Текст книги "Военные пацаны"

Автор книги: Андрей Ефремов (Брэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да, Омар, о вашем героическом отряде ходят легенды далеко за пределами Ичкерии! – Хошмутдин встал и начал не спеша прохаживаться вокруг стола, изредка доверительно кладя руку на плечи молодым людям. – Братья, Омар упомянул про смерть. Смерть – это печаль, это горе для родных и близких, это великая потеря. На джихаде, ты, конечно же, увидишь смерть. Но знайте, братья, что смерть муджахидов – это не трагедия, не победа кафиров, это не вина амира (командира, командующего). Смерть муджахидов означает, что Аллах выбрал из них лучших и сделал их шахидами. Мы должны радоваться за ушедших, ведь их испытания закончились и они получат высшую степень рая. Конечно, можно немного погрустить в связи с временным расставанием с друзьями и товарищами по оружию, но не более того.

Притихшая паства, впитав в свои души слова агронома и алима, заразилась патриотическими чувствами – это было видно по блеску глаз. В парнях проснулся древний инстикт воина:

– Мы будем воевать за свободу, мы победим!..

– Будем просить Аллаха даровать нам победу.

– Ичкерия будет всегда! Никакие субъекты РФ нам не заменят свободную Чечню!

– Я верю, что придет тот день, когда все встанет на свои места! Моя страна – Чеченская Республика Ичкерия!

– Неверные не будут укладывать наших сестер в свое грязное ложе!

– Сколько за это платят?!

Хошмутдин удовлетворенно погладил бороду, прикинув про себя, решил, что паства, уже уверенно свернув с пути невежества, встала на дорогу, ведущую к светлой истине, и вполне готова к экзамену, так что пора и за дело приниматься:

– Завтра будет тяжелый день, воины. Не забудьте взять оружие. У кого нет – добудет в бою…

Муджахиды бывают трех типов: «воины», для которых джихад – это обязанность перед Всевышним и образ жизни; бандиты с уголовниками; и «романтики», для которых джихад – это увлечение мечтаниями, геройство, подражание другим и возможность показать себя перед другими. Амир должен знать и уметь отличать бандитов и романтиков от других и деликатно беречь от них некоторые тайны, потому что они плохо хранят секретные сведения и иногда выдают их, лишь бы показать свою значимость и осведомленность.

Такие люди, попав в руки спецслужб, быстро ломаются и рассказывают им все, что знают, и даже то, о чем их даже и не спрашивают. Что будет после, об этом ведает один лишь Всевышний, но вся группа должна дать амиру клятву молчать в плену об адресах, явках и тайниках – это, считается, придаст им силы и стойкости, а также усилит самоконтроль. Нужно также каждому подготовить «легенду» на случай пленения, чтобы там не подвергаться чрезмерным пыткам и что-то складно говорить. Об этом и многом другом разговор с молодыми муджахидами, как правило, происходит после «экзамена».

…Алим Хошмутдин с Омаром чинно сидели на полинявших от времени молитвенных ковриках неподалеку от старой, полуразвалившейся, заброшенной кошары и вели беседу.

– …Сто десять тысяч – крайне мало, Хошмутдин, – набравшись храбрости, промямлил Омар. – Мои люди работают не покладая рук: на прошлой неделе подорвали машину спецназа…

– Да, я видел, хорошая работа, красивый почерк. Я буду ходатайствовать перед Центром. – Не станет же араб говорить, что «пусть для начала накапают проценты в банках». – Но пока удовлетворяйся тем, что дали…

– Передай в Центр мою искреннюю благодарность, но там даже не представляют, как я рискую…

– Мы все рискуем, Омар, но Всевышним уже уготовано место для нас рядом с собой. Не нужно впадать в крайности: сомнения – от шайтана, – неопределенно, но весьма тонко ответил алим. И пока Омар рассуждал о мудром изречении, перевел разговор на другую тему: – Держи, здесь о тебе написано, Центр тебя ценит и восхищается твоими подвигами.

