Текст книги "Пилот"

Автор книги: Андрей Лазарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Рейс «Вашингтон-Салем» 7 марта 1992 года

Скалли завистливо покосилась на Малдера. Он устроился в свободном ряду кресел и, убрав подлокотники, то ли дремал, то ли слушал музыку. Она же весь полет провела в изучении тоненького и напоминающего хороший швейцарский сыр – сплошные дырки! – дела. Зеленая пластиковая обложка. Стикер с буквой «X». Два десятка газетных вырезок, несколько фотографий... Да, Малдер был прав, негодуя. Таким делам следует давать ход, бросать на их расследование все силы... Погибшая девушка – Карен Форсман – была отнюдь не первой жертвой «зловещего леса». А – четвертой! И все четверо были из одного класса – выпуска восемьдесят девятого года единственной средней школы маленького городка Бельфлёр (произносится на французский манер, ибо Канада за углом)... Поразительно, что газетчики так вяло ухватились за этот лоскут. Заметки были разрознены, и версией злого рока стороны, похоже, удовлетворились. Семья одной из погибших девочек пыталась затеять суд против дирекции национального парка, но дело даже не приняли к рассмотрению. Правда, при вскрытии тел прошлогодних жертв никаких странных отметок найдено не было. Зато были указаны причины смерти: переохлаждение, разрыв аневризмы, диабетическая кома...

– Леди и джентльмены, – зазвучало в салоне, – мы находимся на расстоянии семидесяти пяти миль от города Салема и сейчас начнем снижение. Экипаж просит вас не курить в салоне и пристегнуть ремни безопасности. При снижении возможны неприятные ощущения, поскольку турбулентные потоки...

Скалли показалось, что самолет сначала положили на бок, а потом поставили носом вниз. Желудок подпрыгнул к самому горлу, уши заложило. Из закрытых полок для вещей стали вываливаться эти самые вещи. Чья-то – слава Богу, мягкая – сумка ударила ее по плечу. Кто-то кричал сзади. Скалли вцепилась в подлокотники и с трудом удержалась, чтобы не заорать самой.

Падаем.

Вниз, вниз, вниз... вверх! Удар, толчок...

Какой жуткий скрип...

Еще раз. О-ох... Выровнялись. Скалли сглотнула. Во рту было липко и сладко.

Потом она скосила глаза на Малдера.

Малдер выковырнул из уха наушник, перевернулся на другой бок, нашел коллегу взглядом, ухмыльнулся.

– С прибытием, – сказал он.

Дорога на Бельфлёр 7 марта 1992 года

Дорога до Бельфлёр заняла около часа. Малдер вел арендованную у «Эй-Ти» машину, видавший виды «шевроле», и жевал жареный арахис, озирая окрестности так, будто намеревался сейчас, вот тут, за поворотом, и найти сразу все доказательства и решения. Лес тянулся по обе стороны от шоссе. Скалли почему-то ожидала в первую очередь увидеть секвойи, но секвой не было видно. Наверное, здесь для них еще слишком северно... Справа поднимались голубые громады гор.

– Отдельный мир, – проговорил Малдер медленно. – От Аляски и до Северной Калифорнии – совершенно отдельный мир. Между горами и океаном. Если в Америке что-то происходит, то происходит именно здесь. Иногда еще в Вайоминге и Мэне. Но как правило – здесь. В прошлом году около Ваконды несколько десятков людей видели снежного человека. Он пришел в открытый кинотеатр посмотреть «Нью-Йорк, Нью-Йорк...» Кассир сказал, что он всегда приходит, когда идут фильмы с Лайзой Минелли. И кассира это не удивляло. Кассир тоже любит фильмы с Лайзой Минелли...

Мелькнул дорожный щит: «Твин Пикс – 225 миль».

– Что такое Твин Пике? – рассеянно спросила Скалли. – Что-то на слуху...

– Не знаю, – сказал Малдер. – А почему ты спросила?

– Двести двадцать пять миль, – сказала Скалли. – Наверное, это что-то известное... Ты мне почему-то не сказал вчера, что Контора это дело в прошлом году уже расследовала. – Скалли повертела в руках зеленую папку.

