Текст книги "Скажи, кто твои друзья"

Автор книги: Андрей Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Андрей Глебов
Скажи, кто твои друзья

На лестничной площадке перед открытой дверью в квартиру, где произошло убийство, стоял молоденький лейтенант полиции. Чтобы заглянуть внутрь, тётка лет шестидесяти в махровом халате и с внушительным слоем крема на лице пыталась обойти бдительного лейтенантика то справа, то слева.

– Женщина, я же вам сказал, что посторонние на место происшествия не допускаются! – терпеливо объяснял паренёк прописные истины нахрапистой даме.

– Какая же я посторонняя? – качала права тётка. – Я соседка Юлечки, живу на пятом этаже и хорошо её знала. Мы встречались с ней в парке, когда Юлечка бегала, а я занималась скандинавской ходьбой. Мы, можно сказать, были подругами.

К лейтенанту подошла майор Артемьева и предъявила служебное удостоверение. Бдительный страж рассмотрел фотографию в документе и, отдав честь, отступил в сторону.

– Как вас зовут, и из какой вы квартиры? – поинтересовалась Надя Артемьева у любознательной соседки.

Майор Артемьева совсем не походила на сложившийся в сознании обывателей образ опытного следователя, расследующего резонансные убийства. Красиво уложенные волосы, приятные черты лица и мелодичный, но не капризный голос.

Едва заметная косметика в сочетании с приталенным светлым платьем и сумочкой на плече создавали о ней впечатление уверенного в себе, но не заносчивого человека.

– Людмила Ивановна, – с готовностью сообщила тётка. – Я из девятнадцатой квартиры.

– Откуда узнали о происшествии? – спросила Надя.

– От Ларочки, – доложила Людмила Ивановна. – Это наша соседка и общая знакомая, живёт в шестьдесят третьей квартире.

– А Ларочка откуда узнала?

– А Ларочка знает всё! – уверенно ответила женщина. – Иногда сама удивляюсь её осведомлённости.

Людмила Ивановна встала на цыпочки, пытаясь через плечо лейтенанта заглянуть в квартиру.

– Где же сейчас ваша Ларочка? – задала следующий вопрос Артемьева.

– В числе понятых! – похвасталась соседка. – Просто позвонила на мобильный и сообщила, что Юля жестоко убита.

– Ерунда какая-то! – покачала головой Надя. – Оставьте свой телефон товарищу лейтенанту, и наши сотрудники с вами свяжутся.

Артемьева вошла в прихожую. Здесь было просторно и пафосно. Объёмистый угловой шкаф с двумя примыкавшими к нему тумбочками и вешалкой своим белым цветом создавал иллюзию, что он занимает мало место. Хотя, наверное, так и было, если учесть внушительные размеры самой прихожей.

Входная дверь и ламинат цвета венге в сочетании со светло-коричневыми стенами придавали помещению изысканную строгость. Она усиливалась парой узких и высоких ниш, где на подставках стояли белые абстрактные скульптуры, напоминавшие обнажённых мужчину и женщину.

Сразу за прихожей следовала огромная гостиная с тремя диванами и большим плоским телевизором на стене. Часть гостиной занимала расположенная на невысоком подиуме обширная зона кухни с электроплитой, кухонным гарнитуром и окружённым шестью стульями длинным столом.

Вокруг стола колдовали эксперты. Из раскрытой двери в ванную слышался разговор сотрудников оперативной бригады и щелчки фотоаппарата.

– Ну, что тут у вас? – спросила майор Артемьева топтавшегося в гостиной оперуполномоченного старшего лейтенанта Георгия Рыжова.

– Ребята работают, – ответил он, – похоже, самоубийство.

– Где она?

– В ванной, – ответил Жорик, – посмотрите сами.

Ванная была выполнена в багрово-белых тонах. Белые раковина, унитаз и биде были вмонтированы в стены. Над раковиной висело большое зеркало с широкой полкой под ним, на которой в беспорядке теснились кремы, флаконы с туалетной водой, баллончики с дезодорантами и массой каких-то пузырьков.

