Текст книги "Файл №208. Одно дыхание"

Автор книги: Андрей Лазарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Молдер уставился в темноту, пытаясь разглядеть, что там такое,– и пленник, словно почувствовав это, нырнул в угол, схватил швабру и точным движением выбил из руки конвоира пистолет. Следующий удар пришелся по ногам. Молдер упал.

Удары сыпались со всех сторон, пока пробирка не выкатилась из разжавшихся пальцев. Чужак бросил швабру, подхватил пробирку и бросился бежать – но не пробежал и двух шагов. Появившийся из бокового прохода "Х"" точным движением вывернул ему руку за спину. И сломал предплечье. Хруст костей показался оглушенному Молдеру неимоверно громким.

Чужак не никнул.

Молдер попытался подняться, но неудачно.

Острая боль швырнула его обратно. Он только разглядел, как "X" тащит чужака к стенке.

– Постой! выкрикнул Молдер.

– Сиди уж... презрительно бросил "X" через плечо.

То, что было потом, Молдер еще долго видел в кошмарных снах. "X" оттолкнул от себя чужака и выстрелил. Зажав пробитую грудь, раненый опустился на колени.

– Ты хотел знать, чего стоит истина, агент Молдер? – негромко и отчетливо произнес "X". – Ты хотел знать то, что знаю я? Ну, смотри.

Он отступил назад и выстрелил стоящему на коленях человеку в голову. Потом повернулся к Молдеру. Тот, приподнявшись на четвереньки, пытался сдержать рвоту.

– Пожалуй, я обойдусь без тебя, – уронил "X" и неторопливо пошел к выходу.

Северо-восточный Джорджтаунский медицинский центр Вашингтон, округ Колумбия

15 ноября 1994 11.00

Кабинет доктора Дели был довольно просторным и очень пустым, но Молдер, метавшийся от стенки к стенке, чувствовал себя запертым в тесной клетке.

Сам хозяин кабинета сидел, отгородившись столом, забившись в глубь кресла, – маленький, ссутулившийся, нахохлившийся. Глаза за стеклами очков были неподвижны – он был не в силах оторвать взгляд от собственных переплетенных пальцев. В сущности, ему предстояло вынести смертный приговор. Но он старался произнести побольше слов – чтобы спрятаться от их простого и страшного значения.

– Если мы отключим дыхательную систему, это вовсе не означает немедленное прекращение жизни. Люди в коме могут длительное время жить при естественной вентиляции легких. То есть просто дышать. Зафиксированы случаи, когда такое состояние сохранялось десятки лет. Тем не менее, я считаю, что ваша дочь слишком слаба, миссис Скадли, чтобы мы могли рассчитывать на благоприятный исход. А если учесть тяжелую патологию ее иммунной системы... Я полагаю, она находится в этом состоянии с августа, с момента исчезновения. И никакой положительно динамики мы не наблюдаем. Скорее, наоборот...

– Илыми словами, она приближается к тому, что описано в ее завещании? осторожно спросила Мелисса, коротко взглянув на мать.

– Она уже там,– со вздохом ответил доктор Дели.

Губы Маргарет чуть дрогнули.

Молдер развернулся и навис над толстеньким доктором:

– Послушайте, Дели! Возможно, все-таки есть способ как-то подавить эту проклятую ветвящуюся ДНК? (Какие-нибудь антибиотики? Средствo против СПИДа? Витамины, шконед?!

– Я просто не знаю, что такое ветвящаяся ДНК, мистер Молдер, доктор еще ниже наклонил голову. – С чего вы взяли, что это вообще имеет к болезни мисс Скалли хоть какое-то отношение?

– А вы вообще ничего не знаете. Вы ей даже диагноз не можете поставить! – со злостью бросил Молдер. – Ее надо изучать! Исследовать!

– Дэйна – это не вещественное доказательство, фокс,– вмешалась Мелисса, -чтобы ее изучать. И исследовать.

– Но она здесь, потому что находится в необычном состоянии.

– Она здесь потому, что умирает, – в голосе Мелиссы прорезалась едва заметная трещинка. – И ничего необычного в этом нет. Мы прячем людей в больницах, потому что боимся посмотреть в лицо смерти. Мы трусливо продлеваем жизни, которым давно пора окончиться. И это более неестественно, чем смерть.

