебной» экзекуции несколько раз доставалось дубинкой. Я старался, в отличие от остальных, прикрывать не ребра и живот, а лицо. Поэтому тяжелая палка гражданина начальника здорово прошлась по моим почкам.
По дороге с плато ко мне приблизился один из заключенных. Он сделал вид, что разговаривает не со мной, отвернул лицо в другую сторону.
– У тебя серьезные неприятности.
– Я знаю…
– Не оборачивайся, – резко предупредил мой собеседник. – Нас могут увидеть. А я не хочу, чтобы со мной случилось что-нибудь нехорошее. Никому не доверяй. Ты понял? Никому. Я бы на твоем месте поискал способ смыться.
– Почему ты со мной говоришь.
– Ты мне нравишься. У тебя красивое лицо. Мертвые лица не выглядят красивыми.
Он ушел вперед.
Этот разговор помог мне по-новому взглянуть на ситуацию. Где гарантия, что одноглазого не подослал сам Горб? Авторитет знал, что я обращусь к нему за помощью. У меня просто не было другого выбора. Они не оставили мне другого выбора.
Когда ты в аду, и каждый твой день может стать последним, начинаешь очень ценить каждую секунду. Я лежал в темноте и вслушивался в тюремные шорохи – храп заключенных, пощелкивание кровососущих жучков, тихий шепот…
В ту ночь мне повезло. Я услышал то, что спасло мне жизнь. Несколько каторжников, из новичков, решили отомстить за регулярные избиения. Охрана, их жены и дети, жили в небольшом поселке в паре километров от рудника. Если бы нас поймали, то сразу бы поставили к стенке. Но нас не поймали.
Я скользнул к соседним нарам.
– Я с вами!
Уголовники свирепо воззрились на меня. Мое появление явно не входило в их планы.
– Я так решил, – сказал я со всей твердостью, на какую был способен.
Поглядев на меня оценивающе пару минут, один из них, гебб с фасетчатыми глазами и острым шипом вместо подбородка, кивнул.
– Ладно.
Он был у них за главного. Остальные против моего участия возражать не стали. План был такой. Ворваться в один из домов, хозяина убить, взять, что только можно, и тем же маршрутом вернуться в барак. Добро можно спрятать где-нибудь неподалеку. Мало ли в округе скал и зарослей колючего кустарника.
– А как мы пройдем через аннигиляционный периметр? – поинтересовался я.
– Это моя забота, – ответил гебб.
Он знал, что делает. Один из охранников имел зуб на старшего надзирателя. Парня собирались в ближайшее время отправить в штрафной батальон за какую-то незначительную провинность. В его интересах было избавиться от Быка как можно скорее. За то, чтобы уголовники придушили старшего надзирателя, он согласился на пару минут отключить периметр.
– Возвращаться будете по сигналу фонаря, – угрюмо оглядывая нас, поведал караульный, – смотрите не пропустите. Я помигаю вот так. Один короткий, два длинных. Это означает, путь свободен. Все ясно?
– Дай нам полчаса, – сказал гебб, – сделаем все в лучшем виде.
– Дом Быка самый большой, не ошибетесь. И ценностей у его жены хватает. Ее лучше тоже прикончить. А то, неровен час, опознает кого-нибудь из вас.
Я похолодел. Убить беззащитную женщину? В отличие от меня уголовники были полны решимости. Чтобы улучшить свое плачевное положение в колонии, они готовы были перерезать глотку кому угодно.
– Ну, вперед, – скомандовал охранник и щелкнул рубильником.
Синеватое мерцание медленно сошло на нет. В воздухе все еще пахло озоном, посверкивали голубоватые искры, но аннигиляционное поле уже отключилось. Уголовники рванули с места. До поселка было всего ничего – не больше пятисот метров. Но мы бежали со всей возможной скоростью. Неприятно ощущать, что ты во власти человека, способного одним щелчком рубильника распылить тебя на атомы.
Миновав аннигиляционные генераторы, едва заметные металлические головки, торчащие из земли на расстоянии метра друг от друга, мы замедлили бег.
– Не останавливаться, – прошипел гебб, – времени мало. Ты, – он ткнул в меня узловатым пальцем, – пойдешь первым.