Справа от раковины располагался широкий белый стол, своими размерами напоминавший пеленальные столы в детских поликлиниках. Слева находились стиральная машина и корзина для белья. Половину стены напротив входа занимал белый шкаф с выдвижными ящиками. Вторую половину украшало огромное панно, изображавшее цветок красного мака с каплями воды на лепестках.

Под потолком висела огромная хрустальная люстра, место которой было, скорее, в фойе театра, чем в ванной комнате.

Сама ванна, как ни странно, находилась посередине помещения. Возле неё стояло широкое красное кресло, с брошенным на него красным прозрачным пеньюаром.

В ванне, заполненной окрашенной кровью водой, лежал труп голой женщины, приближавшейся к пятидесятилетнему возрасту. Её волосы были собраны под полиэтиленовую шапочку.

– А, Надя! – приветствовал следователя судмедэксперт Нечаев. – Мы уже заканчиваем.

– Самоубийство? – поинтересовалась Артемьева, бегло осматривая труп.

– Похоже на то, – улыбнулся Роман Евгеньевич. – То вены режут, то вешаются, то стреляются, то топятся, то из окна прыгают. Придумали бы что-нибудь новенькое, честное слово!

– Тебе так хочется разнообразия? – поморщилась Артемьева.

– На самом деле разнообразия достаточно! – отозвался эксперт. – Но всё оно заканчивается вот этим, – кивнул он в сторону трупа.

– Предварительно что-то можно сказать? – спросила следователь.

– Трудно делать выводы, но факты следующие, – ответил Нечаев. – Следов борьбы нет, кровь только в ванной. На дне ванны обнаружен кухонный нож, которым, судя по всему, эта дама вскрыла себе вены.

Смерть наступила между часом и двумя часами ночи. На кухонном столе почти пустая бутылка водки, две стопки, две вилки и тарелка с остатками закуски. На разделочном столе – начатая бутылка кваса, рядом с ней кружка, из которой его пили. Пока всё.

– Получается, что женщина выпила водки и в состоянии душевного расстройства покончила с собой? – предположила Артемьева. – Не могла же она это сделать, хлопнув кружку кваса!

– Слишком мало фактов, Наденька, – пожал плечами Роман Евгеньевич. – После вскрытия будут подробности. Ну а мы свою работу здесь закончили.

Нечаев стянул с руки резиновую перчатку и вышел из ванной.

– Заканчивайте быстрее, – поторопил он двух экспертов, завершавших осмотр трупа.

Артемьева вышла в гостиную.

– Привет! – встретил её оперуполномоченный капитан Яковлев. – Мы тут всё сделали. Понятых отпускать?

– Подожди пока, – остановила его Артемьева. – Что удалось выяснить?

– В общем-то, ничего интересного, – раскрывая блокнот, вздохнул Алексей. – Ерёмина Юлия Дмитриевна, сорок шесть лет. Актриса московского театра «Дрова», заслуженная артистка России.

– Муж, дети есть?

– С мужем в разводе. Есть дочь, проживающая у её тётки в Ярославле.

– Что-нибудь интересное нашли? – спросила следователь.

– Ничего особенного, – пожал плечами Яковлев. – Ценностей нет, если не считать кучу банковских карточек, их двадцать восемь штук.

– Сегодня это обычное дело, – отозвалась Надя. – Какие-то связи прояснились?

– Ой, связей больше, чем достаточно! – воскликнул опер. – Оказывается, в этом доме такие дружные соседи, такое взаимопонимание, что куда там!

– Дружные соседи? – изумилась Артемьева. – Что-то я этой необыкновенной дружбы не заметила: полюбопытствовать пришла только одна соседка. Остальные, наверное, очень заняты.

– Вот тебе ещё парочка её подруг, – Яковлев показал на сидевших в гостиной женщин, жадно ловивших каждое движение сотрудников. – Они же в роли понятых.

– Добрый день, – подошла к ним Надя. – Я майор Артемьева, следователь, ведущий расследование обстоятельств смерти Юлии Ерёминой.

– Можно ваше удостоверение? – робко попросила одна из понятых – худая и чрезмерно накрашенная особа в шёлковом китайском халате с драконами.