Омар принял газету:

– Здесь по-английски…

– Дай переведу, Омар. – Хошмутдин развернул газету. – Так, вот здесь это о тебе, дорогой: «…обозначил новый этап в национально-освободительном движении чеченского народа. Вооруженные силы ЧРИ перешли от диверсионной тактики к широкомасштабным военным операциям по всей территории Чечни. Если россияне думают, что война идет только по телевизору, где-то далеко на Кавказе и она их не затронет, отважные полевые командиры собираются показать им, что эта война все-таки придет и в их дома», – вот, вот видишь! Даже мировое сообщество тебя уважает! Здесь так и написано! – Дальше алим стал сочинять: – «Известный не только в Ичкерии, но и всему прогрессивному человечеству, храбрый полевой командир Омар Бидаев, отличающийся своей бескорыстностью, несмотря на тяжести и лишения, выпадающие…»

«Чтение» прервала группа вооруженных парней, которые подвели к ним довольно крепкого старика лет за шестьдесят – бывшего главу администрации поселка. Так как подходящего повода для войны поблизости не оказалось, некоторые конвоиры были без оружия. Оставив старика стоять перед своими командирами, сами уселись по обе стороны от них. Один из парней вполголоса сообщил арабу:

– Умалат не подошел, пропал; с утра искали, его нигде нет.

– Хизир, он тебе что-нибудь говорил?

– Нет, как в воду канул.

– Ничего, найдется, – уверенно сказал алим, нехорошо ухмыльнувшись, – всплывет где-нибудь.

Хаким Закаев, бывший детский врач, предполагал, что его привели сюда под стволом автомата для расправы, и не ошибся.

– Мы тебя будем судить, – не здороваясь, сказал Хошмутдин, – ты знаешь, за что?

Молодые люди сидели молча, не вмешиваясь в процесс.

– За то, что я лечил детей, или за то, что был избран народом главой администрации? – вопросом на вопрос ответил старик, заложив руки за спину.

– Тебя не народ выбрал, а предатели народа. Скажи, Хаким, кто тебя поставил на эту должность, кто подписывал тебе какой-нибудь документ?

– У меня имеются официальные бумаги правительства.

– Какого правительства?

– Чеченской Республики.

– Какая такая Чеченская Республика, где она? – искренне возмутился главный инквизитор. – Нет никакой Чеченской Республики, есть Чеченская Республика Ичкерия! Ты – предатель народа, ты – национальный предатель! Ты знаешь об этом, Хаким?

– Нет, я не предатель. Мы не хотели войны, мы не хотели развала республики.

– Как это не хотели? А кто сформировал в поселке ополчение таких же предателей, кто отдал на это приказ, кто создал разруху, кто привел к горю наш народ?

– Еще в девяносто третьем году в самом Грозном мы говорили, что нельзя допустить, чтобы русские танки вошли в город; надо было предупредить эту беду, нужно было всем сплотиться, иначе будет большая война. Разве это предательство? Все можно было уладить мирным путем, а получается, что мы эту войну и спровоцировали. А ополчение для защиты наших семей от бандитов – разве это тоже предательство?

– Ты мне пропаганду не гони, доктор, мы не бандиты, мы воины Аллаха! Ты, предатель, скажи лучше, почему ты продался русским собакам?!

– Я никому не продавался и горя своему народу не приносил!

– Как же это ты не продавался, ты же на русских работаешь?

– Я работаю в своем поселке.

– Как это ты на них не работаешь: ты же сам ляпнул, что у тебя официальные бумаги правительства Чеченской Республики. Это вы со своим «правительством» привели к горю наш народ.

– Не из-за меня.

– Из-за тебя и тебе подобных. Ты виноват!

– Бог разберет, – спокойно ответил Хаким.

– Разберет, – так же спокойно ответил и Хошмутдин, но уже по-русски. Вынул из нагрудного кармана круглую печать, открутил крышечку, положил ее перед собой. Стал заполнять авторучкой стандартный бланк приговора, в который оставалось только вписать анкетные данные «подсудимого». Так что много времени на это не ушло.