– Очень политкорректно! – огрызнулся Молдер.

– И очень по-человечески, – мягко возразила Мелисса и посмотрела на мать. Ее глаза затуманились. – Да, это так, мама.

Маргарет медленно поднялась. Глаза ее, темные и блестящие, были направлены прямо на Молдера, но видела она не его.

– Дэйна уже приняла решение, – проговорила она:– За нас. Вместо нас. И мы должны уважать его. Фокс! Ваша дружба с моей дочерью основывалась на взаимном уважении. За последний год я потеряла мужа – и, видит Бог, я не хочу терять мою девочку. Но, как и вы, я всегда ее уважала. И вы тоже должны...

Маргарет подошла к двери, остановилась, через силу повернулась и продолжила:

– Фокс. Настал момент, когда решение должна принять семья. Вы... вы можете идти с нами.

Молдер почувствовал, чго вокруг нею исчез воздух. Коротко качнул головой. Хотелось зажмуриться – чтобы отгородиться от внимательных глаз Маргарет – но он выдержал этот взгляд. Хотя бы это он выдержал.

Она понимающе кивнула, открыла дверь и, очень ровно ступая, вышла. Следом, – не оглядываясь, – Мелисса.

Молдер чувствовал, что лицо его горит.

Он беспомощно обернулся – и наткнулся на неожиданно жесткий взгляд доктора.

Дели молчал. Но во взгляде его отчетливо читалось: "Трус!" ...сорвало всю парусину, и "Пекод" под голыми мачтами должен был бороться со всеми демонами ветра. Подступила тьма, и в море, все таком же ровном, черном, густом и тяжелом, отражались свирепые вспышки молний. Вода гудела под ударами ветра, но волны лишь чуть отрывали головы от материнской груди и тут же падали обратно, не прожив и минуты. Ветер трещал и визжал, путаясь в обрывках парусов, которые буря оставила себе для забавы...

Скалли, уцепившись за леер, стояла на шканцах и при каждой вспышке молнии высоко задирала голову, чтобы увидеть, какой еще урон нанесен путаному сплетению снастей, а Стабб и Фласк командовали матросами, которые подтягивали и крепили вельботы. Но все усилия были тщетны. Подтянутая до предела на шлюпбалках лодка Ахава все равно не избегла печальной участи. Чудовищным порывом ветра ее взметнуло, как бумажный колпак, и ударило о борт судна, проломив тонкое лодочное днище.

– Ай-я-яй, плохо дело, мистер Старбак, – сказал Стабб, разглядывая поврежденную лодку,– ну да ведь буре не укажешь, творит, что хочет. С нею сладу нет.

Что можно противопоставить буре? Разве наши собственные ветры? Но что за беда! Это все забавы ради, как поется в старой песне:

Эх, на море шторм, гудит

От души резвится кит,

Он хвостом своим вертит.

Вот так славный и забавный,

вот игривый, шаловливый,

вот шутник и озорник, океан-старик, хей-хо!

Сыплет в кубок он приправу,

Ну и пена. Боже правый!

Разгулялся пир на славу.

Вот так славный и забавный,

вот игривый, шаловливый,

вот шутник и озорник, океан-старик, хей-хо!

Корабли идут на дно,

Он же, крякнув, пьет вино,

Да причмокнет заодно.

Вот так славный и забавный,

вот игривый, шаловливый,

вот шутник и озорник, океан-старик, хей-хо!

– Замолчи,Стабб, – взмолилась Скалли. Кто тебе сказал, что ты умеешь петь? Пусть буря поет и ударяет по нашим снастям, точно по струнам арфы зачем мы будем помогать ей разрушать наши мозги?

– Нет, мистер Старбах! Нет на свете способа заставить меня прекратить пение, разве что перерезать мне, глотку. Но и тогда, десять против одного, я пропою напосле док хвалебный гимн.

– Безумец! Посмотри на все моими глазами, если у тебя нет своих!

– Как? Разве вы видите темной ночью лучше, чем кто-нибудь, чем даже самый последний дурак?

– Молчи! – вскричала Скалли, хватая Сгабба за плечо, – Замечаешь ли ты, что шторм идет с востока, от того самого румба, куда должен мчаться Ахав в погоне за Моби Диком? От того самого румба, на который он лег сегодня в полдень? Теперь погляди на его вельбот и скажи – где, в каком месте пробоина? В днище, на корме, где он всегда стоит; его место разбито в щепы, друг Стабб!