Поселок охранников спал. Округлые строения – купола, с искусственной атмосферой, идеально пригодной для жизни человеческих особей, матово поблескивали в свете громадных лун. Возле них темнели силуэты тяжелых трекеров на гусеничном ходу, личный транспорт надзирателей.
Позднее я узнал, что наша вылазка была первой, ничего подобного здесь раньше не происходило. Только этим обстоятельством объяснялось отсутствие охраны. Ни один из заключенных раньше не пересекал аннигиляционный периметр. Солдата, причастного к этому преступлению, впоследствии расстреляли. Пока же он имел возможность наслаждаться жизнью, предвкушая расправу со своим врагом.
Ничего не подозревающий Бык даже не потрудился оснастить свой купол современным электронным замком. Тот, что был установлен, опытные уголовники вскрыли за полминуты с помощью оснащенной простейшим чипом отмычки.
– Если к вам забрался вор, не проявляйте к нему жестокости, лучше помогите выбраться наружу с помощью лучемета или парализатора, – в процессе взламывания двери пошутил один из уголовников и добавил: – Нас не ждут. И это хорошо.
Я шагнул внутрь, вдохнул ароматный воздух и ощутил, как он пьянит после разряженного воздуха планеты-колонии. В то же мгновение меня пихнули в спину. В жилище старшего надзирателя ворвались уголовники. Быка прикончили сразу, он даже не успел понять спросонья, что происходит. В тело ему вонзили несколько заточек и кололи ими, пока он не перестал дергаться. Женщину за волосы потащили к выходу. Она отчаянно кричала и пыталась сопротивляться. Но против крепких мужчин, что она могла сделать.
– Ищите ценности, живо, – скомандовал гебб. – Ты что стоишь?! – Накинулся он на меня. – Ищи золото, я сказал!
– Так нельзя, – пробормотал я. Но все же направился к комоду. Потянул на себя один из ящиков. Там оказался пистолет.
Крики несчастной сводили меня с ума. Люк уголовники предусмотрительно прикрыли, так что снаружи услышать, как надрывается несчастная, было невозможно.
Решения я принял мгновенно. Развернулся и всадил заряд в гебба. Того отнесло к дальней стене, где он и остался лежать. Два других выстрела оказались не менее удачными. Затем пистолет дал осечку. Последний уголовник, рангун, с ревом кинулся на меня. Мы повалились на пол. От сильного удара в лицо я едва не потерял сознание, попытался оттолкнуть противника, но он вцепился мне в горло мертвой хваткой. Стальные пальцы рангуна сжались. В этом мгновение послышался громкий хлопок. И врага отбросило в сторону. Запахло паленой шерстью.
Я приподнял голову. Жена Быка сжимала в руке парализатор. Она вся дрожала от пережитого ужаса.
Рангун корчился на полу и рычал от боли в сведенных мышцах.
– Надо его связать, – прохрипел я и закашлялся. Если бы не решительность этой женщины, я был бы уже мертв. Рангуны обладают огромной физической силой.
– Кто вы? – спросила она, не выпуская из рук парализатор.
– Я… я всего лишь несчастный креторианец, пострадавший за любовь, – ответил я, проникновенно глядя на нее, – я оказался здесь, потому что доверился одной даме… – Я перевел взгляд на тело ее мужа. – Мне очень жаль…
– То, что случилось ужасно, – проговорила она. – Мой муж был грубым скотом, но никто не заслуживает подобной участи.
– Я с вами совершенно согласен. Вся эта чудовищная грязь и дикость настолько мне опостылели. Пожалуй, мне не отмыться от этого никогда.
Она поглядела на меня с интересом. Этого было вполне достаточно, чтобы я понял – вдова старшего надзирателя попалась на крючок…
Через сутки я благодаря ее помощи вылетел с планеты на грузовом корабле, доставлявшем провизию. А еще через пару суток дело приняло самый неблагоприятный оборот для всех его участников, кроме вашего покорного слуги. Я благополучно добрался до одной из местных лун, где мои следы затерялись – федералы так и не смогли найти, на каком из кораблей, незаконно перевозящих пассажиров, я улетел. Следствие по этому делу растянулось на несколько лет. Поскольку я имел к нему непосредственное отношение, то специально интересовался, как сложится судьба всех причастных к этой истории лиц. Как я уже упоминал, охранник, отключивший аннигиляционный периметр, был за свое преступление расстрелян. А женщина осуждена за помощь в убийстве собственного мужа на двадцать с лишним лет.