Поставить печать и зачитать приговор трибунала араб доверил Омару. Откашлявшись, «помощник судьи» встал и приступил к оглашению приговора, почему-то тоже по-русски:

– Приговор военно-полевого суда Северного фронта Кавказского эмирата вооруженных сил Чеченской Республики Ичкерия. За преступления против государства и чеченского народа, совершенных при отягчающих обстоятельствах и повлекших за собой многочисленные жертвы среди населения и варварское разрушение Чеченской Республики Ичкерия, в соответствии со статьей 50 – разрушение конституционного строя, статьи 51, части «а» и «б» – развязывание войны против государства, статьи 52 – сотрудничество с вражеским государством, статьи 53 – шпионаж против страны, главы пятой уголовного кодекса Чеченской Республики Ичкерия, квалифицируемое как преступление против государства, приговаривается: гражданин… года рождения, проживающий… к высшей мере наказания через расстрел. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Хошмутдин закончил:

– Свидетельствую, что ты – мусульманин; может быть, повторяю, может быть, после горения в аду ты попадешь в рай!

Врач ответил:

– Дай Бог!

– Аллах акбар!

Алим небрежным кивком указал парням на пролом в ветхой стене кошары, старика завели внутрь. Раздалась команда:

– Готовсь! – И тут же затрещали автоматные очереди.

Несмотря на то что расстрельная группа не дождалась команды «огонь!», «экзамен», по сути, был сдан на «отлично». Показательный суд инквизиции состоялся.

Командир-проповедник подозвал к себе Хизира:

– Тебе, Хизир, отдельное задание. Завтра мы с тобой поедем в Джохар (Грозный). Ты же хорошо знаешь город?

– Да, Хошмутдин, знаю.

– Там я оставлю тебя у нашего человека, он все объяснит…

…Человек Хошмутдина скрывается в хорошо сохранившемся подвальном помещении полностью разрушенного здания, вход в схрон тщательно замаскирован обломками и обложен хитроумными минными устройствами. Метрах в пятистах от основного схрона сооружаются тайники с неприкосновенным запасом и частого использования: медпрепараты, продукты, взрывчатка, запалы и прочее. Хорошая группа обычно имеет несколько НЗ в своем секторе: в разрушенных зданиях, в пустынных местах, в заброшенных садах. Это легко сделать следующим образом: примерно четверть всех завозимых на базу продуктов, годных для длительного хранения, откладываются в НЗ. К осени набирается достаточное количество продовольствия, чтобы спокойно перезимовать. С водой, как правило, проблем не бывает: всюду имеются подземные источники.

Заводской район на западной окраине города имеет огромную концентрацию всевозможных предприятий, большое число цехов, заводов, разветвленную сеть коммуникаций, переулков, тупиков, проездов. Конечно же, все это идеальное место для надежных укрытий, а боевики умеют прятаться.

– Салям, Хизир! Друга не узнаешь? – В ворохе грязных тряпок на прохудившемся диване лежал, перебинтованный грязными же бинтами, человек. Не дожидаясь ответа на приветствие, выдал тираду: вероятно, только это его и интересовало. – Посмотри, что из меня сделали продажные собаки!.. Мой отряд выжигали огнем – это чеченские омоновцы, предатели, жарили нас «шмелями». Пять человек только выжили… – Судя по всему, человеку в бинтах было очень трудно говорить, он застонал.

В подвале чувствуется густой, резкий запах застоявшейся мочи и экскрементов: подобные укрытия, конечно же, хорошо приспособлены для длительного пребывания, но лишены удобств. Возможно, и полная деградация людей, в них находящихся, также является побочным эффектом этих ароматов. Тем не менее укрытие представляет собой неплохо обустроенное долговременное сооружение: в подвале имеется кое-какая мебель, ряд железных кроватей, КВ-радиостанция, запасы продуктов, воды, разнообразное оружие и даже подземный ход на запасной выход. Необходимо упомянуть и о некоторых средствах из наборов гуманитарной помощи, которые посылаются мирному населению, но потоком поступают и бандформированиям.