– Что-то я не понял... – протянул Стабб.

– Да что тут не понять! Сама природа протестует против нашего похода на Моби Дика. Там, впереди, тьма неминуемой нашей гибели...

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия

15 ноября 1994 12 .30

Даже самые заклятые материалисты признают существование "черных дней", когда что бы с человеком ни происходило – хорошее, плохое, нейтральное, скучное, интересное...– вызывает у него только тоскливое омерзение. Люди свободных профессий – или выраженные интуиты – в такие дни стараются залечь на дно, отменить все встречи – и вообще любые контакты с человечеством...

У Скиннера такой возможности не было.

А великолепная интуиция делала его состояние просто непереносимым.

С самого утра, когда электробритва, взбесившись,-зажевала щетину и пришлось добриваться станком, которым жена брила ноги, стало ясно,– что сегодня именно такой день.

И потому появление Курильщика Скиннер воспринял с мрачным удовлетворением.

Курильщик неторопливо перешагнул через порог и так же неторопливо пошел в столу. Двумя пальцами, за уголочек, он держал прозрачную папку с несколькими машинописными листами. Скиннер догадывался, что там будет.

Нич-чего хорошего.

А если уж быть скрупулезно точным – то полное дерьмо, в которое он, Скиннер, неожиданно для себя вляпался по самые кисточки на ушах.

Наверняка и баллистическая экспертиза там тоже есть...

Скиннер встретил незваного гостя взглядом – как пехотинец встречает приближающегося врага прицельным огнем. Он целился чуть ниже узла галстука, в яремную вырезку, чтобы никакой бронежилет не помог... Но Курильщик наступал этаким пританцовывающим танком, и нули его не брали.

И он, мерзавец, прекрасно это понимал.

На губах Курильщика порхала высокомерная полуулыбка. Глаза довольно щурились.

Он подошел вплотную и, толкнув бедрами стол, уронил папку прямо перед Скиннером. Потом достал пачку сигарет, выщелкнул одну на нижнюю губу и медленно полез в карман за зажигалкой.

Скиннеру остро захотелось достать из нижнего "сувенирного" ящика стола противотанковую фанату, которую таскал за собой с самого Вьетнама, однако он справился и только отгородился табличкой "Спасибо, что вы не курите!" Курильщик с интересом перечитал знакомый текст – вероятно, в надежде найти там что-то новое, – но не нашел и с разочарованием щелкнул зажигалкой. Затянулся...

Имел я тебя, отчетливо читалось в его взгляде.

Потом Курильщик выпустил в сторону хозяина кабинета струю дыма, повернулся и той же пританцовывающей походочкой пошел в сторону двери. Приостановился возле журнального столика, бросил туда дымящийся окурок и подчеркнуто неторопливо закрыл за собой дверь.

Врут эти гады, что от курения рак бывает, .подумал Скиннер; наскоро просмотрел содержимое папки и брезгливо поморщился. Да, ожидал большего... Но баллистическая экспертиза там все-таки была.

Заместитель Директора ФБР с отвращением ткнул пальцем в кнопку селектора.

– Пусть войдет,– буркнул он.

От влетевшего в кабинет Молдера сыпались искры. Он, как на стену, налетел на запах табачного дыма, побелел лицом и пошел к столу Скиннера неестественно сдержанным шагом. Не дожидаясь разрешения, плюхнулся в кресло и развалился именно в той позе, которая всегда вызывала у Скиннера отвращение к молодежи: колени широко расставлены, руки как попало... Хорошо, хоть резинку не жует.

– Садитесь, агент Молдер, – с запозданием сказал Скиннер. – Я вызвал вас по ноноду слухов о вчерашнем происшествии в больнице.

– Это когда в пирожке с мясом нашли чей-то зуб? – уточнил Молдер.

Скиннер дернул щекой.

– Нет, я говорю о иедэестрелке в прачечной.

– Ничего не знаю, – категорически отперся Молдер.– Я был у, Скалли.

– Там убили человека.

– А я при чем?

Скиннер с большим трудом подавил желание смять бумаги, принесенные Курильщиком, и залимонить этим комом в наглую морду подчиненного.

– Баллистическая экспертиза...