Надя развернула перед ней красную книжицу, и обе дамы одновременно сунули в неё носы. Артемьева была уверена, что все подробности их разговора будут разнесены по дому и обрастут многочисленными деталями, которых не было.

– Надежда Викторовна, это такое несчастье для нас! – заквохтала соседка в драконах. – Прямо не знаем, что думать! Неужели Юленька покончила с собой?

– Мы выясняем обстоятельства смерти Юлии Дмитриевны, – терпеливо повторила следователь. – Хочу задать вам несколько вопросов. Как вас величать?

– Алла Владимировна, – представилась женщина.

– Когда вы видели Юлию Дмитриевну последний раз?

– Вчера утром, – ответила та. – Она ехала на репетицию, а я гуляла с собакой. Знаете, у меня такой очаровательный мопсик, его зовут Антоша. Мне его подарила наша общая с Юленькой знакомая.

– Я тоже люблю собак, – вежливо улыбнулась Артемьева.

– Я вела Антошеньку с прогулки, – продолжила собачница. – входила в подъезд, а Юлия Дмитриевна как раз из него выходила. Она шла к машине. Юля всегда ездила в театр на машине и городским транспортом не пользовалась.

– Вы о чём-то с ней говорили?

– Говорили, – кивнула Алла Владимировна. – Юленька всегда была очень разговорчивым и общительным человеком. А по-другому артистам нельзя, верно? Ведь артисты работают для зрителя.

– Так о чём вы говорили с Ерёминой вчера утром? – напомнила Надя.

– Так, ни о чём, – пожала плечами соседка. – Она сказала, что в театре начали репетировать новый спектакль по пьесе модного драматурга Михаила Афанасьева «Ночь в разлуке» о проблемах супружеской четы.

Это такой дуоспектакль, если хотите. В нём занято всего два актёра. Мужскую роль играет замечательный Геночка Архипов. Вы не видели его на сцене?

– Не видела, но мне его творчество интересно, – заметила следователь. – Скажите, Алла Владимировна, каким вам показалось настроение Юлии Дмитриевны? Может быть, она была грустна, подавлена, задумчива?

– Что вы! – махнула рукой соседка. – Юленька была в прекрасном расположении духа! У нас же рядом парк, и Юлия Дмитриевна каждое утро в нём бегала. С пробежки всегда возвращалась в приподнятом настроении, такая счастливая. Физкультура хорошо поддерживала её самочувствие. Она вообще была весёлым и очень творческим человеком. Её все любили.

– Даже бывший муж? – остановила тираду соседки Надя.

– Да, и даже бывший муж, – с вызовом ответила Алла Владимировна. – А что? Они с Володей жили хорошо, любили друг друга.

– Почему же разошлись?

– Володя очень ревнив, – потупила взор Алла Владимировна. – Юленька задерживалась в театре и всегда поздно возвращалась после спектакля. Плюс съёмки в кино, длительные экспедиции.

– У него были поводы для ревности? – заинтересовалась следователь.

– В такой среде поводы есть всегда, – заметила женщина. – Артисты – народ творческий, порывистый, им нужна эмоциональная разрядка. А их близкие не всегда это понимают.

– Можете назвать фамилии тех, с кем у Ерёминой были романы?

– Конкретных имён назвать не могу, – помотала головой Алла Владимировна. – Публичные люди, особенно женщины, не распространяются на такие темы.

– Кто её бывший муж по профессии, чем занимается? – спросила Надя.

– Это Володя Мурашов, работает осветителем на телеканале, – сообщила соседка. – Они там с Юлей и познакомились, когда она снималась у Кристины Масловской в передаче «Болтовня».

– Как часто Юлия виделась с бывшим супругом? – уточнила Артемьева. – Он часто её навещал?

– Довольно часто, – кивнула женщина. – Володя вообще очень заботливый и внимательный мужчина.

– Они ссорились?

– Как же без ссор, тем более в творческой семье? – улыбнулась Алла Владимировна. – Всякое бывает, а у таких, как мы, в особенности.

– Вы тоже актриса?

– Нет, я музыкант, скрипачка, – сообщила женщина. – У нас почти весь дом – известные люди. Есть чиновники, депутаты, но в основном творческая интеллигенция. Все хорошо друг друга знают, помогаем соседям, если что.