– Здравствуй, друг… – Из-под бинтов блестят только глаза и виден рот. Но голос знаком. Хизир подошел поближе, присел рядом, дотронулся до ладони раненого: – Джават?… Исмаилов?… Ты?!

– Да, это я… – Глаза у раненого широко раскрыты, в них читаются боль и безумие. – Знаю, Хизир, тебе есть за что мстить, я тебе помогу… Всевышний поможет…

– Я сделал свой выбор.

– Мир тесен, я слышал про тебя.

– Судный день настанет, Джават; все они, грязные собаки, предстанут перед Аллахом… Я не боюсь смерти, в каком бы виде она ко мне ни пришла.

– Ты правильно говоришь, Хизир, – превозмогая боль, похвалил Джават, – собаки ответят за все!

– Смотри, смотри, Хизир, что сделали неверные с твоим братом по вере, – заботливо поправляя тряпки под головой у Джавата, тихо проговорил Хошмутдин. – Разве люди могут так себя вести по отношению друг к другу? Они никого не пощадили, хоть они и называют себя правоверными, но в их душах шайтан.

Араб уже много лет был близко знаком с Джаватом, и было бы очень плохо потерять такого ценного человека: смел, жить без риска не может, непреодолимая страсть к экстриму, невероятно работоспособен. Умеет держать своих людей в узде, прирожденный командир и одновременно идеальный исполнитель любых поручений, дисциплинирован. И самое главное – у него твердая, крепкая вера. Да, пришлось с ним повозиться одно время, прежде чем слепить из сырца такого сильного и грамотного правоверного. Единственная отрицательная черта характера – садист, но это терпимо, так, мелочь. Тем более каких-либо других чувств, кроме ненависти к врагу, испытывать не положено.

– Хизир… – Джават вновь застонал. – Хизир, мне больно… И непонятно, от чего больше боль – то ли от ожоговых ранений, то ли попросту началась наркотическая ломка. Слова даются раненому тяжело, его пробирает крупная дрожь, как в ознобе. Попытался поднять руку, но не в силах превозмочь боль, опустил.

Хошмутдин подал знак парню, сидящему рядом. Тот вынул из нагрудного кармана мутный целлофановый пакетик, развернул: в нем оказался, по всей видимости, не раз использованный шприц. Сняв с иглы защитный колпачок, стал готовить наркотик для инъекции.

– Отдыхай, Хизир, – предложил Джават, – ты дома. Расслабься… Извини, мне пора помолиться…

– Не напрягайся, Джават, тебе нельзя разговаривать. – Араб, расстегнув кармашки своего рюкзака, достал какие-то свертки, пакетики. – Я тебе лекарства привез. Хорошие, импортные…

– Спасибо, брат… Я самый счастливый человек, брат: Аллах вывел меня на джихад и даровал мне по милости своей тяжелые испытания.

– Молчи, молчи… – Чуть ли не торжественно, как на надгробие, алим положил привезенные свертки на патронные ящики, стоящие штабелем у стены. – Трудно было до тебя добраться на этот раз, брат, несколько раз от смерти уходил, но все-таки довез, доставил…

Картина получилась душещипательной. Молодой чеченец, для облегчения страданий вколовший своему командиру дозу, от умиления пустил слезу, после чего шмыгнул носом, вобрал в шприц прямо из бутылки водку, выпрыснул на пол и, протерев иглу платком и надев на него колпачок, аккуратно завернул в тот же пакетик. И только после всех этих манипуляций вытер рукавом накатившую на щетину слезу. При этом Хизир подметил отсутствие мизинца на правой руке «медика», на остальных были заметны шрамы.

Ну как же в этом месте не упомянуть про высшую Любовь?! Если Всевышний вывел тебя на джихад, это означает только одно – ты самый наисчастливейший человек на всей земле. Аллах любит тебя, но и ты должен любить Аллаха и, кроме того, командира, амира, брата по оружию. Всех! А также благодарить Аллаха за выпавшие на твою долю испытания, страдания, невзгоды и потери – все это подготовка к вечной жизни в раю. А там всего будет предостаточно. Любви Всевышнего нужно добиваться, ее необходимо отстаивать и защищать.