– Я могу посмотреть на результаты? И вообще на полицейский отчет? бесстыдно глядя в глаза, спросил Молдер.

– Нет никакого отчета! И тела нет! И вы это прекрасно знаете, агент Молдер!

– Поскольку я.ничего не знаю о самом происшествии, то откуда мне знать об исчезновении тела?

Скиннера подбросило.

– Не сметь!..

– Ну и как? Нравится? – с любопытством спросил Молдер. – Когда каждый раз вам отвечают вопросом на вопрос? И отрицают очевидное? И нагло врут в глаза?

Скиннер бросился к нему, занося руку для удара, но Молдер вскочил навстречу.

Оба замерли, тяжело дыша. Противостояние длилось секунду, но очень долгую секунду.

– Я хочу знать, что случилось, черт возьми! – Скиннер выпустил воздух.

Молдер сделал шаг в сторону, схватил пепельницу и сунул Скиннеру под нос.

– Вот что случилось. Вы же знаете, что это он! Кто он вообще такой? Почему я не могу взять его за жопу и вытряхнуть из него все ответы? Заберите свой жетон, заберите "Секретные материалы", но дайте мне до него добраться!

– И что потом? – почти шепотом спросил Скиннер. – Отправите его спать с рыбами? Может быть, вы забыли, но мы работаем не на мафию, а на министерство юстиции. Мы служим правосудию.

– Именно правосудия я и добиваюсь, – скрипнул зубами Молдер.

– Скалли была прекрасным офицером,– сквозь комок в горле проговорил Скиннер. – Более того, она... мне нравилась. Я... я уважал ее. Но вы знаете, в какую игру мы играем. И что стоит на кону. И что бывает в случае проигрыша. А если вы не понимаете этого, то какого дьявола беретесь за то, что вам явно не по зубам?..

Молдер дернулся, как от пощечины. Помолчал.

– А что, если... если я знал об этом, но ничего не сказал ей? – с трудом произнес он.

– Значит, вы виновны в ее гибели в той же мере, что и Курильщик, беспощадно бросил Скиннер.

Больше говорить было не о чем... Молдер беспомощно взмахнул рукой, словно пытаясь защититься – и почти выбежал из кабинета.

Севере-восточный Джорджтаунский медицинский центр Вашингтон, округ Колумбия

15 ноября 1994 12.30

– Предзнаменование? Дaите мне словарь, я посмотрю, что означает это слово! Если боги сочтут нужным поговорить с человеком, пусть соизволят говорить прямо, а не трясут головами и не морочат его бабьими приметами. Ступайте. Вы двое – точно два полюса у единого целого. Старбак – это Стабб наоборот, а Стабб – это Старбак; и вдвоем вы представляете весь род людской, как Адам и Ева. Но Ахав стоит одиноко, и ни богов, ни людей нет подле него. Вам еще рано думать о подобном одиночестве. Рано стремиться сюда... Эй, там, наверху! Видите ли вы его?!

День был уже на исходе; еле слышно шуршала лишь золотая кайма его мантии.

Скоро наступила полная тьма, но дозорных с мачт все еще не спускали.

На баке смутно белело пятно больничного халата.

– Фонтан больше не виден, сэр, слишком темно,– прозвучал крик с вышины.

– Каким курсом он шел, когда вы видели его в последний раз?

– Как и раньше, сэр, прямо по ветру.

– Хорошо! Ночью он сбавит скорость. Спустить бом-брамсели и брамсели, мистер Старбак...

Северо-восточный Джорджтаунский медицинский центр Вашингтон, округ Колумбия

16 ноября 1994 08.00

Они сидели в бодьничнвм кафетерии, Молдер и Мелисса Скалли. После бессонной ночи, проведенной у постели Дэйны, Молдер, 6езуспешно пытался взбодрить себя дрянным подогретым кофе. Мелисса же выглядела так, словно только что выспалась и приняла душ. Она изящно поедала пирожок, сочувственно поглядывая на уткнувшегося в стакан Молдера. Бедолага. Не аура, а сплошная помойка. Вместо того, чтобы давиться всякой дрянью, лучше обратил бы внимание на четвертую чакру...

Молдер непроизвольно потер себе живот в области солнечного сплетения. В голове непонятно откуда появилась мысль: надо бы чакры прочистить... От удивления он резко поднял голову – и вздрогнул.