– Расследовала... – Малдер сунул в рот сразу несколько орешков и сморщился. – Ну да, после тех трех смертей, когда местные власти не представили практически ничего, приехали наши ребята, пожили недельку, покушали местной ветчины – и уехали; сказали, что да, расследовать тут нечего. Одно дело они, правда, сделали на совесть: составили подробнейшую карту всех этих происшествий. Кто где жил, кого где и когда видели, кто где лежал... Дело тут же насмерть засекретили и поместили к остальным таким же... пока я не наткнулся на него на прошлой неделе.

Появился указатель: «Бельфлёр – 30 миль». Малдер пропустил встречный автобус и свернул налево, на довольно узкое шоссе графства. Дорога сразу пошла под уклон.

– Знаешь, – сказала Скалли, – а ведь тела первых трех жертв – когда не было обнаружено никаких отметин – вскрывал другой врач...

– Очень хорошо, Скалли! – ухмыльнулся Малдер – точь-в-точь как в самолете. – Лучше, чем ожидал, и гораздо лучше, чем надеялся. Впрочем, я дам тебе знать, когда мы пройдем легкий участок, – и он подмигнул.

«Да что же это они мне все подмигивают?» – разозлилась Скалли... и не сказала ничего. Вдох... выдох... «Выдержка, Старбак, выдержка», – приговаривал отец... Старбак – старший офицер «Пекода»... Так он ее звал. Уже давно не зовет. Пожалуй... пожалуй, после того, как узнал о ее вербовке в Бюро... Ах, до чего жаль, что отец не понял, что он так ничего и не понял...

– Будем производить эксгумацию? – спросила она чуть погодя.

– Да, конечно. Я звонил шерифу и попросил его все приготовить. Вскрывать будем и могилу погибшей девочки, и кого-то из прошлогодних жертв. Нужно будет взять на анализ кровь и ткани... никогда не разрывала могилы? Говорят, это любимое развлечение студенток-медичек...

– Нет, не имела пока такого удовольствия...

Она не договорила. Из приемника, гнавшего тихую музыку и обычные дорожные новости, вдруг раздались истошные визг и скрежет – будто дисковая пила напоролась на гвоздь. Индикатор настройки замигал: система пыталась найти нормальную волну. Звук нарос и истончился: теперь тысячи бормашин пикировали с высоты. Скалли почувствовала, что волосы у нее встают дыбом, а зубы готовы начать крошиться. Потом она поняла, что кричит, и заставила себя заткнуться. Малдер слепо шарил рукой по панели, пытаясь выключить сошедшую с ума технику. Наконец он нашел выключатель... Тишина наступила как облегчение после тяжелой ноши. Как глоток воды после бега по пустыне... Машина уже стояла неподвижно.

– Что это было? – выдохнула Скалли.

Малдер, не отвечая, выбрался из машины. Открыл багажник. Вынул чемодан. Достал аэрозольный баллон с краской. Отошел на несколько шагов назад и нарисовал на асфальте большой красный крест.

– А это зачем? – спросила Скалли.

Малдер положил на место баллон, поставил чемодан, закрыл багажник. Огляделся. Провел ладонью по лбу.

– Не знаю, – сказал он. – Может быть, и незачем...

Бельфлёр 7 марта 1992 года

Городок Бельфлёр нельзя было назвать типичным маленьким городком – из тех, которые представляют собой два ряда домов вдоль главной улицы. Потому что вдоль главной улицы Бельфлёра стоял только один ряд домов: по другую сторону улицы сразу начинался пляж. Пустой, холодный, серый, прилизанный дождем и прибоем пляж... Две яхты покачивались у далекого пирса. Еще несколько лежали на песке, склонив голые мачты. Самым старым зданием в городе был, пожалуй, консервный завод. Похоже, он переживал и лучшие, и худшие времена. Дощатый забор недавно покрасили, но фасад стоял облупившийся. Двое рабочих привинчивали над решетчатыми воротами новую вывеску. Наверное, завод только что сменил владельца. У маленького кинотеатра сидел, сложив на коленях огромные руки, седой коричневолицый лесоруб. Скалли показалось сначала, что это манекен, по потом манекен повернул голову и равнодушно посмотрел на проезжающую машину. Наверное, он кого-то ждал. В мотеле, получая ключи от комнат, Малдер спросил портье, женщину лет тридцати со странно асимметричным измятым лицом:

– А что у вас говорят об этих смертях в лесу?