В уголовном мире по этому поводу сложили целую легенду, сделав из меня коварного соблазнителя, способного охмурить любую особу женского пола. И даже не слишком женского. Такая репутация пришлась очень кстати, когда я загремел на очередной, на этот раз пожизненный, срок за многоженство и шантаж…
– Здоров? – поинтересовался хмурый доктор в сером халате федеральной службы.
Медкомиссию на пересыльной станции я проходил впервые.
– В общем, да, – ответил я.
– Я тут глянул на твою статью. Шантаж, двоеженство, проституция. Венерические заболевания были?
– Немного, – ответил я уклончиво. За долгое время работы жиголо я несколько раз заполучал половые инфекции. По счастью, в наше время все они лечатся. Я посещал клинику регулярно. Так что осложнений на столь жизненно важные для меня органы я не получил.
– Сейчас мы возьмем у тебя кровь на анализ, потом сдашь мочу, ну и проведем полное компьютерное обследование, – поведал доктор. – Запустим тебе под кожу наноботов.
– Зачем?! – испугался я, решив, что меня собираются продать на органы. Слухи о том, что продажные врачи то и дело поступают так заключенными, постоянно курсировали в тюрьме. – Я очень болен! – объявил я.
– Что же у тебя болит?
– Все. Начиная от половой системы! – Я ухватил себя между ног. – И кончая головой!
– Ну, к чему этот спектакль? – устало проговорил эскулап. – Ты не волнуйся, на органы тебя продавать никто не будет. Это уголовная байка. Ты нужен Федерации целиком, а не по частям…
На пересыльной станции выяснилось, что, несмотря на неоднократные тюремные сроки, сопровождаемые скудным питанием и прерывистым сном, здоровье у меня по-прежнему отменное.
Мне вкратце обрисовали открывающиеся передо мной перспективы, и я немедленно согласился сотрудничать с властями Федерации. Я порядком устал бегать от закона и всерьез размышлял о том, чтобы осесть на одной из цивилизованных планет после того, как мы вернемся с края галактики. Я и представить не мог, что за миссия нас ожидает…
Первым потрясением для меня стала встреча с бородавочником по прозвищу Отец на пересыльной станции.
Запах от жизнедеятельности человеческих тел порой тоже бывает невыносим, в чем я имел возможность убедиться в тюрьме, но бородавочники пахнут намного острее. Он, как будто, сам невыразимо отвратительной частью себя пробирается через ноздри прямо к тебе в голову, вползает, разрывая нежную носоглотку чудовищной вонью. И даже в распахнутый до предела рот, когда нос зажат двумя пальцами, каким-то неведомым образом – в непредназначенный для обоняния орган – лупит нестерпимый смрад. Эту вонь навряд ли смог бы описать умелый парфюмер, просто потому что бежал бы прочь из города, опасаясь навсегда лишиться столь ценного для своей профессии нюха. Но если все же попробовать, лично у меня возникает следующий рецепт духов «бородавочник» – к запаху немытой плоти примешиваем удушливую атмосфера едкой слизи, стекающей из разнообразных органов, а уже к этому амбре примешиваем стойкую сладковатую гарь, какая бывает, если жечь синтетику и пластик…
Оказалось, что этот отвратительный сапиенс летит вместе с нами. А еще – представители всех известных разумных рас. Всего нас было тринадцать. Если вы, как и я, верите в мистическую нумерологию, то поймете, какие чувства я испытал, когда сосчитал сколько сапиенсов поднимется на борт. Разумных рас в Галактике двенадцать. Почему-то помимо Лео Глуца с нами летел еще один человек. Либо он – федеральный агент, понял я. Либо Лео Глуц сотрудничает с властями. Полагаю, в ближайшее время ситуация прояснится.
Генеральный штаб командования. Земля
Председатель Верховного совета выглядел разгневанным. Его обычно красное ноздреватое лицо немолодого и не слишком здорового человека пунцовело. Желваки так и ходили под кожей.
– Где вы набрали подобный сброд?! – прорычал он, смерив генерала Поддубного взглядом, способным заставить трепетать даже представителя ко всему равнодушной расы рептилий. Вы видели их дела? Они не долетят даже до Альфы. Поубивают друг дружку к чертовой матери.
