Текст книги "Раздвоение личности"

Автор книги: Андрей Битов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

АНДРЕЙ БИТОВ

РАЗДВОЕНИЕ ВЕЧНОСТИ (Исповедь двоеженца)

День отъезда – день приезда считаются как один день.

Бухгалтерское правило

Безвыходным положением называется то, из которого есть один выход.

Еврейская шутка

В советские времена ценз существовал не только на выезд за границу

(“невыездной”), но и на показ по телевизору (“непоказной”). По-видимому, эти

цензы были равновелики. С приходом Горбачева меня сначала выпустили за

границу, а потом в телевизор. Я должен был рассказать о себе все, что захочу

(“без ограничений” – гласность!). Я воспользовался и пожелал, чтобы съемки

произошли на “малой родине”: в Ботаническом саду, что напротив отчего дома, на Аптекарском острове Петроградской стороны города Петербурга (тогда

Ленинграда), предложив в качестве “натуры” самую большую и самую северную в

Европе пальму, погибшую от бомбежки: ее черный ствол по-прежнему подпирал

купол самой высокой оранжереи сада. Телевизионщики нехотя подчинились.

Признаться, я и сам был там впервые “внутри”. Осыпавшиеся стекла во время

войны были заменены фанерами; большая пальма все равно погибла, но некоторые

поменьше удалось спасти. На них были повязаны гвардейские ленточки – черные

с желтым. Я прочитал на табличке:

ПАЛЬМА ПОСЕВА 1937 ГОДА

ПЕРЕЖИЛА БЛОКАДУ

“Это я”, – сказал я не без гордости. Эпизод в фильм не вошел.

Зато вошел другой, менее желанный: пришлось отвечать на вопрос, почему я

переехал в Москву. Вопрос этот хронически возмущает меня, так же как и

вопрос, почему я не эмигрировал. “Я эмигрировал, – отвечал я. – В Москву”.

И сколько бы я ни возмущался, что институт “прописки” лишь милицейская

(полицейская) мера, что я никогда не покидал Питера, поскольку здесь у меня

семья и могилы и теперь уже внуки (внучка посева 1986 года)… по взгляду

интервьюера я понимал, что звучу неубедительно: переезд из Ленинграда в

Москву считается изменой.

В Ленинград из Москвы давно уже никто не переезжает. Выражение “коренной

ленинградец” звучит гордо. Тогда же я узнал цифру 0,4%. Столько осталось

“коренных” к тому времени (десять лет назад). И я, потомственный Почетный

гражданин Санкт-Петербурга (дед получил это звание в 1915 году), у которого

здесь могилы в пяти поколениях, родившийся здесь, причем в день основания

города, переживший блокаду, сохранивший здесь семью, родивший здесь детей и

внуков… да таких в сто раз меньше, чем 0,4%!.. считаюсь изменником и

москвичом лишь на основании штампа в паспорте!! Мне на шестидесятилетний

юбилей украли на Шуваловском кладбище крест на могиле родителей!!! Тоска.

Есть в чем разобраться.

В Петербурге есть два противоположных памятника. Оба на Неве. На левом берегу

– самый знаменитый – Петру Первому работы Фальконета, воспетый Пушкиным в

еще более знаменитой поэме “Медный Всадник”. На вздыбившемся коне, в

лавровом венце, простирает Петр правую руку в великую перспективу России

(между прочим, на здание Филологического факультета Петербургского

университета). Но почему-то змея обвивает ногу коня… Неожиданный символ!

Говорят, таких коней, чтобы на двух ногах удерживались на пьедестале, во

всем мире единицы… вот и трезвое объяснение символике: змей понадобился

скульптору в последнюю очередь (конь заваливался) как дополнительная точка

опоры.

Другой памятник, чуть выше по течению, на берегу уже правом, стоит в более

уверенной позе. Это Ленин вольтижирует на броневике у Финляндского вокзала.

Он простирает ту же руку тоже в сторону великого будущего, хотя и

противоположную: то ли указывает на будущий Большой Дом, то ли (что вернее) на Московский вокзал…

Оба указывают России в противоположные стороны. Только это не Запад и

Восток. Одна Нева между ними течет с Востока на Запад, Петр указывает на

Север, а Ленин на Юг.

Туда он и подастся в 1918 году, с Московского вокзала. В Москву. Это первая

протяженная железная дорога в России. Есть легенда, что с царем

советовались, как ее провести. Тот, взяв линейку, положил ее на карту, соединив Петербург с Москвою, и решительно провел карандашом прямую между

городами. При этом прижимал линейку пальцем, и ноготь чуть торчал; карандаш

наткнулся на препятствие и описал маленькую дужку. Так и была построена

дорога, напрямую, но с маленьким заливчиком царева ногтя, С тех пор между

Петербургом и Москвой 650 километров, одна ночь в поезде: уснешь там -

проснешься тут, или наоборот.

Вокзалы построены одним архитектором по образу и подобию друг друга, В

Петербурге вокзал называется Московским; в Москве – Ленинградским. В конце

пути поставлена поперечная полосатая шпала, чтобы, по-видимому, поезд

насквозь не проехал. Раньше за шпалой была еще трогательная клумбочка с

дохлыми цветочками, вроде могилки пути. Теперь ее нет. Сочли

лишней.Эмфисбема. Мифологическая двуглавая змея. Когда-то я прочел в

советской газете, в забавной рубрике “Их нравы” (о западной жизни), что

где-то в горах Испании была поймана живая эмфисбема. “Что, – заканчивалась

заметка, – представляет собою некоторый научный интерес”. Некоторый научный

интерес представляет собою тот факт, что, вслед за полосатой шпалой и

могильной клумбочкой, когда с перрона вы входили под гулкие своды вокзала, вас встречала одна и та же голова Владимира Ильича, что в Москве, что в

Ленинграде. Раз уж дорога была построена по идеальной прямой, то два Ильича

загипнотизировали друг друга на многие десятилетия, потому что различала их

лишь надпись: “отсюда, такого-то числа и месяца 1918 года, в связи с

переводом Правительства, Владимир Ильич Ленин отбыл в Москву” и

“сюда………… прибыл из Петрограда”. Как штампы в командировке.

Поставленные в камне и на века.

Оказалось, не на века… В Петербурге (в связи с переименованием Ленинграда) на месте головы Ленина теперь голова Петра; в Москве Ленин сохранился. Петр

и Ленин вперились друг в друга. Петр не может понять, как это его столица

просуществовала всего 215 лет; Ленин – как этот город носил его имя всего 67

лет. “Потомки будут долго гадать, в честь какой Лены (Неllеn) был назван

этот город”, – пошутил однажды В.В. Набоков. Оказалось, не так долго. Уже

почти забыли. <…>

1998 г.