– О каких таких смертях? – посмотрела на него портье.

– Девочка умерла. Карей Форсман. Не слышали разве?

– Нет. Ничего не слышала...

– В газетах было. Трое прошлым летом, она сейчас. Все одноклассники...

– Ничего не знаю. Спросите полицию.

Скалли послышалась фальшь в ее голосе, по фальшь – это отнюдь не доказательство...

Кладбище городка располагалось на пологом склоне, местами заросшем белой сиренью и дикими розами. Сирень цвела, и густой ее запах смешивался с гарью дизельного топлива, исторгаемой маленьким кладбищенским экскаватором. Человек восемь стояли на склоне холма и молча наблюдали за работой машины.

– Мистер Малдер? – по склону быстрым шагом спускался коренастый мужчина в расстегнутом пиджаке и съехавшем набок светлом галстуке. На руке его болтался хороший кожаный черный саквояж. – Джон Труи, патологоанатом графства. Приступим?

– Знакомьтесь: агент Скалли. Бакалавр медицины, – представил ее Малдер.

Скалли пожала руку доктору Труи. Рука была твердая и прохладная.

– Помещение для проведения вскрытия нам предоставят, – продолжал Труи, – там тесновато, правда, по лучше поблизости ничего пет, в этом я вас заверяю.

– А что, с помещением были проблемы?

– Да, видите ли, патологоанатом местной больницы – большой скандалист, я вам скажу – в отпуске, а без него никто не решался... Но теперь все в полном порядке, я уговорил кого нужно.

– Чью могилу вскрываем?

– Рэя Сомса. Поскольку вы не конкретизировали, мы решили именно так. Видите ли... семьи девочек остались жить здесь, и... могли возникнуть трудности. Семья же Сомсов вскоре после несчастья переехала в Айову: отец, мать и две младшие сестры. Мы известили их и получили согласие. Очевидно, на расстоянии это не настолько трудно пережить, как вблизи... – он говорил это, глядя в основном на Скалли.

Скалли кивнула.

Позади скрипнули тормоза, сдвоенно хлопнула дверца машины, и сердитый голос произнес:

– Эй, черт возьми, что здесь происходит?

И тут же:

– Папа, не надо...

Скалли оглянулась. Из остановившегося синего «чероки» вверх по склону быстро шел, почти бежал решительный высокий мужчина в мягкой бежевой куртке. Лицо его было очень знакомым. У машины осталась стоять девушка лет двадцати с красивыми, слегка вьющимися волосами.

– Что вы себе позволяете? – громко заговорил мужчина. – Вы что, считаете, что приехали – и можете распоряжаться здесь, как вам левая нога прикажет?

– Кто вы такой? – приподняв брови, спросил Малдер.

– Доктор Джейк Немман, и я делал вскрытие...

– А, – вспомнила Скалли, – вы делали вскрытия погибших прошлым летом молодых людей... – его фотография была подклеена к делу. Правда, там он был в академической шапочке и мантии...

Доктор Труи предостерегающе кашлянул, однако Немман на него даже не взглянул. Он был то ли взбешен – непонятно чем, – то ли так же непонятно чем испуган.

– Но тогда вы должны быть в курсе, что мы приедем, – сказал Малдер.

– Нас не было в городе...

– А-а! То есть тело Карен Форсман вскрывали не вы. Теперь ясно, откуда такое расхождение в диагнозах, – Малдер позволил себе усмешку.

– Что за инсинуации? – взвился доктор Немман. – Вы хотите сказать, что мы здесь халатно относимся к исполнению своих обязанностей?!

– Никаких инсинуаций, – отрезала Скалли.

– Например, из тела погибшей Карен Форсман были взяты образцы тканей, – сказал Малдер. – Чего в предыдущих случаях вы сделать не удосужились.

Он повернулся, чтобы идти, и вдруг доктор Немман схватил его за плечо и повернул к себе.

– В чем бы вы меня ни обвиняли, – прошипел он, – вам придется запастись настоящими доказательствами!..

– Папа, – громко и отчетливо позвали от машины. У девушки теперь было очень напряженное и встревоженное лицо. – Папа. Поедем. Пожалуйста. Домой.