Отстаивая интересы отряда, этот «медик», парень по имени Юсуф, и пострадал.

Юсуф – хозяйственник, вроде старшины: заведовал и контролировал приход-расход припасов, занимался благоустройством схронов, вел прочий учет. Обыкновенная работа, как, впрочем, и сама война со дня ее начала. Воевать он начал еще с подросткового возраста и больше ничего не умел; подобных детей войны было много. А то, что баловался наркотиками, – так ведь сопротивленцы тоже люди, подвержены стрессам, страхам, нервным срывам. Для того чтобы не было тяжелых психических расстройств, внутреннее напряжение необходимо снимать доступным образом; тогда Аллах подбодрит упавших духом и придаст им сил для дальнейшей борьбы.

Часто Юсуф растапливал печку с помощью тротила: дровишки сырые, спичек не напасешься. Так везде делается. Но это дело к потерянному пальцу не относится.

Однажды в группу передали солидную гуманитарную помощь – сало в вакуумной упаковке. Сало как сало, свиное, высший сорт. Разве что срок хранения истек, но это ерунда. Во время джихада этот калорийный продукт вполне разрешается употреблять в пищу: в пути и на войне это Аллахом не запрещается.

Когда Юсуф в очередной раз пошел в ближайший схрон, обнаружил в герметично закрытой пластиковой бочке дыру и отсутствие нескольких упаковок «сала свиного». Дыру явно прогрызла крыса. Заложив отверстие обломками кирпича, Юсуф, затаив в глубине души досаду, обиду и благородный гнев, удалился, при этом дав обет наказать обидчика и вора.

В следующий раз Юсуфу повезло: на дне ямы огромная тучная крыса аппетитно уплетала шмат сала – Аллах услышал молитвы и сам послал обидчика в руки Юсуфа! Выпрыгнуть из ямы ей не составило бы труда, но ловкий Юсуф опередил: придавил ее к земле прикладом автомата. Затем, соблюдая все меры предосторожности и подавив в себе чувство брезгливости, вытащил крысу наружу. Теперь же осторожно, чтобы не раздавить, прижал ее голову и хвост подошвами ботинок и, поковырявшись в носу, стал размышлять, как поступить дальше. Крыса, распластавшись по земле, скребла впустую лапамии, пищала.

К врагу нельзя проявлять милосердие, нельзя быть слабым – этого требует Всевышний. Аллах также требует, чтобы муджахиды были суровы к неприятелю, призывает к тому, чтобы воины чувствовали ненависть и ярость по отношению к врагу – без каких-либо колебаний, а любовь – только к братьям по оружию и по вере. Юсуф перерубил тонкую нить сомнения острым мечом уверенности, значит, так тому и быть.

Крыса, пытаясь освободиться, дергалась, ажно жирные волны по телу колыхались; на своем языке противно изрыгала проклятия в адрес Юсуфа и явно богохульствовала. Но Юсуф непоколебим, он принял решение и разработал план мести. Вынув из кармана разгрузки мощный детонатор, густо поплевал на него, сжал левой рукой заднюю часть животного, а правой ввернул детонатор куда следует, то есть прямиком в задний проход: в другое место враг попросту недостоин. Взрыватель благодаря резьбе держался надежно, из-под беспокойного хвоста жизнерадостно торчал короткий фитиль; лапы ускорили свой ход, в интонациях крысы чувствовалась уже горькая обида.

Юсуф зажигалкой поджег шнур, поднял ногу и воскликнул:

– Аллах акбар!

Но крыса против ожиданий «подрывника» не побежала прочь, а, извернувшись, подпрыгнула и вцепилась челюстями в ладонь. Еще секунда – и она отгрызла бы ему пару пальцев. Но не успела: ее разорвало взрывом.

Так Юсуф избавился от врага и потерял мизинец…

Араб переключил внимание на Хизира:

– Сегодня поздно уже, Хизир, отдыхай пока. А завтра за работу: ты выходишь на джихад, чтобы возвысить слово Аллаха. А Аллах – это ислам!

