Текст книги "Из небылого…"

Автор книги: Андрей Горин

Андрей Горин
Из небылого…

Лотос

 
Вся наша жизнь —
в аромате цветка.
Столь же прекрасна,
сколь коротка.
 

Далеко, далеко…

 
далеко, далеко…
через боль тишины,
через боль, что никто не заметил,
по велению сталь
выжимал из себя,
пустоту разгоняя,
как ветер,
 
 
далеко от земли,
в невесомости дум,
за судьбой, что наполнена нами,
полыхает огонь
ни заката, ни зорь,
ни мечты
ошалелое знамя,
 
 
где рождается свет,
в одеянии спиц
улетают мгновения-птицы,
через бурь океан
сквозь немое кино
белым снегом
застывшие лица,
 
 
просияла звезда
каравеллой минут
в половодье березовой рощи,
отрекалась земля
тишиною небес
от седого безумия
ночи,
 
 
от любви до нее
бездны дней глубина,
через глади просторов и песен
отражается звук:
спасена, спасена! —
и не гаснет,
и мир ей не тесен,
 
 
тишины маяки
задувают огни
по волнам золотистого луга,
почему голоса
так недолго слышны
солью севера,
патокой юга,
 
 
облака да вода,
ни тумана, ни дна,
ни совы удивленного ока,
высота, колыбель,
и хрусталью пожар
недалёко
уже недалёко.
 

Свободные

 
Прощай, мой лоцман,
мы шире грома,
быстрее молний,
мы – аксиома
свободы воли,
души и тела.
Нам нет названья,
в нас нет предела.
 
 
Фарватер узок —
махнём босыми
в мир песен лучших, —
мы здесь чужие.
Оставим людям
пути прямые.
Махнём за чудом
во сны грядущих.
 
 
Прольёмся в небо
дождём разлуки.
Нас не заметят:
мы – сон, мы – звуки
немых созвездий.
Наш дом – афелий.
О, ветер смелый,
мечтой о лете
наш парус белый
баю-баюкай,
баю-баюкай.
 

На закате

 
Дурман черёмух сменяют сирени огни,
закат в облаках рассыпается пурпуром,
вторит сирени.
Я стоял посреди
безгрешности неба и сыростью родной земли,
я смотрел на закат,
и мой дух не отбрасывал тени.
 
 
Стираются краски навек, навсегда… и забудется всё
так же бесследно, ветром забудется,
вытечет тьмою.
Под дождём суеты,
что ты дремлешь, крылатый мой конь,
то ли знаешь, что ждёт,
то ли смерть попираешь ногою…
 
 
Обнял бы солнце, оставил сгорающий мир
за тканью лиловых созвездий,
в глуби океана.
Что-то тянет к земле.
Одинокие мысли вернутся туда же, откуда сошли, —
это высший полёт.
Отпускаю мгновение за горизонты обмана.
 
 
С собой смиряюсь. Возврата в былое не жду.
Тело своё возвращаю случайностям, кесарю, миру,
глупостям, числам.
Люди – вещие сны,
на святом позабытом во мраке краю.
И нас всех перебьют:
в лучшем случае – время,
в худшем случае – мысли.
 

В закатное небо

 
И нырнул я в закатное небо.
Разошлась предо мною земля.
Перед альфа и после омега —
бесконечная плотность нуля.
Распахнулась душа горизонта,
ткань времён распустила нить.
Я почувствовал горечь солнца
и бескрайнюю жажду любить.
Невесомость качнула тело,
что-то вспомнилось сердцу вдруг
Будто юность ко мне прилетела,
будто я переехал на юг,
и не стало ни тьмы, ни предела,
и вернулся мой лучший друг.
 

В облаках

 
Я сидел в облаках,
и солнце шептало мне
о своих мечтах,
о далёких мирах
и о любви к луне.
 
 
«Никогда не вернусь!» —
сквозь вечность кричали дни…
«Я уже не боюсь,
я и сам не вернусь.
Улетайте, летите одни…»
 
 
Жизнь, встречаясь со сном,
переносит его на холсты.
Я ищу камертон
и стремлюсь в унисон
с первозданностью высоты.
 