Доктор Немман взглянул Малдеру в глаза... и Малдер вдруг прочел в этом взгляде отчаяние и обещание. Такой человек будет идти до конца... Потом доктор резко повернулся и побежал вниз. Девушка чуть расслабилась. «Чероки» нервно тронулся – и покатился к городу. Скалли подумала, что и отец, и дочь выглядели слишком изможденными для людей, возвращающихся с отдыха...

– Этому парню нужен отпуск подлиннее, – будто подхватив ее мысли, сказал Малдер, глядя вслед машине.

Доктор Труи кашлянул.

– Э-э.. мистер Малдер...

– Да?

– Я тут поговорил кое с кем... Понимаете, я хоть и не здешний житель, но все-таки бываю здесь часто, как бы наполовину свой... так что со мной говорят. – Он замолчал и посмотрел на Малдера в сомнениях.

– Я слушаю, доктор.

– Да. Так вот: это маленький город. А в маленьких городах ведь как: дети выросли – и уехали...

– Как правило.

– Да, как правило. И здесь это обычное дело. Только вот из того класса... ну, в котором все эти смерти... дети не уезжают. Крутятся здесь. Все, понимаете? Или в самом Бельфлёре, или где-то рядом. Работу находят... хотя какая тут, если разобраться, работа...

– Спасибо, доктор. Надо будет поговорить с родителями.

– О-о! Думаю, это окажется потруднее, чем вытащить этот гроб...

Этот гроб уже зацепили тросами.

– Рэй Сомс был третьей по счету жертвой, – докладывала Скалли, будто отвечая заданный урок; учитель знает, конечно, что такое пестики и тычинки, но нужно доказать, что и ты тоже знаешь... – Окончил школу с отличием, занимался гимнастикой и баскетболом, был некоторое время кандидатом в сборную школы, но не попал. Потом лечился в психиатрической больнице графства...

– Видимо, он признался в первых двух убийствах, – предположил Малдер. Арахиса в его кармане почти не осталось, одна шелуха. – Наверняка причины смерти девушек высосаны из пальца. Маленький город, все на виду, все друг друга знают и все друг друга покрывают. Как в хорошей патриархальной семье, где родители сдохнут, но никогда не проговорятся о том, что у сынка триппер, а дочка спит с трубочистом... Парня заперли в больнице, но улик, судя по всему, так и не нашли.

– Кстати, о причинах смерти, – продолжала Скалли с выражением. – Причина смерти Рэя Сомса: общее переохлаждение.

– Седьмого июля? В Орегоне? Как можно умереть теплой летней ночью от переохлаждения, Скалли?

Скалли хотела ответить, что нельзя и что это в высшей степени странно, но тут дизель экскаватора взвыл, и трос начал наматываться на лебедку. Рабочие с двух сторон придерживали гроб – хороший красный лакированный буковый гроб, с которым за девять месяцев пребывания в вечно сырой земле Орегона ничего не случилось.

Зато подвел трос. Он лопнул.

Кто-то вскрикнул, а кто-то успел среагировать – толкнул уже начавший падать гроб вбок, в сторону от разрытой могилы. Он покатился по склону, переворачиваясь с боку на бок, кувыркнулся так раза три и врезался в массивный, вросший в землю могильный камень. С громким треском отскочили болты; крышка сама собой приоткрылась.

Все было до чертиков похоже на кадр из фильма ужасов.

Малдер и внезапно запыхавшийся доктор Труи оказались у гроба одновременно.

– Это отступление от формальной процедуры, – сказал доктор, когда Малдер взялся за угол крышки. Галстук доктора сполз куда-то на плечо.

– Ну и что? – Малдер пожал плечами. Он смотрел на Труи, и поэтому первой увидела то, что было в гробе, Скалли.

– Ып, – сказала она и сглотнула.

Волна смрада, исходящая от тела, была совсем не похожа на обычный трупный запах, уж это-то она могла сказать с уверенностью. Но что еще хуже – тот коротенький обрубок, нашедший себе упокоение в этом гробу, еще меньше походил на человеческое тело...

– Да, – сказал Малдер, пытаясь заслониться от смрада, – теперь понятно, почему Рэй Соме не попал в сборную школы по баскетболу.

Доктор Труи перевел дыхание. Ему хотелось что-то сказать, но все мысли превратились в мелкий серый порошок. Малдер посмотрел на него.

– Здесь все опечатать, – распорядился он. – Никто не должен ни видеть этого, ни прикасаться.