Если вам нужны какие-то подробности из жизни Юлии Дмитриевны, расспросите о них нашу Ларочку, – Алла Владимировна кивнула на сидевшую рядом с ней женщину. – Она у нас председатель домового комитета и старшая по подъезду, поэтому всё обо всех знает. И ещё расспросите нашу консьержку Клавдию Петровну.

– Обязательно расспросим, – пообещала следователь. – Как удачно мы пригласили вас на роль понятой! – обратилась она к Ларочке.

– Пожалуйста, я готова! – выпрямилась вторая соседка в футболке, велосипедках и домашних тапочках. На вид ей было немного за пятьдесят лет. Выглядела она спортивной и подтянутой. – Меня зовут Лариса Алексеевна Несвет.

– Когда вы видели Юлию Дмитриевну последний раз? – спросила её Надя.

– Сейчас подумаю, – закатила глаза к потолку соседка. – Ну, правильно, – она повернулась к подруге, будто советуясь с ней, – вчера поздно вечером мы встретились с Юленькой возле почтового ящика.

Я спустилась за газетой, в этот день она выходит с телепрограммой. А Юленька возвращалась после спектакля. Она вечерами всегда поздно возвращается. У артистов принято после спектакля посидеть, поговорить и выпить коньячку.

– То есть Юлия Дмитриевна была навеселе? – уточнила Артемьева.

– Нет, в этот раз я этого не заметила, – вспоминала соседка.

– В каком настроении была Ерёмина?

– Усталая, но довольная, – убеждённо заверила Лариса Алексеевна. – После спектакля она, как правило, приходила в хорошем настроении. Вы не видели чеховской «Чайки» в прочтении их режиссёра?

– Пока не довелось, – сухо ответила Надя.

– Посмотрите обязательно, это новое слово в режиссуре, – загорелась Лариса Алексеевна.

– Посмотрю, если будет время, – пообещала следователь. – Что ещё можете сказать о вашей соседке Юлии Дмитриевне Ерёминой?

– Смотря, что вас интересует, – насторожилась та.

– Нас интересует всё! – уточнила Артемьева и, придвинув стул, села напротив понятых.

Лариса Алексеевна набрала в грудь воздуха и начала рассказ.

Юлия Дмитриевна Ерёмина родилась в ту пору, когда советская страна доживала последние относительно спокойные десятилетия своей истории. Все жили примерно одинаково, за исключением семей комсомольских и партийных деятелей высокого ранга. Но эти люди жили отдельно от остальных и никому своими изысканными продуктовыми наборами и казёнными дачами глаза не мозолили.

Отец Юли трудился инженером-электронщиком в научно-исследовательском институте, расположенном в помпезном здании в центре Москвы. Он возглавлял какую-то лабораторию, и поэтому его зарплата была немного выше, чем у большей части инженерного населения страны.

Мать Юленьки Ерёминой работала терапевтом в районной поликлинике, звёзд с неба не хватала, а просто тихо выполняла свою профессиональную работу.

Когда Юле было три года, семья из комнаты в коммуналке переехала в шикарную по тем временам двухкомнатную квартиру, которую старшему инженеру Ерёмину и его семье предоставил родной НИИ.

Район, в котором прошли детство и юность будущей актрисы, населяли главным образом люди интеллигентные, работавшие в НИИ, где трудился отец Ерёминой, а также работники военного завода, который заодно с секретной продукцией выпускал электробритвы и аппараты искусственной вентиляции лёгких для больниц.

Поскольку и НИИ, и завод были связаны с авиационной промышленностью, то дети сотрудников этих предприятий, само собой, ориентировались на профессии, связанные с этой отраслью. Родители поддерживали выбор своих чад, и в школе, где десять лет училась Ерёмина, математике и физике придавалось большее значение, чем в обычных столичных школах.

С детских лет Юлю привлекали кино, телевидение и лицедейство. Придя из детского сада, она во все глаза смотрела фильмы и телеспектакли, слушала радиопостановки и ходила в танцевальную студию, организованную в фойе кинотеатра возле её дома.