– Что мы будем делать?

– Для начала – пустяк: в условленном месте на окраине города нужно дождаться определенной машины с кафирами, там все готово. Зеленой тебе дороги во всем, – благословил араб Хизира, – да хранит тебя Аллах…

Итак, пока ничего не происходит, можно и посидеть в тишине, от нечего делать подумать о жизни. Хизир оседлал ступеньку крыльца, пожалуй, единственного в этом районе чудом «уцелевшего» полуразрушенного дома на окраине города. Если смотреть со стороны дороги, окраина города предстает бесконечной полосой какого-то хлама, состоящего из нагромождений переломанного кирпича, блоков, покореженных железобетонных конструкций. Кое-какие жалкие осколки и обломки посуды, мебели и штукатурки – лишь это напоминает о том, что эти завалы были когда-то жилыми домами. Будто с гигантской стройки навезли огромные кучи строительного мусора. Если же, продравшись через этот кавардак, подняться на пригорок и посмотреть вдаль, то откроется вид и на сам город, где мрачно зияют пустыми, просвечивающими насквозь оконными проемами многоэтажные скелеты мертвых домов.

Тяжело смотреть на эти здания, в которых когда-то проживали сотни и сотни счастливых семей, где были уют, тепло, где после работы люди отдыхали, воспитывали детей, а по праздникам беззаботно предавались веселью…

По дороге проехал старенький «Москвич». Шайтан с ними, с сидящими в нем людьми, – они никому не интересны и не нужны. А ведь все равно куда-то спешат. Счастливые люди: в этом хаосе у них есть какие-то житейские дела. Машина притормозила перед невидимой отсюда рытвиной, аккуратно объехала, двинулась дальше. Появилась женщина с тяжелой матерчатой сумкой в одной руке; за другую уцепилась маленькая девочка, наверное, дочь. Вроде бы не заметили, спокойно прошли мимо. У Хизира тоскливо сжалось сердце: вспомнил свою ушедшую на небеса семью, дочерей, свое детство…

«…Мама, расскажи сказку[10]10
  Сказка – мусульманская сказка-притча.


[Закрыть]!» – «Уже поздно Хизир, завтра рано вставать…» – «А ты маленькую сказку расскажи!» И мама рассказывала.

Что же она рассказывала?… Да то же самое, что и он совсем недавно своим детям. «Когда-то, в стародавние времена, в далекой и прекрасной стране, среди зеленых гор и плодородных пастбищ, на берегах полноводной реки с кристально чистой, хрустально прозрачной и вкусной водой жил простой и прекрасный народ. Люди пили воду из этой реки, орошали ею свои пашни и сады, которые становились все плодородней и богаче; тучные стада приходили на водопой – крепчали стада; ни у кого на всей земле не было плодов вкусней, чем из их садов. Дети рождались здоровыми и сильными, племя росло, и никому из их соседей даже в голову не могло прийти напасть на них. Люди понимали, что основа их жизни и благосостояния – это чистая вода из реки и поэтому не загрязняли реку, не бросали в нее мусор, хлам и помои. Они были добры и миролюбивы, и у них не было врагов, потому что они были сильными.

Шло время, сменялись поколения, племя росло. И однажды кто-то бросил в реку камень. Его примеру последовал другой, но бросил уже бумажку, ненужную тряпочку. Третий, проходя, даже не задумываясь, швырнул огрызок яблока и плюнул. Дурной пример заразителен: все кому не лень, не думая о последствиях, стали сбрасывать всякий мусор в реку.

Спустя некоторое время река превратилась в помойное болото, берега заросли тиной, дно стало илистым, вода утратила прозрачность и стала мутной. Проходя мимо, люди зажимали носы – до того дурной запах исходил от этой реки. Болезни и слабость поразили племя, усохли пашни, захирели стада, увяли некогда цветущие сады. Видя, что этот народ сам себя довел до такого состояния и утратил свою былую мощь, на племя напали их завистливые и воинственные соседи и поработили их. Через какое-то время собрались люди этого племени и стали решать, как им жить дальше и как найти выход из создавшейся ситуации. Они разделились на три группы.