Пирожок!.. Мелисса ела пирожок!.. Нет, с вареньем. Фу, показалось, с облегчением понял он.

– Знаете, Фокс... Ах, простите, Молдер,поправилась Мелисса. – Мне кажется, вы способны до конца своих дней разыскивать виновных в том, что случилось с моей сестрой, но ведь... это не воскресит ее. И потом, кто бы это ни сделал, он неизбежно испытывает тот же самый страх смерти... Вы меня понимаете?

– По-вашему, я тоже должен его испытывать?

Мелисса хотела ответить – наверное, что-то сложное,– но их диалог перебила незнакомая молодая женщина, похожая на невыспавшуюся секретаршу.

– Сэр, вы не могли бы купить мне пачку сигарет в автомате? – вежливо попросила она. – У меня нет мелочи.

– И у меня нет,– пошарив по карманам, ответил Молдер.

– Что значит "тоже"? – Мелисса попыталась вернуться к прерванной беседе. Но ей не дали: – А здесь уже есть какая-то пачка, – громко произнесла "секретарша". Обращалась она по-прежнему к Молдеру. – "Морли". Я их не курю. Может, это все-таки ваши? – и, презрительно покачивая бедрами, она покинула кафетерий.

И тут до Молдера, наконец, дошло. Зацепившись за ножку стола, он рванулся к автомату, стараясь сохранить невозмутимый вид. Это ему почти удалось.

В лотке, действительно, имела место быть бесхозная запечатанная пачка "Морли". Молдер сорвал целлофановую обертку, дрожащими пальцами откинул козырек и выудил сложенную вдвое записку.

"Улица Георга IV, 900".

Та-ак, подумал Молдер. Мысли кончились.

Улица Георга IV, 900 Вашингтон, округ Колумбия

16 ноября 1994 23.10

Замок сопротивлялся недолго. Молдер не слишком заботился о сохранении тишины – и не слишком деликатничал. Все равно за дверью орал телевизор, да так громко, что Молдер отчетливо слышал реплики персонажей.

– Я искал тебя восемь месяцев! Каждый раз, когда я по привычке хватался за пистолет несуществующей правой, я думал о тебе. Теперь я застал тебя как раз в том положении, которое меня устраивает: ты у меня на мушке, а твой пистолет – по крайней мере, в четырех футах от тебя. У меня было много времени, чтобы научиться стрелять левой рукой.

На сухой щелчок выстрела Молдер распахнул дверь и скользнул в прихожую, пропитанную застарелым табачным дымом. Его приветствовал знакомый голос Плохого:

– Пришел стрелять,– так стреляй, чего зря шиздеть?

И тут же тяжело заскрипело кресло – впереди и чуть справа от вошедшего в гостиную Молдера. Человек, утопавший в кресле, нагнулся вперед и потянулся к лежавшему между пустых пивных бутылок армейскому кольту. Но Молдер успел чуть раньше...

Он рванул сидящего за ворот рубашки, впечатал в спинку кресла и, запрокинув ему голову, вдавил под чедюсть пистолетный ствол.

– Сидеть! – заорал он. Потом, держа Курильщика под прицелом, обошел его по дуге и встал напротив.

– Как ты меня нашел? – в глубоком изумлении выдохнул тот.

Молдер зашипел: – Отвечать будешь ты. А спрашивать – я!

– Допустим...– Курильщик-сунул в губы сигарету и потянулся за зажигалкой.

Молдер резким взмахом выбил сигарету из его рта.

– И какие же будут вопросы? – Курильщик, как послушная кукла, замер в той самой позе, в которую вогнал его Молдер, но умудрился каким-то неуловимым способом придать ей совершенно издевательское выражение.

– Почему она? – ляпнул Молдер. – Почему не я?

Он вдруг почувствовал страшную неловкость – как щенок-подросток, написавший на ковер. Все было не так, все было неправильно...

А Курильщик, скотина такая, хладнокровно ответил именно на заданный вопрос, проигнорировав подтекст:

– Потому что ты мне нравишься, малыш. Впрочем, она мне тоже нравилась. Вы так пoдходили друг другу. Поэтому я и вернул се тебе.

– Это ты должен был умереть!..