Время от времени она одалживала у матери синий пеньюар, подаренный отцом на десятилетие супружеской жизни, надевала обклеенную цветной фольгой картонную корону и крутилась перед зеркалом, объявляя родителям, что она – «королева ночи».

В пятом классе Юля почувствовала, что её непреодолимо тянет в лицедейство. Родители помогли ей определиться в театральную студию Дворца пионеров на Ленинских горах. На несколько лет средняя школа стала для Юли Ерёминой лишь фоном, на котором она жила в студии.

Здесь царили душевная теплота и ощущение связанности общим делом. Педагоги души не чаяли в своих воспитанниках и относились к ним как ко взрослым людям, уверенные в том, что детство – это не подготовка к жизни, а сама жизнь.

В конце десятого класса Юлины друзья по студии в большинстве определились с будущей профессией и строили планы поступления в театральные вузы столицы. Конечно же, и Ерёмина решила поступать в московские институты, но тут в её жизнь мягко, но настойчиво, вмешались родители. Они усадили дочь на кухне и начали серьёзный разговор.

– Юленька, мы знаем, что ты хочешь стать актрисой и играть в театре, – заговорил отец.

– Папа, мама! – удивлённая Ерёмина переводила взгляд с отца на мать и обратно. – Неужели вы меня будете отговаривать?

– Что ты, конечно нет! – хором заверили её родители. – Но мы не хотим, чтобы ты шла к любимой профессии прямым путём, напролом. Это путь опасный и многотрудный. Доченька, прямой путь – не всегда самый быстрый. Иногда, чтобы скорее добиться цели, лучше сделать лишний крюк.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, – нахмурилась Юля.

– Доченька, ты знаешь, как я мечтала быть врачом, – обняла её за плечи мать. – В какие институты мне, москвичке в четвёртом поколении, надо было поступать, чтобы мечта исполнилась? В московские, это же очевидно?

– Ну да, – неуверенно согласилась дочь.

– Я тоже так думала, – вздохнула мать. – В результате поступила в медицинский институт только с третьего раза. Между поступлениями работала нянечкой в больнице и мыла полы в аптеке. В общем, ты знаешь эту историю.

Я уверена, что твои друзья по студии думают так же, как и ты. Но представь, что они будут делать, если не поступят с первого раза.

– Как это не поступят? – приподнялась со стула Ерёмина.

– Очень просто, – подхватил отец. – Не доберут баллов, срежутся на каком-нибудь туре. Ведь в столичные вузы огромный конкурс – больше ста человек на место, к нам едут люди со всей страны. Что ты будешь делать, если не поступишь?

– Поработаю годик, и снова попробую, – ответила Юля.

– А если снова не поступишь? Опять поработаешь годик? – подсказал отец.

Дочь промолчала, раздумывая.

– Что вы предлагаете? – наконец, спросила она.

– Мы предлагаем тебе поступать не в московский театральный вуз, а в ленинградский. В Ленинграде есть государственный институт театра, музыки и кинематографии ЛГИТМиК.

– Но я хочу жить и работать в Москве! – возразила Юля.

– Окончишь институт и вернёшься в Москву, – успокоила мать.

Юля доверяла мудрости родителей и поступила в вуз с первого раза, что было большой удачей.

Годы учёбы пролетели как один день. Вернувшись в столицу, Ерёмина обошла несколько театров и оставила анкету на «Мосфильме». В конце концов, ей удалось попасть в маленький театрик, расположенный возле станции метро в полуподвальном помещении.

Театрик был развивающимся и непрестижным, но Юлю это не волновало. Главное, что здесь было весело, витал дух свободы, а молодой режиссёр Станислав Иванович Наумов, который для солидности носил бороду, обматывал вокруг шеи длинный шарф и курил трубку, не представлял свою жизнь без сцены и давал актёрам много свободы.

Стас был старше Ерёминой на десять лет, актрисы за ним бегали, но один раз увидев Юлю, он тут же решил на ней жениться.

Ерёмина не возражала. Какая молодая актриса не пленится талантом молодого порывистого режиссёра, который готов бросить к её ногам весь мир и звёзды с неба впридачу?