– Возможно, не все так плохо…
– Не все?! – председатель схватил со стола папку, распахнул ее и наугад прочел: – Неоднократное участие в грабежах. Страсть к поджигательству. Страдает пристрастием к крэку… К крэку! – вскричал он.
Генерал пожал плечами. К проявлениям председательского гнева он давно привык и относился к вспышкам ярости, как к чему-то неизбежному и не слишком важному. Знал, пройдет пара минут, и переменчивое настроение главы Федерации придет в норму. Просто ему нужно спустить пар.
– Там ему точно негде будет раздобыть крэк, – заметил он. – И потом, он сириусянин. На пересыльных станциях было всего два сириусянина. Один из них этот самый уголовник. Второй убил представителя Лиги галактических рас. Согласитесь, преступление более чем серьезное.
– Мне кажется, с этим сириусянином проблем не возникнет, – вмешался в разговор еще один участник Совета, недавно назначенный на столь ответственный пост Секретарь Федерального собрания, он указал на обзорный монитор: – Взгляните только на эти тоненькие ручки и ножки, на эту безобидную физиономию…
– Прекратить! – взорвался председатель, и говорящий вжал голову в плечи: – Я не потерплю здесь шовинистских высказываний!
– Я только хотел заметить, что в физическом плане сириусяне весьма недоразвиты… – попытался оправдаться Секретарь.
– Наверное, поэтому среди них так мало преступников, – предположил Поддубный. – К тому же, я решил, что террорист на борту судна – плохая идея.
– Оставим сириусян, – пошел на попятную генерал. – Но вот это что… – Он ткнул пальцем в строку, над которой значилось «Лео Глуц». – Человек? Не так ли? Тогда почему именно этот мерзавец?! Вы хотя бы представляете себе, что такое пират международного масштаба? На совести этого типа куча трупов, а вы хотите подарить ему прощение?
– Хм, – генерал почесал подбородок, – даже не знаю, как проглядел… Парень показался мне… Как бы это поточнее. Весьма перспективным. Если на борту возникнет нездоровая ситуация, он с ней разберется. И потом, он же человек. Значит люди обязательно будут присутствовать при контакте.
Председатель лишился дара речи. В первое мгновение ему захотелось метнуться к подчиненному и зажать тому рот, потом он сообразил, что в зале Совета присутствуют одни только люди. С тех самых пор, как он лично уволил министра с Сириуса. Он и сам не мог понять, как этот разговорчивый пройдоха, знающий помимо новояза все двенадцать основных языков – по числу разумных рас, мог забраться так высоко.
Ряд значимых открытий в области астрофизики и топливной энергетики позволил людям начать стремительное освоение Галактики Млечный путь. К этому моменту все планеты Солнечной системы давно уже были освоены – и служили как местом для жизни колонистов, так и источниками полезных ископаемых. Федерация включала в себя все страны и поселения, включая небольшие конгломераты в куполах на Венере и подземные деревни рудокопов на Иове – пока гражданами Федерации числились только люди. Так оставалось довольно продолжительное время, несмотря на то, что после изобретения подпространственного двигателя новые расы находили одну за другой. Федерация далеко не сразу стала единой государственной системой. Поначалу в Галактике существовало множество небольших государств с местными органами самоуправления – избранные инопланетянами правительства еще действовали. Несмотря на активное желание человеческой расы к глобализации в рамках всего Млечного пути, большинство инопланетных народов стремилось к независимости, справедливо полагая, что столь технически оснащенная и экспансивная раса, как люди, попросту подчинит их себе. В конце концов, так и получилось. Отдельные представители «малых народов», как окрестили другие расы остроумные журналисты, еще присутствовали в Парламенте, но в Верховном совете их больше не было. Конечно, подобная ситуация никак не могла устроить депутатов-нелюдей, как называл их про себя сам председатель Верховного Совета и представители его администрации. Политическая борьба за влияние иных рас в Галактике велась в высших эшелонах постоянно. Но слишком сильны были сдерживающие факторы в лице правящей власти. Чиновники и сами сознавали, что равноправия в Галактике нет, но приходили к выводу, что его и не может быть, ведь это именно люди наделили всех остальных благами современной цивилизации и самое главное – абсолютной свободой перемещения на огромные расстояния.