– Почему я? – удивился Курильщик.Посмотри на меня. Жены – нет, близких – нет.. Зато есть кое-какая власть. Забавно, правда? Я давно играю в эту игру. И я хороший игрок. Понастоящему хороший игрок. При этом я верю в то, что я делаю. А то, что я делаю, я делаю хорошо.

– Кто ты такой, чтобы решать, что хорошо, а что нет? – выдавил из себя Молдер. – И чем можно, жертвовать в этой игре? И кем?

– Сам-то ты кто? Посмотри на меня. Если бы люди узнали хотя бы часть того, что знаю я, настал бы конец света. Мир бы погиб... Я тут стукнул Скиннеру, что это ты застрелил парня в прачечной. Я-то знаю, что это не ты.. Ну и что с того? Вот ты пришел. Размахиваешь тут своим вонючим пистолетом. У меня перед носом. Когда ты его в последний раз чистил? Но вообще-то, Мoлдер, я начинаю тебя уважать. Ты из пешки превращаешься в игрока. В этом есть свои плюсы и свои минусы.– Будь ты пешкой, ты бы пристрелил меня сейчас. Но тогда ты ничего не узнал бы о том, чтопроисходит на самом деле. А ведь ты хочешь именно этого, правда?

– Это останется между нами. Я никому не скажу. Зачем нам сплетни?

Он вытащил следующую сигарету, сунул ее в рот, неторопливо прикурил и выпустил струйку дыма в потолок...

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия

17 ноября 1994 00.45

"Заместителю Директора Уолтеру Б. Скиннеру

Прошу уволить меня из федерального Бюро Расследований. Немедленно.

Искренне ваш, Фокс Молдер"

И расписался.

Северо-восточный Джорджтаунский медицинский центр Вашингтон, округ Колумбия

17 ноября 1994 00.45

– Старбак!

– Сэр?

– В третий раз уходит корабль души моей в это плаванье, Старбак.

– Да, сэр, такова была ваша воля.

– Иные суда выходят из гавани, и с тех пор никто уже о них ничего не знает, Старбак.

– Истина, сэр, скорбная истина.

– Иные люди умирают во время прилива; другие – когда вода отступает; третьи – в разгар наводнения. А мне кажется сейчас, что я высокий морской вал, весь вспенившийся и завернувшийся белым гребнем, Старбак. Я стар, пожмем друг другу руки.

Их руки встретились. Их взоры слились.

Слезы Скалли словно склеили.

– О капитан, мой капитан благородное сердце! Вернитесь! Видите, я плачу. Я -хочу с вами, капитан.

– Спустить вельбот! – вскричал Ахав, отбросив прочь руку Скалли.Команда, готовься!

И через мгновение лодка уже выгребала из-под самой кормы корабля...

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия

17 ноября 1994 08.15

Молдер заканчивал собирать личные вещи. Их оказалось куда меньше, чем он думал, хотя пару коробок он уже успел отнести в машину. Потом открылась дверь. Из коридора хлынул поток белого света. Омытый им, в дверном проеме возник Скиннер. Свет слегка истончал его силуэт, съедая грузность и усталость...

Скиннер неуверенно потоптался на пороге, cунул руки в карманы – мешали. Огляделся по сторонам.

– Когда я начинал этот проект, здесь стоял только ксерокс, – с непонятной грустью сказал он.

– То есть, не было всего этого хлама, – подытожил Молдер, – который только зря занимает место...

Он снял со стеллажа стопку отложенных книг и понес укладывать в коробку из-под портативного электронного микроскопа "Дженерал Электрик"..

За его спиной раздался странный звук.

Молдер оглянулся и увидел, что Скиннер методично рвет сложенный лист бумаги.

– Ваша отставка не принята, агент Молдер, – пояснил Скиннер, демонстрируя обрывки.

Молдер рожал плечами и продолжил укладывать вещи.

– Если вы хотите заниматься самобичеванием...

– Все эти залежи свидетельских показаний, результатов вскрытий, опросов, анализов – полное дерьмо, – как бы про себя раздумчиво проговорил Молдер. – Как ничего не знали, так и не знаем. Ради этого потерять Скалли, потерять себя... Я не могу больше. Я не могу больше выносить того, во что я превращаюсь. Меня уже тошнит, понимаете?

Скиннер снял очки. Хотел сунуть в карман, передумал; без очков лицо его стало совсем другим. Он прошелся по кабинету.