Доктор Труи коротко кивнул.

Скалли казалось, что они тонут в зыбучем песке. Кругом тишина и спокойствие, кричи – не кричи... Даже получить в школе список учеников оказалось делом непростым. Разумеется, никто не отказывал, но вот беда: в новый компьютер эти данные не вносили, они хранятся на дискетах в сейфе, а ключи от сейфа у мисс Хилл, а мисс Хилл должна прийти попозже... А поискать обычные классные журналы? Ой, вы просто не знаете, там такой беспорядок... Наконец список возник. Но без адресов.

Адреса очень неохотно дали в полиции. Опять же вроде бы не потому, что не хотели, а что-то мешало...

– Миссис Хастингс?

– Да-а... А вы кто?

– ФБР. Специальный агент Малдер, агент Скалли. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

– Мне не о чем говорить с ФБР. Я не нарушала никаких законов.

– Речь идет не о нарушении законов. Нам нужно выяснить некоторые вопросы о жизни вашего прекрасного города. Если вы не против...

– Против. Это ведь вы копались на кладбище? Так вот и проваливайте...

– Мистер Шлурман? Я из ФБР, и мне хотелось бы задать вам один вопрос...

– Так. А теперь послушайте. Меня. Я не знаю, чего вы там затеваете, но на меня можете не рассчитывать, ясно? Я ясно выразился?

И так далее – почему-то чем дальше, тем короче и грубее. Малдер решил не доводить дело до коротких энергичных слов с одной гласной...

– Слушай! – и Скалли вдруг, повернувшись на каблуках, встала перед ним. – Тебе никогда не приходило в голову, что все агенты ФБР – тупые вырожденцы?

– Каждое утро, когда я бреюсь...

– Возможно, в Академии им отсасывают мозги через ноздри – так, кажется, поступают твои инопланетяне?

– Ты это к чему?

– Учитель! Который все знает про детей, который неравнодушен к ним – и в то же время человек достаточно посторонний...

– Я думаю, что далеко не всем в ФБР отсасывают мозги, – сказал Малдер, с любопытством глядя на нее.

Мисс Пола Лебье, невысокая худенькая дама нескрываемых шестидесяти лет, выслушала Малдера внимательно и будто бы заинтересованно.

– Я преподавала у них французский, – сказала она немного в нос. – А заодно и мировую литературу. Кроме того, в мой класс дети приходили иногда рисовать – потому что окнами он выходит на север. Знаете, я не верю, что поколения портятся. У нас выросли очень хорошие дети. Я подозреваю, что они лучше нас. Правда, говорят, когда на земле появляется такое поколение, Бог очень быстро забирает его к себе... И поэтому то, что произошло с выпуском восемьдесят девятого, для меня было потрясением. Хотя – почему было? Оно и сейчас потрясение.

– Расскажите, а что именно произошло?

– Они вдруг все стали другими. Я их вижу постоянно – и вижу, как их что-то гнетет. У всех у них какие-то несчастья. Полли Маттисон несколько раз пыталась вскрыть себе вены, потом травилась... Билли Майлз и Пегги О'Делл разбились на машине, поначалу казалось, что отделались испугом – но вот до сих пор не могут выйти из больницы. Я уже не говорю, что у кого-то несчастья чисто семейные... не хочется пересказывать слухи, но очень вероятно, что Белла Немман умерла не от сердечного приступа, как принято считать...

– Это жена доктора?

– Да. Сказочно красивая была женщина. И никогда у нее не болело сердце. Нет, просто что-то произошло с этими детьми, будто... будто их упростили.

– Упростили?

– Да. Я не могу объяснить, почему мне так кажется, но у меня создалось совершенно четкое ощущение: буквально за несколько дней эти дети стали проще. Я не говорю: грубее. Или: примитивнее. Но какая-то благородная сложность из них исчезла.

– Но, может быть, это просто вхождение в самостоятельную жизнь так на них подействовало?

– Только на один этот выпуск? Нет, что вы. Я знаю, как меняет детей выход во взрослую жизнь. Нет-нет. Они все – будто чем-то помеченные...

– Чем же?

Учительница молча покачала головой.