Свадьба была молодёжной, шумной и весёлой. Через год родилась Ксения, а ещё через два года Стас Наумов стал пить. В семье начались скандалы, а в театре и в кино – проблемы.

Юля отправила Ксению жить к своим родителям, но пьяный Наумов два-три раза в неделю приходил к дверям квартиры и требовал, чтобы ему отдали его дочь, чтобы он с ней погулял. Родители Ерёминой всякий раз вызывали милицию. Тогда Наумов стал встречать дочь после школы и провожал её до дома.

Ксения стеснялась и одновременно боялась папу, потому что порывистость Стаса с годами усилилась алкоголем. Чтобы дочь не видела пьяного отца, Ерёмина отправила её к сестре своей матери в Ярославль. Ксения прижилась в квартире одинокой и любвеобильной тёти Лизы, обрела друзей и окончила педагогическое училище, став воспитателем детского сада.

Юля Ерёмина регулярно навещала дочь и скучала по ней, но актёрская судьба не предполагает регулярного общения с семьёй и близкими.

В то время как отечественные театр и кино медленно погружались в кризис, а некоторые знакомые артисты кончали с собой, профессиональная карьера Ерёминой неожиданно пошла в гору: Юлю выручило кино.

Знакомый режиссёр пригласил её за символическую плату на второстепенную роль. Фильм был малобюджетным, в нём было задействовано всего пять актёров, и три четверти материала было отснято в помещении, потому что съёмки на природе более затратны.

В то время Ерёмина хваталась за любую работу и на успех этой картины не рассчитывала. Но картина вдруг «выстрелила», и к Юле потекли приглашения от студий и продюсеров.

При этом актриса не бросала работу в театре и участвовала в антрепризных спектаклях, понимая, что кино может закончиться в любой момент, а в театре хоть какая-то минимальная зарплата будет.

Постепенно Юля скопила денег, чтобы купить большую квартиру в престижном доме с известными и влиятельными соседями. Она предложила дочери вернуться в Москву, но та наотрез отказалась, хотя каждый квартал навещала мать.

На улице шёл дождь, было пасмурно, и полковник Привалов включил свет. За длинным столом в кабинете руководителя Следственного отдела, кроме него самого, сидели оперативники и следователь Артемьева

– Ну что, начнём? – спросил Привалов, взглянув на часы. – Давай, Надя, что у нас по смерти актрисы Ерёминой?

Майор Артемьева вынула из папки исписанные листы бумаги.

– Это не самоубийство, – уверенно заявила она. – Встретившая Ерёмину у почтовых ящиков соседка уверяет, что актриса была в прекрасном настроении, и никакой мрачности у неё не было. И что интересно, дверь в квартиру убитой была закрыта снаружи.

– Это мог быть некий человек, который открыл дверь своим ключом, увидел мёртвую Ерёмину, испугался и покинул квартиру, заперев её опять же своим ключом, – задумался полковник.

– Она могла кого-то впустить в квартиру, – заметила следователь. – Неизвестный её убил, и, уходя, закрыл дверь ключами Ерёминой. Её ключей мы в квартире не нашли.

– Логично, – покивал полковник.

– Итак, – продолжила Артемьева, – труп Ерёминой обнаружила соседка из квартиры напротив. У неё были ключи от квартиры актрисы.

– Но почему вдруг она решила зайти в квартиру Ерёминой, отперев её своим ключом? Она хотя бы поинтересовалась, дома ли та? – осведомился Привалов. – И вообще, что соседка из себя представляет?

Надя взяла другой листок.

– Это нигде не работающая Антонина Марковна Мельникова сорока четырёх лет, – начала читать Артемьева. – Является женой Игоря Вячеславовича Мельникова, сотрудника продюсерского центра «След во Вселенной».

Почти все друзья актрисы – из сферы кино, театра и телевидения. А Мельниковой Ерёмина оставляла ключи на случай, если она их потеряет. Обычная практика.

Мельникова обнаружила труп Ерёминой через несколько часов после убийства. По данным экспертов смерть актрисы наступила между одним и двумя часами ночи, а Мельникова вошла в её квартиру в десять часов утра. С Мельниковой разговаривал Алексей.