Под каблуками скрежетнули осколки какой-то пробирки или ампулы. Потом он достал платок и стал тщательно протирать стекла очков.

– Когда мне было восемнадцать лет, я отправился во Вьетнам. Меня никто не призывал, Молдер. Я записался добровольцем. В морскую пехоту. В свой день рожденья, когда мне стукнуло восемнадцать. Я был уверен, что поступаю правильно. И во Вьетнаме я продолжал в это верить. И верил несколько месяцев. А потом в наш лагерь пришел десятилетний вьетнамский мальчик, увешанный гранатами, как рождественская елка – игрушками. Вьетконговцы любили такие штучки... И я... я отстрелил ему голову. С расстояния в десять ярдов.

Он замолчал. Справился со спазмом в горле и продолжил:

– С этого мига я потерял веру. Не в страну. Не в себя. Не в справедливость. Даже не в Бога. Вообще во все. Оно – все – потеряло смысл... А потом, как-то вечером, мы отправились в дозор. И нас прихватили. Впрочем, прихватили всех, и тех, кто остался на базе, тоже. Я посмотрел вниз и увидел себя. Мертвое тело. Я себя даже не сразу узнал. Я смотрел, как вьетконговцы обыскивают меня, забирают оружие, патроны, режут мою форму, чтоб муравьям было Легче сожрать труп. И я остался один. Среди зеленого океана джунглей, таких мирных, спокойных; в них не было ничего пугающего. Рядом лежали мои друзья... все мертвые. Наутро пришла похоронная команда. Они сунули меня в пластиковый мешок и уже собирались застегнуть его, когда кто-то заметил, что я дышу. Две недели спустя я очнулся в сайгонском госпитале... С тех пор я каждый день боюсь смерти. А ты – нет?

Молдер смотрел в лицо Скиннеру и понимал, что видит его впервые.

– Твоя отставка не принята, – буднично повторил Скиннер, повернулся и, ссутулившись, вышел в поток света, плотно закрыв за собой дверь.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия

17 ноября 1994 09.15

Вот ведь дерьмо... Ведь решил все, дерьмо такое... Нет, пришло, наговорило всякого дерьма... Расчувствовался, дерьмо... И таскай теперь всякое дерьмо туда-сюда по коридору...

Этот высокоинтеллектуальный внутренний монолог прервало внезапное появление "X" – по обыкновению, из-за угла. В полутьме коридора виден был только черный силуэт с яркими белками глаз.

От неожиданности Молдер очень удачно уронил коробку ему на ногу.

– Вот дерьмо! – выругался "X". Потом сунул под нос Моддеру сложенный вдвое конверт. – Это твой билет на самолет.

– Какого черта?! – раздраженно спросил Молдер.

– Я не могу сказать тебе, для чего ее забирали: тем самым я выдам людей, стоящих слишком близко от меня. Но я могу сдать тебе непосредственных исполнителей.

– На фиг?

– Они будут уверены, что тебя нет в городе и даже в стране. В твоем доме собираются провести обыск. Сегодня. Операция назначена на двадцать часов семнадцать минут. Считается, что ты получил новую информацию по делу Скалли. Они будут вооружены. Ты будешь ждать их. Твои действия попадают под квалификацию "защита от вооруженного проникновения в жилище". Действуй наверняка. Как ты понимаешь, человек в подобной ситуации вправе использовать любые средства для самозащиты. Другим способом ты до них не доберешься. Эти люди не отвечают перед законом. Никогда. – Он помолчал и добавил: Несколько недель мы не сможем встречаться.

Повернулся и ушел,

Квартира Молдера Александрия, штат Вирджиния

17 ноября 1994 19.30

Обратную дорогу из аэропорта Молдер забыл, как забывают кошмар. Осталась только испарина на спине и звон в ушах от болтовни таксиста-пуэрториканца...

Теперь он сидел в темной комнате, закрывшись от подступающих сумерек плотными шторами. Вычищенный пистолет лежал под рукой, на столике. Он пытался вспомнить, как чувствовал себя перед сдачей зачетов по стрельбе, и время от времени ему казалось, что он достигает нужного состояния: пустоты и холода. Там, в дверном проеме, скоро появятся две мишени.. Но все получилось не так.

В дверь постучали. Он посмотрел на часы – еще слишком рано для визита.