Молодые предложили:

– Давайте соберемся, возьмем оружие и нападем на наших врагов – и тогда, если всемилостивому Аллаху будет угодно, мы победим их. Или умрем за правое дело и станем шахидами.

Более зрелые ответили:

– Мы слабы, и если нападем на своих врагов сейчас, то попросту проиграем эту войну, и жертва наша будет тщетной, никому не нужной. Давайте лучше купим у них лекарства, исцелимся, станем здоровыми и сильными, и вот тогда и нападем на них.

Наконец слово взяли мудрые и почтенные старики:

– О чем вы говорите? Какие лекарства? Разве не делают враги наши лекарства на основе воды из нашей же реки? Чем нам могут помочь эти снадобья? Давайте лучше соберемся все вместе и очистим реку от помоев и скверны – ведь когда-то она была чиста и наше племя было здоровым и могучим. Тогда мы снова станем сильны, и наши враги сами уйдут от нас.

Люди послушали своих стариков и очистили реку. И вновь, как когда-то, расцвели сады и пашни, стали тучными стада, вновь стали здоровыми и сильными люди этого племени. Они победили своих врагов, обратив их в бегство и ужас…»

«Тебе понравилась сказка, Хизир?» – «Да, мама. А кто были эти враги?» – «Враги внутри нас, сынок». – «Я знаю – это бактерии!» – «Ой, рассмешил, Хизир! Это река нашей жизни… Ладно, давай спать, пусть тебе приснятся яблоки. Подрастешь, поймешь…»

Вот она, цель: «ГАЗ-66» с брезентовым верхом. Движется быстро, будто спешит. Хизир вынул из кармана маленькую, размером с полтора спичечных коробка, китайскую игрушку – маломощную детскую радиостанцию; повернув колесико выключателя, положил большой палец на кнопку передатчика. Как только военный грузовик поравнялся с ориентиром – небольшим придорожным бетонным столбиком, Хизир вдавил кнопку тонального вызова в корпус игрушки.

– Аллах акбар!

Удачно получилось: минный заряд был настолько мощным, что машина даже не успела выскочить по инерции, как это часто бывало до того, из клуба объявшего его пламени и смолистого черного дыма. Чудовищной силы взрыв унес жизни двадцати трех человек.

Отбросив уже не нужную игрушку в сторону, Хизир встал, накинул на голову капюшон плаща, поправив на плече ремень автомата, развернулся и, не оглядываясь, зашагал через руины в сторону города.

* * *

Аллах акбар – Господь велик! С этим утверждением, без сомнений, представители всех конфессий согласны. Любая религия призывает к миру и взаимоуважению. Христос, будучи распятым на кресте, тоже обращался к Богу-Отцу – Элои. Если каждый исповедующий ту или иную веру станет соблюдать все заповеди, то не будет преступлений, убийств, войн, не будет проституции, алкоголизма, наркомании. Но почему в устах ваххабита «Аллах акбар» звучит как «Бога нет»?! Зло есть отсутствие Бога…

Куда же исчез двоюродный брат Хизира – Умалат, которого непременно обещал «найти» араб Хошмутдин? В свое время Умалат в составе народного ополчения защищал от бандгрупп свой родной поселок Сулак,[11]11
  Сулак – водная местность (тюрк.).


[Закрыть] Кизил-Юртовского района Дагестана. В ополчении не существует отделений, взводов, просто группы вооруженных мужчин по очереди выходят на суточное дежурство по охране поселка от банд и налетчиков. Президент изрек: «Вооружайтесь!» Никто не стал оспаривать этот приказ, все дружно и вооружились своим оружием. А оружия в любой семье предостаточно, причем разного. На подступах к поселку, у дорог, жители села создали укрепительные сооружения из набитых землей с камнями мешков вроде баррикад, где в порядке очередности дежурили мужчины, и в случае опасности подавали сигнал определенным количеством выстрелов: «Все сюда!» Ничего сложного.