 
И стремлюсь до земли
весь мир добротой объять.
Исчезая вдали,
мы ведём корабли
к светлым пристаням швартовать.
 
 
Я внимаю лучам,
и вечность поёт во мне —
по спокойным лугам,
золотым небесам,
пока солнце сгорает в огне
 
 
и садится опять,
раскрасив широкий след.
И его не догнать.
Наша вера – ждать
каждый день. Сотни тысяч лет.
 

Мы будем жить вечно…

 
Мы будем жить вечно —
силам любви в оправдание.
Мы будем жить вечно,
на перекрёстках молчания,
 
 
на фронте словесности,
утопленные в сомнении,
среди неизвестности,
в неразделённом мгновении.
 
 
Мы будем жить вечно,
в плену у свободы немыслимой.
Помчимся беспечно
за натуральными числами.
 
 
Мы будем жить вечно,
в покое далёких равнин,
как ветры и песни,
за гладью широких картин.
 

Эхо

 
Друзья далёкие мои!
Душа не разорвала круга,
и мы в приёмных друг у друга,
а думали… в груди…
 
 
Вдвоём, поверь, достало б века
попрать оковы бытия.
Вот только отсутствие эха,
отсутствие эха, друзья,
 
 
перечеркнёт надежды,
все шансы сведёт к нулю.
И мир не изменится прежде,
чем я тишину полюблю.
 

Комиксы

 
Струнами на подоконнике,
вместо оконной рамы —
мы хрономаны из комиксов.
Мы хрономаны.
 
 
Праздником до понедельника,
буднями вместо рекламы —
мы хрономаны-отшельники.
Мы хрономаны.
 
 
Звуки любимого голоса,
радуга самообмана —
мы хрономаны из космоса.
Мы хрономаны.
 
 
В памяти погребаемые
со скоростью телеграма —
мы хрономаны-маятники.
Мы хрономаны.
 
 
Под добровольной ношею
DVD-R романа —
Мы колем себе прошлое…
Хрономаны.
 

Творцы

 
Мы так же близки, как звёзд белизна,
узоры сложившая в чернилах Вселенной.
Как белым по чёрному рисует она
искусной рукой безмятежной!
Мы вышли на площади этих миров.
Мы воля, решившая строить законы.
Мы будем творить, не снимая оков,
по белым страницам чернильной рекою.
Пусть в книгах меняет цвета небосклон,
пусть чёрное небо покажется белым,
и звёзды сольются в единый закон,
где наши творенья заполнят пробелы.
 

В неведомом краю…

 
В неведомом краю, заворожённый
его немой игрой
один брожу,
как отчество за именем, влюблённый
во всё, на что гляжу;
и паспорт не меняю на золотой.
 
 
В обещанном раю, переведённом
с небес на землю,
душу сторожу.
Как камень оставаясь приземлённым,
гладь неба нахожу
в сердцах;
и истинам чуть слышным внемлю.
 
 
Я шёл по берегу реки, впадавшей в Лету.
Цвело отечество забытого поэта.
 

За птицами

 
Когда душа толчётся в ступе суетой
мятежной головы,
по воле рока
переставшей быть, увы,
тем, что казалось бы являлось мной;
когда само в себя заглядывает око,
колени гнёт к земле и грудь сутулится,
спасает только то, чем я когда-то был,
что оставляло оттиск юности, которого ценней
не сыщешь. И в притяжении множества светил
иду к своей.
Иду знакомой улицей.
 
 
Когда среди тоски времён, печали снов
клубятся чудеса,
ветрами будней
обращая небеса
в живую плоть земли и стук шагов;
когда душа твоя тем тише, чем безлюдней,
и мир всё то, что ищешь отдаёт крупицами,
я застываю йогом посреди минут,
лесов, камней, зверей, людей, затмений, книг и чувств
в единстве их. Всё продолжает жить на вдохе лет,
а я лечу,
спасаюсь вслед за птицами.
 

Взглядом души

 
Я гладил небо
взглядом птицы,
тоской полей.
Я расширял
свои границы,
границы дней.
Я резал ветер
взмахом крыльев,
и только взгляд,
погладив небо,
тоскливо душу
тянул назад.
Спускалось солнце