Надя посмотрела на капитана Яковлева.

– Прежде, чем войти в квартиру, – начал рассказывать Алексей, – она, по её словам, позвонила Ерёминой в дверь. Той не было дома, и Мельникова решила, что актриса либо в театре, либо уехала в очередную экспедицию на съёмки. Мельникова открыла дверь своим ключом, потому что, по её словам, в морозилке холодильника актрисы лежало её мясо.

– Что же, её холодильник настолько мал, что мясо в нём не поместилось? – удивился полковник.

– Нет, холодильник у Мельниковой большой, – объяснил опер, – но в магазин она ездит редко, примерно раз в неделю. А в этот раз, по её словам, в супермаркете была большая распродажа мясных полуфабрикатов, и Мельникова не удержалась, и купила их по максимуму.

Я проверил: в супермаркете, о котором она сказала, действительно накануне была большая распродажа.

Мельникова уверяет, что у неё была договорённость с Ерёминой о том, что она во время отсутствия актрисы может пользоваться её холодильником, а взамен должна поливать цветы.

– Надо выяснить, у кого ещё, кроме Мельниковой, могли быть ключи от квартиры Ерёминой, – сказал Привалов.

– На столе в кухне обнаружена почти пустая бутылка водки и две стопки, – продолжил Яковлев. – То есть сначала она с убийцей выпивала.

– Почему ты уверен, что убийца был один? – усомнился полковник. – Если это был один человек, пусть даже и сильный, то всё равно в квартире должны были остаться следы борьбы. Женщина бы брыкалась, наверняка бы ударилась о мебель, о дверь или о ванну.

– Не исключено, что был третий, – согласилась Надя. – Но наверняка мы это утверждать не можем, потому что стопок и вилок на столе по две.

– А что говорят эксперты? – осведомился Привалов.

– Вот тут первая загвоздка, – Артемьева взяла в руки отчёт по экспертизе. – Оказывается, на обеих стопках, как и на двух вилках, обнаружены только отпечатки Ерёминой, но они не совпадают с отпечатками на бутылке.

– Любопытно, – потёр подбородок Анатолий Владимирович.

– Ага, кто-то наливал, а она пила из двух стопок сразу! – хохотнул старший лейтенант Рыжов, но встретив суровый взгляд полковника, прикусил язык.

– По данным вскрытия, – Надя достала из папки ещё несколько листов, – в крови актрисы алкоголь не обнаружен.

– Что же, она ни стопки не выпила? – поднял брови Алексей.

– Ни стопки, – подтвердила следователь. – Точнее, алкоголь есть, но в таком малом количестве, что, скорее всего, он попал в кровь, когда Ерёмина пила квас. Бутылка из-под него и стакан с её отпечатками находились тут же на кухне.

По данным экспертизы на лёгких Ерёминой обнаружены повреждения, характерные для гипоксии – нехватке кислорода. Скорее всего, её придушили, она потеряла сознание, её отнесли в ванную и там порезали вены.

– Зачем такие сложности? – удивился Жорик. – Потерявшую сознание женщину проще было утопить.

– Тогда стало бы ясно, что это убийство, – объяснил Алексей, – а убийца хотел инсценировать самоубийство.

– И поставил на стол две стопки с одинаковыми отпечатками? – задал вопрос Рыжов.

– Да, непонятно, – покачал головой Привалов. – Жильцов опросили?

– С понятыми я поговорила сама, – ответила Артемьева. – Ничего ценного выяснить не удалось, а с консьержкой разговаривал Алексей.

– Клавдия Петровна оказалась очень наблюдательной женщиной с цепкой памятью, – улыбнулся Яковлев. – Вот что значит сплетничать всю жизнь!

– Так что там с консьержкой? – поторопил его Жорик.

– Оказывается, она работает здесь почти что с начала заселения дома, – сообщил опер. – Знает в лицо не только всех жильцов подъезда, но и многих из тех, кто к ним приходит в гости. Причём многих гостей знает по именам.

По её словам, никто из незнакомых ей людей за время её дежурства не приходил. Клавдия Петровна сказала, что у Ерёминой было двое мужчин, которые время от времени к ней наведывались.