Конечно, эти сигналы, а именно количество выстрелов, нужно было бы периодически менять: информация просачивалась в банды довольно легко. Но в то время об этом никто и не думал. Кстати, то же самое в свое время относилось и к кодовым осветительным и даже к секретным таблицам милицейских радиокодов – вот их изменяли чуть ли не каждый месяц. Не последнюю роль играло не классическое предательство или продажа информации за деньги, а закон гор – куначество, что, собственно, не исключало дачу информаторам и денежного вознаграждения. Довольно часто бывали случаи, когда на отдаленных от мобильников блокпостах приходилось передавать информацию открытым текстом только потому, что отряды своевременно не получали шифровальные таблицы. Внутри отрядов положение спасало владение национальными языками; в таких случаях от бандитов по рации нередко можно было услышать искреннее, эмоционально-возмущенное: «По-русски говори, да!» Им отвечали по-русски.

Когда ваххабитские проповедники кричали: «Бей ментов!», мужчины с этим утверждением вроде и согласны были, но так как ваххабитское учение идет вразрез с истинным, чистым исламом – это уже было дело принципа, никто сотрудничать с ваххабитами-бандитами не желал и за просто так «бить ментов» не жаждал. Да и бандитский беспредел по сравнению с ментовским какое-никакое различие все-таки имел: ваххабизм – дело мутное, нечистое. Последователи чистого ислама понимают, в чем опасность течения ваххабизма – изменение традиционного ислама, искажение основ религии. Такие люди открыто осуждают бандитов, лишают их своей поддержки, помогают правоохранительным органам в выявлении и поиске боевиков.

Но были и такие, которые соглашались сотрудничать с ними. Немудрено: прослушаешь лекции профессиональных мозгокрутов, и извилины мозгов до такой степени переплетутся, скрутятся, что порой трудно бывает их выкрутить обратно в правильную сторону. В таких случаях родственники, заранее договорившись между собой, натурально стукали «заблудших» сзади по голове чем-нибудь тяжелым и в бессознательном состоянии увозили и прятали.

Через месяц-другой парни, бывало, приходили в себя, ваххабитская промывка мозгов теряла свою силу. Но очухавшиеся от религиозной сектантской дури для бандитов становились врагами, и рано или поздно их настигала месть за вероотступничество. Все «отступники» это знали и старались скрыться от бывших своих духовных покровителей куда подальше.

Не секрет, что у многих людей в поселке, где проживал Умалат, где-нибудь да были родственники – члены банд. Если дочь кумыка или аварца выйдет замуж за чеченца – все, появляются родственники, кунаки; и в случае, если кто-либо из этих родственников, неважно, по какому поводу, появится в доме дагестанца, последний, как того требует адат – кодекс горских законов, – обязан его охранять. И наоборот. Сложно, но закон выполняется строго, иначе можно навечно испортить свой мусульманский авторитет и заиметь кровных врагов совершенно с неожиданной стороны.

Теперь что касается сотрудников милиции, «ментов» – тоже, кстати, дело мутной водичкой разбавлено. Не секрет, рассказывал Умалат, неважно, по какой причине попал в отдел милиции человек, но выходил он оттуда частенько инвалидом – так говорят в народе. Никто не жаловался: знали – крышуется все и вся! У каждого из сотрудников есть крыша, покровитель в виде родственника – работника прокуратуры или властных структур. Задержанный, конечно, мог и наврать, мол, есть у меня такой-то и такой-то там-то и сям-то, но это элементарно проверяется – да хоть по тому же телефону, и последствия лжи могут быть только плачевные. Если же у задержанного действительно есть высокопоставленный родственник или кунак – считай, крупно повезло, отпустят. Немудрено – население весьма недоброжелательно относится к работникам милиции, и этим фактом ваххабитские проповедники успешно пользуются. Но недаром говорят: наша милиция народная, какой народ, такова и милиция. Что ни говори, но в борьбе с ваххабитами народ и милиция все-таки спаяны крепко.