Бельфлёр 7 марта 1992 года 22:45

Несмотря на всю энергию Малдера и Труи, подготовка к вскрытию заняла довольно много времени, и закончить всю эту достаточно кропотливую процедуру удалось лишь без четверти одиннадцать ночи. Малдер методично обходил распростертое на столе и уже зашитое тельце, делая ракурсные снимки примерно через каждые десять угловых градусов – одна пленка на полный круг.

– Поразительно, Скалли, – бормотал он. – Знала бы ты, что все это означает...

– Означает это только одно: перед нами примат длиной... – Скалли еще раз приложила к трупу измерительную ленту, – пять футов, с весьма необычным строением лицевого черепа. Несомненно, что это не человек.

– И что значит выражение «не человек»?

– Пришелец из космоса... – Скалли чуть наморщила нос, давая понять тем самым, что плоско и не слишком удачно пошутила. – Какая-то большая обезьяна. Возможно, детеныш гориллы или орангутан.

– Что? Орангутан – на кладбище? Ты хочешь сказать, что кто-то вместо мальчика похоронил орангутана? Ничего себе шуточки в этом городе... Так, – Малдер на секунду задумался. – Нам будут нужны образцы тканей для полного генетического анализа... И даже не так. Мы потребуем провести анализ здесь, на месте, а когда нам неизбежно откажут, потому что произвести такой анализ они здесь не смогут, мы потребуем разрешения вывезти труп.

– Ты все еще всерьез думаешь, что это действительно какой-то пришелец? Скорее, все-таки просто чья-то идиотская шутка.

– И... рентген, – Малдер ее не слушал. – Да. Конечно. Как мы забыли...

– Рентген? Сейчас?

– А почему нет? Почему бы нам не сделать рентген? И какие у нас есть причины, чтобы не сделать это сейчас? Какие, Скалли? – он помолчал и вдруг обезоруживающе улыбнулся. – Ты не думай, что я такой уж маньяк. Я тоже сомневаюсь, как и ты. Только...

Но что «только», он не договорил.

В пятом часу утра уже в своей комнате мотеля «Буковый дом» Скалли записывала на диктофон последние итоги исследования: «...совершенно атипическое строение черепа, позволяющее предполагать далеко зашедшую мутацию организма. В правой гайморовой пазухе обнаружен артефакт неизвестного происхождения: предмет из серого матового металла длиной один и восемь десятых дюйма, шириной четыре десятых дюйма, сложной формы, напоминающий прорезь в лезвии безопасной бритвы, с мелко зазубренными краями...»

Скалли выключила диктофон и взяла в руки стеклянный пузырек с заключенным в нем артефактом. Подняла на уровень глаз. Почему-то вид этого предмета завораживал. Так завораживает змея – даже если находится за стеклом. От стука в дверь Скалли вздрогнула.

Поставила пузырек на стол.

– Кто там?

– Стивен Спилберг! – но на пороге стоял, естественно, Малдер. – Не хочешь побегать? Лично я собираюсь.

Он был в спортивном костюме и с пиратской повязкой на волосах.

Из двери тянуло ощутимым холодом. Скалли покачала головой.

– Ну как? – продолжал он. – Догадалась, что за дрянь была у Рэя Сомса в носу?

– Еще нет, – фыркнула Скалли, – и тратить время для сна на разгадывание этих мелких тайн не собираюсь.

Она закрыла дверь. Ей почему-то показалось, что за дверью Малдер показал ей язык. Что они все себе позволяют...

Спать она, вопреки собственной декларации, не легла. Взяла в одну руку пузырек с артефактом, в другую – рентгеновский снимок черепа анфас, и стала переводить взгляд с одного на другое, втайне надеясь, что сейчас где-то глубоко в недрах ее сознания звякнет серебряный колокольчик и чей-то голос скажет: «Вы отгадали, получите приз!» Но колокольчик подло молчал...

Малдер обежал мотель четырежды. Получилось чуть больше мили. Прохладная глубокая ночь, соленый ветер, светлая полоска неба над горами. Луна зашла, и сквозь черные кроны над головой проглядывали частые звезды. Шоссе, проходившее выше городка, было почти пустынным; за все время проехало лишь несколько легковых автомобилей и пронесся тяжелый грузовик. «Спать она собралась, – с хмуроватой веселостью подумал Малдер. – Ну-ну».

Сам он на расследованиях не спал. Не мог, и все. Поначалу это его тревожило. Потом он привык.