– И кто же это? – усмехнулся Георгий. – Любовники?

– Любовник из них всего один, – доложил Яковлев. – Это Виктор Сергеевич Прилуцкий, богатый и обходительный господин. Второй – бывший муж Ерёминой Владимир Мурашов. В тот вечер оба приходили к актрисе. Мурашов пришёл первым, но вскоре ушёл.

А Прилуцкий приехал к Ерёминой около полуночи. Когда ушёл, консьержка не знает.

Примерно раз в месяц Прилуцкий приезжал к актрисе на дорогой машине, в дорогом костюме и всегда с большим букетом цветов.

Клавдия Петровна его хорошо запомнила, потому что каждый раз он ей что-то дарил – либо шоколадку, либо цветок, либо букетик. Однажды подарил даже хороший коньяк – небольшую плоскую бутылку.

– Что известно об этом обходительном господине? – поинтересовался Привалов. – Место работы, должность и прочие подробности?

– По словам консьержки, Виктор Сергеевич работает менеджером в «Газпроме» – он как-то случайно об этом проговорился. Других подробностей пока нет, но мы работаем, – пообещал Алексей.

– Записи камер видеонаблюдения уже изъяты? – спросил полковник.

– Записей нет, Анатолий Владимирович, – развёл руками капитан Яковлев, – они вышли из строя из-за перепада напряжения. Такое в доме Ерёминой иногда случается.

По словам консьержки, она сообщила о поломке старшей по подъезду Ларисе Несвет. Та обещала вызвать ремонтников, но до сих пор этого не сделала.

– Давно камеры вышли из строя? – поинтересовался Привалов.

– Неделю назад, – ответил опер. – А записи с камер хранятся пять календарных дней.

– Почему Несвет не вызвала ремонтников сразу?

– Она объяснила это тем, что к ней приехала племянница, и свободного времени не было совсем. Кстати говоря, поломкой камер больше всех была озабочена консьержка. Поскольку такие неисправности уже случались неоднократно, Клавдия Петровна, которая ревностно следит за порядком в доме, предложила Несвет купить стабилизатор напряжения.

Несвет выразила готовность купить стабилизатор, но сослалась на занятость и на то, что сейчас лето, многие жильцы разъехались по дачам и отпускам. А к осени, по её словам, стабилизатор купили бы обязательно.

– Ты не спрашивал, не отлучалась ли консьержка ночью? – спросил полковник.

– Она клянётся, что никуда не уходила ни на минуту, – ответил Яковлев.

– Понятно, – кивнул Привалов. – Вернёмся к любовникам убитой. Итак, первый из них – это обходительный господин Виктор Прилуцкий из «Газпрома». Кто второй?

– Второй – это первый бывший муж Ерёминой Станислав Иванович Наумов, – ответил опер. – Тот самый спившийся режиссёр, о котором Надежде Викторовне рассказала старшая по подъезду.

– Где он сейчас, в каком состоянии? – осведомился полковник.

– Тоже будем выяснять, Анатолий Владимирович, – пообещал Алексей. – Есть ещё третий, – добавил он. – Это второй бывший муж Ерёминой, Владимир Мурашов. Работает осветителем на телеканале, часто навещал бывшую супругу. С ним пока что тоже не разговаривали.

– При обыске в квартире Ерёминой обнаружен билет на самолёт до Сочи на завтрашний рейс, – вступил в разговор Жорик.

– Цель поездки известна? – заинтересовался полковник.

– Скорее всего, отдых, – ответил старший лейтенант.

– Наверняка Ерёмина летела в Сочи не одна, – предположил Анатолий Владимирович.

– Так и есть, – согласился Георгий. – На соседнее место билет был продан некой Инне Валерьевне Меркуловой. Это подруга Ерёминой ещё со времени их совместной работы в театре у Станислава Наумова. Я ей позвонил, она сейчас в Сочи.

– Подытожим, – Привалов встал и прошёлся по кабинету. – Ерёмина убита или кем-то из жильцов своего подъезда, или кем-то из их или её гостей, пришедших к ним вечером до начала дежурства консьержки.