– Не надо… – Он откашлялся. – Не надо больше говорить такого. У нас и так куча проблем с иными… с другими сапиенсами… – Председатель устало вздохнул – гнев покинул его, а вместе с гневом и желание орать на подчиненных. – В общем, под вашу ответственность. Делайте, что хотите. Но если, – он направил на генерала указательный палец, жест известный всякому жителю Федерации, – если эти подонки натворят дел, к примеру, захватят корабль, чтобы пиратствовать, или еще что-то там такое, я вас лично привлеку к ответственности.
– Готов нести ответственность по всей форме, Лео Глуц не подведет.
– Что это вы за него так ратуете? – заинтересовался председатель. – Может, он ваш родственник?.. Шучу-шучу. Не обижайтесь. Мне нравится ваш настрой. – Он похлопал Поддубного по плечу. – Действуйте. Но помните, предельная осторожность и секретность. И еще, поаккуратнее со словами. Нас могут неправильно понять. Обстановка и так накалена… Чья, вообще, это была идея, отправить на разведку всякий сброд? – поинтересовался председатель, хмуря кустистые брови. Все это время он продолжал похлопывать генерал-майора по плечу, так что тому, в конце концов, пришлось отстраниться.
– Как это? – спросил Поддубный. – Ваша, разумеется.
– Моя? – искренне удивился председатель и тут же весь подобрался, став похожим на игрушечного тюленя со стеклянными пуговицами глаз: – Ах, да. Действительно… В сущности, очень неплохая идея.
Председателя обуревали самые тяжелые мысли. Болезнь Альцгеймера все сильнее давала о себе знать. Если так пойдет и дальше, скоро подчиненные начнут замечать в его поведении некоторые досадные странности. В недавнем эфире по национальному стереовидению глава государства высказался крайне нехорошо: «Преступность в цивилизованном космосе удалось искоренить полностью. Как мне сообщили, недавно неизвестными был убит последний пират». «Федеральной службой, федеральной службой», – едва не кричал за кадром спичрайтер, заламывая руки. У граждан Федерации сразу возник вопрос – если преступность искоренена, кто убил последнего пирата. К тому же, через пару недель после выступления ограбили очередной грузовик, а за ним и пассажирский транспортник. Пора, пора уходить на пенсию пока не поздно, думал председатель. Он и так слишком засиделся на ответственном посту.
На его совести уже имелись депортация десятков тысяч телекинов на безжизненные плато Керонго, где они вскоре скончались от инопланетной инфекции. После чего отношения с телекинами испортились окончательно. Он затеял разрыв мирного договора с бородавочниками, который вскоре, правда, снова был подписан усилиями дипломатического корпуса. Переговоры на Леного-4 оказались сорваны и едва закончились шумным международным скандалом – каждый день глава Федерации забывал, о чем говорилось накануне. Председатель уволил прежнего секретаря Федерального союза, настоящего профессионала, и назначил на его должность полное ничтожество. А также совершил то, что окончательно пошатнуло и без того не слишком устойчивый мир в Галактике – в Совет Федерации с некоторых пор входили только люди. Остальным галактическим расам председатель перестал доверять, подозревая в них злонамеренных шпионов. К тому же, ему казалось, что многие из них могут читать его мысли, хотя земная наука официально заявила – это не так, умение телекинов проникать в сознание собеседника не нашло подтверждения.
Глядя сейчас на обзорный монитор, председатель размышлял, не совершил ли очередную ошибку. Дюжина представителей галактических рас, навербованных генералом, казалась ему крайне подозрительной. Даже внедренный в группу федеральный агент не вызывал доверия. И почему Поддубный так уверен, что все пройдет гладко? Не имеет ли место быть преступный сговор?
– Ну, и подонки! – сказал председатель, отворачиваясь от монитора.
– Настоящие межгалактические мерзавцы! – подтвердил Секретарь и напомнил вкрадчиво: – Мы ждем вашего разрешения на вылет.
Будь, что будет, решил председатель, и скомандовал:
– Отправляйте.
Оснащенный по последнему слову техники скоростной корабль Федеральной службы стремительно взмыл в небо, пробив аккуратную дыру в кучевых облаках.