Стук продолжался, настойчивый и требовательный. Частый. Так стучат женщины – костяшками пальцев, чтобы не повредить ногти. Это могла быть только одна женщина...

– Молдер! – пробился сквозь дверь знакомый голос.

И что прикажете делать с этой сукой?..

Он сунул пистолет за пояс брюк и побрел открывать.

Мелисса против обыкновения выглядела ужасно – растрепанная, обкусанные губы,

– Я звоню тебе весь день. У тебя что, испортился автоответчик?

Молдер молча стоял в дверях, даже не думая пригласить гостью войти.

– Можно к тебе?

Он просчитал несколько вариантов своего поведения: выгнать... впустить... впустить и сразу выгнать... попросить зайти завтра...

– На секундочку! – настойчиво попросила она.

Молдер выглянул за дверь, взял Мелиссу за локоть и грубо втащил в комнату. Грубости Мелисса не заметила.

– А почему темно? – спросила она.

– Потому что не включен свет, – сказал Молдер.– Еще вопросы будут?

– Нет. Доктор Дели сказал, что Дэйна быстро слабеет. Это может произойти в любую минуту. Даже сегодня. Ты... должен.

– Да, – сказал Молдер. – Но не сейчас.

– Ты должен.

– Я не могу. Потом.

– Потом будет поздно.

Она произнесла это так просто, что у Молдера задрожали руки.

– Я не могу! – беспомощно сказал он.

– Знаешь,– задумчиво протянула Мелисса,– не нужно быть телепатом, чтобы понять: ты блуждаешь в такой темноте... Ты по собственной воле загнал себя туда, но пойми, моей сестре ты этим не поможешь. Ей нужен свет. И любовь...

– Хватит! – взорвался Молдер. – Хватит читать мне лекции по гармонической конвергенции! Это все чушь собачья! Твоя прикладная эзотерика ее не спасет!

– А может, хватит этого подросткового цинизма? Ты, такой умный, такой ироничный – неужели ты не видишь в жизни ничего светлого?! То, что ты избегаешь думать о смерти, не превращает ее в банальность. Почему бы тебе раз в жизни не показать Дэйне, как ты к ней относишься?..

Мелисса вдруг обмякла лицом и, неловко зацепившись плечом за косяк, вышла.

Закрыла за собой дверь.

Молдер слушал ее удаляющиеся шаги.

Шаги стихли. Он вынул из-за пояса пистолет, вернулся в кресло и снова уставился на дверь.

Руки тряслись...

Севере-восточный Джорджтгаунский медицинский центр

Вашингтон, округ Колумбия

17 ноября 1994 20.17

С лица Скалли наконец-то убрали почти все полоски пластыря, теперь было видно, насколько она измождена. Восковые щеки ввалились, заострились скулы и нос.

На истончившихся веках прорисовалась сетка голубоватых сосудов. Вокруг глаз залегли глубокие черные круги. Губы по цвету не отличались от кожи и были почти неразличимы.

Молдер чувствовал себя законченным идиотом. И тем не менее сел на неудобный больничный стул и заговорил вслух:

– Я не знаю, слышишь ты меня или нет... Надеюсь, что слышишь. Я хочу, чтобы ты меня слышала... Скалли, тебе еще рано туда. Просто рано, и все. Я не знаю, нужен ли я тебе, но ты мне нужна. Я буду здесь. С тобой...

Он откинулся на слишком короткую спинку стула и приготовился ждать чуда.

Под утро привша сестра Паровозик и отправила его домой. Состояние Дэйны стабилизировалось, и ждать каких-либо изменений – ни к худшему, ни к лучшему – в ближайшее время не стоило.

Квартира Молдера Александрия, штат Вирджиния

18 ноября 1994 06.30

Квартира была разгромлена вчистую – словно в ней порезвилась банда малолетних вандалов, а отнюдь не бригада профессионаловпоиековиков. Не уцелело ничего, даже авторуяки на cтоле были, перекушены пополам валявшимися здесь же кусачками. Ночные визитеры, однако, пощадили аквариум и телефонсловно оставил и визитную карточку. Мы, мол, понимаем...

Он постоял посреди этого разгрома, не ощущая абсолютно ничего. Когда они были здесь, он смотрел в закрытые глаза Скалли и что-то говорил ей.

Она не проснулась.